Глава 1
Бледно-розовая вода стекала по эмали раковины, забирая своей прохладой грязь и боль разбитых пальцев. С зеркала хмуро поглядывало отражение — растрепанное, в порванном костюме, без одной пуговицы на вороте рубашки, со сбившейся набок алой бабочкой.
— Как первое сентября? — Бесшумно объявился за спиной старик.
— Было интересно, — поделился я впечатлениями.
— Познакомился с классом? — Без особых эмоций спросил он, доставая из шкафа справа от зеркала две стерильные упаковки и антисептик.
— С некоторыми.
Мои руки легли на предложенное им полотенце и были аккуратно освобождены от влаги.
— Как они тебе? — Наставник сноровисто наложил мазь и теперь кутал правую в бинт. — Вот тут придержи, вот так.
— Дружные, — поморщился я от прикосновения ткани.
— Один за всех? — Поднял взгляд мой учитель, домоправитель, а теперь еще и врач.
— Все за одного, — пожал плечами, подставляя другую руку.
— О чем спорили?
— Об отличиях между людьми. Вот тут немного жмет.
— Сейчас лучше? — Поправил он узел.
— Да, спасибо. — С искренней признательностью посмотрел я на плотные, на манер варежек, повязки.
— Хоть не на уроке спорили? — Старик строго посмотрел на меня.
— В парке спорить удобней.
— Тогда ладно, — вздохнул он спокойно. — И что, отличаются люди?
— Если очень сильно настаивают, то да.
— Чем же? — Заинтересовался учитель, складывая перевязочные материалы обратно в шкаф.
— Разбитым носом. Хотя они что-то говорили про происхождение и право приказывать.
— Вот как, — старик досадливо пожевал губы. — Впрочем, я примерно так и представлял. Час назад к воротам две машины подъехали, постояли — полюбовались на княжий щит над калиткой, и усвистели по своим делам. Почему-то сразу на тебя подумал.
— Что сразу я?! — Искренне возмутился я в ответ, покидая ванную комнату.
— Потому что все остальные уже были дома, — назидательно показал он пальцем вверх, выходя следом. — А потом приехала машина из школы, и забрала твоего отца. В связи с этим, у меня два вопроса.
— А покормить?
— Переоденься в чистое и пойдем. — Покладисто согласился домоправитель, помогая снять костюм. Перевязанные руки не добавляли ловкости. — А пока переодеваешься, ответь мне, отрок, где была твоя голова?! — Звенящим от заложенной ярости голосом спросил он прямо в ухо.
— Била в переносицу главному, — буркнул я, пряча взгляд.
В таком состоянии с ним лучше не спорить. Все-таки, заслуженный преподаватель, сорок лет стажа — ему такие, как я, на один зуб.
— Головой надо думать, а не бить! Хоть иногда! Они хоть живы?! — Дышали, когда я уходил. — Без охоты ответил, кутаясь в снимаемую рубашку и не торопясь из нее вылезать.
Так, отчего-то, было легче — прямо как под одеялом в детстве.
— Ты должен был уйти два часа назад! — Меня силком вытащили из укрытия.
— Так я и ушел, — пришел черед майки обеспечивать мою безопасность. И ее-то я натянул надежно, потому что знал, какой последует вопрос.
— И где ты был все это время?!
— Гулял.
С треском не выдержала материя, разрываясь по шву. На меня грозно смотрели синие глаза.
— В таком состоянии? Ты понимаешь, что в раны могла попасть инфекция?! О чем ты вообще думал!
— Об алиби. — Тяжко признался, поднимая взгляд.
Все-таки, не чужой человек. Хотя, месяца два назад был вполне себе чужой — сидел себе с коробками учебников и одежды, дожидаясь транспорта для переезда. Тут-то его папа и повстречал, заинтересовавшись обилием школьной литературы. Нам как раз нужен был репетитор — для меня, а дедушка смотрелся если не бывшим директором, то заслуженным учителем. Вот и поговорили они, о погоде, о делах. А еще через десять минут, прибывшая машина отвезла все его добро не на вокзал, как до того планировалось, а к нам в дом.
Отец прямо светился от довольства — в незнакомом городе найти хорошего специалиста очень сложно. Тут знакомства нужны, а где им взяться? Да и хорошие люди — они без дела не бывают, все на своем месте. Иначе какие они хорошие? Так что столкнуться прямо на улице с нужным человеком, с кучей рекомендаций, а потом еще убедить его отложить поездку на юг ради моего обучения — серьезный повод для радости. Для всех, кроме меня. Потому что это был страшный человек, с тяжелым нравом и металлической линейкой, которой умел громко стучать по столу. Меня он бить не мог, хотя наверняка хотел — я ведь толком ничего не знал по огромному числу предметов. А не мог он этого делать по договору с нашей семьей — оказывается, личные учителя, они как врачи. И как врачи, не имеют права вредить подопечным, а так же говорить, что услышали или увидели во время своей работы. Потому его легко пускали за общий стол, обсуждали вместе самые разные темы, частенько получая дельные советы, а через две недели как-то и вовсе считали членом семьи. Опять — кроме меня. Я взрослым не особо верю, а уж бывшим школьным директорам тем более.
Мое отношение изменил Федор, мой новый брат. Новый — не потому, что новорожденный, а из-за того, что старого и не было никогда, как и семьи. Вот, месяц назад появилась — то ли они меня нашли, то ли я их. Просто там, в руинах полуразрушенного города, среди толп беженцев, которых записывали в добровольное рабство, я был нужен им, а они — мне. Потом оказалось, что мы нужны друг другу и после — осиротевшая на маму семья из брата, двух сестер и отца нуждалась в том, кто сможет закрыть собой рану, а я всю жизнь мечтал услышать слова «сын» и «брат».
В общем, брат сказал, что я совсем зря его боюсь. Был бы Федор просто добрым и умным парнем, которым и является, я бы просто потрепал его по волосам (а я все же не удержался) и делал по-своему. Но Федор, как и вся семья, не совсем обычные — они видят «Искру Создателя» внутри вещей. Не знаю, что это — так и не разглядел ни разу. Дар помогает создавать волшебные предметы, объединяя самоцветы с «Искрой» в красивые украшения — способные защитить и уничтожить, ободрить и ослабить. Говорят, в нашей империи всего шесть семей, способных делать такое, и не всякому их работа по карману.
У меня тоже есть своя искра — между пальцев крутнулся крохотный электрический огонек и пропал в рукаве. И есть свой талант, доставшийся от родителей, которых я никогда не знал, но обязательно найду… Но это все — видимое остальным людям.
А Федор вдобавок видел искру в людях, как признался он по секрету — и искра та тоже бывает очень разная, у хороших и плохих, сильных и слабых. Потому меня легко приняли в семью, буквально через половину часа после встречи. И потому, наверное, мне не следует бояться нового учителя. Федор говорит, что внутри у него сияет суровое пламя — почти белое, с легким алым отливом, сжатое в тугой ком красными и желтыми лентами. Но когда старик смотрит на меня, его Искра наливается нежно-зеленым и стихает, как шторм внутри векового леса. Брат умеет красиво говорить, хоть и младше вполовину.
Для меня все это было настолько необычно, что я позаимствовал отношение к старику у семьи, с осторожностью приняв его в друзья. Сразу стало легче учиться — другу можно признаться в своем незнании или попросить все еще раз повторить. С учителем так, вроде бы, нельзя… Наверное. Никогда не учился.
В интернате, где я жил до этого, мое имя упоминалось только в медкарте донора, спрятанной там же, где и изъятое из архива личное дело. Меня как бы и не было, а значит и учить было незачем. Все мое существование состояло в том, чтобы подарить еще несколько лет жизни очень богатому человеку. Но я учился им на зло, только не химии и литературе, а сложным процентам, которыми управлял должниками, прикладной химией для производства товара, экономикой подпольной продажи — в интернате много свободных рук, а у меня было много свободного времени и воля. Наверное, поэтому я выжил, а мои враги — нет. Только моих знаний совсем не достаточно, чтобы пойти в школу, как и положено нормальному человеку, в нормальной семье. Чтобы это исправить, как раз и нужен был учитель.
За пару месяцев сложно выучить достаточно, чтобы не смотреться странным в новом классе, но я очень старался, занимаясь с перерывами на сон и еду. Получалось, что со стариком я виделся и разговаривал гораздо чаще, чем с семьей, и вскоре дружба переросла в доверие — достаточное, чтобы предупредить, что ничем хорошим этот восьмой класс для меня не кончится. Не поверил.
— Так, — тяжело вздохнул учитель, откидывая обрывок майки на пол и падая в кресло позади себя. — Ты побил… Сколько там их было?
— Трое.
— Троих одноклассников. А затем ушел создавать себе алиби, я верно понимаю? Ты их, случайно, дубиной по голове не треснул, чтобы им память отбило?
— А что, так можно было? — Заинтересовался я.
— Максим! — Рыкнул он тем самым голосом, после которого хочется сесть прямо и усиленно решать задачи. — Зачем тебе алиби, если они прекрасно помнят твое лицо?!
— Да мне не для них, — отмахнулся я.
— Очень интересно. — Сардонически хмыкнул старик. — А для кого же?
— Я имею право хранить молчание!
— Предлагаю сделку — говоришь мне чистую правду.
— И? — Настороженно ожидал я продолжения.
— На этом сделка заканчивается.
— Так себе предложение. — Я подыскал целую майку в гардеробе и шустро нацепил на себя, накинув поверх рубашку.
— Зато я всем скажу, что ты был все это время в саду, в этой деревянной коробке на дереве.
— Это штаб!
— Хорошо-хорошо! — Поднял он руки.
— Да говорите, что хотите, — буркнул я, застегивая пуговицы на рубашке. — Я вам сразу сказал, не мое это — школа.
— Школа необходима, — вернул старик поучительный том. — Как и высшее учебное заведение. Они дают навыки общения, социализации и знания.
— А морды бить — это больше общение или социализация?
— Скорее, второе, — осторожно произнес он.
— Так директору и скажу, — качнул я головой.
— Но школа как раз учит искать способы решения конфликтов без драки. Доказывать свое мнение в дискуссии, а не на кулаках!
— Да понял я, — вздохнул я, переодевая брюки.
— Так для чего тебе нужно было алиби?
— Да этот, Пашка, хвастал, какой у него отец крутой. И корабли у него большие. — Оправил я штанину и застегнул ремень. — Богатые они. И охрана его встречает-провожает каждый день.
— Просто так хвастал? — Уточнил старик. — Ты ничего ему не говорил?
— Угу. Я же пешком пришел и пешком собрался уходить. Он ведь не знал, что мы в трех минутах от школы живем, думал, на остановку иду. Вот и начал перед друзьями рассказывать, что вот такие будут ему служить, когда вырастут, на его корабле. Мы поспорили. Я сломал ему нос. Я сломал нос его друзьям. Я сходил в порт и затопил его корабль.
— Нет, в целом ты прав… Что?! К-какой корабль?!
— Там на борту герб, как у Пашки на лацкане формы. Большой такой корабль. — Очертил я руками силуэт. — С кучей контейнеров.
— Так, — прикрыл учитель глаза.
— Да там никто не видел, — пожал я плечами.
— Как. Можно. Не. Заметить. Тонущую. Баржу?! — Чеканил он фразы.
— Так там нефтяной танкер горел, ничего же не видно.
— Максим!!!
— … А уже танкер врезался в баржу. Там людей уже не было — рулить некому, все на берег ушли.
— Еще что-нибудь ценное пострадало? — Старик начал массировать себе виски.
— Бабочка моя, — вздохнув, огладил я чуть потемневший алый лепесток ткани. — Но вроде еще можно отстирать. Пара нитей, правда, совсем закоптилась. Или мне кажется?
— Максим!!! Ладно. Стоп. — С силой провел он ладонями по лицу. — Я тебя разве не учил, что нельзя топить и сжигать корабли?
— Нет, — честно попытался я припомнить все уроки. — Зато мы разбирали основы пожарной безопасности. Представляете, они их совершенно не соблюдают!
Из под ладоней донесся тихий стон.
— Если тебя узнают… Ты хоть понимаешь, что будет? С тобой, с твоей семьей? Если бы княжьей защиты не было сегодня над воротами, нас всех уже могли сжечь!
— То есть, им можно сжечь нас, а мне нельзя топить их корабли? — Напрягся я.
— Мы живем в мире, где нельзя доводить дело до драки! Не доводить до пожаров и смерти, не доводить до утонувших кораблей!
— Где простолюдины служат, а аристократы правят?
— Не так! Это детские слова, слова мальчишки, который совсем ничего не понимает! И ваша драка — детские дела, которые должны таковыми и остаться!
— Но в наш дом приехали до того, как я прибыл в порт, — холодно заметил я. — Значит, не все детские дела остаются такими.
— Поэтому старайся решить все на словах, — обескураженно отвернулся учитель. — У тебя странная школа. Там не должно было быть таких детей. И таких родителей. Они сходят с ума, если жизнь ребенка под угрозой. Но могут простить обидчика, если поединок был по чести. Только прощение иногда приходит после глупого поступка.
— То-то я Пашку уже полчаса, как простил.
Старик огрел хмурым взглядом.
— Забудь про этот момент своей жизни. Даже в мыслях не вспоминай, что это случилось из-за тебя! Заруби себе на носу — оно само, ты тут не при чем! — Это мое жизненное кредо, — важно отозвался я, но предпочел притихнуть, учуяв очередную бурю гнева.
— Скорее всего, твой Пашка больше не станет к тебе лезть. — подуспокоился учитель.
— Из-за боли?
— Из-за герба над нашими воротами, — отрицательно качнул он головой. — Отец ему запретит. А сегодня еще директор предупредит других родителей. В этом тоже был его просчет.
— Главное, чтобы к мелким не лезли, — вздохнул, вспомнив Федора и сестер — как их день прошел, сам не знаю.
— Но даже не мечтай, что все для тебя этим закончится! Если отец Пашки мелковат душой, он постарается отомстить тебе неявно. Сейчас вряд ли, ты ему придумал проблем… Но потом, когда он со всем разберется…
— Ну, у него еще много кораблей, — рассудительно заметил я.
— Максим! Даже думать не смей!
— То думай, то не думай… — заворчал я для порядка, собирая испорченную одежду в корзину.
И вообще надо прибраться. Скоро отец придет из школы, а ведь каждый знает — чистая комната, это первое смягчающее обстоятельство.
— Думай! — Хлопнул старик ладонью по колену. — О последствиях в первую очередь. Следи за своей спиной! А еще лучше — устрой новую драку и проиграй Пашке.
— Исключено.
— Тогда подружись с ним! Найди в нем хорошее. Ведь не бывает совсем плохих людей, верно? — Вкрадчиво спросил учитель, просительно посмотрев в глаза.
— Бывают, — припомнил я свое прошлое.
— Пойми, работая только кулаками, ты наживешь себе только врагов. — С напором произнес он. — И у этих врагов будет могущественная родня. О себе если не думаешь, о семье вспомни — месть, она ведь не только по тебе ударить может.
— И как подружиться? — Без энтузиазма спросил я. — Там уже своя компания, группы по интересам. Я пришел чужим сегодня утром и таким же ушел.
— Ни с кем не говорил? Ну, кроме этих троих.
— Говорил. Но они странные, скучные. Все как будто собрались жить не сейчас, а года через четыре, когда окончат школу.
— Значит, увлекай их теми делами, которые интересны тебе! Тяни за собой, становись лидером!
— Как? — Вздохнул я, без единой мысли, как это осуществить. — Как мне им понравится?
— Даже не думай! — Вскинулся учитель. — То есть, я хотел сказать, не вздумай стараться нравится! Не лебези. Будь самим собой и не ломай себя ради остальных! Они такого совсем не поймут, просто раздавят и перестанут считаться.
— Тогда я вообще вариантов не вижу. — Покачал я головой.
Мои старые друзья стали таковыми совсем без ухищрений — просто однажды оказались плечом к плечу.
— Будь источником их побед. Это самый лучший способ, — произнес старик и даже подошел, чтобы положить руку на плечо. — За победу тебе простят все и станут лучшими товарищами.
— И где ту победу найти? — Поискал я ответ в его повеселевшем взгляде.
— Я тебе подсказку дал, остальное сам. И давай, идем уже кушать, второй раз греть я не стану.
Победу, значит. Я на ходу почесал затылок. Хм!
— Я на минутку! — Свернул по лестнице направо, под укоризненным взглядом домоуправителя.
Под ногами заскрипели старые половицы. Отец давно грозится тут все починить, но каждый раз откладывает, ночами просиживая в мастерской над княжеским заказом. Дело не в деньгах, работа на хозяина этого города и окрестных земель дает нам защиту — ту самую прямоугольную дощечку над калиткой. Папа посчитал это важным. Ремонт дома он тоже считает важным, как и важным считает не делать два важных дела одновременно. Потому паркет на втором этаже скрипит под ногами, этажи украшены портретами незнакомых людей, а в подвале пахнет сыростью. И неведомо, когда на ремонт появится время — заказ огромен, отец занят с утра до ночи и частенько призывает на помощь брата и сестер. Я тоже рад бы помочь, но ювелирное дело моей новой семьи передается по наследству, как цвет глаз или волос, поэтому меня не зовут, хоть и смотрят каждый раз виновато и даже зазывают иногда посмотреть на свою работу.
— Федор, говорят, ты лучший мастер в своем классе? — Зашел я с лести, предварительно постучав в дверь к брату.
Комната Федора выглядела точной копией отцовской — тот же огромный зал, разделенный рядом шкафов на кабинет и мастерскую, тот же стол — только сделан чуть ниже, для удобства. И то же черное кожаное кресло — в котором брат выглядел, будто на троне, настолько оно велико.
— Пожалуй, да, — с важным видом сцепил он руки на животе и отклонился на спинку кресла. — Хотя во втором «б» Женька делает отличные самолетики.
— Неважно, — отмахнулся я от лишней пока авиации. — Сделаешь мне огромного робота-убийцу?
— З-зачем? — Замешкался он, удивленно округлив глаза.
— Чтобы он держал в ужасе весь город, а потом я пришел его и победил? Ну, не один победил, — тут же исправился, вспоминая цель задумки. — Со мной еще трое будут.
— Это ведь он должен быть размером с дом, — задумчиво почесал он подбородок и пододвинул к себе блокнот и ручку. — Нет, слишком тяжелый, проваливаться будет.
— Так, а если для нападения только на школу? — Поправил я задание.
— Это можно, — великодушно согласился брат, царапая на листке что-то паукообразное. — Вооружение?
— Зубы и хвост, — навис я над его плечом и с интересом наблюдал, как к рисунку добавилось несколько штрихов. — А это зубы или хвост?
— Это зубы на хвосте! — Весомо заявил он. — Подвижные части только в одном узле! Легко менять.
— Да одноразовый пойдет, — отмахнулся я. — Мне главное его победить красиво.
— С жертвами, без? — Деловито уточнил Федор.
— Лучше бы, конечно, с жертвами, но пойдет и сломанная рука. Можно ведь?
— Задача, — цокнул брат. — Может, руку до нападения сломаем?
— Хотелось бы не мне, — честно признался я.
— Что-нибудь придумаем, — к рисунку добавилась мелкая запись «Ломатель руки! Срочно!».
— И чтобы рычал грозно и гонялся по коридорам.
— С искусственным интеллектом сложно, — покачал он головой. — Его еще не изобрели. Только радиоуправление!
— А если посадить внутрь собаку? — Задумался я. — У меня и Лайка есть. Знаешь, как рычит? И меня точно не обидит.
— Хм, — Федор парой штрихов добавил кабину для хвостатого пилота и четыре рычажных привода для лап. — А ты точно сможешь ее победить? — Засомневался он, поглядывая то на получившуюся конструкцию, то на меня.
— Конечно! — Возмутился я. — Там ерундовое дело — одна котлета, и мир спасен.
— А если у кого-то другого будет котлета?
— Ой, да кто в школе носит с собой котлету! — Отмахнулся я. — Кстати, будешь?
— Тогда может сработать, — признал Федор, рукой отмахнулся от упаковки с бутербродом и дважды подчеркнул результат планирования. — Только я сразу все не смогу, мне подучиться надо.
— Время есть, — похлопал я его по плечу. — Месяца два точно.
— А, нормально, — успокоился брат, вываливая на стол толстенный справочник по электронике и открывая его на первой странице.
Одной проблемой меньше.
— Спасибо! Обедать пойдешь?
— Не, я уже ел, — задумчиво пробормотал он, вчитываясь в текст.
Тихонько, чтобы не мешать, я покинул его кабинет, прикрыл дверь за собой и вновь заскрипел по паркету, направляясь на кухню.
— Максим, я в город. — Окликнул учитель из парадной, когда я проходил мимо. — Уроки сделай, приду — проверю.
Тут же хлопнула дверь, оставляя меня наедине со звенящей тишиной дома — верный признак того, что сестры в мастерской у отца. Потом к ним зайду — потому как не тронь лихо, и не придется снова переодеваться в чистое. Мелкие сестры унаследовали от Федора привычку забираться на плечи, используя ноги и зубы, а я надеялся предстать перед отцом в приличном виде.
На обед сегодня была разогретая манная каша, щедро политая маслом. Наверное вкусная — оценил я, однако проверять не решился, отодвинув от себя. Но тут за окном резко притормозила машина, выпуская разозленного отца из задней двери, и я с энтузиазмом взялся за ложку. Потому что пока человек ест — его трогать нельзя, это каждый знает.
Раздраженно хлопнула входная дверь, на кухню быстро прошагал папа, нацелившись на кувшин с водой. Замер, глядя на меня, посмотрел на замотанные в бинты руки, нахмурился, но так ничего не сказал, молча забрав воду и стакан.
— Зайди ко мне после того, как поешь, — донеслось из коридора.
Резко захотелось добавки этой чудесной и волшебной каши — эдак порции на четыре, чтобы, кушая маленькой ложкой, дотянуть до ночи и тихонечко просочиться к себе в комнату, а утром улизнуть из дома, пока никто не встал. Но это для трусов. Так что поковырявшись без аппетита и даже кое-что съев (отчего чувствовал себя уже наказанным — если не за танкер, то за драку точно), через половину часа отправился к отцу.
— Ты все сделал правильно, — молча пободавшись со мной взглядами, все-таки выдохнул папа, оперев сцепленные в замок руки на стол.
Я тихонько сидел напротив, положив руки на колени и выпрямив спину. По бокам адвокатами пристроились Катя с Тоней, сурово поглядывая на отца.
— Но драться — плохо, — скорее для сестер, а не для меня, упрямо сообщил он. — Хотя иногда нужно, не спорю. Но делать это нужно по-правилам!
— То есть, их должно было быть четверо? — Удивился я.
Рядом в тон хмыкнула Тоня, а Катя осуждающе покачала головой.
— Нет. — Сощурившись, как от головной боли, произнес отец. — Девочки, я вас прошу, прогуляйтесь во дворе половину часа.
Рядом синхронно скрестили руки на груди.
— Да не буду я его ругать! — Не уловив ни единого движения, он достал ключ из верхнего ящика и отправил его по поверхности стола в нашу сторону. — Можете покататься на машине.
— Ю-ху! — Вихрем слетели сестры с подлокотников, смахнули ключ и мигом испарились из комнаты.
— Только вокруг дома! — Обратился отец к закрытой двери.
— Хана машине, — спокойным тоном вынес я вердикт, грустя как по симпатичному внедорожнику, так и по двум плиткам шоколада, отданным этим легкомысленным существам за защиту.
— Не, это ключи от гаража, — отмахнулся папа, слабо улыбнувшись. — Пока разберутся, пока вернутся обратно, у нас с тобой будет минут пять… — Замялся он в конце, не зная, как продолжить.
— Что там с правилами? — Помог я ему, поудобней устраиваясь в кресле.
— Правила, точно. — Потер он подбородок, скользнул взглядом по поверхности стола и привычным жестом пододвинул к себе блокнот с карандашом. — Вот смотри, мы все — ты, я, Катя, Тоня, Федор, живем в обществе. Как твои одноклассники. Как и все люди.
Карандаш очертил большой круг посередине листка и остановился в его центре.
— У этого общества есть правила, — продолжил отец, заключая круг в квадрат. — Пока мы придерживаемся этих правил, общество соблюдает их относительно нас. Если мы их нарушаем, то выходим за грань круга.
— Я понимаю, — терпеливо кивнул.
— Думаю, не совсем, — отрицательно качнул он головой. — Вышел ты за рамки или нет, решаешь не ты. Решают те, кто видит тебя и может свидетельствовать о мотивах твоих поступков. Когда ты побил этих трех в парке, рядом с тобой не было никого, кроме обидчиков.
— И они сказали, что это я все начал? — Приподнял я бровь.
— Именно так, — отец согласно прикрыл брови. — Один из трех детей, Ян, сказал, что ты первый ударил Пашу Зубова. Головой, в нос. Я, разумеется, не поверил. — Поднял он руки, пресекая мои справедливые возражения.
— Ссориться надо при свидетелях, — хмуро озвучил я урок.
— Верно, — чуть улыбнулся папа. — Но лучше вообще не ссориться. А если и решишься, то для ссоры в вашей школы тоже есть правила — дуэльные. Оказывается, для этих дел на территории школы есть отдельный полигон.
— И там можно бить друг другу лица? — Не поверил я.
— Не все так просто — для начала вас выслушает преподаватель и психолог, они попытаются вас примирить, и уже после деритесь под присмотром врача.
— А там надо перчатку в лицо кидать, да? — Деловито поинтересовался, представляя перед собой толстое лицо Яна — точно не промахнусь. — А можно сразу железную и с размаха?
— Для вызова хватит просто слов.
— А если откажется?
— Это дуэль! Уважающий себя человек не может от нее отказаться без урона чести! Разумеется, для вызова должна быть причина, понятная окружающим, иначе все вновь обернется истерикой охраны и надуманными обвинениями. Не вынуждай меня снова звонить князю! То есть, я хотел сказать… — осекся он и с досадой притих.
— Все так плохо, да?
— Нормально, — чуть раздраженно отмахнулся он. — Отец этого Павла на особом счету. Почти все речные перевозки под его рукой, одних только кораблей сорок восемь.
— Сорок шесть.
— Ну, может и сорок шесть, — пожал папа плечами. — Но у него привилегия на беспошлинную торговлю во всех княжествах вдоль реки, тем и ценен. Перед ним, конечно, не лебезят, но то, что ребенок его в нашем городе, налагает на князя определенные обязанности по его защите.
— А тут ему нос разбили, — виновато продолжил я. — Что теперь будет?
— От князя — ничего. Ребенок жив, а дальше князю плевать, — махнул папа рукой. — Не забивай голову, не станет он суетиться из-за обычного дворянчика. Но вот сам Пашин отец…
— Смотреть за спиной. Желательно подружиться с Пашей. — Озвучил я рецепт, за что получил удивленный взгляд от отца. — Учитель подсказал.
— Умнейший человек, — согласно качнул он головой. — Повезло нам с ним.
— А вот, насчет общества, — заерзал я на месте, глядя на пространство блокнота за чертой круга. — Что будет, если рядом со мной и врагами опять не будет свидетелей?
— Старайся этого не допускать и уйти к людям… — протянул он, поймал мой терпеливо ожидающий взгляд, хмыкнул и одним движением широко распахнул верхний ящик стола. — Верно, не от всего можно просто убежать, и далеко не все согласны соблюдать правила.
Он достал несколько предметов из ящика и положил первый из них на стол. На меня глянул блеклый прозрачный камень в навершии небольшого кольца.
— Это поможет тебе убежать. Закроешь глаза, добавишь Силы, будет очень яркая вспышка. Работает один раз, после чего можно выкидывать. — Перевел он взгляд с кольца на меня. — Бери.
— Спасибо, — искренне поблагодарил, принимая подарок в руки.
— На палец не надевай, храни в кармане. — Инструктировали меня, одновременно выкладывая новое кольцо — простое, серебряное и без камней, хоть и изрядно толстое.
— Камни запечатаны в металл, — пояснил папа. — Вещь защитит все в радиусе метра, но лучше предварительно присядь, а лучше прижми ноги руками и постарайся выкатиться в сторону. Действует в зависимости от силы удара, но десяток секунд у тебя будет наверняка. Его носи всегда.
— Здорово!
— Да и сам ты, вроде как, не так и плох, — подмигнул он мне, пряча последнюю вещицу в ладони и намереваясь положить ее обратно.
Хм, интересно! Я задумчиво проводил его ладонь взглядом, подбирая подходящую причину.
— А если бежать не получится никак? И враги сильнее?
— Тогда, да, — посмотрел он на свою руку, хлопнул сжатым кулаком по столу, но все таки разжал его и дал еще одному колечку украсить собой стол. Необычное, с десятком желтых камней и черным ободом, оно напоминало многоглазого паука, сжавшего лапки в одну точку. — Тогда используй вот это.
— Оно убьет врагов? — Полюбопытствовал я, с опаской касаясь обода подушечками пальцев.
— Оно убьет тебя, — Устало улыбнулся он. — Совсем, на один день. А через день ты проснешься, здоровым и целым. Подгадай к вражеской атаке, используй кольцо с защитой, а потом и его. Будет немного больно, зато кольцо не оставит после себя следов и исчезнет. Не носи на руке, но держи рядом с собой. В жизни… Все бывает. Вот у меня было такое кольцо, у Федора, Тони, Кати, — зажмурил он глаза. — Поэтому мы живы.
— Извините…
— Папа, мне нужно килограмм сто авиационного алюминия, — деловитой стрелой внесся в комнату Федор, пронесся мимо книжных полок, по пути нагружая себя различными справочниками.
— Тебе зачем? — Удивленно спросил отец, наблюдая, как сын складывает поверх солидной стопки свежий каталог по сервомоторам.
— Для Бруно!
— Какого Бруно? — Настороженно уточнил он.
— Боевого Робота Убийцы Номер Один.
— Федор, немедленно объяснись!
— Да это не для меня, это Максим попросил.
— Максим! — Рыкнул папа.
— Да я хотел сделать робота, чтобы тот напал на школу.
— Какой хороший у меня сын, вы посмотрите!
— А потом мы бы с Пашей его вместе победили и помирились, — протараторил я, не давая вставить очередное едкое замечание.
— Ну… Не лишено смысла, — подавился новой фразой папа. — Хорошая идея.
— Правда?
— Нет!! Никаких роботов-убийц!
— А если просто робот? — Просительно уточнил я.
— Ма-аленький. — Тихо пискнул Федор. — С щеночком.
— Каким еще щеночком?!
— Ну, роботу нужен пилот, — важно заметил я.
— Так, стоп! Тишина! Все из-за щенка, да? Хорошо! Будет тебе щенок, но следить будешь сам!
— Ю-ху! — Подпрыгнул Федор, тут же ойкнул и завилял по комнате, стараясь не уронить всю стопку с книгами.
— Но никаких роботов-убийц!
— Ладно, — выдохнули мы с братом вместе.
— Удачи! Я в штаб! — протараторил брат, скрывшись с книгами за дверью.
— Максим, — с осуждением, будто мое имя — уже проступок, произнес папа. — Я рад, что ты подогреваешь интерес Федора к технике и нашему ремеслу. И я даже дам материалы для небольшого робота-игрушки… Но пожалуйста…
— Я все понял, никаких роботов-убийц. — Поднял я руки. — Придумаю что-нибудь еще.
— Мирное! Без жертв!
— Мирное, без сильных жертв, — со вздохом согласился я, дав себе небольшую лазейку.
Папа хотел было тут же поправить, но в этот миг со двора раздался азартный рык мотора, резкий взвизг шин и глухой удар бампера о дерево.
— Девочки! — Изменился папа в лице и мигом вылетел из двери.
— Какая разница, что у них нет ключей, если у Федора они есть? — Мудро заметил я, глядя из окна на покосившуюся яблоню, подпертую белым внедорожником.
А затем вернулся к столу, подхватил черное колечко в руку и поднес к глазам.
— Надеюсь, до тебя никогда не дойдет, — положил я его в нагрудный карман.
