Глава 25
"Где-то далеко, мой друг,
Губы обметало солью,
Жажда, пыльные проселки
На соломенном ветру.
Где-то далеко, мой друг..."
Омар Спупендайк. Песни
Так, где же находится это самое Междуземье? И чем оно отличается от Средиземья, открытого для широкой публики Джоном Рональдом Руальдом Толкиеном в эпопее "Властелин Колец"? Отличается ведь, поскольку согласно Толкиену, орки существа злобные, подлые и уж ясное дело, неблагодарные, самоотверженно служащие вселенскому злу, а эльфы, хоббиты и гномы - совершенно наоборот - гордые и благородные и служат они не менее глобальному добру. А ведь о наших знакомцах нельзя сказать, что они такие уж злобные, вовсе нет. Нормальные они, ну, корыстные немного, ну, бестолковые порой, так и это нормально. Сами-то мы разве не такие же? А, может быть, как раз в этом все и дело? Нам, обычным людям, междуземские жители кажутся совершенно нормальными, а вот с точки зрения эпической - они форменные выродки именно потому, что никого не убивают, не грабят и не рвутся к мировому господству. Но, как бы то ни было, они существуют, а значит, им где-то надо жить.
Успокойтесь, толкиенисты и иже с ними, Средиземье, как было, так и останется великой страной, предназначенной для эпических подвигов, и непримиримых битв добра со злом. Там все либо Черное, либо Белое, один Гэндальф Серый, да и то только поначалу - наверное, пижонил по-молодости. Но после того как добро на всех фронтах победило, разумеется, добросовестно и начисто искоренив зло, волшебная страна закрылась от нас, так что теперь Средиземье сообщается с нашим миром только посредством книг чудаковатого профессора, да еще, говорят, через Голливуд, в чем автор лично, весьма сомневается.
А вот Междуземье вполне реально и смыкается с нашей реальностью во многих, подчас совершенно не сказочных местах. Иногда это какое-нибудь загадочное озеро, иногда просто клочок нездешней синевы в пасмурном европейском небе, а бывает так, что вход в Междуземье находится на приусадебном участке нашего хорошего приятеля, Кости Бонадветурова, аккурат между дощатым туалетом в стиле "а ля Рюсс" и мангалом для шашлыков. И когда Костя впадает в элегическое настроение, то есть, принимает на грудь достаточно, чтобы почувствовать позыв к самовыражению, но недостаточно, чтобы обратиться к малознакомой девушке с предложением типа "Мадам, улягемте у койку", берет гитару и начинает напевать: "Под небесами невиданными, в еще неоткрытых морях, ждет как невеста на выданье Удивительная Земля...", он и ведать не ведает, что рискует загреметь под эти самые невиданные небеса в любой момент, стоит только шагнуть во-он в те заросли крапивы.
Междуземье, это, так сказать, опрощенный, бытовой вариант Средиземья, возникший путем векторного суммирования различных человеческих представлений о том, какая она, эта волшебная земля. К примеру, там тоже имеется свой Ородруин, но в куда менее величественном варианте - просто старый, иногда страдающий огненной отрыжкой, вулкан. А всякие орки, тролли, хоббиты, эльфы и гномы в Междуземье уживаются друг с другом если и не всегда мирно, то, во всяком случае, без эпических конфликтов, потому что нормальная жизнь чурается эпоса и, увы, тяготеет к обыденности.
Самые великие свершения, да и гадости тоже, нашего времени были подготовлены маленькими смешными человечками в кургузых пиджачках, которые ссорились с женами и любовницами, мучались похмельями, переживали из-за прохудившейся подошвы, боялись сквозняков, забывали смыть за собой в туалете и всё такое. Одновременно, эти человечки затевали войны и революции, изобретали космические ракеты и водородные бомбы, разрушали великие державы и все это на фоне тривиального, я бы даже сказал, серенького быта. Реальность не терпит эпоса в чистом виде, реальный героизм проще, грубее, не так отчетлив и трагичен, как эпический. Самое страшное зло - это привычное зло, а добро в реальном мире всегда сомнительно и зачастую вызывает подозрения в корысти.
Но человекам и гоблинам необходим эпос в чистом виде, вот для этого, где-то там, далеко-далёко, существует Средиземье, с его подвигами и битвами, великими волшебниками и не менее великими злодеями, бескорыстной дружбой и любовью до гроба. Так оставим же Средиземье таким, каким его открыл Толкиен, как символ, как память, как бесценный слиток мифрила небывалой чистоты, упавший с небес в наш мир.
А вот обычные орки, эльфы, гномы и хоббиты - они тоже в какой-то мере люди, и ничто человеческое им не чуждо, поэтому они и предпочитают жить в Междуземье. И время от времени навещать нашу реальность, которая по отношению к Междуземью является тем же самым, что Междуземье по отношению к сказочному Средиземью. Так автору, во всяком случае, представляется.
Где находится Междуземье? Да, конечно же, где-то далеко, но все-таки, поближе, чем Страна Толкиена. Не далеко-далёко, а просто далеко. На том и порешим. Лады?
А теперь, вслед за мадмуазель Де Лярош, Огнехвостом, компанией гоблинов и людей туда - в Междуземье. Нас там, поди, уже заждались.
Дракон и авиатриса, крылом к крылу, вынырнули в отвратительную зимнюю морось над черно-алым фурункулом Ородруина. Огнехвост недовольно фыркнул, вдохнув кислый разреженный воздух, помотал головой, ловя магию Великого Орка, разочарованно чихнул - магия была, но очень слабая - и неуверенно, почти наугад лег на курс. Мадмуазель Де Лярош аккуратно, с чисто женской грацией повторила его маневр.
- Что-то мне здесь не нравится, - бормотал дракон, брезгливо передергивая крыльями. - Что-то не так. Или я просто долго отсутствовал? Да еще и воняет как на свалке, где я когда-то работал экскаватором.
- Месье был сослан на каторгу? - невинно поинтересовалась авиатриса. - Как интересно! Вы, наверное, инсургент.
Дракон не знал, кто такой инсургент, поэтому покраснел, как стоп-сигнал, и пробурчал:
- Да нет, там, на свалке, я и впрямь слегка прихварывал инсургенцией, но сейчас-то все в порядке.
- Вы меня неправильно поняли, - в свою очередь засмущалась мадмуазель Де Лярош, - Инсургент, это такой борец за свободу, когда я была... ну, в общем, раньше за это ссылали на каторгу.
- А чего за нее бороться-то, за свободу? - удивился Огнехвост. - Драконы всегда свободны, так уж они устроены. Люди вот - другое дело, но они тоже свободны, в смысле, свободны выбирать между волей и сытостью, то есть, несвободой. Её-то они обычно и выбирают, то есть сытость. Свобода, это, знаете ли, довольно неуютная штука, вроде космоса. Кто для чего создан, тому там и свободно. Мне вот в космосе хорошо, в небесах черных и голубых, а людям.... Но ведь некоторые человеческие особи все равно лезут в космос! Уважаю! Но, извините, сударыня, кажется, я немного запутался. Давайте поговорим о чем-нибудь другом.
- Давайте, - согласилась авиатриса. - Однако местность под крыльями, холмистая буро-зеленая равнина, подернутая туманом, словно плесенью, к разговору не располагала, поэтому некоторое время они летели молча, нежно посвистывая двигателями в знак взаимной симпатии.
Между тем, в салоне авиатрисы гоблины и люди, прильнувшие к иллюминаторам, обменивались впечатлениями об открывшейся им панораме.
- И это, называется, волшебная страна? - разочарованно протянул Даниил, отлипая от окна. - У нас в России и то веселее! У нас если зима, так это - зима! Солнышко светит, снег искрится, морозец играет...
- Ага, - глубокомысленно поддержал его брат-гусляр. - Водка стынет, капуста хрустит, огурец торчком стоит, в общем, девки гуляют - и мне весело!
И тут же получил тычок в ребра от прикорнувшей в соседнем кресле Теллы.
А Иван промолчал. Не любил он зиму, вот не любил, и все. Дырчатые от человеческой и собачьей мочи сугробы, замерзающая, освещенная только небесными огнями провинция, тяжелая неудобная одежда - чего тут любить-то. Но не любить зиму - это как-то непатриотично, поэтому и промолчал.
- Да ведь и у нас правильная зима должна быть не такая, - сказал Старший Дознатец, вглядываясь в затянутую мутной пенкой равнину. - Зимой, конечно, все как бы замирает, словно природа присела на лавочку и решила немного отдохнуть. У нас зима - время раздумий и мудрости. Именно зимой можно семь раз отмерить, чтобы летом один раз отрезать, да так, чтобы заново кроить не пришлось.
Дробила с Ватерпасом, мирно дремавшие под низкий, с легкой хрипотцой звук турбин мадмуазель Де Лярош, проснулись и крутили головами, соображая, где они находятся. Потом Дробила спросил:
- Что, уже прилетели?
- Не-а, еще летим, - успокоил его Ватерпас. - Спи дальше.
- Жрать хочется, - пожаловался Дробила. - Спасу нет!
- Что за выражение такое - "жрать" - возмутилась Телла, свернувшаяся клубочком в кресле рядом с Васькой-гусляром. - Неужели нельзя выразиться по-другому, например, кушать хочется, или, если уж совсем невмоготу - есть?
- Так, сударыня, - Дробила даже обиделся на такое непонимание. - Кушать мне хочется всегда, есть я хотел, когда мы еще над океаном летели и с истребителями дрались, а сейчас я хочу жрать. Пока хотелось кушать и есть, я еще терпел, уснул даже, а вот когда захотелось жрать, тут-то я и проснулся.
- Потерпишь, - бросила Танька-шаманка таким тоном, что Дробила сразу замолчал. Только засопел обиженно.
Танька-шаманка держала бубен на коленях, словно вышивальщица пяльцы, смуглые руки летали вверх и вниз, укладывая невидимые стежки, и на белесой коже понемногу возникали незаконченные, смутные картинки, которые шаманка тут же стирала ладонью, чтобы вновь приняться за своё колдовское рукоделье.
А Сенечка-Горлум забрался в пилотскую кабину и с восторгом рассматривал многочисленные приборы, рычажки и кнопки. Больше всего ему хотелось взяться за штурвал, но штурвал был заблокирован, и Сенечка время от времени принимался канючить:
- Мадмуазель Де Лярош, тётенька, ну можно я чуть-чуть порулю? Я ведь автомобиль водить хорошо умею, а самолет еще не пробовал. Честное слово, у меня получится! Ну, мадмуазель Де Лярош....
- Не сейчас, - коротко отвечала авиатриса. - И перестань дергать штурвал. Не мешай, тоже мне, племянничек выискался.
Сенечка ненадолго успокаивался, а потом снова принимался за своё...
Шаманка, наконец, прекратила свои пассы и прошла в пилотскую кабину. Там она решительно села в кресло второго пилота, зыркнула недобрым взглядом на Сенечку, отчего тот сразу перестал ныть, и сказала:
- Раймонда, ты меня слышишь?
- Да, мадам, - ответила авиатриса.
- Я нащупала пеленг Великого Орка, сейчас дам тебе курс, а то мы в этой простокваше до самой весны кружить будем.
- А дракон? - спросила Мадмуазель Де Лярош. - Я вообще-то за ним лечу.
- Огнехвост, похоже, летит наугад, - отмахнулась шаманка. - Только признаться не хочет, надеется, что оно само отыщется. Одно слово - мужчина. Если бы их способности соответствовали самолюбию, ах, как бы мы их любили! Тебе ли не знать мужчин?
- Вы, как всегда правы, мадам, - согласилась авиатриса. - Я вас слушаю.
Танька держала бубен перед собой, теперь его мембрана подернулась сеточкой и стала похожа на поверхность антенны системы наведения боевого истребителя. Естественно, самой современной антенны, с фазированной решеткой. Танька принялась водить бубном из стороны в сторону, пеленгуя Великого Орка, и скоро на его поверхности, у левого края, на засаленной, потемневшей коже появилась неяркая зеленая точка.
- Сигнал слабый, но есть, - удовлетворенно буркнула шаманка. - Левый разворот на полрадиана. Давай, девочка!
Огнехвост, переоценивший свои способности к магической навигации, грустно вздохнул и послушно повторил маневр.
Теперь точка оказалась в центре бубна.
- Вот так и полетим, - констатировала Танька-шаманка.
- Что Вы сказали, мадам? - переспросила авиатриса.
- Так держать, милочка, - приказала шаманка. - Скоро будем на месте.
Некоторое время они летели молча, только бубен иногда взрывался сухим треском, словно в него бросали пригоршни гороха, при этом зеленая точка, обозначающая положение Великого Орка, тонула в рое агрессивных грязно-бурых вспышек, но шаманка снова выуживала ее из вороха помех, нащупывая верное направление.
- Странные какие-то помехи, - пробормотала шаманка. - Сигнал словно вязнет в трясине, чую, действует какая-то поганая магия, а что за магия - никак не пойму.
Наконец экспедиция вынырнула из липкой небесной мути над озером, похожим на огромный овальный таз, до щербатых краев наполненный недоваренным холодцом. На дальнем берегу смутно виднелись палаты Великого Орка. На площади перед палатами копошилось нечто неопределенной формы, многорукое и многоногое, утыканное плакатами и флажками, оно пискляво и требовательно кричало, и даже с высоты было видно, что оно вело себя безобразно.
В другом конце овала тоже наблюдалось некое организованное копошенье, только не понять было какое.
Старший Дознатец, хоббит Василий, не отрывавшийся от иллюминатора все время, пока они летели над Междуземьем, горестно воскликнул:
- Это же священное Храм-Озеро, как же так, что же с ним сталось-то!
Храм-Озеро, на берегу которого располагались палаты и дворец Великого Орка, всегда, в любую жару оставалось чистым и холодным, если в нем и водились русалки и прочая разумная водяная живность, то это были русалки-жрицы, русалки-весталки, а не обычные водяные дамочки, образ жизни которых описан в популярной литературе и желтой прессе. Рассказывали, что именно здесь поселился знаменитый рак-отшельник Питер Крукс, после того, как на озере Якобс-ярве головотяпы от науки построили атомную электростанцию. А что такого? Должность храмового сторожа вполне подходит бывшему главе общины независимых раков. В конце концов, все мы зависимы от старости, а в Храм-Озере можно стареть долго и мудро.
Вошедший в Храм-Озеро орк, гном или хоббит выходил из него очищенным и просветленным. Воды озера растворяли камни за пазухой, излечивали от дурных мыслей и намерений, не говоря уже про обычные болезни, которых у обитателей Междуземья, как и у нас с вами, было предостаточно. И вот теперь, в его некогда колдовских, темно-прозрачных водах, плавали какие-то неопрятные волокна, сами воды загустели и напоминали желе, подернутое желтоватым жиром, а уж пахло-то!
- Прилетели. Заходи на посадку, - скомандовала шаманка, облегченно опуская бубен. - Ох, и притомилась же я!
- Может, поищем какое-нибудь другое место? - неуверенно возразила авиатриса. - Уж очень тут... нечисто.
- Нет другого места, - твердо сказала Танька. - Сейчас здесь все места одинаковые, вся страна загажена. Что, подол замарать боишься? Стыдись, подруга, нам сейчас не до дамских заморочек, сама понимаешь!
Мадмуазель Де Лярош вздохнула, выпустила закрылки, развернулась над мутной жижей и брезгливо приподняв кончики крыльев пошла на посадку.
Летающая лодка вспорола густую поверхность озера, оставляя за собой лохматый, медленно смыкающийся разрез, затормозила и, разбрасывая комья того, что раньше было водой, тяжело поползла к берегу. Гремлин Бугивуг выбрался на крыло, заглянул в турбину, недовольно покрутил головой и нырнул в двигатель, посмотреть, не попала ли туда какая-нибудь гадость.
Огнехвост, кружившийся над озером, сообщил, что о навозных драконах он слыхом не слыхивал, а уже первым драконом-навозником и вовсе становиться не собирается, и вообще, существам его породы специальные взлетно-посадочные полосы ни к чему, на то они и драконы. После чего отправился в сторону палат Великого Орка, искать подходящую крышу, чтобы на нее и приземлиться.
Когда гоблины и люди выбрались на сушу, то увидели перед дворцом Великого Орка разномастную толпу непонятных существ. Существа орали что-то невнятное, размахивали плакатами и транспарантами, время от времени кидали в сторону дворца тухлые яйца василисков и прочих яйценоских тварей. Толпа была явно не в себе и на свежего зрителя производила странное впечатление. Впрочем, если когда-нибудь наблюдали шествия граждан малоимущей ориентации, хотя бы по телевизору, то вам нетрудно представить это сборище во всем его безобразии.
Здесь были орки, переодетые и причесанные под хоббитов, хоббиты, прикидывающиеся эльфами, эльфы, похожие на огров, вся эта живая окрошка бурлила, орала, плевалась ядом и кидалась неаппетитными предметами. Время от времени из установленного на площади ядовито-желтого шатра появлялся гнусно-зелененький гнум, облаченный в плащ из кожи реликтового крокодила. Гнум принимался дирижировать толпой, не достигая, однако, никакой гармонии, а напротив, прибавляя хаоса и сумятицы, что, кажется, его вполне устраивало. Совершив акт руководства, сей субъект, с чувством выполненного долга удалялся в свой шатер, чтобы через некоторое время снова явить толпе свою пройдошистую рожу с раструбом мегафона у рта.
- Кто это? - шепотом спросил Васька-гусляр и Василия-хоббита. - И чего они хотят?
- Гнумы, - тоже шепотом ответил Старший Дознатец. - Вон тот коротышка в крокодильем прикиде, это урожденный гнум, я о них слышал, но видеть до сих пор не доводилось. И нисколько об этом не жалею.
- А остальные? - не унимался гусляр. - Вообще-то, они здорово смахивают на озверевших трансвеститов. У нас тоже такие сборища иногда случаются. Ничего хорошего, но и страшного тоже ничего, поорут-поорут, да и расползутся по своим притонам.
- Остальные тоже гнумы, только обращенные. Их еще можно вернуть в нормальное состояние, знать бы только как... - Старший Дознатец махнул рукой следовавшей за ним компании: - Сейчас обойдем это сборище и во-он туда, к колодцу, там есть тайный ход во дворец. Через парадные нам не пройти, сами видите, что делается.
Между тем гнумское сборище перешло к развлекательной части программы. На ступеньках лестницы, ведущей к парадному входу, появилась некая особь, которую при всем желании нельзя было отнести к какому-нибудь определенному виду живых существ. А уж о разумных расах и вовсе говорить нечего. Особь совершила несколько двусмысленных телодвижений, поднесла к накрашенному рту ядовитый грибок микрофона и зашипела, устремив змеиный взгляд куда-то поверх голов публики.
- Делай "У-У"!
Делай "Сляк-Сляк"!
Делай "Как-Как"!
Я покажу-у!
Толпа гнумов, потрясенная мудростью простых и доходчивых рекомендаций артиста, немедленно поняла, что от нее требуется, завелась, и стала делать "У-У", "Сляк-Сляк" и "Как-Как". Существо, что находилось на сцене, показывало, причем делало все одновременно. И "У-У", "Сляк-Сляк" и "Как-Как".
Люди и гоблины аккуратно обошли веселящихся гнумов и, стараясь не вступить в какое-нибудь "Сляк-Сляк", или, не дай Барлог, "У-У", обошли палаты Великого Орка и оказались на заднем дворе, около каменного колодца, прикрытого серой от дождей деревянной крышкой. В колодце обнаружились железные скобы, уходящие вниз, в пахнущую сыростью темноту.
Закрывая за собой дощатую крышку старинного, обложенного диким камнем колодца, Иван-солдат заметил Огнехвоста, оседлавшего донжон одного из замков, окружающих резиденцию Владыки. Дракон с любопытством рассматривал укающую и слякающую толпу на площади, словно размышляя - дунуть-плюнуть сразу, или все-таки посмотреть, что будет дальше. А потом непременно-таки непременно дунуть и плюнуть. Внезапно на третьем этаже резиденции открылось стрельчатое окно, из него высунулась здоровенная ручища и погрозила дракону пальцем. Узнав длань Великого Магарха, дракон смущенно кашлянул, выпустив клуб дыма, потом отвернулся и стал смотреть куда-то вдаль, делая вид, что гнумские забавы его совершенно не интересуют. Толпа на площади приняла жест державного пальца на свой счет и возбужденно завыла:
- У-у-у-у!
- Тьфу ты, надо же, пакость какая! - выругался брат-солдат и закрыл за собой крышку колодца.
Стало темно. Потом под ногами зачавкало, откуда-то сбоку потянуло гнилой картошкой. Наконец, где-то в стороне зажегся маленький светлячок - шаманка постаралась. Телла высвободилась из объятий Васьки-гусляра и канула в темноту. Вамп-дамам свет был не нужен.
- Сюда, - раздался ее голос где-то впереди, - Эх вы, слепыши несчастные! Васенька, ну возьми меня за руку, наконец, где ты там?
Компания, держась за руки, двинулась по тесному коридору.
Наконец, над головами гоблинов и челов забрезжил неяркий свет, Даниил нащупал в стенке какую-то рукоятку и, конечно же, повернул ее. На головы посыпались картофельные очистки, рыбьи хвосты, какие-то кости и прочий кухонный мусор. Потом ухнуло, и обнаружился выход, который, к великому огорчению Теллы и шаманки, оказался в мусорном ящике в поварне Великого Орка.
Вообще, если уж делать потайной ход, то его выход - он же вход, это для кого как, непременно должен быть размещен на кухне. С одной стороны, если придется спешно удирать, можно заодно запастись продуктами, которых на всякой порядочной кухне полным-полно. А если возвращаться - то, опять же, на кухне можно перекусить после трудной дороги, а это, согласитесь, немалое удобство.
Дробила немедленно уцепил с ближайшего стола сырокопченый окорок и вгрызся в него, как совесть в интеллигентного гражданина, случайно обсчитавшего продавщицу в винном отделе.
- Кончай жрать, - зашипел на него Старший Дознатец, вспомнивший, что некогда был дворецким Базилем. - Все вы так и норовите Хозяина объесть да обпить, что, сладко на халяву-то? А меня потом премии лишают!
Ватерпас, которому окорока не досталось, вытащил изо рта обглоданный селедочный скелет, хотел, было бросить его на пол, потом покосился на хоббита и аккуратно опустил в мусорный ящик.
Челы вертели головами, удивленно разглядывая громадные вертела над очагами, предназначенными для жарки быков, начищенные бронзовые котлы, тяжелые серебряные супницы и тарелки, кубки из горного хрусталя и прочую кухонную утварь, поражающую своей основательностью воображение современного горожанина, привыкшего к хлипкой одноразовой посуде.
- Нет, - вздохнул братец Иван. - Неправильный это был тайный ход. Правильный подземный ход должен оканчиваться в винном погребе, а не в мусорном ящике. Во-он там.
Действительно, в конце поварни имелась дубовая дверь, ведущая, очевидно, в винные подвалы. На двери красовался внушительных размеров замок.
- Если бы подземный ход проходил через винные погреба, народ живо бы это разнюхал. И тогда ход перестал бы быть тайным, - гордо пояснил хоббит. - Так что, все устроено с умом, а не абы как. А, кроме того, как бы ты оттуда вышел, из винного погреба. Замок-то, вон какой, да еще и заговоренный от алкоголиков.
Ивану не очень понравился намек на алкоголиков, но он промолчал.
Ну что, пошли, что ли? - Старший Дознатец оглядел честную компанию. Артефакты он нес в синей спортивной сумке, все время прижимая её к боку, чтобы ни в коем случае не потерять. - Великий Орк ждет, да и реликтовые крокодилы, наверное, проголодались. Ничего, братья-гоблины, когда нас переварят и вывалят, возродимся в виде деревьев и цветов. Ты вот, Дробила, скорее всего, станешь дубом развесистым, а ты, Ватерпас - кактусом. Бедному Сеньке-горлуму вообще кроме лишайника ничего не светит, да и то вряд ли. Скорее всего, он возродится в виде сине-зеленой водоросли.
Сенечка, успевший забраться в кухонный шкаф и стырить серебряную чайную ложку, испуганно дернулся. Торопливо положив ложку обратно, он сам себя куснул за нашкодившие пальцы, ойкнул и замер, лупая честными глазищами на хоббита.
- А ты? - спросил Ватерпас, обидевшийся на кактус.
- А я фиалкой, - скромно ответил хоббит. - Потому что, у меня душа нежная. Идем, что ли, чему быть, того не миновать.
Люди нерешительно переминались с ноги на ногу. Доля их вины в пропаже артефактов несомненно присутствовала, и не маленькая. Васька-гусляр думал о том, кем он станет, если Великий Орк и впрямь скормит всю компанию реликтовым крокодилам, ничего не придумал - в голову почему-то лезла одна развесистая клюква - потом решил, что помрет с песней. Только неясно было, какую музыку предпочитают реликтовые крокодилы.
- То-то Кащей Ржов на мне бабок наварит, - мелькнула завистливая мысль. - Уж он постарается. Раструбит на весь мир о моей героической смерти - еще бы, такая реклама - и будет себе бабло ковать. А меня переваривать в это время будут. Говорят, у крокодилов очень медленный пищеварительный процесс. Бр-р!
Только женщины почему-то совершенно не боялись встречи с Владыкой, а напротив, возбужденно перешептывались, и вид у них был предвкушающий. Нравятся женщинам сильные натуры, ничего тут не поделаешь. Инстинкт.
Хоббит первым шагнул в коридор. Палаты Хозяина он знал не хуже содержимого своего кошелька, и ориентировался в них прекрасно. Ведь большую часть своего трудового пути он прошел здесь, кружась по коридорам, курсируя от кухни до столовой, в общем-то, топчась на месте. И только недавно, в связи с чрезвычайными обстоятельствами, хоббит вырвался из однообразных пут своего дворецкого бытия в большой мир. Так что, теперь родные коридоры казались ему короткими и скучными, и Василий пообещал себе, что если эта история не кончится для него крокодилятником, то он обязательно уговорит Великого Орка оставить его в должности старшего Дознатца. Ну, пускай даже и не старшего, а просто Дознатца. Можно и без надбавок. А на должность дворецкого пускай возьмут кого-нибудь другого, хотя бы Сенечку.
Размышляя о том, что все мы, в сущности, живем в бутылках Клейна, хоббит неторопливо шагал по коридору. За ним тянулись остальные участники экспедиции. Дворцовая челядь предусмотрительно попряталась куда-то, а может, кое-кто и вовсе огнумился и теперь упоенно скандалил на площади, укал, да слякал, всякое, знаете ли, случается с внешне порядочными существами.
Наконец хоббит распахнул высоченные, сделанные в незапамятные времена из несокрушимого хам-дерева двери в кабинет Великого Орка и, как полагается вышколенному дворецкому, отступил в сторону, вежливо пропуская остальных вперед.
- Васька, - раздался хриплый голос Великого Орка. - Ну-ка, иди сюда, нечего прятаться за чужие спины. Кого я Старшим Дознатцем назначил, с того и первый спрос. С надбавками, между прочим, сам же настоял.
- Да Саруман с ними, с надбавками, - севшим голосом отозвался сразу же скукожившийся хоббит. - Приветствую Вас, Ваша Державность! А мы вот слегка задержались, понимаете...
В кабинете Великого Орка, кроме него самого, присутствовал еще и шаман-шарлатан Панзутий, который первым делом церемонно поклонился Таньке-шаманке, подошел и встал рядом, ничего, однако, не объясняя. Танька кивнула Панзутию, как старому знакомому.
Остальная компания сгрудилась сразу же, за грозным гулом закрывшимися за их спинами дверями, и теперь осторожно осматривалась, прикидывая возможные пути к экстренной эвакуации из этого роскошного, но какого-то недружелюбного кабинета.
И в самом деле, было, от чего ёжиться. Над несокрушимым столом из вулканического дерева, инкрустированным драконьей костью, возвышалась величественная фигура Владыки Междуземья. Стены комнаты были увешаны разнообразным колющим, рубящим и режущим оружием нечеловеческого вида и размера. Там, где оружия не было, красовались охотничьи и боевые трофеи, среди которых видное место занимала голова гигантского вервольфа в фуражке штурмфюрера СС, украшенная моноклем и с железным крестом на шее. Когда же увлекавшийся в молодости мистической историей Даниил рассмотрел выцветший гобелен на соседней стене, изображающий, по всей видимости, бой одного из предков Великого Орка с Огненными Колесницами Арджунны, то стало совершенно ясно, что государь сей - весьма грозен, а значит, скорее всего, жизненный путь гостей закончится в крокодилятнике.
Какая-то зубастая голова, покрытая квадратными бугорками, как танковая башня коробочками с активной броней, утвердительно оскалилась со стены, и подмигнула тусклым желтым глазом. Голова была никак не меньше танковой башни, только немного поуже, но зато куда клыкастее.
- Здрассте, - смущенно сказали братья.
Великий Орк коротко кивнул им, мимолетно улыбнулся потупившим глаза дамам, потом протянул царственную руку в сторону хоббита, за спиной которого переминались с ноги на ногу Дробила с Ватерпасом. Сенечка каким-то невероятным образом ухитрился оказаться позади всех, у незапертого окна, под которым растопырился желтый шатер истинного гнума. На этот шатер хитрый горлум и намеревался упасть, если Великий Орк надумает применить к гостям карательные меры.
Старший Дознатец буквально вмерз в пол под взглядом Хозяина.
- Зубы давай! - рявкнул Владыка. - Беда, когда власть беззуба. Об остальном потом побеседуем.
Васька-хоббит, мобилизовав в себе навыки истинного холопа, позволяющие ничего не ронять на пол, даже когда господин гневается, расстегнул синюю спортивную сумку, и аккуратно выложил на письменный стол три некогда грозных артефакта, три почти неживых комка металла, бывших когда-то Железной Боевой, Алой Целовальной и Бело-розовой Парадной челюстями властителей этой страны.
На стенах жалобно лязгнуло родовое оружие Урукхаев.
- Н-да, - протянул Великий Орк, сочувственно погладив ржавое железо, потускневшее золото, подернутую зеленью медь. - Ну и досталось вам, как я погляжу! Узнали что-нибудь новенькое о земных мирах?
- Да, Великий, - тихо отозвались артефакты. - Узнали. Мы побывали в стране простодушных мудрецов, мнящих себя искушенными ничтожествами, мы многое вобрали в себя, но не наша это магия, мы от нее болеем, Магарх. Исцели нас, ты же можешь...
И тогда Великий Орк возложил свои царственные длани на Железную Боевую Челюсть. В кабинете горячо запахло кузницей, брызнули синие искры, оставляя черные оспины на паркете, жутко полыхнуло фиолетовое очистительное пламя, вспыхнула, опалив лица пыль, доселе мирно кружившаяся в воздухе, и стал артефакт таким, каким был прежде, только узорами пошел, словно старинный букетный булат.
Орк полюбовался на возрожденный артефакт и бережно положил его на столешницу.
После этого Владыка осторожно, словно больную женщину, взял в руки Алую Целовальную Челюсть и тихо поцеловал ее в старые, сморщенные губы. Тотчас же брызнуло по стенам кабинета бледно-алым шиповником, цепкие плети плюща оплели оружие и боевые трофеи, сделали свое дело - и пропали. И сразу же терпко и чисто пахнуло морской солью, пронзительно закричали чайки, встречая рассвет над океаном, и возродилась Алая в прежнем виде, только горькие морщинки в углах рта появились, как у много любившей, но так и не раскаявшейся женщины.
Наконец, Магарх поднял над головой Парадную. И тотчас же ослепительный режущий свет разлился по кабинету, вырвался из витражных окон, швырнув на площадь очерченные черными линиями охапки цвета. Толпа под окнами растерянно вякнула и замолчала, а шатер гнума-распорядителя вспыхнул и осыпался черным пеплом. Свет, сделав свое дело, распался на маленькие замкнутые в кольца радуги-змейки, а потом и вовсе перешел в тихое спокойное сияние, исходящее от обновленного артефакта. Только нет-нет, да и мелькала среди чистых цветов неяркая полоска, словно пасмурные небеса далекой страны отражались в холодной текучей воде.
Люди и гоблины враз облегченно вздохнули, а Танька тихонько шепнула Панзутию:
- Вот это да! Вот это, я понимаю, Истинный Правитель!
- А то, - довольно ответил шаман-шарлатан. - Стал бы я другому служить.
Все молчали, словно завороженные, потом Старший Дознатец мелкими шажками приблизился к письменному столу и спросил:
- В крокодилятник сразу отправляться, или можно после обеда?
- Эх ты, а еще Базиль, - засмеялся Великий Орк. - Только мне и дела, что реликтовых крокодилов подданными кормить. - Ступай-ка, лучше прикажи собирать на стол. Сегодня время праздновать. А пока ты там хлопочешь, мне еще кое-что надо сделать.
Тут надел Великий Орк Железную Боевую Челюсть и повернулся к своей стране. Гневный громовой рык разнесся по всему Междуземью, посыпались мертвые листья с эльфийских деревьев, обрушились древние сталактиты в гномьих пещерах, крупной стоячей рябью пошли реки и озера. И от одного только этого звука рассыпалось гнилое гнумское колдовство, урожденные гнумы в панике бросились в свои щели, не успевая и лопаясь на бегу, словно перезрелые грибы-дождевики, называемые у нас "дедов табак". Огнехвост, чихая, сорвался с башни, захлопав крыльями, словно обыкновенный петух, и испуганно взмыл в очищенное от мути небо. А обращенные в гнумство граждане затрепетали, болезненно выблевывая из своих душ чужое, гнумье и чувствуя, как просыпается пусть и слабая пока, но своя, исконная сущность. Остолбенели жители Междуземья, начиная понимать, чего чуть было не натворили по глупости и недомыслию. Остолбенели и ужаснулись сами себе.
Осыпалась на землю ядовитыми грязно-белыми катышками зимняя небесная муть, посветлел и очистился воздух, сбросили наваждение и задышали эльфийские города-деревья, отворили каменные рты гномьи пещеры, сошли лавины с гор, побежали холодные ручьи с тролльих ледников. Природа раскрылась, сделала глубокий вдох, и выдохнула чисто и животворяще, наполнив Междуземье колдовством и магией.
Всхлипнуло и забурлило Храм-озеро, выбрасывая из себя на берег сухие, похожие на старый пенопласт клочья чужой магии, зашевелись в его глубине русалки-жрицы, жадно хватая ртами очистившуюся воду. Волны радостно зашлепали могучими ладонями по дюралевым бортам мадмуазель Де Лярош, очищая их от скверны.
Побелели, словно грибы-поганки, и полопались экраны телеприемников, шарахнулся прочь и дико завыл волколак Егорий, понимая, что здесь, в Междуземье, его карьера окончена. Завыл и заметался, отыскивая волчью тропу, обратно, в мир людей, но встретили его на тропе оркские псы - вагры и погнали назад, трепля за уши и сшибая наземь, пока волколак не подставил яремную вену, признавая себя слабейшим. Теледива Окосения быстренько собрала вещички и, встав на четвереньки, полезла в дыру, выходящую в заросли крапивы на даче нашего знакомого Кости Бонадветурова. Костя, кстати, как раз дошел до нужной кондиции и совсем уж хотел, было предложить покрытой гнумскими спорами и крапивными волдырями Окосении "улягнуть у койку", но передумал и вместо этого просто сказал: - Пойдем-ка, девка, в баню.
На что полурусалка, кстати, с радостью согласилась. Эх, Костя, Костя...
- Кажется, получилось, - сказал Великий Орк, окинув свою страну суровым взглядом воина -защитника.
- Ну, Вы даете! - восхитился Иван-солдат. - Вот бы у нас такое сотворить, ан нет, пока не ничего не выходит.
А Владыка надел Парадную Челюсть, повернулся к своим подданным и приказал:
- А ну-ка, прибрать здесь все. Живо!
И жители Междуземья очнулись и со всех ног бросились выполнять приказ своего Властителя. Гномы, эльфы, хоббиты, даже тролли, мыли, чистили, драили до блеска свою страну. Лопатами, граблями, некоторые даже алебардами и кирасами - кто чем, они сгребали высохшую нечистую, но уже почти безвредную магию гнумов в кучи, весело грузили на телеги и везли к вновь задышавшему истинным пламенем зеву Ородруина, чтобы сжечь навсегда. Вместе с оскверненными телегами. И даже когда последний комок нечистот был сброшен в жерло вулкана, жители не могли разойтись по домам, потому что ждали чего-то еще.
- Прощаю, - разнеслось над страной. - Простите и вы меня, за... в общем, за то, что расслабился.
И только получив прощение и простив, граждане Междуземья вернулись, наконец, к своим делам, которые, надо сказать, за время гнумства, изрядно-таки подзапустили, и стали приводить их в порядок. Да и самих себя тоже, чтобы впредь, как и должно, уважать прошлое, ценить настоящее и надеяться на будущее.
- Вот это да! - воскликнул Даниил, - куда там нашему президенту да парламенту до такого властителя. - Воистину, где слово, там и дело!
Великий Орк довольно ухмыльнулся, приблизил к лицу Алую Целовальную Челюсть и сросся с ней.
Он посмотрел на свою страну и улыбнулся каждому ее жителю, будь то орк-воин, гном-ремесленник, эльф-рапсод или хоббит-садовник, и жители улыбнулись в ответ. А потом Великий Орк, Магарх, закрыл глаза и поцеловал Междуземье. Просто, потому, что любил свою страну, любил, как и подобает Истинному Правителю - бескорыстно и навсегда.
Рок-гусли, висевшие за спиной Васьки-гусляра, тихо зазвенели, и от этого звона все словно очнулись.
Телла взвизгнула и страстно поцеловала обалдевшего братца Василия. Шаманка неожиданно для самой себя чмокнула Панзутия куда-то в бороду, отчего шаман-шарлатан попятился, и чуть было не выронил заветный посох.
А мадмуазель Де Лярош сама собой взмыла в небо и принялась крылом к крылу с рассыпающим бутоны раскрывающихся в воздухе фейерверков, Огнехвостом выделывать фигуры высшего драконьего пилотажа.
Поскольку остальные братья и гоблины особой склонности к поцелуям не испытывали, то они просто пожали друг другу руки. Крепко, по-мужски. И дружно отправились праздновать, потому что было что.
Я, пожалуй, воздержусь от описания пира в палатах Великого Орка. Не то, что бы мне трудно его описать - да запросто! Только, боюсь, это будет неправильно. Один мой знакомый в студенческие годы, когда уж очень бурчало в животе, принимался изучать иллюстрации в роскошной поваренной книге, изданной еще при жизни друга всех кулинаров. Так вот, к этой самой книге я вас и отсылаю, ежели вам так интересно, что ели и что пили на пиру у владыки Междуземья. Можете сделать небольшие поправки на магию, впрочем, кулинария сама по себе магия, это я вам точно говорю, потому что сам этой магией не владею, и лопаю, что придется.
В перерыве между рюмкой драконовки двойной очистки и маринованными хэньками-пэньками, Даниил спросил у Владыки:
- А почему эти артефакты у нас в России не сработали? У нас ведь вообще черт-те что творится, вот бы нам в разум войти, да не знаем как.
Великий Орк неторопливо принял из рук хоббита-лакея хрустальную рюмку "Гжелки", выпил, крякнул, закусил соленым рыжиком, и только после этого ответил:
- Артефакты, конечно, мил-человек, штука полезная, а подчас и совершенно необходимая в государственном хозяйстве, только сами по себе артефакты мало на что способны. Они работают только в паре с тем, кто может их использовать. Это то же самое, что фиброусилитель в гуслях твоего братца, если усиливать нечего, то, как электроны с орбиты на орбиту не гоняй, все равно никакой музыки не получится. У каждого народа свои артефакты, и нет ни одного, даже самого захудалого племени, у которого бы их не было.
Его Величество отхлебнул их бокала с грозовой водой и продолжил:
- Я ведь, когда артефакты пропали, заинтересовался вашей страной. И вот что я выяснил. У вас полным-полно своих, очень могучих артефактов, только вы как-то странно ими распоряжаетесь. Один артефакт в ресторан превратили - просто позор какой-то! Другой артефакт даже по праздникам народу не показываете, говорите - моль, дескать, побила. А какой великий артефакт. Победный! В нем кровь героев, а вы...
Или вон, в небе, ваша летучка с драконом кренделя выделывает, она ведь тоже, в сущности, артефакт!
- Какой же это артефакт? - удивился Данька. - Это наша мадмуазель Де Лярош, авиатриса, тело отечественного производства, российское, конструкторское бюро имени Бериева разрабатывало, ну а душу, мы сами в нее вселили.
- Кто это там обзывает меня "артефактом", - донеслось с небес. - Я, между прочим, женщина, и я живая. Что это еще за слово такое "артефакт"?
- Артефакт - это чудо, воплощенное в чем-то материальном, машине, предмете, существе, - засмеялся Великий Орк. - Мадмуазель, надеюсь, вы признаете, что вы - чудо?
- Разумеется, сир, - ответила авиатриса, на лету черпая из Храм-озера воду вместе с весело визжащими русалчатами, которым страсть как понравилось летать. - Впрочем, как и любая женщина.
- Так значит, артефакты создаются обычными людьми? - спросил Даниил. - Я имею в виду, обычными мыслящими существами, челами, орками, и прочими?
- Обычными людьми делаются только дети, да и то не всегда что-то путное получается, - возразил Урукхай. - Но что-то я здесь обычных людей не вижу. Все, как один, необычные. А уж в вашей России, куда ни плюнь - в демиурга попадешь. Это я, естественно, фигурально выражаюсь. Я куда попало, не плюю, и тем более в демиургов.
- Ага, - сказал Даниил и крепко задумался.
Праздник, как ему и полагается, продолжался до утра. А что утром? Сказано же, утро - время для дороги, и еще сказано - кому в путь - тому пора!
Так что, с утра люди собрались восвояси. Ковать артефакты для родной страны, ну, и разумеется, присматриваться к окружающим, искать человека, достойного теми артефактами владеть. Вот с этим-то у нас всегда были проблемы.
Сенечка-горлум решил, что смена обстановки ему не повредит, а кроме того, хотя Великий Орк и простил его, но прочие граждане Междуземья поглядывали как-то косо, а это Сенечке совсем не нравилось. Почему-то ему вдруг захотелось, чтобы его, ну, если не любили, то, для начала, хотя бы уважали. А потом, естественно, полюбили. Поэтому, поразмыслив немного, он решил отправиться в Россию и уже там напроситься в ученики к Безяйчику, который из жителей Растюпинска ему импонировал больше всех.
Шаманка, кстати, осталась погостить у Панзутия. Надоело ей, видите ли, в Столице светскую жизнь вести. И вообще, светский образ жизни здоровым никак не назовешь. Ну, ладно, ее дело, она женщина мудрая, будем надеяться - не пропадет. Прощаясь, Танька вручила Телле ключики от столичного пентхауза - когда только и обзавестись успела - посмотрела на Ваську-гусляра да на компаньонку этаким материнским взглядом, в котором Васька прочел неизбежное. "Живите", - сказала, махнула татуированной рукой, да и отправилась с шаманом-шарлатаном в лес по живые мурашки. Весной в Междуземье запахло. Рано у них весна начинается, не то, что у нас.
