Ужас, отчаяние, разбитое сердце – понадобилось гораздо меньше времени, чем я ожидала, чтобы все это отдалилось и осталось в прошлом. Когда я вышла к Элис, Джаспер еще не вернулся. Мне было страшно находиться в одной комнате с ней – страшно, что она обо всем догадается, но еще страшнее – прятаться от нее, причем по той же причине.

Я думала, что теперь, в мучительном и лихорадочном размышлении, меня уже ничем не удивить, и все-таки удивилась, увидев, как Элис склонилась над письменным столом, вцепившись в край обеими руками.

– Элис?..

На свое имя она не отозвалась, ее голова медленно качалась из стороны в сторону. Я видела ее лицо: глаза были пустыми и остекленевшими. Мне стало страшно за маму. Неужели уже слишком поздно?

Я бросилась к Элис и машинально потянулась, чтобы коснуться ее руки.

– Элис! – по ушам хлестнул резкий возглас Джаспера, и он тут же оказался возле сестры, разжал ее пальцы, снял руки с края стола. На другом конце комнаты с тихим щелчком захлопнулась дверь.

– Что случилось? – спросил Джаспер.

Отвернувшись от меня, она уткнулась лицом ему в грудь.

– Белла, – выговорила она.

– Я здесь, – отозвалась я.

Она повернула голову, взгляд встретился с моим, глаза по-прежнему казались странно-безжизненными. Только тогда я поняла, что мое имя прозвучало в ответ на вопрос Джаспера.

– Что ты видела? – спросила я, но в моем ровном и равнодушном голосе не слышалось вопросительной интонации.

Джаспер пристально посмотрел на меня. Стараясь сделать отсутствующее выражение лица, я ждала. Он растерянно перевел взгляд с меня на Элис, ощущая наше смятение чувств. Я догадывалась, что на этот раз видела Элис.

Я почувствовала, как меня окружает атмосфера умиротворенности, и не стала сопротивляться ей – наоборот, с ее помощью укротила свои эмоции, взяла их под контроль.

Элис тоже пришла в себя.

– В общем-то, ничего, – наконец ответила она удивительно спокойным и убедительным тоном. – Ту же комнату, что и прежде.

Только теперь она посмотрела на меня, ее лицо выглядело невозмутимым и отрешенным.

– Позавтракать не хочешь?

– Нет, перекушу в аэропорту, – так же спокойно ответила я и направилась в ванную, чтобы принять душ. Словно переняв удивительную способность Джаспера, я чувствовала острое, но ловко замаскированное желание Элис выпроводить меня из комнаты, остаться наедине с братом. Чтобы рассказать ему, что они где-то допустили ошибку и теперь им грозит поражение…

Я готовилась методично, неторопливо, сосредоточившись на каждой мелочи. Волосы я оставила распущенными, рассыпанными по плечам и свисающими вдоль лица. Умиротворенность, навеянная Джаспером, охватила меня и помогла мыслить ясно. И разрабатывать план. Порывшись в сумке, я отыскала носок с наличными. И переложила их в карман.

Мне не терпелось попасть в аэропорт, и мы, к счастью, покинули отель к семи часам. На этот раз я одна сидела на заднем сиденье черной машины. Элис ехала, прислонившись к дверце и повернувшись лицом к Джасперу, но каждые несколько секунд бросала сквозь темные очки взгляд в мою сторону.

– Элис… – скучающим тоном начала я.

Она обернулась.

– Что?

– Как это происходит? То, что ты видишь? – я смотрела в боковое окно, голос звучал равнодушно. – Эдвард говорил, что определенности нет… все еще может измениться, – произнести его имя оказалось труднее, чем я думала. Видимо, это насторожило Джаспера, и новая волна безмятежности распространилась внутри машины.

– Да, все меняется… – пробормотала она – как мне показалось, с надеждой. – В чем-то меньше уверенности, в чем-то больше… как с предсказаниями погоды. С людьми сложнее. Я вижу лишь курс, которым они движутся – до тех пор, пока они продолжают следовать ему. Но как только они отказываются от своих прежних решений и принимают новые, пусть даже незначительные, будущее меняется целиком и полностью.

Я задумчиво кивнула.

– Поэтому ты и не видела Джеймса в Финиксе, пока он не решил отправиться сюда.

– Да, – согласилась она, снова настораживаясь.

А меня она не видела в зеркальном зале вместе с Джеймсом до тех пор, пока я не приняла решение встретиться с ним там. Я старалась не думать о том, что еще она могла увидеть – не хотела вызывать подозрения у Джаспера своей паникой. Так или иначе, после нового видения Элис они следили за мной вдвое бдительнее, чем прежде. Осуществить задуманное будет почти невозможно.

Мы прибыли в аэропорт. Удача была на моей стороне, а может, так сложилось случайно, но самолет Эдварда приземлился у четвертого терминала, куда прибывало большинство рейсов – значит, неудивительно, что и наш прибыл туда же. Как раз тот терминал, который мне нужен – самый большой и запутанный. С дверью на третьем этаже, которая может оказаться моим единственным шансом.

Нам удалось припарковаться на четвертом уровне гигантского гаража. Я прокладывала дорогу, потому что окружающая обстановка на этот раз была знакома мне лучше, чем моим спутникам. Мы спустились в лифте на третий этаж, куда попадали пассажиры после прилета. Элис и Джаспер долгое время изучали табло с расписанием вылетов. Я слышала, как они обсуждают доводы за и против Нью-Йорка, Атланты и Чикаго. Городов, которых я никогда не видела. И никогда не увижу.

Подходящего случая я ждала нетерпеливо, время от времени постукивая ногой об пол. Мы сидели в креслах, стоящих в одном из длинных рядов за металлоискателями; Джаспер и Элис делали вид, что вглядываются в лица прибывающих, но на самом деле не сводили глаз с меня. Каждая моя попытка подвинуться на сантиметр ближе к краю кресла сопровождалась быстрым взглядом двух пар глаз. Безнадежно. Может, удрать? Рискнут ли они останавливать меня силой в людном месте? Или просто бросятся за мной в погоню?

Я вынула из кармана конверт без марки и положила его на черную кожаную сумочку Элис. Она посмотрела на меня.

– Мое письмо, – пояснила я, и она кивнула, засовывая письмо в сумочку. Эдварду будет нетрудно найти его.

Шли минуты, время прибытия рейса, который мы ждали, неумолимо приближалось. Я не переставала удивляться: кажется, каждая клеточка моего тела знала, что он все ближе ко мне, и жаждала встречи. От этого становилось еще тяжелее. Я вдруг поймала себя на том, что придумываю предлоги – лишь бы остаться, сначала посмотреть на него, а уже потом сбежать. Но если у меня вообще есть хотя бы один шанс на побег, после встречи он исчезнет.

Несколько раз Элис предлагала составить мне компанию и позавтракать. Я отвечала, что еще не время, лучше попозже.

Уставившись на табло прилетов, я видела, как на нем появляется один рейс за другим. Рейс из Сиэтла подкрадывался к верхней строке табло.

И вдруг, когда на побег у меня осталось всего тридцать минут, цифры на табло изменились. Рейс Эдварда прибывал с опережением, на десять минут раньше графика. Времени у меня не осталось совсем.

– Пожалуй, схожу перекушу, – решилась я.

Элис поднялась.

– Я с тобой.

– Ты не против, если со мной пойдет Джаспер? – спросила я. – Мне немного… – я не закончила: все объяснил мой перепуганный взгляд.

Джаспер встал. На лице Элис читалось замешательство, но, на мое счастье, ни тени подозрения. Видимо, она приписала перемену в своих видениях неким маневрам следопыта, а не моему предательству.

Молча шагая рядом со мной, Джаспер придерживал меня за талию, словно направляя. Несколько первых попавшихся кафе я пропустила, продолжая оглядывать аэропорт в поисках цели. Наконец подходящее место нашлось за углом, вдали от зорких глаз Элис: женский туалет.

– Ты не подождешь меня? – спросила я Джаспера, когда мы проходили мимо. – Я на минутку.

– Жду тебя здесь, – отозвался он.

Едва за мной закрылась дверь, я бросилась бежать, хорошо помня, как заблудилась когда-то, выйдя из этого туалета с двумя выходами.

Дальний выход отделяло от лифтов всего несколько шагов, и если Джаспер действительно ждет у ближнего, как и обещал, то на глаза ему я не попадусь. Я бежала, не оглядываясь. У меня был единственный шанс, и даже если бы Джаспер увидел меня, останавливаться я не собиралась. На меня оглядывались, но мне было все равно. За углом ждал лифт, я ринулась вперед и просунула руку между закрывающимися створками набитой кабины лифта, идущей вниз. Не обращая внимания на раздраженных пассажиров, я втиснулась между ними и для верности еще раз нажала кнопку первого этажа. Кнопка и без того была подсвечена, двери закрылись.

Едва они открылись вновь, я выскочила из лифта первой, не слушая недовольные возгласы вокруг. Возле багажной ленты, где стояли охранники, я перешла на шаг, но едва вдалеке показался выход из здания, опять помчалась. Я понятия не имела, ищет меня Джаспер или еще нет. В запасе у меня оставались считаные секунды, если он пойдет по следу. Я выскочила в слишком медлительные автоматические двери, чуть не расколотив стекло.

На стоянке ждала толпа, но поблизости не было видно ни единого такси.

Ждать было некогда: Элис и Джаспер или уже поняли, что я сбежала, или вот-вот поймут. И в мгновение ока разыщут меня.

В нескольких шагах от меня закрывал двери автобус, обслуживающий отель «Хайатт».

– Подождите! – крикнула я и бросилась к нему бегом, размахивая руками.

– Это автобус до «Хайатта», – предупредил водитель, открывая передо мной двери.

– Знаю, – отдуваясь, кивнула я, – мне как раз туда, – и поднялась по ступенькам в салон.

Он покосился на меня, отметил отсутствие багажа и мой растрепанный вид, но пожал плечами и ни о чем не спросил.

Большинство мест в автобусе пустовало. Я села как можно дальше от остальных пассажиров и уставилась в окно, глядя, как удаляется сначала стоянка, а потом и здание аэропорта. Невольно мне представился Эдвард, стоящий у бордюра, где оборвался мой след. Нет, плакать нельзя, сказала я себе. Впереди еще слишком долгий путь.

Удача по-прежнему была со мной. Перед «Хайаттом» усталая пара как раз вынимала последний чемодан из багажника такси. Я выскочила из автобуса, бросилась к такси и юркнула на заднее сиденье, за спину водителю. Усталая пара и водитель автобуса проводили меня удивленными взглядами.

Я назвала таксисту мамин адрес.

– Только скорее, пожалуйста.

– Это же в Скоттсдейле, – поморщился он.

Я бросила на сиденье четыре двадцатки.

– Хватит?

– А как же, детка, без проблем.

Я откинулась на спинку сиденья и сложила руки на коленях. Мимо проносился знакомый город, но я не смотрела в окна. Изо всех сил я старалась держать себя в руках, решив, что ни за что не сверну с пути теперь, когда мне удалось успешно осуществить свой план. Поддаваться страху и тревоге бессмысленно. И вместо того, чтобы впадать в панику, я закрыла глаза и все двадцать минут поездки мысленно провела с Эдвардом.

Я представила, как осталась в аэропорту встречать Эдварда. Как привстаю на цыпочках, чтобы как можно раньше высмотреть его в толпе. Как быстро и легко он идет сквозь толпу, разделяющую нас. И как я преодолеваю последние несколько шагов бегом, как всегда, неуклюже, лишь бы поскорее очутиться в спасательном круге его мраморных рук.

Интересно, куда бы мы с ним уехали? Куда-нибудь на север, чтобы он мог выходить на улицу днем. Или подальше от людей, чтобы снова нежиться на солнце вдвоем. Я представила его на пляже, мысленно увидела, как его кожа сверкает на солнце, словно морская вода. Неважно, как долго нам придется прятаться. Вместе с ним любая гостиница показалась бы раем. Мне еще надо задать ему столько вопросов. Я могла бы говорить с ним часами, забыла бы про сон, не отходила бы от него ни на шаг.

Я отчетливо видела перед собой его лицо, почти слышала голос. И несмотря на весь ужас и безысходность, испытала минутный прилив счастья. Спасаясь от реальности в мире грез, я так увлеклась, что потеряла счет времени.

– Эй, какой, говоришь, номер?

Вопрос таксиста пробил брешь в моих фантазиях, и они вдруг утратили краски. Унылый безжалостный страх словно ждал подходящего случая, чтобы заполнить пространство, покинутое сладкими иллюзиями.

– Пятьдесят восемь двадцать один, – сдавленно выговорила я. Таксист взглянул на меня, явно опасаясь, что у меня припадок или что-нибудь вроде того.

– Значит, приехали, – он спешил высадить меня, видимо, надеясь, что я не попрошу сдачу.

– Спасибо, – прошептала я.

Бояться незачем, напомнила я себе. Дом пуст. А мне надо спешить – меня ждет перепуганная мама, от меня зависит ее жизнь.

Бросившись к двери, я машинально достала ключ из-под карниза и отперла замок. Внутри дома было темно и пусто – все как обычно. Включив на кухне свет, я кинулась к телефону. Рядом с ним на белой доске аккуратным мелким почерком был записан десятизначный номер. Я принялась набирать его, сбиваясь и пропуская цифры. Пришлось начинать заново. На этот раз я сосредоточилась только на кнопках, старательно нажимая их по очереди. Вторая попытка оказалась успешной. Трясущейся рукой я поднесла трубку к уху. Послышался гудок.

– Привет, Белла, – произнес уже знакомый приятный голос. – Как ты быстро! Не ожидал.

– Что с мамой?

– Не беспокойся, Белла, против нее я ничего не имею. Ну, разве что в одном случае – если ты пришла не одна. – Он говорил легко и насмешливо.

– Я одна. – Еще никогда в жизни я не чувствовала себя настолько одинокой.

– Отлично. Итак, знаешь балетную студию неподалеку от твоего дома, за углом?

– Да. Я знаю, как туда идти.

– В таком случае – до скорой встречи.

Я повесила трубку.

И выбежала из дома на раскаленную солнцем улицу. Оглядываться на дом было некогда, к тому же я не хотела видеть его сейчас, опустевший символ страха, а не надежный приют. Последним, кто прошелся по знакомым комнатам этого дома, стал мой враг.

Мне привиделась мама: вот она стоит в тени большого эвкалипта, под которым я когда-то играла в детстве… А вот склонилась над маленькой клумбой рядом с почтовым ящиком – у нее никак не получалось вырастить там цветы…

Казалось, я бегу возмутительно медленно, как по мокрому песку; даже бетон служил мне недостаточно надежной опорой. Несколько раз я спотыкалась, один раз упала на ладони и ободрала их о тротуар, но поднялась, пошатываясь, и снова бросилась бежать. Наконец я добралась до угла. Еще одна улица, и я опять бегу, задыхаясь и обливаясь потом. Солнце обжигало кожу, его лучи отражались от белого бетона и слепили глаза. От этого жара не было спасения. Как никогда прежде, я мечтала о зеленых надежных лесах Форкса… и о доме.

Когда я наконец повернула в последний раз, на Кактусовую улицу, то увидела, что балетная студия выглядит именно такой, как я ее запомнила. Стоянка перед ней была пуста, вертикальные жалюзи на всех окнах опущены. Я больше не могла бежать – я задыхалась, физическое напряжение и страх одолели меня. Только мысль о маме заставляла меня кое-как переставлять ноги, двигаясь вперед.

Подходя к двери, я увидела на ней рукописное объявление на листе ярко-розовой бумаги, сообщающее, что студия танца закрыта на весенние каникулы. Я взялась за дверную ручку, осторожно подергала ее и обнаружила, что дверь не заперта. С трудом переведя дыхание, я открыла ее.

В сумрачном, пустом и прохладном вестибюле тихонько гудел кондиционер. Пластиковые литые кресла были составлены в ряды вдоль стен, от ковролина пахло шампунем. В западном репетиционном зале было темно – я видела это через большое смотровое окно. В восточном зале, размерами больше западного, горел свет. Но жалюзи на окнах были опущены.

Ужас настолько усилился, что буквально парализовал меня. Я не могла сделать ни шагу вперед.

Внезапно до меня донесся мамин голос.

– Белла? Белла! – все тот же крик на грани паники. Я понеслась к двери, на мамин голос.

– Белла, как ты меня напугала! Никогда больше не смей так делать! – продолжил голос, когда я вбежала в длинный зал с высоким потолком.

Озираясь, я пыталась понять, откуда исходит голос, и вдруг услышала мамин смех и резко обернулась.

И увидела маму: она смеялась с экрана телевизора и с облегчением ерошила мне волосы. Это видео было снято в День благодарения, когда мне исполнилось двенадцать. Мы ездили в Калифорнию, проведать бабушку в последний раз перед тем, как она умерла. В тот день мы ходили на пляж, и я, перегнувшись через край волнореза, чуть не упала в воду. Мама увидела мои болтающиеся в воздухе ноги, пока я тщетно пыталась удержаться на руках. «Белла? Белла!» – в страхе закричала она.

Экран телевизора погас.

Я медленно обернулась. Он стоял возле аварийного выхода так неподвижно, что поначалу я не заметила его. В руках он держал пульт дистанционного управления. Долгую минуту мы смотрели друг на друга, потом он улыбнулся.

Он направился в мою сторону, прошел довольно близко и положил пульт рядом с видеомагнитофоном. Я настороженно повернулась, наблюдая за ним.

– Извини, Белла. Но ведь так даже лучше – не пришлось впутывать твою маму, верно? – Голос звучал любезно и добродушно.

Внезапно до меня дошло: мама в безопасности. Она по-прежнему во Флориде. Моего сообщения она не получала. Темно-красные глаза на неестественно бледном лице не пугали ее неподвижным взглядом. Ей ничто не угрожает.

– Да, – выговорила я, не скрывая облегчения.

– Ты, похоже, не сердишься на меня за обман.

– Нет. – Мысль о том, что маме ничто не грозит, придала мне храбрости. Какая теперь разница? Скоро все будет кончено. Чарли и мама не пострадают, им нечего бояться. Стало так легко, что закружилась голова. Только здравый смысл предостерегал, что я близка к нервному срыву.

– Странно… Ты говоришь правду. – Темные глаза с интересом оценивали меня. Их радужка стала почти черной, только по краям сохранился тонкий рубиновый ободок. Глаза цвета жажды. – Твоему странному клану надо отдать должное: вы, люди, способны вызвать любопытство. Пожалуй, я был бы не прочь понаблюдать за вами. Поразительно, насколько у некоторых из вас отсутствует страх за свою шкуру.

Он стоял на расстоянии нескольких шагов, скрестив руки на груди, и с любопытством разглядывал меня. Как ни странно, лицо и поза не выражали угрозы. Внешность самая обычная, ничего примечательного – разве что бледность и круги под глазами, к которым я уже привыкла. Он был в голубой рубашке с длинными рукавами и потертых синих джинсах.

– Наверное, хочешь сказать, что твой парень отомстит за тебя? – спросил он, как мне показалось, с надеждой.

– Вряд ли. По крайней мере, я просила его не делать этого.

– И что он ответил?

– Не знаю. – С этим учтивым охотником было на удивление легко разговаривать. – Я написала ему это в письме.

– Как романтично – прощальное письмо. Думаешь, он исполнит твою просьбу? – Голос стал чуть резче, вежливость оказалась подпорчена сарказмом.

– Надеюсь.

– Хм-м. Ну, значит, наши надежды не совпадают. Видишь ли, я нашел тебя слишком легко и быстро и немного разочарован. Честно говоря, мне просто повезло.

Я молча ждала продолжения.

– Когда Виктории не удалось подобраться к твоему отцу, я велел ей разузнать как можно больше о тебе. Какой смысл гоняться за тобой по всему свету, когда можно спокойно дождаться тебя в том месте, которое я назначу сам? Побеседовав с Викторией, я решил отправиться в Финикс и нанести визит твоей матери. Я же слышал – ты говорила, что уезжаешь домой. Сначала я решил, что ты сказала это для отвода глаз, но потом задумался. Порой люди донельзя предсказуемы, они предпочитают бывать в знакомых местах, где чувствуют себя в безопасности. Идеальная уловка – отправиться туда, где тебе ни в коем случае не следовало прятаться, в то самое место, куда, как ты во всеуслышание объявила, ты собралась уезжать!

Конечно, я сомневался, ведь это были всего лишь догадки. Обычно на охоте меня приводит к добыче интуиция, если угодно, шестое чувство. Добравшись до дома твоей матери, я прослушал твое сообщение и записал номер, с которого оно было отправлено, но, само собой, не знал, откуда ты звонила. Ты могла звонить хоть из Антарктиды, а для игры требовалось, чтобы ты находилась рядом.

А потом твой парень вылетел в Финикс. Естественно, Виктория следила за ним по моей просьбе: вести игру против такого множества соперников в одиночку я не собирался. Так я и понял, что мои надежды оправдались: ты все-таки здесь. Я был к этому готов и уже успел пересмотреть ваши очаровательные семейные видео. Оставалось только одно – устроить спектакль.

Как видишь, все очень просто. Надеюсь, насчет своего парня ты ошибаешься. Как его – Эдвард?

Я не ответила. Бравада уже выветривалась. Я чувствовала, что злорадствовать ему скоро надоест. В любом случае это злорадство предназначено не для меня: мало заслуги в том, чтобы справиться со мной, слабым человеком.

– Надеюсь, ты не станешь возражать, если я оставлю твоему Эдварду небольшое послание от себя?

Он отступил на шаг и дотронулся до цифровой видеокамеры размером с ладонь, тщательно закрепленной на аудиосистеме. Красный огонек указывал, что съемка уже ведется. Он поправил камеру, меняя угол. Я в ужасе следила за ним.

– Прости, но, посмотрев эту запись, он наверняка бросится за мной в погоню. Не хочу, чтобы он что-нибудь пропустил. Разумеется, все это предназначено для него. Ты ведь просто человек, на свою беду очутившийся в неудачном месте в неудачное время и, кстати, попавший в плохую компанию.

Он с улыбкой шагнул ко мне.

– Но прежде чем мы начнем…

Он продолжал, а к моему горлу подкатила тошнота. Ничего подобного я не ожидала.

– Я не прочь растравить рану, совсем чуть-чуть. Объяснение было очевидным, и я побаивался, что Эдвард поймет это и испортит мне все удовольствие. Речь идет о том, что случилось когда-то давным-давно, очень давно. Это был первый и единственный раз, когда от меня ускользнула добыча.

Видишь ли, один вампир, так глупо привязавшийся к этой маленькой жертве, сделал выбор, для которого твой Эдвард слишком слаб. Когда старик узнал, что я охочусь за его подружкой, он выкрал ее из сумасшедшего дома, где работал, – чего я никогда не пойму, так это одержимости некоторых вампиров вами, людьми! – и едва освободив, раз и навсегда позаботился о ее безопасности. А она, бедняжка, похоже, даже не заметила боли. Слишком уж долго она просидела в этой дыре. Веком ранее за такие видения ее сожгли бы на костре. А в двадцатых годах двадцатого века всего лишь упекли в психушку и лечили электрошоковой терапией. Когда она открыла глаза, свежая, полная сил и молодая, ей показалось, что она впервые увидела солнце. Старый вампир сделал ее сильной молодой вампиршей, тем самым лишив меня причины иметь с ней дело, – он вздохнул. – В отместку я уничтожил старика.

– Элис… – изумленно ахнула я.

– Да, твоя миниатюрная подружка. Как я удивился, увидев ее на поле! Во всей этой истории хоть что-то послужит утешением для ее клана. Мне досталась ты, а им – она. Единственная жертва, сбежавшая от меня, – в сущности, это даже почетно.

А как восхитительно она пахла! До сих пор жалею, что так и не попробовал на вкус… Она пахла даже лучше, чем ты. Извини, не хотел тебя обидеть. Ты очень приятно пахнешь. Какими-то цветами…

Он сделал еще шаг ко мне и теперь стоял совсем рядом. Поднял прядь моих волос, осторожно понюхал. Потом аккуратно отпустил прядь, и кончики его холодных пальцев задели мою шею. Он быстро протянул руку и провел по моей щеке большим пальцем, на его лице отразилось любопытство. Желание броситься бежать стало непреодолимым, но я словно примерзла к месту. Не могла даже отшатнуться.

– Нет, – пробормотал он себе, опуская руку, – не понимаю.

Он вздохнул.

– Ну что ж, пора заняться делом. А потом я позвоню твоим друзьям и объясню, где найти тебя и мое маленькое послание.

Меня затошнило. Пощады ждать не стоило, я поняла это по его глазам. Ему мало победить, насытиться и уйти. Быстрой развязки, на которую я надеялась, не будет. У меня затряслись колени, я испугалась, что упаду.

Он отступил на шаг и принялся расхаживать вокруг меня кругами, словно разглядывая статую в музее. С открытым и дружелюбным выражением лица он обдумывал, с чего начать.

Потом принял уже знакомую мне позу – подался вперед и присел, и его любезная улыбка становилась шире, пока не обнажились острые блестящие зубы.

Не выдержав, я бросилась бежать. Я понимала, что эта попытка бесполезна, что на ослабевших ногах я далеко не убегу, но паника охватила меня, и я рванулась к аварийному выходу.

Он догнал меня молниеносно. Чем он ударил, рукой или ногой, я не видела – это произошло слишком быстро. Сокрушительный удар в грудь отбросил меня назад, я с треском врезалась головой в зеркала. Они лопнули, посыпались осколки, вонзаясь в пол рядом со мной.

От неожиданности я даже не почувствовала боли. И не могла отдышаться.

Он медленно направился ко мне.

– Эффектно, – оценил он, оглядывая зеркальные осколки. Голос вновь звучал дружелюбно. – Как я и думал, этот зал визуально усиливает драматизм моего маленького кино. Потому я и выбрал его для встречи с тобой. Прекрасно, правда?

Не слушая его, я встала на четвереньки и поползла к другой двери.

Он сразу догнал меня и с силой наступил мне на ногу. Тошнотворный хруст я услышала прежде, чем что-либо почувствовала. А потом нога взорвалась такой болью, что я дико вскрикнула. Изогнувшись, чтобы схватиться за ногу, я увидела, что он с улыбкой стоит надо мной.

– Может, передумаешь насчет своей последней просьбы? – любезно осведомился он. Потом пнул мою сломанную ногу. Я услышала пронзительный визг. И в ужасе поняла, что визжу я сама.

– Неужели ты так и не попросишь Эдварда найти меня? – подсказал он.

– Нет! – прохрипела я. – Нет, Эдвард, не вздумай… – что-то с силой впечаталось в мое лицо, отбросив меня назад, к битым зеркалам.

Сквозь боль в ноге я ощутила, как в голову впиваются осколки. А потом какая-то теплая влага стала с пугающей скоростью пропитывать мои волосы. Я чувствовала, как от нее промокает рубашка на плече, слышала, как эта влага капает на доски пола. От ее запаха мой желудок скрутило.

Тошнота и головокружение обрушились на меня, но вдруг я увидела то, что стало для меня последним лучом надежды. В глазах охотника, прежде просто внимательных, вспыхнула безудержная жажда. Кровь, которая расплывалась малиновым пятном по моей белой рубашке и растекалась лужей по полу, пробудила в нем голод, сводящий с ума. Какими бы ни были его первоначальные намерения, больше он ждать не мог.

Пусть все случится как можно быстрее – вот и все, на что я надеялась, когда от потери крови сознание начало ускользать от меня. Веки отяжелели, глаза закрывались.

Как сквозь толщу воды, я услышала последний рык охотника. Поле зрения перед глазами сузилось, превратилось в два глубоких туннеля, в конце которых я видела надвигающуюся на меня черную тень. Последним усилием я инстинктивно прикрыла ладонью лицо, зажмурилась и потеряла сознание.