Хельга обиделась. Опять. Я, видите ли, утаил от нее шкатулки-накопители. Как будто у меня был иной выход?! Я даже Ветрову о них не говорил, боялся. Боялся, что на «Фениксе» сидит «крот» Гросса… или тех людей, что стоят за бывшим капитаном меллингского гарнизона. И честное слово, у меня были все основания для таких опасений. Если быть точным, два основания. Первое – странное нападение пиратов, при поддержке германского патрульного, над Эльзасом. Второе – действия Гросса в Высокой Фиоренце. Он будто знал, что на встречу с «Солнцем Велиграда» прибудет не «Феникс», а заштатный шлюп с минимальной командой. Конечно, для однозначных выводов о наличии «крота» на нашем «ките» этих двух пунктов маловато, но… Я же никому ничего не собирался доказывать и именно поэтому решил промолчать о спасенном грузе.

Я честно попытался объяснить Хельге причины, по которым решил утаить эту информацию, но…

– Ты хочешь сказать, что подозревал МЕНЯ?! – От ее крика в буфете стекла задрожали, а я еле успел уклониться от летящей в мою сторону чашки с чаем. Горячим чаем. Очень-очень горячим чаем!

– А ну, прекратить бардак! – рявкнул дядька Мирон, хлопнув ладонью по столу. Хельга сердито фыркнула и, задрав нос, отвернулась, сложив руки на груди, а я принялся выбираться из-под стола. Завидич обвел нас «суровым» взглядом и, покачав головой, прогудел: – Совсем распустились. Что за крики, Хельга?

– Отец, ты же слышал, что он сказал! Я думала, мы друг другу доверяем, а он…

– Так… Кирилл, иди-ка прогуляйся. Тебя Горский уже трижды спрашивал, – нахмурившись, проговорил дядька Мирон, не глядя в мою сторону. Я понятливо кивнул и, поднявшись из-за стола, направился к выходу, уже на пороге расслышав слова Завидича, адресованные дочери: – А теперь поговорим…

Уж не знаю, о чем они там говорили, но дулась на меня Хельга до самого вечера. Правда, швыряться чашками прекратила. Как маленькая, честное слово…

Горские встретили меня с неожиданным энтузиазмом и, усадив за стол чаевничать, тут же засыпали вопросами о первом рейсе. Даже Цао Фенг временно снял маску невозмутимости… впрочем, у катайца здесь был свой интерес, о котором он честно и объявил.

– Я много размышлял после твоего отъезда… – оглаживая короткую бородку, проговорил он с расстановкой, так чтобы отцу Михаила было легче переводить. – Искусство, которое я передаю моим ученикам, сильно отличается от того, что ты демонстрировал… Но точно так же твой стиль не похож на то, что я видел на Западе. А еще вижу, что ты пока лишь в начале пути… Я бы хотел предложить тебе заниматься вместе с Михаилом… под моим приглядом. Это интересно мне и будет полезно тебе. Разумеется, я не претендую на звание твоего наставника, но согласись, совет опытного человека в твоей ситуации лишним не будет…

– Я с благодарностью приму помощь уважаемого мастера, – дослушав перевод, проговорил я.

Цао Фенг прав. Я действительно далеко не специалист в рукомашестве. Там я получил лишь основы, как и многие отпрыски боярских семей, но не больше. И чтобы двигаться дальше, развиваться, мне просто необходим знающий человек, который сможет указать на ошибки и исправить огрехи. И в свете этого предложение Цао Фенга было просто царским.

– А какой ваш интерес в этом деле? – поинтересовался Михаил у катайца. Тот отставил чашку с чаем в сторону и, смерив своего ученика долгим взглядом, неожиданно усмехнулся.

– Развитие, Миша, – ответил он по-русски… и, неожиданно поднявшись из-за стола, коротко поклонился и вышел из гостиной. Ну правильно, что тут еще говорить?

– Мастер Фенг следует традиции своей семьи, – неожиданно заговорил Иван Федорович, когда за катайцем закрылась дверь. Заметив наше недоумение, отец Михаила пустился в объяснения: – Его род когда-то служил императору Поднебесной… род телохранителей, можно сказать. Правда, уже давно нет той династии, которой служили Цао, но обычаи свои они соблюдают до сих пор. Согласно одному из них, старшие мастера семьи покидают Катай, чтобы познакомиться с искусством боя в других странах и впоследствии передать почерпнутые знания ученикам. Телохранители ведь должны знать, чего ожидать от противника, правильно? Еще полстолетия назад их путешествия ограничивались Нихоном, Юго-Восточной Азией и Индией, но с тех пор мир сильно изменился. Европейцы пришли на Восток и принесли с собой прогресс, знания и… новые угрозы. Мастер Фенг первый из своего рода отправился в Европу. Когда-нибудь он вернется домой и обогатит учение семьи Цао новыми знаниями… Так он сам говорит. Но, честно говоря, за годы нашего знакомства я впервые вижу, чтобы Фенг всерьез заинтересовался увиденным видом единоборств…

Постепенно наш разговор свернул в другое русло. Михаил хвастался своими успехами в штурманском училище, на очное отделение которого он, пусть и не без труда, все же пробился сразу после окончания гимназии. Я слушал его рассуждения о сокурсниках, преподавателях и наставнике, а сам прокручивал в голове идею, не дававшую мне покоя еще в рейсе. Точнее, перебирал плюсы и минусы двух возможных вариантов.

– Кирилл, о чем задумался? Об экзаменах? – Первым мой отрешенный вид заметил Иван Федорович.

Я вздрогнул и слабо улыбнулся:

– И о них тоже. Но больше о преподавателях. В отличие от Михаила, у заочников нет наставников, ведущих группу до выпуска и соответственно защищающих их от нападок коллег. А у меня даже не было возможности познакомиться с будущими экзаменаторами. – Рассказывать, о чем задумался на самом деле, я не стал. Все равно беспокоившая меня идея пока еще очень туманна… нужно собрать больше информации, прежде чем ее можно будет озвучить.

– Ну, это не такая уж великая неприятность. – Иван Федорович перевел взгляд на сына, и тот с готовностью кивнул. – Михаил с удовольствием поможет тебе освоиться в училище.

– Я тебя с нашим наставником познакомлю, – улыбнулся тот и, чуть подумав, печально вздохнул: – Правда, он довольно суровый человек, но справедливый…

– И к тому же сам начинал службу юнцом, – добавил старший Горский и усмехнулся. – Кстати, Кирилл, а как ты собираешься сдавать экзамены в следующий раз? Или твой капитан строит маршрут с таким расчетом, чтобы вернуться к очередной сессии?

– Если бы… – улыбнулся я. – Нет, капитан Гюря́тинич просто обещал мне неоплачиваемый отпуск на время сессий.

– Щедро, – кивнул Иван Федорович, и я, честно говоря, не очень понял, произнес он это всерьез или пошутил. Но задуматься над этим моментом мне не позволил Михаил, тут же принявшийся превозносить своего наставника в училище.

В результате, выслушав дифирамбы будущего штурмана, мы решили на следующий же день отправиться в училище вместе. Сразу же после тренировки под руководством мастера Фенга. Я был доволен. Все-таки хороший проводник во время фактически первого визита в эту цитадель знаний мне пригодится. А если еще удастся найти общий язык с его наставником… Это будет неплохое подспорье в дальнейшей учебе и на экзаменах. Особенно во время предстоящей сессии, результаты которой важны для заочников куда больше, чем для курсантов очного отделения. Ведь, по сути, для нас эти испытания – вступительные. Завалишь хотя бы два из шестнадцати – и можешь не искать себя в списках учащихся второго семестра.

Нет, я не волнуюсь! Совсем! Честно… Ну, разве что самую чуточку, ибо в своих знаниях я уверен на все сто процентов. Так что, если среди экзаменаторов не найдется своего Трезуба, как в гимназии, то сессию я сдам. Тем более что каких-то специфических предметов в списке экзаменов пока нет. В основном общеобразовательные, как это называлось там. И еще один важный плюс. Никакой устной словесности и истории, в которых я мог бы запутаться. Зато есть география, но после атаки тех пиратов на «Феникс» под прикрытием германского патрульного в небе над Эльзасом я основательно приналег на этот предмет и могу с уверенностью утверждать, что география, как физическая, так и политическая, не будет для меня большой проблемой. Местные особенности я зазубрил намертво… надеюсь. Нет, положительно, с этим надо что-то делать. Как-то отвлечься, что ли? Иначе я все ногти сгрызу. А это нехорошо. Хельга заругает!

Как бы я ни хорохорился, Горские явно заметили мое состояние, а потому резво сменили тему. На этот раз Иван Федорович решил поделиться очередной историей одного из своих путешествий… Ну, если визит экспедиционного корпуса вице-короля заморских владений испанской короны на Мальвинские острова можно назвать путешествием, конечно. А именно в составе этого самого корпуса старший Горский и пребывал в качестве корреспондента доброго десятка газет и журналов Старого Света. Тогда мальвинский губернатор, назначавшийся, между прочим, тем самым вице-королем, решил, что править островами сподручнее, если название его должности будет покороче чем «Милостью Его Христианнейшего Величества Короля Арагона и Кастилии, Леона и Каталонии Хуана и личным дозволением вице-короля заморских владений короны дона Диего де Эсперансы, губернатор Мальвинских островов»… Очевидно, словосочетание «король Мальвинский» понравилось гранду де Рею больше, чем прежнее именование. И ведь даже папское благословение умудрился как-то получить. Однако того, что вице-королю, в отличие от его малолетнего сюзерена, может не понравиться такой финт, бедолага де Рей явно не ожидал.

– Но самое интересное, что, взяв на шпагу только-только появившееся королевство Мальвинское, теперь дон Диего де Эсперанса не только вице-король заморских владений испанской короны, но и вполне самостоятельный король с собственным, пусть и карликовым, но государством, – заключил Иван Федорович и, усмехнувшись, добавил: – Честно говоря, не удивлюсь, если вся затея с королевством изначально ему и принадлежала.

– Вот как? – удивился я.

– Разумеется, это только мои домыслы, но… уж больно удивлен был де Рей действиями вице-короля, хотя должен был быть готов к тому, что дон Диего не потерпит такого самовольства. Да и слишком уж невелика птица этот самый мальвинский губернатор, чтобы папа с такой легкостью даровал ему свое благословение. Зато влияния вице-короля на подобное вполне могло хватить.

– Но к чему такие сложности? Если вице-король так влиятелен, что мешало ему сразу объявить себя королем хоть всей Аргентины? – не понял я.

– И навлечь на себя гнев короны? – покачал головой старший Горский. – Нет, на такое он пойти не мог. В этом случае никакие деньги и влияние не помогли бы. Пусть на тот момент Испанией правил Регентский совет при малолетнем короле, отнюдь не чуравшийся дорогих подарков и «золотых» подношений, но раздаривать заморские владения по кускам даже они не стали бы. Потому как следующим шагом стало бы разделение Испании как минимум на четыре куска. А это война. Большая война, которая не нужна никому. И сам дон Диего понимал это не хуже других. Иначе чем объяснить, что экспедиционный корпус он снаряжал на собственные средства и не запустил при этом руку в казну? И ведь даже заверял Регентский совет, что собирает армию за свой счет, поскольку считает действия бывшего губернатора собственным упущением. Благородно, а? Зато этот момент позволил ему, взяв Мальвины на шпагу, совершенно спокойно возложить королевский венец на собственную голову. По праву завоевателя. И опять он уверил Регентский совет в том, что действует во благо короны.

– Как? – По-моему, Михаил изумился даже больше, чем я.

– А вот так. Ведь получается, что фактически Мальвинское королевство остается под управлением испанской короны. По крайней мере, до тех пор, пока не сменится вице-король в Аргентине, – усмехнулся Горский. – Разумеется, без денег тут не обошлось, но… победителей не судят, верно? Особенно если папа подтвердил право на королевский венец, чуть ли не слово в слово повторив слова своего предшественника, обрекшего на смерть династию Меровингов.

– Мне кажется, или в случае смены вице-короля Испания рискует лишиться Аргентины? – помолчав, спросил я.

Старший Горский довольно кивнул:

– Вполне возможно. Если только вице-королем не будет назначен наследник дона Диего…

– Ну да, – перебил отца Михаил. – А там и до перехода Аргентины под власть королей Мальвинских недалеко. Точно по словам все того же папы римского. Да?

– Именно. Но это только одна из версий. А ведь есть еще и нидерландский вариант… – улыбнулся Иван Федорович. – Видите ли, когда экспедиционный корпус дона Диего высадился на Мальвинах, мы обнаружили целых четыре голландских фактории, а в Пуэрто-Архентино голландская речь звучала едва ли не чаще, чем испанская. И солдатам был дан четкий запрет на любые действия против «подданных дружественного короне государства». Так-то…

– А голландцы-то здесь при чем? – не понял Михаил.

А до меня дошло. Та самая политическая география, м-да…

– Свободный проход к их колонии в Австралии. Доступ к обширным территориям для закачки накопителей, прежде закрытый для них испанским воздушным и морским флотом, – произнес Иван Федорович, подтверждая мои мысли.

Территории… как ни странно, но именно «пустые» земли и… океаны в цене у всех государств. А все оттого, что там можно невозбранно собирать энергию, не рискуя лишить ее местных жителей. Прежде, до того как в воздух поднялся первый дирижабль, и уж совсем задолго до того как в небе появились парящие города, угольные блоки-«аккумуляторы» для питания городов и производств заряжались исключительно на наземных и морских станциях-накопителях. Сейчас этот способ также используется, но… далеко не у всех государств имеется достаточно пустых земель или выход к океану.

И Нидерландам в этом отношении несколько не повезло. После одной из войн, пару веков назад, французы и англичане серьезно прижали этих «мореходов» и лишили их звания первой морской державы. Так что к моменту, когда энергию стали добывать на море, голландцы просто не успели восстановить своего влияния… и пролетели. Северное море оказалось полностью под властью англичан, Ла-Манш лаймы поделили с французами, а Атлантическое побережье ниже Дуврских скал оказалось в руках лягушатников. Балтика ушла под контроль Рейха, его вечного союзника Швеции и Венда, а Средиземное море… там вообще стало не протолкнуться.

Казалось бы, Атлантический океан велик и не принадлежит никаким государствам, так что никто не мешает Нидерландам ставить там свои станции-накопители, но… океан действительно велик и пустынен, так что найти «пропавшую» там станцию, невозможно, свидетелей в этом случае просто не остается. А охранять неуклюжие платформы, кочующие по волнам в тысячах миль от ближайшего берега, никакого флота не хватит. Даже английского. Собственно, именно поэтому большинство станций располагается в двухсотмильной прибрежной зоне… которой у Нидерландов по давнему соглашению просто не оказалось. Немудрено, что первый парящий город построили именно они. Но даже пять имеющихся громад, летающих над Голландией, с трудом покрывают потребности страны, строить шестой парящий город слишком затратно, вот они и ищут любую возможность увеличить добычу энергии. А Тихий и Индийский океаны в этом плане куда спокойней, чем Атлантический. Но доступ к ним с одной стороны прикрывают испанцы с их Аргентиной, а с другой англичане, не так давно оттяпавшие у Голландии ее южноафриканские владения. Собственно, именно из-за этой выходки лаймов Нидерланды и оказались в столь незавидном положении. Давят, давят голландцев их давние враги с островов. Все никак не забудут визита оранцев…

Может быть, все было бы проще, если бы существовала возможность доставки многотонных блоков-«аккумуляторов», заряжаемых на морских станциях, по воздуху, но увы… попытавшись приземлиться на такую станцию, любой «кит» просто рухнет от недостатка энергии, вбираемой энергосборниками, словно гигантским пылесосом. Потому только морем до ближайшего побережья, а уж оттуда можно и дирижаблями… Но «кит» – это не «селедка» и не шлюп, где угодно приземлиться не может. Ему инфраструктура нужна. Порт. А с ними в колониях Нидерландов в Австралии совсем худо. Да и опасно в тех местах: воздушных пиратов очень много. В общем, был у голландцев резон ввязаться в авантюру вице-короля Испании в Аргентине. Был. Спокойный морской маршрут и решение проблем с поставками энергии того стоил.

И на фоне всех этих страстей наличие у меня миниатюрных шкатулок-накопителей, способных заменить собой огромный тяжеленный блок классического аккумулятора, заставляло нервничать. И не меня одного.

Именно поэтому разговор с опекуном, состоявшийся у нас этим же вечером, был вовсе не о моих планах, а о тех самых шкатулках.

– Только я сомневаюсь, что удастся продать их по второму разу, – задумчиво заключил дядька Мирон, добившись от меня принципиального согласия вернуть пресловутые артефакты седьмому департаменту.

Я встрепенулся. Теперь стало понятно, почему он так старательно уговаривал меня…

– То есть я что, должен отдать их бесплатно?! – изумился я.

– Ну, думаю, на определенную награду ты мог бы рассчитывать… – протянул дядька Мирон с ухмылкой. – Но поскольку ты не состоишь на службе, речь может идти лишь о гражданском ордене.

– Издеваешься? – прищурился я, раскачиваясь на табурете. Опекун состроил непонимающее лицо. Я кивнул: – Точно, издеваешься.

– Кирилл, послушай… – начал говорить дядька Мирон, но я его перебил:

– Нет. Мы с Хельгой рисковали жизнями ради этих чертовых накопителей. И я не я буду, если не вытряхну из Несдинича достойную награду для нас обоих. А медали… пусть отдаст тем, кто планировал доставку шкатулок. На долгую память.

Я бы еще много чего наговорил, но тут меня чуть не задушили. Кое-как развернувшись в кольце сдавивших мое тело рук, я уткнулся носом в упругие полушария, едва прикрытые тонкой тканью домашнего платья… хм…

– Хель… гха… отпкху… сти! – пропыхтел я.

– Дочка, выпусти его. Задохнется, – прогудел мой опекун.

Хельга послушалась.

– Нет, только подумать… и вот такое богатство достанется какому-то Гюрятиничу, – облегченно вздохнул я. Взъерошившая мне волосы девушка поймала устремленный на ее «богатство» взгляд, и ладонь, только что гладившая по голове, моментально ухватила меня за вихры. – Ай! Больно же!

– Только я начинаю думать, что мой братец умница, как он тут же делает все, чтобы доказать обратное, – прищурившись, сообщила Хельга под сдавленный смех отца.

– Фуф. – Я наконец вывернулся из-под ее руки и, пригладив растрепавшиеся волосы, отпрыгнул в сторону. – Я не виноват, что ты не понимаешь моих тонких комплиментов!

– Это ты меня сейчас дурой назвал? – вкрадчиво протянула Хельга.

– Лучше дурой, чем стервой, – буркнул я, ныряя под стол. Вовремя. Стоявшая на столе чашка просвистела над головой и врезалась в стену. Выбравшись из-под стола рядом с посмеивающимся опекуном, я занял стратегически выгодную позицию за его спиной и, окинув взглядом застывшую напротив Хельгу, тихо договорил: – Бедный капитан, я ему уже сочувствую. С такой женой никакие пираты не сравнятся…

– Что ты сказал?! – Вот теперь она точно в ярости. И как услышала только? Эх… помирать, так с музыкой!

– А чего такого? Пираты, по крайней мере, встречаются далеко не в каждом рейсе, а жена-штурман всегда рядом… я бы повесился.

– А вот теперь, Кирилл… беги, – ухмыльнулся опекун. Он дядька умный, дурного не посоветует… и я побежал.

Порядок в доме мы наводили вместе с Хельгой аж до полуночи, да еще и под надзором тетушки Елены, не оценившей наш забег по ее кухне. М-да, не стоило Хельге швыряться в меня тем пакетом с мукой…

Зато мы вновь помирились. А вообще с такой «сестрицей» общаться куда проще и приятнее, чем с ее прежним вариантом. Нет, у нее и сейчас порой бывают рецидивы бюргерской «приличности», но редко, и купируются эти приступы довольно легко – достаточно пары-тройки язвительных шуточек. Правда, не всегда безболезненно для «доктора»… за уши меня тягать она навострилась как-то слишком быстро. Но уж лучше так, чем никак, так что я не жалуюсь.

В одном дядька Мирон оказался прав: выручить деньги за шкатулки мне не удалось. Несдинич уперся рогом и напрочь отказался от денежных расчетов…

– Да мне проще их уничтожить, чем отдавать за так, – проворчал я, когда следующим вечером мы всей дружной компанией Завидичей сидели в знакомом мне кабинете инженер-контр-адмирала. Настроение после визита в училище и без того было не ахти, а тут еще и его превосходительство упрямится.

– Кирилл… – тихо проговорил дядька Мирон, предупреждающе качая головой.

– Что? – Я прищурился. – Меня никто не принимал на службу в седьмой департамент, как и Хельгу! Разве нет? Но мы выполнили их работу, а значит, имеем право на ее оплату. В конце концов, можно было просто бросить эти чертовы шкатулки на дирижабле, и не факт, что от них что-то осталось бы после катастрофы. Разве не так?

– Так, – неожиданно для меня кивнул Несдинич. – Но заплатить за накопители я не могу. Увы, юноша.

– Но почему?! – Мой голос чуть не сорвался на фальцет, и я смутился.

– Потому что, в отличие от прошлого раза, я не смогу отчитаться за эти суммы. Тогда вариант выкупа находки был предусмотрен одним из планов, сейчас – никакие траты не предполагались вообще, – ровным тоном, словно объясняя прописные истины, ответил Несдинич.

Я шумно втянул носом воздух.

– Понятно. Значит, по блестяшке на грудь – и идите лесом, да? – нахмурившись, подвел я итог.

Контр-адмирал поморщился:

– Кирилл, я нисколько не умаляю ваших с Хельгой Мироновной заслуг и благодарен вам за сделанное, но прошу не высказываться в подобном тоне о государственных наградах.

– Простите. – Я притормозил, понимая, что несколько перегнул палку. – Но поймите и нас. Медаль, орден – это почетно и уважаемо… на груди солдата или офицера. Да и на кителе штатского штурмана награда будет смотреться внушительно… но на робе юнца она не вызовет ничего, кроме недоумения, тем более что объяснить, за какие заслуги эта награда получена, я не смогу, не так ли? И получится точно как с моим знаком пилота. Вроде он есть, а носить его без риска получить по морде – не выйдет.

– Вот как… – Несдинич бросил короткий взгляд на старательно отводящую глаза Хельгу. – Положим, с этой точки зрения я ситуацию не рассматривал, и… не могу не признать, что доля истины в твоих словах имеется. Хельга Мироновна, а вы согласны со словами Кирилла?

– Я? – Хельга замялась… Ее можно понять – орден мог бы стать зримым подтверждением ее успешности в глазах окружающих. Я тяжело вздохнул, понимая, что решать за нее не могу, и… смирился. Но дочь Завидича меня удивила. Она тряхнула головой и неожиданно резко кивнула: – Да. Братец прав.

– Что ж. Может быть, у вас есть идеи, как мы можем решить эту задачу? – Несдинич откинулся на высокую спинку кресла и, сплетя пальцы рук перед собой, застыл, ожидая нашей реакции.

Хм… если господин инженер-контр-адмирал думает, что мы сейчас будем судорожно что-то придумывать, то он сильно ошибается. Не зря же вчера целый вечер потратили на обсуждение! И пусть Хельга не казалась особо довольной возможностью такого поворота, это не помешало ей прикинуть возможные альтернативы.

– Право проживания в Китежграде для моей семьи, – выдала сестрица… и Несдинич крякнул от неожиданности. Но после недолгого размышления согласно кивнул:

– Это вполне возможно. А ты, Кирилл?

– Легкость, с которой вы, Матвей Савватеевич, согласились с предложением Хельги, вселяет в меня надежду… – протянул я, и в глазах Несдинича мелькнуло любопытство. – Я бы хотел получить возможность заказать постройку небольшого дирижабля-трехсотки на верфях, пользующихся доверием вашего ведомства. В закрытом эллинге с ограниченным доступом.

– Вот как? – Контр-адмирал помолчал, явно что-то обдумывая, и неожиданно усмехнулся: – Полагаю, это будет необычный дирижабль, не так ли?

– В чем-то – несомненно, – кивнул я. – Но дело не столько в моих инженерных находках, хотя они есть, сколько в моем же возрасте. Если я заявлюсь на верфь с собственным проектом, со мной и разговаривать не станут…

– Понимаю. Что ж, это в моих силах, – не стал возражать Несдинич. – Но ты уверен в затее?

– Я работал над ней два с лишним года, – пожал я плечами. – Да и бо́льшая часть моих нововведений касается не столько конструкции дирижабля, хотя там и есть некоторые нюансы, сколько руники.

– И ты, разумеется, хотел бы, чтобы эти «нововведения» не были растиражированы, – понимающе усмехнулся Несдинич.

– Не совсем. Я совершенно не возражаю, если мои находки окажутся полезными Русской конфедерации, но не хотел бы видеть свои разработки в продукции верфей других стран.

– А чем тебя не устраивает патентная защита? – поинтересовался контр-адмирал.

– Сроками. Десять лет, с учетом тех четырех, что я буду учиться… это слишком мало. К тому же мои нововведения без рунной составляющей не имеют никакого значения. А патентовать артефактную часть, насколько мне известно, запрещено. Или нет?

– Понятно, – протянул Несдинич и бросил вопросительный взгляд на дядьку Мирона, но тот никак не отреагировал. Контр-адмирал чуть помолчал и вдруг перешел на официальный тон: – Думаю, мы договорились. Право поселения в Китежграде для всей семьи и содействие в принятии проекта дирижабля на одной из надежных верфей. Кирилл, Хельга, я еще раз хочу искренне поблагодарить вас за помощь моему ведомству в этом неприятном деле… И прошу прощения за небрежность моих подчиненных, чьи действия причинили вам столько беспокойства.