Штерн очнулся, и саван, покрывавший его лицо, был уже другого качества. Толще, плотнее, из грубой ткани, которая неприятно царапала кожу. Как зимний свитер из дешевой шерсти. Штерна сильно тошнило – не только от хлороформа, который еще долго не выветрится из его организма, но и от предмета во рту. Губка имела одновременно сладковатый и соленый вкус, как будто ее скрутили чьи-то потные руки и запихнули ему под язык. Начались позывы к рвоте – и уже эти минимальные сокращения мышц шеи вызвали болевую волну, которая прошла от затылка до лба. Еще никогда в жизни он не испытывал такой головной боли. И такого страха.

Штерн открыл глаза, но темнота не рассеялась, а стала только гуще. Под закрытыми веками хотя бы танцевали световые вспышки. А теперь и они исчезли. Его сердце замерло на секунду. Потом еще на одну.

«Меня парализовало, – мелькнуло у него в голове. – От шеи и до ног. Я даже не могу пошевелить губами».

Он попытался открыть рот. Ничего не вышло. С облегчением отметил, что его челюстные мышцы целы, но тут с ужасом понял, почему может дышать только через нос.

«Они заткнули мне рот кляпом и потом натянули на голову мешок».

– Где я? – буркнул он так громко, насколько это было возможно с залепленным клейкой лентой ртом. Паника завладела им. Штерну казалось, что он задыхается.

Неожиданно над ним зажглась маленькая лампочка, и Роберт пожалел, что ему не завязали и глаза.

Его голова находилась совсем не в мешке. Когда зрачки привыкли к мягкому свету и вспышки на сетчатке постепенно погасли, ему потребовалось еще немного времени, чтобы понять, чьи испуганные глаза уставились на него из прорези балаклавы. Его собственные!

Он два раза моргнул зеркалу заднего вида. Затем повернул голову. Осторожно. Как в замедленной съемке. Никаких резких движений, которые могут привести к тому, что его начнет рвать прямо с кляпом во рту.

«Неужели это?..» Да. Никаких сомнений. Он сидел в пустом автомобиле. На пассажирском сиденье. И он знал, кому принадлежит «мерседес». Ему самому.

«Где это я?»

Черно-серые пятна за лобовым стеклом постепенно принимали определенные очертания. Сначала он решил, что раскачивающиеся мачты – оптический обман. Еще одно побочное действие наркотического вещества. Оказалось, что это всего лишь деревья, которые сгибались под ветром на расстоянии приблизительно шестидесяти метров. Между «мерседесом» и опушкой леса было пространство размером с парковку.

Штерн осторожно подался вперед, чтобы перенести вес тела и ослабить давление на свои связанные запястья. Зажмурился и подумал, откуда ему знакомо это богом забытое место, где стоял автомобиль. Только появилась первая смутная догадка, как его отвлек шорох на заднем сиденье. И кто-то глухо закашлялся в платок.

– Славно, значит, вы проснулись. Почти на полчаса раньше.

Штерн узнал этот голос. Без искажения он звучал определенно по-человечески.

Волна холодного воздуха ворвалась в машину, когда мужчина вышел из автомобиля. Роберт вздрогнул и ощутил резкую боль. Кремовый свет лампы для чтения лишь на мгновение упал на выдающийся профиль киллера. Но Роберту хватило этой секунды, чтобы узнать мужчину в зеркале заднего вида. Его отражение снизило мыслительные способности Штерна до нуля. То, что он увидел, было просто невозможно.

– Ну, теперь вы все-таки верите в реинкарнацию? – засмеялся Энглер, открывая пассажирскую дверь и как мешок с картошкой вытаскивая Штерна из машины.

Роберт споткнулся, не сумел опереться на связанные руки и полетел вниз лицом на утоптанную глинистую почву. Комковатый слой листвы и влажной земли смягчил падение – к огромному сожалению Штерна, который предпочел бы потерять сознание от удара.

Энглер? Руководитель комиссии по расследованию убийств? Как такое возможно?

Сильные руки подняли Штерна, и он неожиданно понял две вещи: он узнал эту парковку и знал, почему находится здесь.

– Вы не должны верить всему, что видите, – произнес комиссар, ставя его на ноги. – Добрый день, доктор Тифензее, вы на месте? – издевался он, имитируя спектакль, который разыграл в клинике психиатра.

Потом поднес какую-то пластиковую насадку ко рту и продолжил уже измененным голосом:

– Видите ножницы для разрезания повязок? Воткните их ему в сердце.

Энглер отступил на один шаг и захлопнул открытую пассажирскую дверь. Звук напомнил Штерну грохот дверей в клинике Тифензее. Только сейчас ему пришло в голову, что голоса там никогда не звучали вместе, не накладывались друг на друга. Каждый раз, когда Энглер использовал пластиковый преобразователь голоса, он уходил в какой-нибудь кабинет клиники. Своим нормальным голосом он говорил только в коридоре.

– Что же, было очень увлекательно, когда мне пришлось вытаскивать из клиники своего человека, которого вы застали там врасплох. – Энглер засмеялся. – Почти так же, как и инсценированная авария. Черт подери. Все шло по плану, и вдруг вы решили сдаться? Я должен был этому помешать. Но, к счастью, вы чрезвычайно доверчивы. Три выстрела, разлетевшееся на осколки лобовое стекло и немного искусственной крови во рту для вас оказалось достаточно. Ну, может, еще DVD.

Его хихиканье почти напоминало истерику. Немного успокоившись, Энглер сплюнул на влажную землю.

– Как вам понравился номер с мотоциклистом? Он хотел всего пятьсот евро за то, что выстрелит мне в стекло, а потом приставит вам пистолет к голове. Но не переживайте. Он не заслуживает жалости. Парень любил маленьких детей. Кроме того, на его совести Тифензее. Помните? Это тот длинноволосый, за которым вы выбежали из клиники.

Штерн сделал шаг вперед и, пошатываясь, направился к багажнику своего «мерседеса». Он почувствовал, что вскоре ему понадобится какая-то опора, если только он не хочет снова упасть. Здесь, посредине парковки, на забытом богом берегу озера Ванзее.

– Ах да. – Энглер сделал вид, что вдруг вспомнил что-то важное. – О «Мосте» вдруг узнало слишком много людей. Поэтому я договорился с мужчиной, который хочет меня убить, о встрече в другом месте и на сорок пять минут позже. Но думаю, мы не будем скучать до появления нашего гостя.