Спустя несколько дней. Дом старосты
За широким столом сидели десять мужиков и старуха Акилура. Все они расположились с одной стороны, а Пест стоял перед ними посреди горницы. У входа в дом на лавке устроились несколько женщин. Среди них была и мать Песта.
В стороне от стола на лавке сидели еще несколько мужиков. Среди них был староста села Куприян и несколько глав родов из того же селения.
– Коли в сборе все, тогда будем совет держать! Вам как гостям слово первое, мужики! – Староста поднялся и обратился к огромным мужикам, сидящим по левую руку.
– Благодарствую за честь слова первого, и таково оно будет! – начал видный мужик с огромными кулаками, поднявшись над столом. – Трипон имя мое, род мой кузнечий, а село мое Дорожичи. Зиму Пест у меня в учениках ходил, и я так скажу. Кузнец с него вышел средний. В науке старательный да упертый, но не чует он металла. Куда молотом сунуть, чтобы лучше да быстрее пошло, не чает, да рытвины с ракушками в заготовке не чует. Ежели металл хороший, а не железо болотное какое, то заготовок не портит и дело делает на совесть. Гвоздь, подкову да косу аль серп сковать может! Кузнец средней руки! Таково мое слово!
– Благодарствую за слово твое, Трипон-мастер! – Староста снова встал. – Каково твое слово, шкурный мастер?
– Благодарствую за честь такую и слово второе! – произнес второй широкоплечий мужик. – Звать меня Федотом, роду я молодого Шкурного, а село мое Дорожичи! Пест у меня в учениках не ходил, но раз в десятину дней я его забирал к себе у Трипона-мастера. Учился Пест шкуру сымать по-правому да готовить ее под шубу, одежу какую аль суму справную. Сымал и с лисицы, и с медведя, и с кобылы да с коровы. Шкуру сымает и готовить ее ладно умеет! А вот с плетеньем шнурком себя не показал. Все узлы да косы с ухватами делает ладно, но своего узла аль косы связать не смог. Слово мое таково будет! Суму какую аль бурдюк под воду сшить может! Плетенье какое аль ухват с ремешков сплести тоже может. Потому быть ему шкурником руки средней!
– Благодарствую за слово твое, Федот-шкурник! Теперь наши мастера слово за Песта молвить будут!
Мужики вставали по очереди и рассказывали то, чему у них научился Пест и что не вышло у него. По всем выходило, что везде он преуспел, но нигде себя не проявил как талант. Дело дошло и до женщин, сидящих у входа на лавке. Они также вставали и рассказывали то, чему Пест у них научился. Опять же никто его не похвалил и мастером не назвал. Даже родная мать, говорившая за науку приготовления пищи, не назвала его мастером.
– Коль все слово свое сказали, то теперь мое слово будет! Не быть тебе, Пест, отроком рода Подова из села Ведичей, ибо не принадлежишь ты более роду своему. Посему начинать тебе новый род! Слово мое таким будет! Быть тебе Пестом из роду Среднего села Ведичей! Что скажете, главы родовы и вы, гости дорогие?
– По правде сие будет!
– Зело по правде!
– Правда это! Зело правда!
Мужики все как один соглашались с такой формулировкой. Такое положение не усиливало ни один род, но в то же время усиливало все селение Ведичей.
– Коли назвали мы тебя отроком, то быть по сему! Мужиком назовем, коли обучение кончишь в академии маговской да на землю родную воротишься! Пока же жить и спать ты будешь с родом Подовым. Любо? – громко спросил староста мужиков.
– Любо! – грохнули мужики одновременно.
– Коли с отрочеством обмолвились, то слово Акилуры надобно!
Ведунья кряхтя встала, опираясь на стол обеими руками, и начала медленно говорить.
– Прежде чем слово молвить, надобно силу свою доказать главам родовым и гостям нашим! Посему яви огонь, Пест!
Пест вытянул руку вперед к старостам и сжал в кулак. После этого кулак вспыхнул огнем и горел, словно факел, двадцать секунд. После того как он погас, Пест разжал кулак и показал мужикам руку, на которой не было ожогов и даже мелкий прозрачный волос не опалило.
– Теперь силу земли яви!
Пест достал из мешочка на поясе речной песок в пригоршне и показал его мужикам. После этого он сжал кулак так, что побелели костяшки. Спустя десять секунд разжал кулак и положил на стол перед мужиками слепок кулака из мутного серого стекла. Мужики передавали друг другу кусок холодного стекла и тихо переговаривались между собой. Акилура же не обратила на них внимания и скомандовала Песту:
– Теперь силу водицы покажи!
Пест взял бурдюк с водой, который ему подала одна из женщин. Он откупорил горлышко и начал одной рукой лить воду себе во вторую руку. Вторую руку он держал ладонью вверх, слегка согнув пальцы, словно птичью лапу. Вода не пролилась на пол, а стекалась сразу в шар между его пальцами. Перестав лить воду, он отдал женщине бурдюк. После этого поднес шар к лицу и, вытянув губы, принялся на него дуть. Спустя пять секунд перед ним уже был ледяной шар. Он расслабил пальцы, и шар с глухим стуком упал на пол. Пест поднял его и положил на стол, перед мужиками. Шар тут же пошел по рукам мужиков, а в доме опять повис гомон мужицких голосов.
– Ну, и воздух яви, чтоб уж сомнений не было!
Пест кивнул и на несколько секунд замер. Затем резко топнул ногой, от чего во все стороны прошлась волна ветра. Ветер всколыхнул свет масляных ламп, но ни одна не погасла.
– Все вы видели, что Пест огню, земле, воде и ветру наказывать может! – Начала каркающим словом подводить итог Акилура. – Свету и тьме я его не учила, главы родовы, потому, что сие на родову летопись прямой указ. Каждый ведун должон сам выбрать, какой дорогой ему идти! По сему делу мое слово будет таково! Пест в учениках у меня семь зим, и за него скажу так! Стихиями он владеет, но заклинания творить не умеет. То не его вина, ибо моих знаний на такое не хватает и не мне его тому учить! Врачевать он умеет и тому свидетель есть! Федот-шкурник тому свидетель! Двойню роженице помог родить и при том двойня живая, мать их жива да на здоровье на жалуется! С духами ладит славно! Кого надо припугнет, а кого и подкупит. Силой своей перед ними не кичится и ведет себя кротко, но в обиду себя не дает. Обучила я его всему, что ему не во вред будет, посему слово мое таково! Быть тебе, отрок Пест, из роду Среднего из села Ведичей ведуном! Слово мое таково! Пест-ведун! – Акилура стукнула клюкой об пол. Звук вышел неестественно громкий и звонкий.
– Вона как! Может, и зря я слово молвил, за род твой? – Почесал голову староста. – Коли повелось так, то слово не воробей! Слово свое держать надобно! Так вразумею, главы родовы?
Мужики закивали и одобрительно загудели.
– Посему слово дано, и с тебя спрос, Пест из роду Среднего! Пойдешь ли ты в град Вивек в мажью академию учиться магом быть? – подчеркнуто торжественно спросил староста отрока.
– Что хочешь за то? – спросил новоявленный мальчик-ведун.
– За то, что мы всем миром деньгу немалую на то собираем, быть тебе магом наместным среди вольных сел Ведичей, Куприян и Дорожичей!
– Что даешь за то?
– А что попросишь ты за дело это?
Пест замолчал секунд на десять и перевел взгляд со старосты на Акилуру.
– За то хочу я ответ. Как Акилура в селе нашем появилась!
Мужики из Ведичей переглянулись, и староста взял слово.
– Быть по сему! Торг?
– Торг! – ответил староста и встал. К нему подошел Пест. Они оба плюнули на руки и пожали их.
– Бабы с дому выйдите да детвору из-под окон гоните! – скомандовал староста. Женщины, не проронив ни слова, вышли из дома. Только сейчас взглянув в окно Пест заметил лицо Литы, которое подпрыгивало. Лита была еще маленького роста, и ей было не видно в окно, что происходит в доме.
– Главы родовы, что тут сидят, знают слово то, а другим знать не надобно! Вышло так семь колен назад, что оборвался род ведунов в селе нашем, – начал староста рассказ. – Испокон веков в селе нашем ведуны да ведуньи жили и село наше да соседние от напасти берегли. Как крайний ведун единому душу отдал, уж и не помнит никто, но то, что не по своей воле – храним мы знание свято. В следующий год напасть за напастью шла и люд в селе выкосило. С пяти десятков дворов печь дымила только в двадцати. Собрали мы тогда выкуп из того, что могли. Весь инструмент да припас, что могли на торжище повезли. Не обошлось и без дани детворой. Тут уж грех таить, ибо то слово о нашем селе. На торжище, распродав все, начали искать мы ведуна себе, а на худой конец знахарку – травницу какую. Отвернулся тогда от нас единый и уж ни с чем воротиться собрались, да привезли на торжище ведьму злую! До того она народ мучила, до того губила! На костре посреди торжища спалить решили! Вот на том костре и увидал староста тогдашний ту ведьму. Ведьма взмолилась и старосте давай в верности клясться. Туго старосте было в то время. Сам понимать должон. На торжище он и свое дите привез. Нечем кормить его было. Голову землицей, значится, он посыпал и выкупил ту ведьму. Все деньги, что были, отдал да троих дворовых ребетёнков. Ведьма же даром своим поклялась, что село и соседей оберегать будет и род примет Ведичей. Ни прямо, ни духом, ни словом во вред роду своему не сделает и покою ей не будет, пока себе смену не взрастит.
Староста умолк и взглянул на Акилуру. Та кивнула ему в ответ.
– Ведьму ту, что на крови клялась, звали Акилура. – Староста смотрел прямо в расширившиеся глаза Песта. – Так и живет она в селе нашем уж семь колен.
– Ты, Пестушка, внимательно посмотри на меня! Моя сторона темная. – Акилура нагнулась вперед, и Пест увидел в ее глазах черные провалы вместо белых буркал. – Не была я ведуньей никогда. Ведьма я, Пестушка. Нагуляла я по молодости так, что до сих пор аукается. Сколько раз за мной смерть костлявая приходила, а не забрала. Каждый раз меня, писаную красавицу, корежило! На пятом колене я и рада была, чтоб забрала меня костлявая, а клятва не давала! Пять сотен лет или семь колен тутошних я долг живота роду старосты отдаю, а конца и края не видать. На роду написано той клятвой мне, что пока наследника не воспитаю, не видать мне той стороны.
– Вот таков сказ про Акилуру нашу! – вздохнув, сказал староста и уперся взглядом в Песта. – Понравился ответ тебе аль нет, но уговор есть уговор! Теперь ты слово свое держи да даром поклянись, что сюда вернешься, а то уж пора баб звать, чтобы стол накрывали!
– Быть тому! Я свое слово держу! – серьезно ответил Пест. Он начал ритмично стучать пяткой по полу. Ритм стука держался ровно, но постепенно звук становился все сильнее. В доме словно наступили сумерки, несмотря на десяток масляных ламп. – Я, Пест из роду Среднего, что из Подова взрос, да селом Ведичей названный! Зову я предков Ведичей в свидетели за слово мое!
Из теней в углах, под лавкой и из-за печи начали появляться размытые силуэты людей. Они молча начали окружать Песта.
– Зову я огня пламя, землицы силу, водицы ток да ветер вольный! – Пест, произнося эти слова, хмуро глядел на Акилуру, а та лишь по-доброму улыбалась. Огонь в лампах полыхнул, во время слов Песта, а крыша дома скрипнула под сильным порывом ветра.
– Я зову вас всех слово мое слушать да спросить с меня, коли не выполню! Слово я даю, что за ответ старосты, что дал мне он, я в академию мажью учиться пойду. Как обучение мое закончится, то сюда ворочусь, да магом наместным служить стану и от напасти беречь буду. За то три села Ведичей, Дорожичей и Куприян мне деньгу немалую соберут, для уплаты обучения. Коль не выполню я слова того, то вам наказываю с меня спросить за слово то!
Полыхнул огонь в масляных лампах, завыл ветер на улице, забурлила вода в бурдюке женщин, и весь дом словно дрогнул. А размытые фигуры, окружившие Песта, хором прошептали: «Слово взяли!» Пламя вернулось в лампы, ветер утих, а размытые фигуры начали расходиться по теням.
– Коли клятву ты свою дал, то вот тебе моя доля! – Акилура поднялась и высыпала из тряпки на стол двадцать семь золотых монет.
– А сие наша доля! – сказал староста Ведичей и выложил на стол семь золотых монет.
– Не серчай уж, Пестушка, что не золотом деньгу даем, но не было у купчин восточных злата. Посему серебром мы деньгу собрали! – произнес поднявшийся кузнец Дорожичей. Он положил на стол холщовый мешочек, звякнувший монетами. – Три десятка серебрушек государевой чеканки, что за три золотых в Ультаке сменять можно. Знамо, что много не собрали, но ты не думай плохого чего. В довесок мы сапоги даем, что у купчин восточных сменяли.
Кузнец поставил на стол сапоги из кожи, похожей на кризу. Размер даже с первого взгляда был Песту велик.
– Сие сапоги заморские. Подошва грубая, но гнется, а кожа зело прочная. Обещался купец, что сносу им не будет. Еще купчина тот, как узнал, что магу наместному на учебу всем миром деньгу немалую собираем, так и дал нам наказ тебе сей медальон отдать. – Кузнец выложил на стол медный медальон на шнурке. – Слово с ним он такое дал: «Ежели помощь нужна в Вивеке будет аль нужда какая ходу не даст другого, то сей медальон градному старшому отдай. Если помочь не сможет он, то хоть слово мудрое говорить будет!»
– Добре? – спросил староста мужиков.
– Добре! – Закивали мужики за столом.
– Наша доля такова будет! – сказал староста села Куприян, сидевший на лавке чуть в стороне, подойдя к столу и выложив монеты. – Двенадцать золотников государевой чеканки!
Мужики за столом загомонили. Куприяны внесли долю большую, чем родное село Песта.
– Не подумайте плохого, соседи добрые! На тракте лихо дело не делали! – Староста Куприян был мужиком средних лет с приличными усами, свисающими ниже бритого подбородка. Все мужики из куприян, что были с ним, тоже имели усы. – Когда село наше деньгу собирать стало, а не баш на баш с соседом торговать, стали главы родовы и старосты к нам захаживать да слово с нас требовать. На что деньгу всем селом скребем? Две зимы отбрехивались, но соседи с нами торг вести отказались. Тогда и плавал к вам гонец слово акилуровского просить, чтобы с соседями помириться.
– Было сие, и старшой Ведичей и я добро дали на то слово! – подтвердила Акилура. – Всем родом своим клялись слово то хранить?
– Всем, Акилура! За три десятка дней до того, как к вам в путь отправиться, к нам соседские старосты пожаловали. И с рыбачьих сел, что на Ворже, и с гор, что на севере, и с востоку племенные старосты пришли. Про те племена, что на востоке живут, я и не слыхивал, но в ноги кланялись они и нес кто, что мог. И меха зверья северного, и монету мелкую кто какую, а кто и промысел, что сам ведет.
Много товара собралось. Собрались мы тогда караваном в Ультак идти и соседей из рыбаков воржских уговорили воями поделиться. В Ултаке, распродав все за монету звонкую, мы обратно воротились, а за тот караван ни один вой монету не взял. Поклон Песту наказывали передать все старосты деревень воржских, аулов горных и сел с востоку. – Усатый мужик поклонился в пояс Песту и продолжил: – Слова о долге они не молвили, но просили зело, не забывать их добро дело.
– Коли так, то тебе, Пест, самому решать, за кого вступишься, когда воротишься, – подвел итог староста Ведичей. – Но не просто так говаривали тебе, что всем миром собирать будем…
