Глава 25

Кристина ждала Маркуса дома, ища и находя различные причины, чтобы не идти наверх. Она кружила по кухне. Приехав домой, она не стала переодеваться, и она больше не плакала – потому что выплакала все слезы по дороге. Ее благодарность Лорен не знала границ – та была действительно лучшей подругой, она потратила на Кристину весь уик-энд. И Кристина сообщила ей о своей благодарности, когда высаживала Лорен около ее дома и они обнялись на прощание. Обе были согласны с тем, что Маркусу надо все рассказать, но только одной из них предстояло это сделать.

Кристина разобрала счета, потом помыла и вытерла пластмассовый мусорный контейнер, который стоял у них под раковиной – самая ненавистная для нее работа. Она всегда болезненно реагировала на запахи, а сейчас, во время беременности, особенно, поэтому процесс мытья мусорного ведра и замены мусорного мешка всегда вызывал у нее рвотные позывы, а сегодня она изобрела новый способ делать это: она водрузила высокий пластиковый контейнер в кухонную раковину, с трудом его перевернула и попыталась вымыть прямо под краном. Запах мусора, многократно усиленный ее гормонами, был просто тошнотворен – а может быть, ее тошнило от мысли, что Маркус вот-вот приедет домой. Времени было уже полдесятого – беременные в это время должны уже отдыхать в своих постелях, но что-то мешало ей подняться наверх и лечь спать.

Нужно оставаться на ногах. Нужно разговаривать с ним, глядя глаза в глаза, а не лежа на спине в постели. Она чувствовала себя так, словно была в кино с замедленной съемкой или в каком-то странном мультфильме, ей казалось, что дом тоже дышит, но замер, боясь пошевелиться в ожидании Маркуса. Она даже как будто слышала это дыхание – хотя, конечно, понимала, что все это лишь плод ее разыгравшегося воображения.

Мерфи, как обычно, дрых, свернувшись калачиком на своей подстилке, на самом краешке, причем хвост его лежал прямо на полу – потому что Леди развалилась в центре матрасика с таким видом, будто так и должно быть. Только кошки умеют так.

Кристина повернула ведро так, чтобы вода текла из него прямо в слив раковины, но она уходила слишком медленно. Не было смысла тратить целую кучу бумажных полотенец, поэтому Кристина схватила тряпку и стала мыть ведро изнутри, стараясь достать до самого дна – и в результате замочила рукав своего платья.

Внезапно она услышала, как поворачивается ключ в замке, потом открылась входная дверь. Мерфи навострил уши, поднял голову с лап, повел носом – и вдруг залаял так звонко и радостно, как будто и не спал. А Леди даже ухом не повела, никак не реагируя ни на звук открывающейся двери, ни на лай.

– Милая? – позвал от дверей Маркус, затем звякнули его ключи, которые он бросил на полочку, и слышно было, как стучат колесики его чемодана по полу, пока он везет его к лестнице, чтобы поставить там и убрать наверх позже. Он всегда так делал, каждый раз, у него все всегда лежало на привычном месте, поэтому он почти никогда почти ничего не терял – ни ключи, ни бумажник, ни телефон. Кристине даже страшно было думать о том, как человек, так любящий порядок во всем, может воспринять новости, которые она собиралась ему сообщить.

– Я в кухне! – Кристина расстелила кухонное полотенце на столе, чтобы поставить на него перевернутое мусорное ведро – сохнуть.

– Хммм, – Маркус издал в холле звук, который, как она знала, означает удивление. Он был удивлен, что она все еще внизу. Она слышала его шаги – и по шагам поняла, что он снял лоферы и идет босиком. Шаги были неторопливые и спокойные – у него были длинные сильные ноги, поэтому ему редко приходилось торопиться, он и так везде успевал.

– Привет. – Кристина собиралась повернуться к нему лицом, но скользкое ведро вырвалось у нее из рук, и ей пришлось прыгнуть и схватить его, чтобы оно не упало на пол.

– Давай я тебе помогу. – Маркус подошел к ней сзади и хотел обнять, но она не была готова к физическому контакту с ним. А может быть, она понимала, что он не захочет обнимать ее после того, что она ему скажет. Поэтому она отстранилась и подалась чуть в сторону.

– Как съездил? – спросила Кристина. И еще до того, как он ответил, поняла, что все не так.

– Милая? – Маркус посмотрел на нее озадаченно, сначала в его взгляде было удивление и недоумение, потом черты его красивого лица смягчились. – Ты в порядке? Ты что, плакала?

– Да, – Кристина сглотнула.

Она не знала, с чего начать. Конечно, она сто раз прокручивала в голове этот разговор, но все еще не знала, с чего и как начать.

– Детка, слушай. Давай больше не будем ссориться, – Маркус сделал шаг к ней с примирительным вздохом, – я много думал, всю обратную дорогу думал. Мне хорошо думается в самолетах. Ты же знаешь – самые лучшие мысли мне приходят в голову в самолетах!

Кристина кивнула.

– Я знаю. Но…

– Никаких но. Я и правда считаю, что это сработает. Я сегодня разговаривал с Гэри, наше исковое заявление почти готово. Он сказал, что оно у него в приоритете. Нам с тобой нужно поехать туда завтра и подписать, а он уже его отправит. Это иск не против Давидоу, только против Хоумстеда, и…

– Маркус…

– Я знаю, знаю, что ты хочешь сказать, но я принял решение. Этот иск поможет нам обоим. Мы не можем не думать об этом, это мучает нас, тревожит, не дает покоя. А нам это не нужно, нам не нужно из-за этого ссориться.

Кристина хотела перебить его, но Маркус жестом просил дать ему закончить.

– Мы должны позволить Гэри действовать, для этого и существуют юристы. У нас есть средства, так что мы можем ему заплатить, сколько понадобится. Пусть он идет и выяснит все о нашем доноре. Это его работа. Не наша.

– Маркус… – произнесла Кристина более настойчиво, но Маркус, казалось, едва слышал ее.

– В самолете я понял одно: мы оперируем слишком многими гипотетическими деталями. Мы погрязли в гипотезах. Джефкот может ведь не быть нашим донором – а мы ведем себя так, словно он точно наш донор. Нет никаких причин для беспокойства, пока мы не будем…

– Мне нужно кое-что сказать тебе, Маркус. – Кристина набрала в грудь побольше воздуха и опустилась на высокий стул из вишневого дерева, стоящий у кухонного острова – она чувствовала, что ей надо присесть. Она всегда посмеивалась над сценами из душещипательных фильмов, когда один герой говорил другому, перед тем как сообщить новости: «Тебе лучше присесть», – но, оказывается, так оно и бывает в жизни – вот ей, например, точно надо было. Потому что в эту секунду она поняла: единственное, что может быть хуже, чем услышать горькие и страшные новости, – это сообщить кому-то горькие и страшные новости, которые разрушат его жизнь.

– Что? Что-нибудь случилось?

– Да.

– Ладно. Что? – Маркус стоял напротив нее, он выглядел сейчас точь-в-точь как образцовый Загородный Папочка, каким всегда и стремился выглядеть, в этой своей оксфордской рубашке и брюках хаки, но что-то в его фигуре вызывало сейчас ощущение бесконечной уязвимости и ранимости: то ли эти длинные, безвольно опущенные вдоль тела руки, то ли голая беззащитная грудь под расстегнутой рубашкой. Было почти невозможно сказать ему правду – и Кристина вдруг вспомнила, как Закари говорил, что человеческое тело прекрасно в своей гармонии и продуманности, потому что так много структур защищает сердце. Но на самом деле, поняла она, человеческое сердце нельзя защитить – никакие мускулы, никакие кости, ничто не может спасти человеческое сердце, если оно должно разбиться.

Кристина сделала глубокий вдох.

– Маркус… Я ездила на выходных в Грейтерфорд. И встречалась с Закари Джефкотом. И он сказал мне, что он и есть донор 3319. Нам не нужно подавать иск, чтобы выяснить это. Мы уже знаем ответ.

Маркус моргнул, потом еще раз, продолжая стоять абсолютно неподвижно, и на какое-то мгновение Кристина испугалась, что он сейчас упадет на спину, как картонная фигурка, как Плоский Стенли, встречающий учеников у входа в школу, которому дети в школе все время рисуют разные лица (и не только лица) и который очень похож на мужчину, но на самом деле только рисунок мужчины.

– Маркус… я понимаю, ты в шоке, и я знаю, что это ужасная новость, но это правда. Я хотела знать – и я узнала.

– Ты серьезно? – глухо спросил Маркус. Он бы в таком шоке, что буквально окаменел, и даже Мерфи, который все ждал, что Маркус его погладит, положил голову обратно на лапы, понимая, что происходит что-то не то.

– Да. Я серьезно, – просто ответила Кристина, – я могу рассказать тебе все с начала…

– Подожди. – Маркус поднял ладонь, останавливая ее. – Но ты же говорила… то есть ты не была в Джерси?

– Я не была в Джерси.

Маркус слегка дернулся, и Кристина поняла, что это сильно ранило его – она как будто всадила ему нож в самое сердце. Она видела, что это открытие – что она лгала ему – произвело на него, пожалуй, даже более сильное впечатление, чем сообщение о том, что Закари является их донором.

– А Лорен? Она была с тобой?

– Да, мы вместе ездили.

– И как вы туда добрались? Где вы остановились?

– Я была за рулем. Мы сняли номер в отеле рядом с тюрьмой. – Кристина подумала, что Маркус задает сейчас эти, в общем-то, бессмысленные вопросы потому, что ему страшно говорить о главном.

– В отеле? Где? Где-то за пределами Филадельфии?

– Колледжвилл. Это пригород.

– Значит, когда мы говорили с тобой по телефону – ты на самом деле была в номере отеля рядом с тюрьмой?

– Да.

Маркус снова дернулся, раненый во второй раз, но она ничего не могла поделать – вынуждена была его добивать.

– А Лорен сказала Джошу, куда вы едете?

– Да, – пришлось признать Кристине, – Маркус… прости, что я солгала тебе. Я знаю, это плохо, неправильно, и мне очень, очень жаль. Но давай лучше поговорим о том, что мы узнали, о том, что он наш донор. А он – действительно наш донор. Он сам сказал мне, это совершенно точно. Он не знал, кто я…

– А что ты ему сказала? Что ты сказала – кто вы такие? – Маркус морщился, как от боли, хотя голос его звучал ровно, а вопросы были разумные. Кристина даже подумала, что именно поэтому он так успешен в работе: он может полететь туда, куда нужно, выяснить, в чем проблема, с помощью вопросов – и найти правильное решение. Вот только в данном случае правильного решения проблемы не существовало.

– Я назвала ему свое настоящее имя, но не сказала, какая у меня цель. Он не знал и не знает, что он наш донор.

– Так ты с ним действительно встречалась? – Глаза Маркуса стали похожи на два голубых мраморных шарика. – Ты отправилась в тюрьму и встретилась там с серийным убийцей?

– Он не серийный убийца, его причастность к другим убийствам не доказана…

– Ты что, издеваешься надо мной? Или я плохо слышу?! – Маркус сделал шаг назад, совершенно ошеломленный. – Так ты встречалась с серийным убийцей наедине?!

– Со мной была Лорен…

– Лорен была с тобой, и вы с Лорен встречались с серийным убийцей, и ты выяснила, что он – наш донор. Интересно, как? Ты его прямо взяла и спросила?!

– Да, я…

– Или ты его обманула? Ты говорила ему, кто ты на самом деле и что хочешь узнать? А удостоверение? Ты предъявила настоящее удостоверение? – Маркус смотрел на нее с нарастающим недоверием.

– Теперь мы знаем ответ на вопрос, правда в том, что…

– А с чего ты взяла, что он сказал тебе правду? Он мог и соврать! Этот человек преступник, он серийный убийца! – Маркус затряс головой, все еще пребывая в состоянии шока.

– Он не врал. Ему незачем было врать. Он даже не хотел мне говорить – я из него это вытащила.

– Не могу поверить. Не могу поверить. Это вообще не похоже на тебя! Ты же никогда ничего подобного не делала!

– Я никогда раньше не оказывалась в подобных ситуациях. И, возможно, нам не нужно устраивать весь этот большой судебный процесс, чтобы узнать, донор ли он – потому что да, он донор. Может быть, Гэри просто позвонит им и скажет, что мы уже все знаем, и они откроют на наше имя счет – на тот случай, если ребенка нужно будет обследовать и лечить, как он говорил.

– Так вот зачем ты это сделала?! Вот зачем ты туда поехала?! Что бы мы не подавали иск?

– Нет, я поехала туда потому, что должна была знать. Я не могла жить в этом незнании – и у меня была возможность узнать. Вот почему я это сделала, – пробормотала Кристина, пытаясь привести в порядок мысли. – Я понимала, что ты расстроишься. И отдаю себе отчет, что это выглядит странно. И прости меня, что я солгала. Но я встречалась с ним, дважды…

– Дважды?! – Маркус снова затряс головой.

– Он славный, он умный. Он хорошо говорит, он обаятельный…

– Обаятельный?! – Лицо Маркуса налилось кровью. – Милая, Тэд Банди тоже был обаятельным. Просто не могу поверить. Просто не верю своим ушам!

– Он не такой, как Тэд Банди, Закари…

– Ах, Закари? Ты зовешь его Закари? Вы перешли на «ты»? А он тебя как называл – Кристина? Да? Он называл тебя по имени?! Закари и Кристина?

– Маркус… Мы разговаривали, у нас был диалог…

– Я не понимаю, о чем ты думаешь. И даже не знаю, чего еще теперь от тебя ожидать. – Маркус начал отступать, подняв руки кверху. Он не был сердит – он был вне себя от ярости.

– Я понимаю, может быть, я переборщила, но зато теперь мы знаем, кто наш донор. Мы теперь знаем его в лицо и знаем его имя, и я совсем не уверена, что он убийца. Я думаю, он может быть невиновен, и…

– А я не хочу знать нашего донора в лицо!!! – бросил Маркус, продолжая отступать.

– Что ты имеешь в виду? Конечно, хочешь. – Кристина сползла со стула в растерянности.

– Нет, не хочу. Меня устраивала его анонимность. Неужели ты не понимаешь?!

– Нет, не понимаю. Ты же сам… ты же хотел иск подать, чтобы выяснить его личность! О какой анонимности уже могла бы идти речь?

– Это совсем другое дело, Кристина. Это Гэри выяснял бы его личность, юристы бы этим занимались, компании выясняли бы отношения в суде, по телефону, страховые компании бы вмешались и все такое… – Маркус покачал головой, словно не веря тому, что происходит. – Но это совсем другое. Это совсем не то же самое… ты, моя жена, выяснила все, встретившись с ним.

– Да какая разница, кто и что выяснил?! Зато теперь мы знаем и…

– Я не хотел, чтобы ты с ним встречалась. Не хотел, чтобы ты врала мне. Я не хотел, чтобы ты – именно ТЫ – встречалась с настоящим отцом ребенка, которого носишь под сердцем.

У Кристины перехватило дыхание от той ревности, которую она услышала в его голосе. Она ожидала, что он будет сердиться, может быть, даже придет в ярость – но она никак не ожидала, что он будет ревновать и что ему будет так больно.

– Маркус, все не так, как…

– Ты носишь его ребенка, Кристина. Ты поехала повидать человека, ребенка которого ты носишь.

Кристина понимала, что со стороны все выглядит именно так, и чувствовала себя поэтому ужасно.

– Маркус, прости меня, я…

– Мы столько времени потратили на этих гребаных сеансах терапии, говоря о том, что он всего лишь донор биологического материала – и именно так я и хотел думать! Именно так и хотел его воспринимать! Таковы были условия сделки! – Маркус снова покачал головой и вышел из кухни, лоб его избороздили горестные морщины. – Я не знаю, как там насчет Закари… он вроде хотел остаться анонимным… так я тебе скажу – меня его анонимность тоже устраивала. Мне это тоже было важно.

Кристина шла за ним, ей хотелось облегчить его боль, хотелось, сделать что-нибудь, чтобы не видеть, как он страдает.

– Маркус, ты неправильно все воспринимаешь…

– Да нет, правильно. Мы не договаривались, что ты сорвешься с места и поедешь черт знает куда, чтобы повидаться с ним, и будешь врать мне об этом! – Его глаза вспыхнули ярко-голубым огнем. – Ты вообще чья жена, Кристина? Чья ты женщина? Его – или все-таки моя?

– Маркус, ну конечно я твоя жена, я…

– Но ты беременна его ребенком! Ребенком Закари! И тебя даже не беспокоит тот факт, что он в тюрьме, что его подозревают в убийстве медсестер. Ты уже на его стороне!

– Да нет никаких сторон, Маркус…

– Нет, есть, есть стороны! На одной стороне я, а на другой – ты. А точнее – ты и Закари и ваш ребенок на одной стороне, а я на другой. Один.

– Это неправда! – Кристина расплакалась, но Маркус отвернулся от нее и пошел в прихожую.

– Оставь меня в покое. Просто оставь меня одного.

Кристина бросилась за ним.

– Маркус, прости меня! Я не думала… не хотела… я совсем не хотела этого!

– Но факт остается фактом. – Маркус направился в гостиную, на пороге он остановился и шлепнул ладонью по выключателю. – Я устал, Кристина. Я провел в дороге целый день. У меня выдались чертовски сложные выходные. Спать буду сегодня внизу, мне нужно время подумать в одиночестве.

– Маркус, мы можем вместе обсудить все и…

– Я не хочу ничего обсуждать. Я хочу подумать – один.

Он остановил ее, вытянув руку. Кристина стояла, не двигаясь, пока не пришел Мерфи и с любопытством не стал переводить взгляд с одного на другого, легонько помахивая хвостом и не очень понимая, что происходит – ведь они стояли на пороге гостиной и никто туда не заходил.

– Ты уверен?

– Да. Абсолютно уверен. – Маркус махнул в сторону лестницы. – Пожалуйста, иди наверх. Я буду спать внизу. Завтра утром мы поедем к Гэри.

– Хорошо, – еле слышно ответила Кристина.

– Мерф, идем, – Маркус свистнул псу, и тот с готовностью потрусил за ним.