Глава 12

Я подскочила от неожиданности: как такой громила подобрался к нам совершенно бесшумно?

– Хотел бы я знать, – ответил Тим. – Привет, Эд! Давай сюда.

Эдэр сел рядом с ним, перекинув ноги через лавку и быстро повернувшись. Он бросил на меня взгляд и сразу отвел глаза, заметив, что я смотрю.

– Выкладывай, чего накопал, – потребовал Эдэр, обращаясь к другу.

– Помнишь пластину, которая была вшита у тебя в основание шеи? Как выяснилось, это чип слежения. Кстати, это не я, а Лиссандра случайно нашла про него в журнале.

Гигант снова зыркнул на меня.

– Молодец… – Похвала вышла хриплой и неловкой.

И на том спасибо.

– Интересно, кому потребовалось его вшивать? И когда? Я вообще ничего такого не помню, – продолжил великан.

Тут меня подкинуло от догадки:

– Думаю, он у всех глоссов есть.

– С чего бы? – удивился Тим.

«Чего уж скрывать, в одной кротовой норе прячемся», – подумала я и выпалила:

– Вы чип нашли по дорожке красных пятен, которая вела от уха, по голове и к шее, так?

– Верно.

– А помнишь… помните, – совсем осмелев, я обратилась к начальнику стражи, – какая шея страшная была у толстого Амоса? Ну, когда я его… это самое…

– Аж побагровела, – подался вперед Эдэр. – Ты его тоже по уху?

Я смутилась ради приличия и кивнула. Шеска говорила, что не стоит мужчинам показывать, что ты их запросто уделать можешь – хоть в охоте, хоть в чем. Эдэр смущение оценил. Я мысленно поставила себе плюс в карму и продолжила:

– Получилось так, что я испугалась и коснулась пальцами его черной серьги. Случайно. А оттуда по всему телу заряд ка-ак жахнет! Теперь подумай… по-думайте сами, у каждого глосса есть такая серьга. По крайней мере, у всех, кого я видела. Скорее всего, у кого серьга имеется, у того и чип есть. А кто его ставил? Хм… У нас, к примеру, серьги при ритуале омовения жрец новорожденным втыкает. А у вас кто?

У Тима и Эдэра отвисли челюсти от моих слов. Парни обменялись взглядами и уставились на меня. А я поняла, чем Тим отличается от всех людей Диктората – у него серьги – отличительного знака кланов – не было. Потому что вырос не в клане, и родители его сразу спрятали. И как я раньше не обратила на это внимание?

Похоже, парни думали о том же самом. Наконец, Эдэр сказал:

– У нас тоже жрец или его помощники. Вот сволочи! – и стукнул кулаком по столу так, что подлетели кружки, а Тимова миска с недоеденной кашей перевернулась в воздухе и упала, накрыв собой содержимое, плюхнувшееся на столешницу.

Тим побелел:

– Если жрецы следят за вами, значит, знают и об этом убежище… И о том, чем мы тут занимаемся, и что мы с Лиссандрой живы…

Эдэр застыл, а я от страха прикрыла рот ладонью. Но страх заставил меня соображать быстрее.

– Нет, про меня, что я живая, они знать не могут. Ты, Тим, раньше вынул у Эдэра чип, – заговорила я.

– Да, но…

– А когда я по уху попала, могло ведь что-то сломаться? Иначе откуда пятна красные на шее и все такое?

– Но у тебя же чип остался! – в отчаянии воскликнул Тим.

Я возразила:

– Ага, но когда я лежала после удара молнией, зимой еще…

– Как зимой? – опешил Эдэр. – Ты же сказала, что неделю назад тебя скосило!

– Соврала.

– Ах ты ж! – вскинулся гигант.

Тим схватил его за рукав и усадил обратно:

– Погоди, Эд. Это важно. А ты, Лиссандра, не лги больше.

– Да это я так… – сконфузилась я, – на всякий случай. Но если о серьге, то Акху над моей что-то колдовал-колдовал, потом новую принес. Он думал, я без сознания была, а я притворялась.

Эдэр нахмурился, но промолчал.

– В общем, новую серьгу жрец вставил и ушел куда-то. Потом обеспокоенный вернулся, достал ее и еще одну вставил. И что думаете? Та же песня! Потом ему, наверное, надоело сережки менять, и где-то на десятой он плюнул, оставив все как было. Теперь я понимаю, почему – потому, что серьги не включались! А они явно с чипом связаны! Вот, – я с победным видом уткнула руки в боки. – У меня серьги не-ра-бо-та-ли. Наверняка поэтому Акху разозлился и стал всем говорить, что я про́клятая. От меня все шугаться стали, даже мой жених, Мусто…

– Жених?! – рявкнул Эдэр, как припадочный. – Какой еще жених?!

Тим опять дернул его за рукав:

– Не мешай.

– Обычный жених, из наших. Отдали бы за него, если б не Акху. Он вообще решил, что я мусор какой-то, который не жалко продать гадским глос… – и тут я осеклась, заметив, как в кулаке гиганта с треском расплющилось яблоко, брызнув на стол прозрачным соком и белой мякотью. Горящими глазами Эдэр смотрел на меня так, словно готов был раздавить и мою голову тоже… Ой. А силищи ему хватит! Чего я несу?! Помилуйте, духи! Я оробела и примирительно, совсем другим тоном завершила речь: – Так что тот, кто следит, в последние дни не видел ни меня, ни Тима, ни… вас, Эдэр.

– Возможно, – сказал Тим. – Но точно не известно. Может, у нас тут везде этих чипов напихано. Даже в псидопсах… Ладно, будем разбираться с тем, что обнаружили. Надо расковырять серьгу и посмотреть, что в ней такого особенного.

Эдэр тут же подставил ухо другу:

– Валяй.

Скоро на желтоватом листе бумаги, которую предусмотрительно выложил на стол Тим, лежала черная бусина со штырьком-гвоздиком, а рядом мягкая резиновая затычка, что удерживала с обратной стороны. Достав щупальцем из закромов крошечные отвертки, мутант покрутил немного серьгу:

– Вроде пластик. А с оборотной стороны, смотри-ка, цифры, типа штрихов мелких-мелких, – он протянул Эдэру сережку. – Лиссандра, посвети.

Волнения во мне хватало, и заверченная спиралью белая лампа сразу загорелась, стоило мне прикоснуться пальцами к жестянке снизу. Эдэр притащил выпуклое стекло на ручке – «лупу», как ее назвал мутант.

На казалось бы гладкой поверхности он нашел щель и поддел ее тонким, как лезвие, ножичком. Еще раз. И еще. Бусина сдалась и расслоилась на несколько мельчайших деталек. От любопытства я забыла о неприязни и приблизилась к Эдэру, чтобы тоже разглядывать сквозь увеличительное стекло содержимое.

Серьга состояла из крошечного пластикового колодца, по стенкам которого ровными рядами спускались вглубь тончайшие жестяные нити. На дне они образовывали сетку с уплотнениями. Она, видимо, и питала то, что находилось в середине – похожий на глазное яблоко шарик, тоже едва заметно сетчатый, плотный снаружи и пружинящий, словно не совсем застывшая смола, внутри.

Тим вскрыл и обратную сторону серьги, предъявив нам малюсенькую пластинку-чип, на которой циферки и линии нарисовать могли только специально обученные блохи.

– Вот хрень! – вырвалось у Эдэра. – Мини-глаз какой-то.

– И не говори, – мрачно заметил Тим.

Все-таки за нами следили! Даже Эдэр выглядел растерянным и взволнованным. И оттого более человечным. Заметив, что касаюсь его предплечья, я тихонько отодвинулась, удивляясь, почему он мне слова не сказал и не стряхнул с плеча, словно мошку. Видимо, не до того было сейчас.

Тим схватил журнал и принялся читать вслух про чипы слежения, которые позволяют… хм… «не потерять собаку, даже если она убежит от хозяина без поводка». Мы трое переглянулись. Признаюсь, было чертовски неприятно чувствовать себя куршивым псидопсом. В воздухе повис немой вопрос: «И кто же хозяин?».

Если служители духов ставили эти серьги и вшивали чипы всем жителям Диктората, то, выходит, за нами следили они или сами духи? Зачем? Чтобы карать? Однако, постойте, Акху твердил, что духи видят каждого, потому что летают над нами, наблюдают наши сны и наши мысли, поэтому даже в воображении закон нарушать нельзя. Неужели обманывал? Меня, отца, управа, всех-всех? А если врал в этом, то, может, лгал и в другом? Меня словно молнией поразило: а вдруг духов вообще нет??? От всех этих вопросов без ответов закружилась голова.

Парням новости тоже не нравились.

– Но как такое можно сделать? – не понимал Тим. – Какие же нужны технологии?

– Придушить бы эту сволочь со всеми технологиями, – буркнул Эдэр.

Я решительно подошла к Тиму, развернулась и оттянула рукой рубаху, обнажив шею:

– Вырежи у меня чип.

– Если он есть…

– Есть, печенкой чую, – заявила я, – вырежи, а то аж шея чешется. Гром мне в ребра!

– Молодец, чумашка, – сказал Эдэр и тут же поправился: – Лиссандра…

Чтоб меня! Неужто начинает уважать?

Было больно, но я не издала ни звука. Зато палец чуть не прокусила насквозь. Я всегда его закусываю, чтобы от боли не визжать, как коза перед забоем. Это раздражает.

– Да, и у тебя есть чип, – сообщил Тим, выковыривая из меня пластину, которая в тот момент показалась размером с высотку – полшеи за собой вывернула. Аж слезы прыснули из глаз.

– Уже все, Лисёнок.

Тим промокнул тряпочкой кровь, чем-то смазал, заменил на новую, сухую и прижал со всей силы. Щипало, аж жуть! Я даже не задумалась, чем он все это проделывал: рукой или щупальцем. Было откровенно плевать. Лишь бы жечься перестало.

Когда я повернулась лицом к столу, поймала еще более уважительный и будто бы восхищенный взгляд Эдэра. Я смутилась. Грибов червивых объелся?

– Надо искать новое убежище, – сказал гигант.

Тим удрученно кивнул, а я вздохнула:

– Эх, я только-только тут обустроилась, – думая задней частью мозга, что лучше найду птицу, Тим изучит ее крылья, изобретет крылатку, и мы махнем с ним через Разлом на ту сторону…

– Ничего, Лиссандра, лучше найдем, – пообещал Эдэр и снова взглянул на меня странно. Тут же засуетился и подобрал мешок, брошенный у входа: – Я тут принес кое-что.

Он начал выкладывать на стол провизию: большую белую голову химичского сыра, связанные пучком полоски копченостей на синтетических веревках, обрезанную пластиковую бутыль, заполненную шариками сливочного масла, другую с густым медом; третью – с пересыпанными солью кусочками мяса. Я раскрыла рот при виде этих богатств, а Эдэр все доставал и доставал: то мешочки с сушеными красными ягодами, то с крупой и мукой, то целую стопку лепешек, обернутых чистой тряпкой, то десяток колечек домашней колбасы, щедро сдобренной чесноком… Я сама себе позавидовала: всего три рта на целый пир!

– Куда столько? – удивился Тим.

– Вас теперь двое, а меня какое-то время не будет.

– Рейд?

– Химичей приструнить надо, – нехотя признался Эдэр. – Совет пока канителится. Им, видите ли, праздник Духа Огня мешает. Типа обычаи надо почитать, подготовиться, как положено, ритуалы провести и прочее. Но, к духам не ходи, я знаю, какое они примут решение, когда соберутся по новой через пару дней. Так что дал своим задание точить мечи и кормить боевых псидопсов, а сам пока к вам метнулся.

– Может, оно и к лучшему, что не сразу, – сказал Тим. – Ваши химичи сами успокоятся, и кровопролития не будет.

– Угу, сами, – ехидно ухмыльнулся гигант. – Шнурки пожуют и успокоятся. Ты всегда против войн. А без них нельзя. Если б глоссы всех в узде не держали, тогда глодали бы мы старые кости вместо этого, – Эдэр показал рукой на припасы.

Я молча потянулась за яблоком, маленьким, сушеным, явно из наших, степняцких подношений. Эдэр был прав в одном: все кланы к этому столу приложились: мед от отшельников, масло и сыр – от любильцев, соль и яблоки – от нас. Всех глоссы обобрали. Но, выходит, я теперь такая же – ем чужое и радуюсь. Я поморщилась.

Шеска наверняка сказала бы, что я хорошо устроилась и надо делиться с друзьями. Поделилась бы, но она далеко… Было бы классно рассказать ей все и послушать советы. А советов у той бы нашлось с дюжину на каждый чих. Я покачала головой чуть заметно: надо же, и за болтливой Шеской тоже следят, и за Мусто, и за остальными. Ой, а значит, чертовы следуны видели, чем мы с Мусто в пещерах занимались… Меня накрыло волной возмущения: зачем за делами двоих следить?!

Эдэр не понял моего выражения лица.

– Что, Лиссандра, не нравится, что «гадский глосс» принес тебе продукты?

– Нет-нет, наоборот, спасибо. Это я про слежку подумала, – поспешила я оправдать свою насупленную физиономию, а то обидится и делиться не станет.

Тот посуровел и сжал кулаки:

– Да, надо кончать с этим. Только как?

– Нас и так теперь не выследить, – заметила я и даже улыбнулась Эдэру. Тот сразу оттаял. Нет, правда, странный он какой-то!

– Мне серьгу придется надеть обратно – никто не должен заподозрить, пока буду разбираться с этим делом.

– Я там раскурочу все, чтобы точно не заработала, – предложил Тим. – Потом наденешь.

Эдэр кивнул и снова запустил руку в мешок. Неужели не всю еду достал?!

Но на свет показались не колбаски или орехи, а новенькие, мастерски сшитые сандалии. Красивые.

– Тебе, – гигант поставил передо мной. – Не стоит о камни ноги колоть.

– Мне?! – оторопела я.

– И вот это, – гигант раскинул передо мной ворох одежд – целый костер красочных тканей, – выбирай.

У меня пропал дар речи. Сглотнув, я замешкалась, а потом вытянула наугад вязаное платье цвета мха, другой рукой – холщовые штаны, а еще серую льняную тунику, и розовую из чего-то нежного, струящегося между пальцами. Ой, духи! Словно утреннюю зорьку из ручья зачерпнули и в платье превратили! Под розовым чудом лежала вязаная маечка и кожаный жилет… С длинной бахромы что-то соскользнуло и грюкнуло об пол. Я подняла с пола связку браслетов и бусики.

– Можно взять что-то одно? – срывающимся от волнения голосом спросила я, совершенно не понимая, как отдать предпочтение чему-то, а другое вернуть.

Эдэр улыбался.

– Все твое, если нравится.

– Правда?! – я перешла на шепот, словно Тим мог отвлечься от журнала и попросить поделиться… Сердце забилось сильнее.

– Правда.

Я схватила охапку одежд дрожащими от жадности руками, захлебываясь от восторга и благодарности, но тут услышала:

– Я бы, конечно, предпочел, чтобы ты ходила голой. Но если в одежде, то сначала примерь и покажись.

Все это Эдэр проговорил тоном хозяина, а мне вспомнилась Шеска и ее «мужчины просто так подарки не делают, чем больше подарят, тем больше потребуют».

– Нет, спасибо, – я положила вещи обратно на стол. – Мне есть в чем ходить.

Глаза Эдэра перестали смеяться и стали обжигающе холодными.

– Обноски больше по вкусу? – прорычал он.

– Да. Я вообще предпочитаю не мыться и ходить в козлиной шкуре, – ответил за меня упрямый бес. – Козы у вас нет?

– Уже завел!

Эдэр в сердцах смёл наряды на пол. Браслеты жалобно звякнули, покатились и утонули в тканях. Я вздрогнула. Так и тянуло подобрать их, но я стояла, гордо выпрямившись, и смотрела Эдэру прямо в глаза, думая: «Со мной твои штучки не пройдут».

– Эйнштейн меня раздери, – подошел Тим. – Вас на секунду оставить нельзя.

– Хорошо, что ты не баба, Тим, – процедил сквозь зубы Эдэр, сердито зыркая на меня, – иначе мы б с тобой и двух дней в тайнице не продержались. Верно жрец говорил, что женщины – тупоголовые коровы, которых дальше постели пускать нельзя! А в руки им только метла сгодится и тряпка для мытья полов.

– Сам дурак, – буркнула я чуть слышно и ушла в свою комнату.

Залезла с ногами на топчан и забилась в угол. Гад! Какой же гад! Урод глосский! Обозвал меня коровой! И вообще… Духи, поскорее бы он свалил в свой рейд. А мы с Тимом пойдем на охоту, а потом улетим отсюда. Через Разлом. На свободу!

В глазах зачесалось. С одной стороны, было обидно, что меня опять посчитали вещью. Хотели обменять «вещь» на вещи… Как такое стерпеть?! Я – свободная охотница, и плевать хотела на всех глоссов вместе взятых, на их жрецов, которые не только следят за народом, но и внушают всякую чушь. С другой стороны, донимала досада: такую красоту отдать пришлось. У меня в жизни подобных нарядов не бывало. Та же Шеска давно бы сдалась Эдэру, а я отчего-то не могу. Может, я просто дурында стоеросовая?

Я обняла руками колени и потерлась о них носом. Вдруг меня осенило: а, может, жрецы специально такое глоссам рассказывают? Не просто так? И порядки у них такие жуткие тоже, наверное, из-за жрецов? Чтобы все вверх ногами было устроено, и людьми управлять было проще? Вот уж гады в комбинезонах! Попался бы мне хоть один сейчас. Устроила бы я ему хрен с арбузом!

А потом мне стало стыдно за себя: Эдэру я ни много, ни мало, а жизнь задолжала. Хотел бы, уже своего потребовал. Как тогда в терме… Что по сравнению с этим наряды? Он меня спас, рисковал, а я… Но не могу я собой платить, не могу! Хотя повежливее быть следовало.

Совестью сдавило виски. Я прислушалась. К моему удивлению, Эдэр не бушевал в большом зале. Было тихо. Ушел? Жаль, если так. Будет думать, что я сволочь неблагодарная. И Тим тоже так решит.

Я вздохнула и направилась туда. Гигант сидел за столом, надутый, как хомяк, набравший в щеки крупы. Он читал. Или делал вид. Тим рыскал щупальцами по верхней полке стеллажа. А одежда и красивые сандалики так и валялись ненужной кучей на полу.

Я подняла все, еле удерживая в руках, и посмотрела виновато на Эдэра.

– Простите, – тихо сказала я. – Я заберу вещи. Спасибо.

Он не удостоил меня взглядом, перелистнул страницу молча, словно меня тут и не было, а Тим обернулся, покачал головой и продолжил свои занятия. Я все испортила.

Вернувшись к себе и сбросив вещи на топчан, я с досадой почесала затылок. Дерьмово вышло. А ведь Эдэр явно старался: еды притащил – «пир-горой», об одежде позаботился. Ну, подумаешь, важничает! Если задуматься, имеет право – без него мы бы с Тимом уже кормили червей. Я потопталась на месте, закусив губу. Ладно, сделаю, как сказал Эдэр. Послушаюсь один раз. Всего один! Примерю и покажусь.

В свете масляного светильника одежды уже не казались такими яркими. Розовый балахон сам напрашивался в руки, и я провела по нему ладонью, млея от ласковых прикосновений ткани. Но было не время для прозрачных нежностей, которые значили бы для Эдэра одно: «Бери меня». Вот уж что нет, то нет! В присутствии гиганта я ни одно платье примерять не стану. Может, когда уйдет, не удержусь. Но не сейчас. Я выбрала узкие штаны, которые оказались мне впору. И сандалии тоже. Надо же, а у Эдэра точный глаз!

Под кожаный жилет, больше похожий на доспехи для юноши, я натянула светлую майку, без сожаления обрезала ножом лишнюю бахрому. Затянув волосы в хвост, переплела косу, как делали мужчины-глоссы. В нынешних обстоятельствах лучше быть похожей на парня. Это, кстати, и удобнее.

В стекле на картине отразилась моя фигура, и я осталась довольна – недаром Шеска говорила, что она будто точеная.

В чистой, новой одежде было приятно. И если б Эдэр не обозвал меня, я бы от всего сердца сказала ему «Спасибо» еще с добрый десяток раз. Оставалось лишь удивляться, как такой бесчувственный чурбан сумел раздобыть все нужного размера.

От двери послышался подхриповатый бас:

– Думал, ты выберешь другое.

О, духи, как Эдэр-гора-мышц умудряется бесшумно передвигаться?! Подлетает, что ли? Волей-неволей захочешь целовать амулеты, хотя у меня их уже не осталось.

Я обернулась, как ни в чем не бывало, – раз сам пришел, больше строить из себя виноватую не стану – и ответила:

– Я – охотник. Предпочитаю удобное.

– Охотник? – усмехнулся гигант. – Да ты хоть лук в руках держала?

– Не только держала, но и сделала, – вставил Тим, просачиваясь в комнату из-за плеча Эдэра. – Покажи, Лис!

– Лук?! Шутишь, – сказал Эдэр.

Пожав плечами с видом «а как еще могло быть», я приподняла со стола оружие.

– Ого! – покачал головой Эдэр, рассматривая мое творение. Он натянул тетиву, положив на нее стрелу, прищурился и покачал головой: – Не ожидал.

Тим взял из пластикового тубуса пук тонких, тщательно заточенных стрел и, помахивая ими хвастливо, будто сам вырезал, заявил:

– У Лис, кстати, идейка появилась знатная. Помнишь, я все думал, как летательный аппарат изобрести? Так вот она предложила поймать птицу и сделать аналог крыла, чтобы перелететь Разлом. Круто, да?

«Что-о?!» У меня перехватило дух. Я промолчала, ничем не выдавая гнева, а в душе забурлило: как он мог выдать наш секрет?! Можно подумать, я собиралась лететь с Эдэром, а не от него? Предатель! Мутант недорезанный! А еще… Я чуть было не подумала «друг» и тотчас опомнилась: разве он друг мне? С чего я взяла? Всего лишь из-за того, что раз за меня заступился? Или растаяла из-за доброй улыбки? Вот это вздор! Так довериться незнакомцу за какой-то день! Нет, надо взять себя в руки и не забывать, что Тим – друг Эдэру, который и терпит меня рядом просто потому, что могу руками вырабатывать «драгоценное» электричество… или потому, что Эд попросил.

Злость ушла, уступив место досаде. Лучше раньше понять, кто не друг тебе, чтобы потом не зализывать раны предательства.

– Неплохо придумано. Чего сам не догадался? – спросил Эдэр.

– Все гениальное просто, – засмеялся Тим, – а я вечно ныряю в какие-то сложности. Так вот, Лиссандра хотела выйти до рассвета поохотиться, а я как бы с ней. У нее проблемы со слухом, так вроде безопаснее.

– Ты и охота? В лесу на рассвете? – хохотнул Эдэр. – Забавно.

– Я как раз об этом, – щупальце взвилось из-за спины Тима, словно гигантский червь из кошмаров, отбросило жуткую тень на стену, заставив меня вздрогнуть, но парень лишь почесал им нос, – хотел спросить, может, ты с Лис пойдешь? Если время есть. Было б здорово… Да, Эд?

Голос Тима, обычно певучий и солнечный, вдруг стал тусклым, и до меня дошло: «Да ведь он боится выйти на белый свет! Даже ради идеи, ради будущего освобождения… Боится людей куда больше, чем я – его щупалец». Но кто бы стал осуждать парня? Подлая жалость закралась мне в сердце. Будь я мутантом, возможно, и мне бы не хотелось вылезать из кротовой норы.

Эдэр посмотрел на меня с любопытством и, скрестив руки на груди, спросил:

– Ну что, чумашка, не проткнешь меня на охоте стрелой, попутав случайно с вепрем?

– Я подглуховата, но не слепа, – заметила я, и мои губы расплылись в коварной улыбке: – Но если еще раз назовешь меня чумашкой, мое зрение сядет от расстройства, а тогда перепутаю и с вепрем, и с медведем, и даже с зайцекотом.