Глава 3. Выход к Черному морю

Опекун

Игорь родился, как было сказано, вскоре после 920 г., всего вероятнее, где-то между 922 и 924 гг. Начало его самостоятельной деятельности, таким образом, следует отнести к рубежу 30–40-х гг. X в., что подтверждается и сведениями летописи.

Само собой разумеется, что юный князь долгое время, вплоть до своего совершеннолетия, был лишь номинальным носителем власти. Правил за него кто-то другой. Поиск этого другого тотчас же выводит нас на фигуру воеводы Свенгельда. Иных претендентов в источниках просто нет. Игорева отца следует исключить, поскольку предание помнит малолетнего Игоря уже сиротой. В то же время Свенгельд, при всей отрывочности летописных сведений о нем, сразу предстает перед нами весьма значительным лицом. Он «примучивает» окрестные племена, ему предоставляется исключительное право сбора дани в некоторых землях, дружина его «изоделась оружием и порты», что вызывает черную зависть у дружинников Игоря. В конце 930-х гг. его высокое положение обнаруживается уже реально существующим и сохраняется незыблемым до самой смерти Игоря, несмотря на симптомы недовольства со стороны молодого князя, выразившиеся в попытке поживиться на той же ниве, которую уже несколько лет единолично возделывал Свенгельд, – на сборе «древлянской» дани. Логично думать, что могущество Свенгельда не возникло вдруг вместе с обретением Игорем дееспособности, а, напротив, уходило корнями в предыдущий период, когда воевода был всесильным регентом при малолетнем князе. В конце концов Свенгельд оказался тем ненавидимым при княжеском дворе человеком, который исподволь и, возможно, не желая того подготовил будущий блестящий взлет киевской династии.

Война с угличами

В 930-х гг. Киев предпринял ряд внешнеполитических шагов, свидетельствующих о его возросшей самостоятельности внутри державы «светлых князей».

Первой заботой княжеского рода Русской земли было установление (или, может быть, восстановление) контроля над нижним течением Днепра – ключевым участком этой водной артерии, обеспечивавшим жизненно важные связи Русской земли с миром дунайской торговли и византийской цивилизации. Неизбежным следствием этого стремления стало столкновение киевских русов с угличами.

Название этого славянского племени происходит от слова угол. Этноним «угличи/уличи/улучи» чаще всего выводили от северочерноморского «Угла» или от находящегося поблизости «Улучья», в связи с чем историки обыкновенно помещали угличей в степную зону днестровского левобережья, где их и можно увидеть на большинстве исторических карт расселения восточнославянских племен. По это не совсем верно. В IX–X вв. местом обитания угличей был Нижний Днепр, где имелся свой «Угол». В сообщении Ипатьевской летописи под 1183 г., в частности, говорится: «…и стояша на месте нарицаемом Ерель, его же Русь зовет Угол». Чем бы ни считать летописную Ерель/Угол – рекой Орелью, левым притоком Днепра, как это делал В. Н. Татищев, или особой местностью, получившей название от нижнеднепровского изгиба – «улучья», – в любом случае несомненна связь этого названия с низовьями Днепра. В свою очередь Новгородская I и Воскресенская летописи прямо утверждают: «И беша седяще углици по Днепру вниз…» Археологи обнаружили в Нижнем Поднепровье «бесспорно славянские памятники VI–IX вв., склавенского типа».

Расцвет племенного объединения угличей пришелся на IX в. Относящееся к этому времени сочинение анонимного Баварского географа описывает его в следующих словах: «Угличи (Unlici) – народ многочисленный: у него 318 городов» (читай: родовых и племенных городищ).

Тем больше способна сказать нам о возросшей мощи Киевского княжества решительная победа, одержанная над угличами в ранний период княжения Игоря. «Игорь же седяше княжа в Кыеве, мир имея ко всем странам, а с улучи… имеяше рать, – сообщает летопись. – И бе у него воевода именем Свентельд, и примуче уличе, и возложи на них дань, и вьдасть Свентельду». Как видим, предводителем похода против угличей назван Свенгельд, действующий от имени и по поручению Игоря – тогда еще малолетнего отрока. Очевидно, к тому времени Свенгельд уже пользовался в Киеве безраздельным влиянием, которое позволило ему прибрать к рукам угличскую дань.

Сопротивление угличей не было, однако же, сломлено полностью. «И не вдадяшеться един град, именем Пересечен; и седе около его три лета и едва взя», – сообщает летописец. Пересечен – один из 318 угличских «градов» – был, вероятно, главным племенным центром угличей.

Победоносное наступление киевских русов вызвало массовое бегство угличей в Буго-Днестровское междуречье. Новгородская I летопись и Воскресенский летописец заключают рассказ о взятии Пересечена замечанием: «…и по сем [угличи] приидоша межю Буг и Днестр, и седоша тамо». Действительно, археологами отмечено значительное увеличение в X–XI вв. количества славянских селищ в Северном Причерноморье. Переселение происходило, по всей видимости, в течение нескольких десятилетий. Возможно, что последним доводом, побудившим остатки угличей оставить Нижнее Поднепровье, было возросшее давление на них со стороны печенегов.

На новом месте угличи оказались соседями другого славянского племени – тиверцев, осевших вдоль течения Днестра и далее на юг, вплоть до низовьев Дуная.

Происхождение тиверцев загадочно, «попытки определить специфические черты древностей тиверцев второй половины 1-го тысячелетия н. э. не дали положительных результатов. Поэтому поднестровские древности относятся исследователями к тиверцам по территориальным, а не по этнографическим признакам». Поскольку славянские древности Поднестровья VI–VII вв. обнаруживают сходство с археологическими материалами из антской области расселения славян, тиверцев предположительно причисляют к потомкам антской ветви славянства, заселившей Поднестровье в эпоху Великого переселения народов или даже раньше, в «готскую» эпоху (II–IV вв.). Баварский географ насчитал в земле тиверцев 148 «городов».

Повесть временных лет больше не упоминает угличей и тиверцев в связи с событиями второй половины X столетия, делая, впрочем, оговорку, что в Великой Скифии, то есть в Северном Причерноморье, «суть грады их и до сего дня». Славянские поселения в этом регионе в течение XI–XII вв. постепенно пустели, подвергаясь частым нападениям кочевников, и были окончательно сметены монгольским вихрем. Трагические превратности исторической судьбы угличей и тиверцев помешали им оформиться в самостоятельные этнографические единицы восточного славянства.