«Видеосюжет меня потряс – сердце грохотало, я с трудом смотрел в экран», – позднее вспоминал Син. В гостиной пхеньянской виллы господин Кан в ярости жал на кнопку громкости японского телевизора. На экране мелькали фотографии Сина и Чхве в Северной Корее – те самые снимки, которые они пять месяцев назад отдали Кусакабэ.

– …и ее бывший муж, режиссер Син Сан Ок, – говорил ведущий, – исчезнувшие из Гонконга в 1978 году, были похищены Северной Кореей…

Камера показала письма Сина и Чхве к детям, оригиналы фотографий и даже пленку. Син узнал свой почерк на оранжевом ярлыке и коробку из-под кассеты с какой-то эстрадой, куда они упаковали запись разговора с Ким Чен Иром. Сердце ушло в пятки.

– …подтвержденные аудиозаписями и письмами, которые пара тайно передала родственникам в Сеул, – бубнил ведущий. – Сообщается, что по принуждению Северной Кореи Син и Чхве снимают фильм, который будет показан Ким Ир Сену в подарок на день рождения. В фильме очерняется Республика Корея и несколько крупных политических фигур…

Син перевел взгляд на Кана – тот кипел. Син был в ужасе. Предыдущие две попытки обвести похитителя вокруг пальца закончились тем, что Сина бросили в тюрьму и пытали. Теперь Ким Чен Ир его уж точно не пощадит.

После триумфального предпоказа «Посланника, который не вернулся» Син и Чхве приготовились к неизбежному потрясению, которое ждало мир, едва он узнает, что оба они, на пять лет исчезнув с лица земли, всплыли вновь, вместе работают на одного из отъявленнейших диктаторов и рекламируют снятый специально для него новый фильм.

От возвращения в кино кружилась голова, работа требовала сосредоточенности, и последние месяцы пролетели незаметно. Но Син и Чхве по-прежнему одержимо грезили о побеге и возвращении домой. Оба понимали, что путь один – как можно ближе подобраться к железному занавесу и ускользнуть на Запад. Реалистичных вариантов два: Берлин и Вена. Парадокс в том, что единственный шанс сбежать – убедить своего тюремщика, что они хотят остаться в Северной Корее. Но, похоже, Ким Чен Ир им поверит, только если они сначала убедят остальной мир. Если им нужна свобода передвижения, пора публично славословить режим.

Ким Чен Ир устроил второй предпоказ «Посланника, который не вернулся», на сей раз для отца в день рождения; приглашены были четверо европейцев, участвовавших в съемках, – Ким Чен Ир обещал доставить их в Пхеньян и собирался в их честь закатить особую пятничную вечеринку. Чтобы сделать Ким Ир Сену приятное, Син попросился в Ленинград – сделать несколько дополнительных кадров, от которых фильм станет еще краше. Ким Чен Ир разрешил, и в конце марта Сии, Чхве и съемочная группа минимального состава под бдительным надзором провели три дня в СССР, снимая барочный ленинградский квартал и старую корейскую дипломатическую миссию в центре. Дни были короткие, солнце вставало в десятом часу утра и садилось задолго до пяти вечера, было влажно и холодно, температура опускалась до минус десяти. В помещениях, по русской традиции, сильно топили, и Чхве, не привычная к таким перепадам, заболела. Билеты обратно в Пхеньян были на 29 марта, и Чхве Ик Кю отказался их менять. Поэтому он, Син и Каи вернулись в Северную Корею, а Чхве Ын Хи с другими кураторами осталась в СССР выздоравливать.

Несколько дней Син в Пхеньяне переживал за жену, вставлял новые сцены в «Посланника, который не вернулся» и смотрел кино из архива Ким Чен Ира. Приближался день премьеры. 2 апреля Син вернулся на виллу поздно вечером, и в дверях его встретила издерганная встрепанная горничная. Ким Чен Ир несколько раз звонил, сказала она, звал Сина к телефону, а Сина не могли найти. Пускай Син вечером из дома не выходит – любимый руководитель перезвонит.

Вскоре на выделенной линии раздался звонок. Син нервно схватил трубку.

– Южнокорейское агентство планирования национальной безопасности выпустило заявление. Они говорят, что вас похитили. – Голос у Ким Чен Ира был напряженный. – Пришлю Кана, он введет вас в курс дела. Потом сразу перезвоните мне.

Точный, исчерпывающий репортаж открывал программы новостей на Кей-би-эс и Эм-би-си, двух крупнейших южнокорейских телеканалах. В нем называли имена не только Сина и Чхве, но также Кусакабэ, Фумико Инуэ и Ким Ин Сука. У Кусакабэ, похоже, сдали нервы: не дождавшись истечения полугода, он обратился к властям. Правительственный отчет был пространен и поделен на главы: «Похищение Чхве Ын Хи», «Похищение Син Сан Ока», «Операция Севера по использованию Син Сан Ока и Чхве Ын Хи против Юга». За считаные часы сюжет подхватили международные новостные агентства – история прогремела не только в Азии, но по всему миру В Пхеньяне было десять вечера, на американском Восточном побережье девять утра. По дороге с работы, из Нью-Йорка, Бостона и Вашингтона, округ Коламбия, люди прочли новость в вечерних газетах. «ВСКРЫЛОСЬ НЕЛЕПОЕ ПОХИЩЕНИЕ!» – кричал один заголовок; «АКТРИСУ И ЕЕ МУЖА СХВАТИЛИ СЕВЕРОКОРЕЙЦЫ», – сообщал другой. Среди корейцев на Юге и за рубежом вспыхнули дебаты. Стоит ли верить? Не рекламный ли это ход, не попытка ли с толкача завести заглохшую карьеру Сина? Или это южнокорейские власти манипулируют газетчиками, чтобы очернить Кимов?

Для Сина эти события были чреваты молниеносными и, вероятно, крайне неприятными последствиями. Едва Кан остановил видеокассету, Син позвонил Ким Чен Иру. Тот был сова и ждал звонка, но в глубине души Син молился, чтобы любимый руководитель уже уехал домой. С другой стороны, рассуждал Син, рано или поздно час расплаты настанет, и уж лучше разделаться с этим побыстрее. Он нижайше попросит прощения и будет надеяться на лучшее.

Ким Чен Ир ответил мгновенно.

– Вам надо с этим что-то делать, – сказал он, не успел Син открыть рот. – Я думаю, ваш старший брат сообщил в АПНБ [Агентство по планированию национальной безопасности, ныне Национальное агентство разведки Южной Кореи]. Надо что-то делать.

Син лишился дара речи. Ким Чен Ир, оказывается, не понял, что Син его предал. Син тогда не знал, что Ким Чен Ир тоже записывал все свои совещания – включая то, которое тайком записали его пленники, – чтобы все его наказы расшифровывались и тотчас воплощались в жизнь, даже если он успел о них забыть. Также Син не знал, что Ким Чен Ир давно подозревал «Чосен Сорен», порой больше хлопотавшую об интересах своих членов, чем о нем. Видимо, Ким решил, что в «Чосен Сорен», через которую Син общался с братом, завелся южнокорейский шпион – либо она сама слила письма и добытую откуда-то запись.

Может, и так – или, впоследствии рассуждал Син, может, Ким понимал, что происходит, но, наказав южнокорейскую пару, был бы вынужден публично признать, что переманить их на свою сторону не удалось. Может, он просто закрывал глаза на правду.

Так или иначе, Ким Чен Ир, известный своей вспыльчивостью, явно ерзал, но в остальном сохранял спокойствие.

– Что вы предлагаете? – спросил Син.

Ким Чен Ир уже раздумывал, как опровергнуть заявления Южной Кореи. Надо доказать, что это вранье, – другого способа нет.

– Вам надо сделать вид, будто вы работаете не в Пхеньяне, а в Восточной Европе, – сказал Ким Чен Ир. – Госпожа Чхве еще в Москве?

– Да, – сказал Син. – Она в Москве. Простудилась.

– Так. Это хорошо. Сейчас в Пхеньяне корреспондент Эн-эйч-кей. – (Эн-эйч-кей – Японская вещательная корпорация, аналог Би-би-си.) – Я попрошу его позвонить госпоже Чхве. Пусть она его убедит, что вы оба сейчас работаете в Восточной Европе.

– Ясно, – сказал Син. – Я ей позвоню и изложу легенду.

– Да, так и сделайте. А вы срочно летите в Будапешт или в Белград, проведите там пресс-конференцию. Объясните, что вас не похищали, что вы сами захотели работать в Восточной Европе. Пресс-конференцию снимете, потом покажете госпоже Чхве.

– Сделаю, как вы сказали, – ответил Син.

– Хорошо.

И Ким Чен Ир дал отбой. Син с глубоким вздохом положил трубку на рычаг. Минута, которой он так надеялся избежать, все-таки настала.

Ему и Чхве пора солгать миру. И солгать убедительно. Потому что на кону их жизнь.

Наутро Син полетел в Белград, остановился в отеле «Интерконтиненталь» и там же назначил пресс-конференцию. Спустя три дня явились десятка два репортеров – не аншлаг, но и не пустой зал. Большинство из стран Варшавского договора, но также корреспонденты «Рейтере» и «Ассошиэйтед пресс».

Вместе с журналистами в отель прибыла югославская полиция.

Получилась неразбериха: полицейские загородили дверь в конференц-зал и через переводчиков объяснили Сину и прочим корейцам, что, с точки зрения полиции, мероприятие у них пропагандистское, а вовсе никакой не новостной повод, и следовательно, является несанкционированным общественно-политическим собранием, проводить его публично нельзя. Если корейцы хотят дать интервью – пожалуйста, сколько угодно, у себя в номерах. Поговорив с господином Каном, Син сходил к портье и вместо обычного номера снял апартаменты, куда поместятся все, затем вернулся в вестибюль и объявил журналистам, что планы изменились. Многих уже не увлекала новизна мероприятия, и наверх с Сином в лифте поехали всего пятеро – один из которых был корреспондентом северокорейского Центрального телеграфного агентства. Остальные разошлись по домам.

В апартаментах Син начал с заготовленной речи.

– Нас с женой абсолютно никто не похищал, – сказал он. – Мы добровольно бежали из Южной Кореи в Европу.

В дальнем углу, вспоминал он потом, корреспондент «Ассошиэйтед пресс» «немного послушал, усмехнулся, будто все это один сплошной анекдот, и ушел». Оставшимся Син поведал, что пострадал от цензуры и издевательств Пак Чон Хи, его продюсерскую компанию закрыли, а он с Чхве временно переехал в ФРГ, где к нему обратился посланец Ким Чен Ира и от имени любимого руководителя предложил финансирование.

– Ким Чен Ир обещал предоставить нам средства, не подвергая политическому давлению, – сказал Син, – чтобы мы снимали кино во имя объединения Кореи. – Син согласился и открыл офис в Будапеште. – Теперь мы работаем в Восточной Европе.

– Почему вы столько лет молчали? – спросил один репортер.

– Мы боялись угроз Юга и были вынуждены прятаться в ФРГ, – пробубнил Син.

– Чхве Ын Хи исчезла прежде вас, и вы публично высказывали гипотезу, что ее похитили. Где она была до того, как исчезли вы?

– Я спрятал ее у друга в ФРГ, – смущенно соврал Син. Ясно же, что такой ответ абсурден. С каждым вопросом плетение лжи по чуть-чуть распускалось. Ни Син, ни Чхве не могли объяснить, отчего пять лет нигде не показывались, если и впрямь с 1978 года свободно работали в Восточной Европе, и почему Син закатывал такие истерики, когда исчезла Чхве, если теперь утверждает, что с первого дня знал, где она. И к тому же многим показалось странным, что Ким Ир Сен, обычно охочий до позитивной рекламы, годами держал в секрете столь эффектных перебежчиков – явную победу пропаганды.

Син как мог разделался с еще несколькими вопросами о том, почему они так долго тянули с выходом на публику и каковы их планы на будущее. Затем ради пущей убедительности объявил, что с ним можно связаться через головной офис «Син Фильм» в Венгрии, по адресу Будапешт, площадь Рузвельта, дом 2, на берегу Дуная. Син, впрочем, не упомянул, что там расположен будапештский отель «Хайатт», где господин Каи только что снял номер 602 и, дабы обмануть особо настырных газетчиков, на скорую руку замаскировал его под временный кабинет продюсера. «Рабочий» телефон, который Син продиктовал журналистам, был номером портье.

Перед возвращением в Пхеньян Син позвонил любимому руководителю – проверить, доволен ли тот его выступлением. Ким Чен Ир, похоже, был доволен, велел Сину поторопиться с поисками постоянного офиса в Восточной Европе. И тогда Син, ушлый игрок, понимавший, что порой надо поставить на карту всё, рискнул.

– За нами теперь будут наблюдать еще пристальнее, – сказал он своему молодому тюремщику. – Пора дать им понять однозначно, чтоб у них не осталось сомнений. Может, мы откроем офис не в Будапеште, а в нейтральной Вене?

Ким Чен Ир согласился.