Что послужило причиной столь быстрой разрядки Железной Боевой, Драгоценной Парадной и Алой Целовальной челюстей, доподлинно неизвестно. Может быть, качество спиртных напитков в России другое, чем в Междуземье, а может быть, просто климат оказался неподходящим. Ведь и айфоны всяческие на русском морозе частенько отказывают. А, скорее всего, за артефактами, как и за всякими живыми существами, требуется уход. Их надо холить, лелеять, а самое главное - кормить колдовством. И никакой "Колгейт-тотал" здесь положение не спасает - хотя, не исключено, что и не очень вредит.

Кроме того, Сенечка-горлум артефакты-то украл, а зарядное устройство осталось у Великого Орка. Впрочем, Сенечка и не знал, что ворует артефакты, думал так - цацки какие. А если бы даже и знал, то сомнительно, чтобы ему удалось похитить это самое зарядное устройство. Потому что таковым являлся сам Великий Магарх. Конечно, украсть Государя вместе с зубами - это круто и даже очень, только... как-то не реально, знаете ли. Его Грозность даже в абстинентном состоянии, это вам не какая-нибудь дочка президента, которых то и дело крадут в голливудских фильмах. А молодой, пусть даже и очень преступный горлуменок как-то не тянет на роль международного террориста. Да и врут эти американцы. Не верю я им ни на цент. Кому, скажите, нужна президентская, насквозь прогамбургленая и прококаколеная, дочка, когда по улицам ихних мегаполисов вон сколько классных девчонок ходит? Из России, с Украины, из Молдовы, из Пуэрториканской республики, в конце концов!

В общем, случилось с Оркскими зубками что-то вроде кариеса. Как могут заболеть кариесом стальные, золотые или жемчужные зубы? Да запросто! Лично мне доводилось знавать людей с кариесными мозгами, да что там людей, кариес случается у целых отраслей промышленности, у армий, и даже - только никому не рассказывайте - у стран! Старость - это ведь тоже разновидность кариеса.

А в результате что? Ну, насчет кариесных стран и народов - это ладно, это нас не касается, а что с братцами-то? Ведь они уже милостью Оркских артефактов принялись вершить всякие общественно полезные дела, и не без успеха. Вон, Капитоша-олигарх автопром уже чуть-чуть приподнял, и, глядишь, если бы не перестал бояться, появились бы у нас автомобили не хуже китайских! Но ослабла железная хватка Братца-Ивана - и брызнул Капитоша, словно какой-то неуловимый Джо - а в Европы ли, в Америки - ищи-свищи! А отечественный автопром, понятное дело - упс!

И остальные Ивановы подопечные не лучше.

Один авианесущий крейсер недостроил. Строил-строил, потом бояться перестал, выкурил сигарку-другую, посидел на стапеле, сплюнул да и продал на металлолом потенциально недружественной державе.

Другой - который грузовые дирижабли для районов крайнего севера подрядился мастрячить, построил одну штуку, а потом взял, да и переоборудовал под личную воздухоплавающую яхту. И уплыл на ней, по воздуху, естественно, только вот не на крайний север, а в Куршавель! То-то все тамошние богатые бездельники обзавидовались!

Третий, который под железный зубовный скрежет взялся науку финансировать, тот, правда, сознательным оказался. Как только скрежет заржавел и стал нестрашным - раздал подопечным по штуке баксов и сказал, примерно, так:

- Вот что, господа филирики, кто хочет - может на эти деньги за бугром счастья попытать, а кто не хочет, тот пусть поступает с ними по собственному разумению. Ботинки новые купит, или пропьет... Вольному, значит, - воля! А мне пора, дела, знаете ли...

Засмущался немного - и был таков! Ладно, хоть засмущался.

В общем, все разбежались, и никто не умер. И то хорошо.

И остался Иван-солдат один. Точнее, не один, а с изрядно тронутой ржавчиной, некогда грозной, а теперь просто скрипучей, словно мамаша старой девы, Древней Боевой Челюстью.

Вот сидит он вечером в своем Мак-Дональде, на столе бутылка "Шуйской", напротив - несчастная ржавая железяка. Разговаривают.

- Что это с тобой, командир? - спрашивает Иван. - Так славно работали. Россию, почитай, уже почти спасли, и тут, в самый, можно сказать решающий момент ты ломаешься! Натуральный облом. Непорядок, командир, да и стыдно...

- Мне не стыдно, - скрипят ржавые зубы. - Мне старо...

Иван стопку налил, посмотрел с тоской на встопорщившуюся огнями Москву за окнами, выпил без закуски и говорит:

- Ты же древний,... то есть, древняя.... Тьфу, извини.... В общем, Древняя Воин, тысячи лет сражаешься и ничего, а тут вдруг тебе состариться приспичило. Непорядок это...

- Я не воин, - шелестит едкая железная пыль. - Я только часть воина.... Я - частицы Силы. Ты - воин.

- Солдат, - соглашается Иван. - В чине капитана. Так в чем же дело-то?

- Я не твоя часть, - грустно отвечает Железная Челюсть. - Я часть Великого Воина из Междуземья. Мне здесь не прижиться...

Иван налил еще стопку, чокнулся с тенью, которая на миг проявилась на стенке, аккурат между Мак-Даком и клоуном Дональдом, выпил, и говорит:

- А ведь еще немного - и получилось бы! Вон, как нас все это толстосумы боялись! Чего прикажем, то и делали. Эх, совсем чуть-чуть бы, и получилось бы! Не вышло. Скажи, почему?

- Потому что боялись... - уже совсем мертво шепчет железо. - Нужно, чтобы не боялись, а чувствовали защиту.... Верили...

- Чтоб я Капитошу защищал? - вскинулся Иван. - Да никогда!

- И его..., и остальных... - соглашается Челюсть. - Страну... Ты - солдат...

За окнами совсем стемнело, автомобили отталкивали от себя темноту и снег вытянутыми вперед яркими ладонями. Ночная столица медленно всплывала к небесам, щурясь огнями сквозь снегопад.

- Сколько тебе осталось? - тихо спросил солдат.

- Три дня... - спокойно ответили запекшиеся ржавчиной губы. - Если меня через три дня не вернут Хозяину, я рассыплюсь...

- Кто твой Хозяин?

- Великий Орк. Владыка. Магарх. Урукхай. - ответила темнота.

А в это время, на сцену, под безжалостные огни световых пистолетов, выбежал братец-Василий, Васька-гусляр. С новенькими, сияющими электрогуслями наперевес, фиброусилитель для которых делали лучшие в мире японцы. И стройные мулаточки бэк-вокалистки нервно дрогнули узкими бедрами, готовые подхватить любую ноту, в нужный момент отвлечь публику от солиста, как бандерильеро отвлекают быка от поскользнувшегося матадора. И зал замер, в ожидании, когда начнется музыка и алая, полыхающая любовью роза раскроется над левым плечом новой звезды Российской сцены - Страстного Васьки.

Начинался очередной концерт молодой, но уже ставшей культовой группы "Страстный Зуб".

И грохнуло. Бас тяжело и сладко толкнул недоверчивое сердце толпы и принялся раскачивать и массировать, пока оно не раскрылось, а потом Васька включил фиброусилитель, и жадные души человечьи затрепетали хищными ресничками, словно раскрывшиеся росянки, алчущие насытиться чужой любовью, потому что своей, как всегда было мало.

Васька, словно гусенок, вытянулся к микрофону и, не прекращая резать зал звуками электрогуслей, запел-закричал песню, о новорожденном человеке, уже умеющем кричать.

Мне б, гитару занеся с плеча,

Зал наотмашь звуками рубить.

Может научиться говорить!

Зал вскипает, лицами мельча,

Зал тревожным телом ловит ритм,

Может научиться говорить!

Залу вместе триста тысяч лет,

Зал древней Христа и пирамид,

Первым человеком на Земле,

Зал еще кричит - уже кричит!

Прежде было Слово, но сейчас,

Только крик - но это до поры,

Может научиться говорить!

И тут над левым плечом музыканта, там, где багровой вспышкой любви должны были раскрыться губы Алого артефакта, что-то звонко лопнуло, посыпались искры и даже, кажется, повалил дым.

Васька дернулся, слегка осел влево - плечо немилосердно пекло. Но группа и бэк-вокалистки не подвели, поняв, что случилось неладное, девочки затанцевали вокруг рок-гусляра, заслоняя его от публики, а опытные лабухи из духовой секции, спасая солиста и номер, дружно рухнули в зал сверкающим биг-бэндовым обвалом.

- Ты чего лажаешь? - прошипел Васька почерневшей, но все еще горячей Алой Целовальной Челюсти, сидевшей на его левом плече, словно выскочившая их печки царевна-лягушка.

- Я не лажаю.... Я перегорела, - странным, словно червивым голосом просипела Алая Целовальная. - Дальше - без меня...

- Чуда сегодня не будет, - понял Васька. - Но публика пришла за чудом, значит, придется выкручиваться без колдовства, самому... точнее - самим. Он бросил быстрый взгляд на музыкантов, но те все и так поняли. И они стали играть...

Позже, крикливые и наглые музыкальные комментаторы спорили - что это было. Кардинальная смена музыкального стиля, или просто неполадки с аппаратурой. Во всяком случае, никто не рискнул считать концерт провалившимся, но никто не решился назвать его удачным. Васька от интервью отказывался наотрез, мудро отправляя на встречи с пираньями пера Кащея Ржова. Все равно ведь бессмертный - не жалко.

Поздней ночью, а точнее - ранним утром, Васька сидел в гостиничном номере. На журнальном столике, между рок-гусляром и его боевой подругой, сморщенной, словно отцеловавшая свое женщина, стояла початая бутылка "Шуйской".

- Эх, - сокрушался Васька. - Так хорошо начали. И без всякой фанеры. Публика на концерты валом валит. Даже Кащей, и тот почти человеком стал, а ты... Что с тобой, подруга?

- Да вот... постарела я, - шамкает подруга. - Перегорела-постарела.... Нету во мне Любови больше, вся кончилась, ты уж прости, сынок. А насчет фанеры - это ты погорячился слегка.... Лукавишь.

- Как это лукавлю? - обиделся гусляр. - Когда это мы под фанеру-то выступали? Не было такого! За то нас публика и любила, что все натуральное

- А я? - тихо спросила Алая. - Я ведь тоже навроде фанеры, только ты по-глупости этого не понял, а может, и понял, только осознать побоялся.

- Какая же ты "фанера", - искренне изумился Васька. - Ты же эвон как петь умеешь! Зал аж дыбарем встает!

И выпил от обиды.

- Ты на водку-то не налегай, - сварливо сказала собеседница. - Не поможет, правду водкой не смоешь. Только вот что я тебе скажу - пел-то на самом деле ты сам, а я только слушателей под тебя настраивала. Влюбляла, короче.

- И сильно? - заинтересовался захмелевший Васька. - Что, так прямо всех поголовно и влюбляла?

- Всех, - скучно сказала прежде Целовальная, а сейчас Безлюбая помощница. - А если публика в тебя заранее влюблена, то успех тебе обеспечен, что бы ты ни вытворял. Хоть чижика-пыжика играй, хоть "токатту и фугу ре-минор" - все едино.

- Ишь ты... - расстроился гусляр. - А зачем ты это делала?

- Устроена я так, да и понравился ты мне...

- А теперь? - Васька понемногу начал понимать, что к чему.

- А теперь я спать хочу.... Погасну вот скоро... - Бывшая царевна-лягушка, а теперь жаба-старуха сонно покачивалась на краю стола, почти уже совсем темная, только иногда по синеватым губам пробегали алые сполохи, словно угли догорали.

- И когда ты... - ляпнул музыкант и испугался.

- Три дня, - донеслось с конца стола. - Если к Хозяину не вернусь.... Три дня...

- Кто твой хозяин? - отчаянно закричал Василий. Ему хотелось обнять подругу за плечи, да только не за что было обнять.

- Великий Орк. Владыка. Магарх. Урукхай. - ответила темнота.

И у старшего брата, Даниила, того, который в политику ударился, дела тоже обстояли не лучшим образом.

Когда властность и обаяние, которые придавала ему Парадно-дипломатическая челюсть Великого Орка, стали иссякать, выяснилось, что среди руководителей движения "Умельцы России" настоящих умельцев оказалось - раз-два и обчелся. То есть, умения-то у них были, например, многие из них очень умело распоряжались деньгами, причем, почему-то исключительно в свою пользу. Другие умело обменивались опытом с зарубежом. Приезжает такой умелец в родные пенаты, а его и спрашивают-де, что привез? А он так гордо отвечает, с большим достоинством - опыт! А какой опыт, с чем его едят и какая от этого опыта польза - непонятно. Молчит умелец, словно воды в рот набрал. А может, у него там, во рту - опыт, который он из-за бугра привез?

А потом уж и вовсе в открытую воровать стали, да ладно бы воровать...

Приходит в офис какой-нибудь "умелец" местного разлива и прямо с порога:

- Знаешь, Даниил, я в твоем движении набрался опыта, заработал репутацию. По стране поездил, а теперь вот, меня в другую "Россию" зовут, созрел я, значит. Так что, прощевай! И не помни лихом!

- А разве бывает другая Россия? - удивляется Даниил.

- А то! - гордо отвечает экс-умелец. И шасть за дверь.

И каждый раз после такого случая в офисе какая-нибудь мелочь пропадает. То факс, то модем, то целый компьютер, то еще что-нибудь. Однажды пропала секретарша. Уж эта-то кому нужна была, спрашивается? Ведь дура дурой, да еще и ножки не тем концом вставлены! Однако, факт, пропала!

А на телевидение и вовсе перестали приглашать, разве что иногда в программу "Вокруг смеха".

В общем, как заключил опытный волколак Егорий, - было умение, да выдохлось. Одно правда бесило волколака, бесило до того, что и выть на луну ему стало не в радость - Телла так и не вернулась. Осталась с Танькой, светской росомахой. Эх, разлетитесь банки-склянки, мы с подружкой прем, как танки.... Держись, столица! Или в оригинале было немного не так?

И вот сидит старший братец Даниил в пустом офисе, стоит на заваленном никому ненужными бумагами столе бутылка "Шуйской" а рядышком лежит бывшая Драгоценная Парадная Челюсть Великого Орка, похожая сейчас на облупленную карету Екатерины Второй, забытую на пару столетий в сыром подвале какого-нибудь захолустного краеведческого музея. Печальная картина, прямо скажем, совершенно недостойная кисти великого живописца. И вообще, недостойная.

- Что, - говорит Даниил, - Госпожа Удача, кранты нам, выходит? Изменила ты мне.

- Я не удача, - звенит стекляшками - а были алмазы, - бывшая соратница. - Ошибся ты, я - Власть! Да только, видно власть не для тебя.

- Как это, - обижается Даниил. - Поначалу-то все замечательно шло. Соратников набежало видимо-невидимо, программу писать начали, еще немного и в Думе бы оказались.

- Эк тебя колбасит, - совсем недипломатично отвечает соратница. - Во-первых, в Думе умельцам делать нечего, там другие качества надобны. А во-вторых, кто тебе сказал, что в Думе Власти есть чего делать?

- Как же? - удивляется Даниил. - Дума, это школа государственной власти, разве не так?

- Школа рабства, - шелестит облетающей позолотой Челюсть.

Даниил задумался и-таки, выпил. Хотя и не очень хотелось.

- Так ведь трудно Державе, - наконец выговорил он, и посмотрел на полуподвальное окно покрасневшими от водки глазами. Опять же воруют...

Парадная, хоть и одряхлела вконец, а засмеялась так, что вся позолота трещинами пошла.

- Ты чего? - обиделся Даниил. - Разве я не дело говорю?

- Дело делают, а не говорят, - скрипит собеседница. - А ты про бассейн с крокодилами не думал? Очень, знаешь ли, хорошо от воровства помогает!

- Да не водятся у нас... - начал было Даниил, и осекся. - Значит, только так?

Парадная промолчала, только почерневшие клыки на миг оскалились.

Даниил налил еще, посмотрел в окошко, в которое медленно сочилась жиденькая сыворотка столичного рассвета, сглотнул и отставил так и не выпитую рюмку.

- Так я не согласен, - сказал он с пьяной решительностью. - Я лучше, как раньше, машины изобретать стану.

Взял бутылку и, наконец, глотнул. Прямо из горлышка.

Некоторое время в бывшем офисе, а теперь просто в убогой столичной хрущевке стояла тишина. Только кольца табачного дыма терлись друг о друга, и, казалось, слегка шуршали при этом. Будто змеи.

- А с тобой-то что? - наслушавшись тишины, поинтересовался Даниил.

- Заряд власти во мне закончился, так что, думай сам...

- Умрешь? - испугался умелец.

- Гаснет Любовь, рассыпается Сила, а Власть - Власть теряют. Так что я просто потеряюсь, пропаду, сгину.... Через три дня, если я не вернусь к Хозяину, я стану просто бесполезной раззолоченной железякой, выскользнувшей из твоей жизни и пропавшей навеки. Только в судьбе прореха останется, на память. Вот и все. Так что, смирись, поезжай к себе домой, да займись каким-нибудь делом. Не про тебя, видно, Власть.

- А кто твой Хозяин? - спросил Даниил, немного помолчав.

- Великий Орк. Владыка. Магарх. Урукхай. - гордо лязгнула пригоршня позолоченного железа. И рассвет дрогнул в окошке, словно его под дых ударили.

А скоро приехали Иван с Василием.