Глава 22

На пресс-конференцию пришлось одевать костюм, такова была просьба Цвигуна, переданная через приставленного ко мне старшего лейтенанта Ерзикова. Сегодня он со мной отправляется в качестве личного телохранителя, а вечером эстафету должен был принять лейтенант Кавтарадзе. Ерзиков предложил мне занять пассажирское место в моей же «Волге», мол, мероприятие официальное, так что он будет изображать моего личного водителя.

Я же все это время, пока мы добирались до Министерства иностранных дел, где должна была состояться пресс-конференция, повторял про себя ответы на еще незаданные журналистами вопросы. Чтобы не попасть под град этих самых вопросов еще до начала мероприятия, мы заехали во внутренний двор, откуда нас провели в комнату ожидания. Там под прохладой вентилятора уже распивали чаи Цвигун и Министр иностранных дел Семичастный, оживившиеся при моем появлении.

— Присоединяйтесь, Сергей Андреевич, — пригласил меня Председатель КГБ к столу, на котором тут же материализовалась еще одна чашка с блюдцем, наполненная горячим, ароматным чаем.

— Спасибо, не откажусь.

Пригубил пахучего напитка, закусил шоколадной конфетой. Хорошо сидим.

— Ну что, помните ответы на предположительные вопросы? — поинтересовался как бы невзначай Цигун.

— Вроде вызубрил.

— Главное — ничего не бойтесь, — подключился Семичастный. — Некоторые вопросы могут оказаться провокационными, если поймете, что затрудняетесь с ответом — лучше просто промолчите. Или мы с Семеном Кузьмичом поможем, примем огонь на себя.

— И придерживайтесь основной версии, — сказал Цвигун. — Не позволяйте себя запутать или увести в сторону… К стати, мы пробили информацию по вашей семье… в смысле, по Губернским в Пензе. Так вот, вы и в самом деле появились на свет, только месяцем раньше, чем в той реальности. Так что повод съездить на малую родину довольно весомый. Только не выдавайте там себя с головой, а то, мало ли, натура вы творческая, впечатлительная, кинетесь маме на шею, а она моложе вас лет на двадцать, папа еще не так поймет…

— Спасибо за новость, Семен Кузьмич. А за меня не беспокойтесь, уж как-нибудь совладаю с нервами…

— Товарищи, пора.

Человек, подавший мне чай несколько минут назад, открыл дверь и пригласил следовать за ним. Ф-фух, что-то как-то резко стало жарко. Может, потому что покинули комнату с вентилятором?

Не успел я пересечь порог зала для пресс-конференций, как был ослеплен вспышками фотоаппаратов. Чуть ли не наощупь добрел до стула, перед которым на столе красовалась табличка с моим именем, набранная латинскими буквами. Слева от меня уселся Семичастный, справа — Цвигун. Десяток микрофонов, преимущественно передо мной, и столько же телекамер с операторами в наушниках. Первый и второй ряды заняли журналисты с ручками и блокнотами, а двое — причем один из них был негром, а второй узкоглазым — козыряли портативными магнитофонами с выносными микрофонами.

Роль ведущего взял на себя Цвигун.

— Добрый день, товарищи, дамы и господа, леди и джентльмены. Надеюсь, все понимают русский язык, или пригласить переводчика?

Из общего галдежа можно было понять, что переводчик не нужен.

— Хорошо, тогда, с вашего позволения, я начну, обрисую, так сказать, сложившуюся ситуацию, — сказал Семен Кузьмич, косясь на лежавший перед собой машинописный лист. — Некоторое время назад в наше распоряжение поступила оперативная информация. Из нее следовало, что в ЦРУ всерьез заинтересовались советским писателем, композитором и режиссером, без пяти минут Заслуженным артистом РСФСР Сергеем Андреевичем Губернским. Вот он, кстати, находится рядом со мной.

Хм, ничего себе, мне, оказывается, собрались присваивать звание Заслуженного, а я ни ухом, ни рылом. Как много нового узнаешь о себе…

— Причем заинтересовались настолько серьезно, что решили… похитить товарища Губернского, — добавил в голос нотку драматизма Цвигун. — Естественно, мы не могли оставаться в стороне и молча наблюдать за происходящим безобразием. Установили за нашим писателем наблюдение и ждали, когда противник себя проявит. Случилось это, как вы уже знаете, 26 июля, в самый разгар Летних Олимпийских Игр, честь принять которые была доверена столице нашей родины Москве. И столь гнусной и подлой провокацией эти… мерзавцы — другого слова и не подберешь — решили плеснуть ложку дегтя в олимпийскую бочку меда. Однако провокация не удалась, наши сотрудники сработали четко, не дав похитителям нанести советскому гражданину хоть какой-нибудь вред.

«Ну да, — подумал я, — если только не считать удар под ложечку, от которого даже синяк еще не сошел».

— Имена этих горе-похитителей мы выяснили — это граждане США Исаак Лейбовиц и Зеев Фрайман. Первый работал в посольстве Соединенных Штатов в Москве, второй — при консульстве США в Ленинграде. Причем Лейбовиц во время сорванной операции действовал под личиной члена израильской делегации по липовой аккредитации. Тем самым он бросил тень на израильских спортсменов, на страну, с которой у СССР долгое время были сложные отношения. И как только они начали налаживаться — нашелся негодяй, поставивший под удар дружбу двух народов.

Цвигун обвел суровым взглядом толпу репортеров, затем продолжил:

— При задержании Лейбовиц и Фрайман пытались оказать сопротивление. Но разве что пытались, все-таки спецподготовка у наших сотрудников на должной высоте, — в словах главы Комитета промелькнула гордость за подчиненных. — Похитители были доставлены на Лубянку, где с ними провели следственные действия. В ходе допроса удалось выяснить, что организатором похищения был не кто иной, как первый секретарь американского посольства Гарднер «Гэс» Хаттавэй. Который, кстати, давно уже нами подозревался в работе на Центральное разведывательное управление. Именно и разработал план похищения Сергея Губернского.

— Со своей стороны хочу добавить, — сказал Семичастный, — что уже на следующий день после вышеозвученных событий посол США в СССР Томас Джон Уотсон был вызван в Министерство иностранных дел Советского Союза, где ему была вручена нота протеста. А господа Хаттавэй, Лейбович и Фрайман, имевшие дипломатическую неприкосновенность, выдворены с территории Советского Союза.

— Кстати, многие видели этот сюжет, но я все же предлагаю еще раз посмотреть видеозапись задержания похитителей, — сказал Цвигун, поворачиваясь к висевшему сзади и выше нас белому полотну экрана. — Много времени это не займет, но так вы получите полное представление о происшедшем.

В зале сгустился сумрак, разве что боковые светильник давали немного рассеянного света, и на экране замелькали уже знакомые мне кадры моего освобождения. Ну а что, мастерски снято, работали профессионалы. Минуты через три ролик закончился, свет в зале снова зажегся, и Цвигун предложил задавать вопросы.

— Газета «Das Bild», ФРГ, — поднял руку худощавый мужчина с бородкой лет тридцати пяти, довольно чисто говоривший на русском. — Господин Цвигун, вы сказали, что на допросе Лейбовиц и Фрайман «сдали» своего непосредственного начальника Гарднера Хаттавэя. Если не секрет, они озвучили цель похищения?

— К сожалению, секрет, — развел руками Председатель КГБ. — Говорили они много чего интересного, информация будет проверяться, и поэтому в том числе я не имею права сейчас что-то сказать. Но поверьте, со временем часть этих сведений станет достоянием гласности, и это станет своего рода информационной бомбой. Следующий, пожалуйста.

— Телеканал «BBC», Англия. У меня вопрос для господина Губернского.

Я посмотрел на симпатичную блондинку, отнюдь не производившую впечатление легкомысленной дурочки вопреки общепринятым шаблонам. Глянул на Цвигуна, тот мне кивнул, и я ответил:

— Да, пожалуйста, задавайте.

Блин, петуха, что ли, дал на первом слове?.. Надо было прокашляться заранее, учту на будущее.

— Господин Губернский, если глава Кей-Джи-Би не имеет права открыть нам тайну вашего похищения, может быть, у вас самого есть ответ на вопрос, почему именно вы стали целью, как нам говорят, агентов Си Ай Эй? Какая ваша версия?

— Честно вам скажу, мисс… или уже миссис?

— Нет, пока еще мисс, — белозубо улыбнулась девушка, и многие в зале тоже не смогли сдержать улыбки. — Мисс Браун.

— Так вот, мисс Браун, у меня нет однозначного ответа на этот вопрос. Сами посудите, чем я так мог насолить ЦРУ, что они решили меня выкрасть? В книгах я не проявлял враждебности к Штатам, в песнях… в песнях тем более. Единственное, что приходит в голову — сериал «Заря новой жизни».

— О да, я смотрела его у вас, в России, год назад, а недавно посмотрела второй сезон, — оживилась блондинка.

— Ну значит вы в курсе, что сюжет явно не мог прийтись по вкусу власть предержащим в Соединенных Штатах. Тем более после того, как сериал с успехом прокатился по странам Латинской Америки, где простые люди давно недовольны позицией США по отношению к южным соседям. Конечно, не во всех странах сериал был показан, например, в Чили, находящейся под гнетом режима Пиночета, фильм объявлен «вредительским и прокоммунистическим». Но слухом, как говорится, земля полнится. Латиноамериканцы считают, что янки, приведя к власти лояльные к ним правительства, попросту обирают эти страны, бессовестно воруя их природные ресурсы. А этот сериал призывает именно вспомнить о самоуважении, самоидентификации, о том, что не все в этом мире продается и покупается. Есть вещи, которые нельзя купить, но за которые можно пожертвовать жизнью. Свобода и независимость — как раз те вещи, за которые герои сериала отдают свои жизни. Так что других причин ненавидеть меня со стороны олигархов и продажных политиков США я попросту не вижу. Тем более что, как вы выразились, господин Цвигун и мне тоже всего не говорит, якобы в интересах следствия.

Я глянул с полуязвительной улыбкой в сторону Председателя КГБ, тот с простодушным лицом развел руки в стороны и пожал плечами. Мол, не имею права, господа-товарищи, по уже вышеозвученным причинам.

— Ежедневная газета «Емиури симбун», Япония, — дернулся узкоглазый обладатель портативного магнитофона «Sony». — Господин Губернский, расскажите, что вы чувствовали в тот момент, когда вас похищали?

— А что бы вы чувствовали на моем месте? В первую очередь недоумение. Только что шли спокойно в кафе с членом израильской делегации, вдруг распахивается дверца стоявшей на нашем пути машины, откуда выскакивает какой-то здоровяк и безо всякого предупреждения бьет меня под дых. А потом полубессознательного заталкивают в машину, причем израильтянин — израильтянин в кавычках — вовсю этому типу помогает. Первая мысль была: грабители, один из которых работает под прикрытием фальшивой аккредитации. Но тут подоспели сотрудники КГБ, бандитов повязали, а позже мне все объяснили. Еще раз подчеркну — до сих пор теряюсь в догадках о причинах своего похищения. Но уверен — это с рук американцам просто так не сойдет. Они еще пожалеют, что ввязались во все это. А если мы, к примеру, похитим кумира миллионов американцев Фрэнка Синатру?! Представляете, какой вой поднимется на весь мир?..

Я почувствовал под столом, как сидевший справа Цвигун легонько пнул меня ногой, и понял, что слишком уж увлекся.

— Давайте следующий вопрос, — невозмутимо предложил Семен Кузьмич.

— Вопрос Министру иностранных дел СССР, товарищу Семичастному, от радиостанции «Маяк». Владимир Ефимович, какие последствия может иметь этот конфликт спецслужб для советско-американских отношений?

— Ну, прежде всего, я должен отметить, что это не конфликт спецслужб, — сказал Семичастный. — Просто агентура ЦРУ решила зачем-то выкрасть советского гражданина, а наши спецслужбы, узнав о коварном замысле американцев, естественно, вмешались, предотвратили преступление. Понятно, что после такого беспардонного прецедента мы выразили недоумение, вручив послу США в СССР ноту протеста, и потребовав от Вашингтона объяснений. Не говоря уже о том, что после проведения следственных действий похитители и первый секретарь посольства США в СССР Гарднер Хаттавэй, подозреваемый в связях с ЦРУ, были высланы из Советского Союза. Все трое, как вы знаете, имели дипломатический статус, и их высылка — единственно верная реакция по нормам международного права, которое действует в подобных случаях. Если бы Лейбовиц и Фрайман причинили товарищу Губернскому физический вред, или тем более лишили его жизни — тогда уже в силу вступали бы другие законы. Но так пришлось ограничиться высылкой лже-дипломатов с запретом в будущем пересекать границу нашего государства.

Что же касается дальнейших отношений СССР и США, то пока не могу ничего конкретно ответить на этот счет. Мы ждем ответа от правительства Соединенных Штатов, если уж не объяснения, то хотя бы извинения за происшедшее. Пока ни того, ни другого мы не услышали.

Дальше последовали уже второстепенные вопросы, в том числе, например, такой:

— Газета «Марка», Испания. Вопрос Мистеру Губернскому будет немного необычен. М много пишем о футболе. Хотелось бы узнать, за какую команду болеет известный советский писатель?

— Хм, действительно, необычный вопрос… Но я отвечу. Я болею за московское «Динамо», преимущественно за футбольное. Лев Яшин является моим кумиром. Но после того, как хоккейное «Динамо» пополнили воспитанники пензенского хоккея братья Голиковы, Сергей Светлов, Василий Первухин, а с этого сезона еще и Сергей Яшин — оживился интерес и к хоккею. Напомню, что я сам из Пензы, являюсь патриотом своего города. Жаль, что в Пензе футбол не так хорошо развит, руководители города отдают предпочтение хоккейной команде.

Был вопрос и о творческих планах, который мы почему-то не предусмотрели. Пришлось импровизировать, мол, кое-что пишу, кое-что сочиняю, есть наметки в кинематографе… Но пока ничего определенного, ждите.

После пресс-конференции я чувствовал себя выжатым, словно лимон. В комнате отдыха выпил целую бутылку обнаруженной в местном холодильнике минеральной воды «Нарзан», не задумываясь о последствиях для своего здоровья. При этом мои соучастники данного мероприятия выглядели вполне свежими, вот что значит соответствующая закалка.

— Что ж, это испытание вы, кажется, выдержали, — подвел итоги Цвигун. — Теперь вам, Сергей Андреевич, предстоит поездка в Пензу, насколько я понимаю?

— Да, если вы не против, съезжу послезавтра. Семен Кузьмич, ваши люди пробили адрес моих родителей?

— Конечно, ваши сопровождающие в курсе, они получили соответствующие инструкции. Только, еще раз предупреждаю, Сергей Андреевич, не давайте волю чувствам, держите себя в руках.

— Да уж как-нибудь постараюсь, — вздохнул я.

— Кстати, как супруга восприняла новость об отъезде в Новосибирск? Решила остаться или поедет с вами?

— Сначала впала в ступор, потом начались слезы, пришлось успокаивать. Сказал, что может с Данькой остаться в Москве, меня же отправляют в Академгородок в целях моей безопасности. Успокоилась только после того, как я пообещал ей, что «командировка» займет пару лет, после чего я смогу вернуться в Москву. Сказала, что меня не бросит, и отправится со мной хоть на край света.

— Достойный поступок, — констатировал прислушивавшийся к нашему разговору Семичастный.

Что же касается поездки в Пензу, то о ней я проинформировал Валю только этим вечером.

— А туда-то зачем едешь? — тут же последовал вопрос.

— Рабочая поездка, милая, надо подписать кое-какие бумаги на переиздание моей книги об истории Пензы.

Я с волнением ждал, что Валентина тоже напросится со мной, однако она об этом даже не заикнулась. Ну и хорошо, баба с возу… Тьфу ты, разве можно так о любимой жене?! Хотя в данном случае и в самом деле без супруги как-то спокойнее. Тем более что Пенза для нее — не малая родина, вот если бы я намылился в Целиноград — увязалась бы по-любому.

В последний вечер перед отъездом, намеченным на раннее утро следующего дня, чувствовал себя не в своей тарелке. Чтобы как-то успокоиться, спел Вале под гитару заученный с юношеских лет хит Джеймса Бланта «You' re Beautiful», причем почему-то решил записать исполнение на магнитофон. Словно пытался оставить о себе какую-то память. Валя слов толком не поняла, но в глазах заплескалась романтика — эта вещь мне удавалась еще в той жизни, во время охмурении первой жены.

Прощание в пять утра получилось скомканным. Быстро проглотил ранний завтрак, чмокнул в щеку спящего Даньку, затем более чувственно Валентину, после чего побежал вниз, к ожидавшей меня во дворе белой «Волге». За рулем сидел старший лейтенант Ерзиков, рядом с ним на пассажирском устроился лейтенант Кавтарадзе. На этот раз, видимо, чтобы не привлекать внимания, сменившие официальные костюмы на обычную одежду. Впрочем, я подозревал, что табельное оружие у них все равно при себе имеется. Мне, естественно, как какому-нибудь начальнику, пришлось сесть сзади.

— Ничего не забыли, Сергей Андреевич? — спросил Ерзиков.

— Вроде бы нет.

— Тогда можете отдыхать, спите хоть до Пензы, там мы вас разбудим.

Мучимый самыми разными мыслями, думал, что не усну. Чтобы расслабиться, стал собирать кубик Рубика. Собрав, стал глядеть в окно, на проплывающие мимо пейзажи. Затем все же не заметил, как закемарил, а проснулся, когда уже подъехали к Шацку. Здесь сделали остановку, чтобы заправиться и перекусить в кафе. На удивление, перекусывающая по соседству семья, состоявшая из пузатого папы, худющей, как жердь, мамы и пары отпрысков разного пола, меня узнала и потребовала автограф. Оказалось, едут из Пензы в Москву, в гости к родственникам, благо что после только что завершившейся Олимпиады столицу снова открыли, и вчера видели показанную в программе «Время» пресс-конференцию с моим участием.

Больше до самой Пензы я не сомкнул глаз. Меня полностью захватили мысли о близкой встрече с моими родителями… и самим собой. Однако, прежде чем ехать по указанному адресу, завернули на Московскую-72, в местное управление КГБ, где я был единственный раз в мае 76-го. Как будто сто лет прошло… Впрочем, мне вместе с Кавтарадзе пришлось дожидаться Ерзикова на стоянке возле управления. Сидению в машине я предпочел размять ноги, мой телохранитель тоже выбрался наружу, покурить.

Ерзиков вернулся через десять минут.

— Сейчас Андрей Губернский еще на работе, у него смена заканчивается через час, а его супруга дома с сыном. Едем сразу туда?

— Ну поехали, а чего ждать-то…

Интересно, мои охранники в курсе моей настоящей истории? Цвигун об этом меня как-то не предупредил, но лучше, пожалуй, при них не говорить всей правды.

Мы припарковались в соседнем дворе. Кавтарадзе остался у машины, а мы с Ерзиковым неторопясь направились в уже знакомый мне по детским воспоминаниям двор. Для маскировки я прикрыл голову кепкой, а глаза — стеклами солнцезащитных очков. Ни к чему сейчас, чтобы меня кто-то узнал, а то, чего доброго, поднимется ненужный ажиотаж. По пути думал, что делать, если мама дома, не ломиться же в квартиру, чтобы на нее и себя посмотреть! Правда, Ерзиков заверил, что в это время у нее со мной, как по расписанию, прогулка во дворе, но я не особо рассчитывал на удачу, мало ли… Однако, похоже, удача сама рассчитывал ан меня. Как раз в этот момент мама гуляла с коляской, в которой, надо думать, находился и я сам.

Мы со старшим лейтенантом присели на лавочку, наблюдая пока издали, в надежде, что мама извлечет меня из коляски, и я смогу лицезреть самого себя, удивляясь, как так, вопреки всем законам мироздания, один человек может существовать одновременно в теле взрослого и младенца. Но время шло, скоро уже и отец должен был появиться, и тогда они уже вместе пойдут домой, и я, получается, так самого себя и не увижу. А там когда еще представится возможность…

В итоге не выдержал и, заверив Ерзикова, что не наделаю глупостей, прогулочным шагом направился в сторону мамы с коляской. Какая же она у меня красивая в эти годы! Да, батя не прогадал, сделав удачный выбор. Я подходил сзади, неслышно ступая по асфальту ногами, обутыми в туфли с мягкой подошвой. Поравнялся с коляской, кинул взгляд внутрь… Хм, обычная младенческая физиономия. Лежит себе завернутая в пеленки кукла, сопит и видит сладкие сны, судя по промелькнувшей на губах улыбке. Не смог сдержаться, тоже улыбнулся.

— Здравствуйте, — послышалось совсем рядом.

Блин, это же мама со мной поздоровалось. Узнала? Хотя вряд ли, маскировка, да и сколько лет уже прошло с момента моего перед ней выступления в педучилище. С другой стороны, я тут мелькал в последние дни и на страницах газет, и по ТВ особенно. Будем надеяться, что не признала.

— Здравствуйте, — слегка кивнул я. — Прелестный малыш. Мальчик, девочка?

— Мальчик, Сережей назвали.

— Отличное имя. Тезка…

С лавочки Ерзиков, стараясь особо не палиться, уже подавал мне какие-то сигналы. Ага, батя идет с работы, значит, пора закругляться.

— Ну ладно, всего хорошего, до свидания.

— До свидания.

Ой как тягостно на душе… Светло и тягостно. Ерзиков сочувственно взял меня под локоть, побрели в сторону поджидавшей нас «Волги» с московскими номерами из серии, которыми оборудуются машины спецведомств.

— Как, все нормально? — спросил Кавтарадзе, усаживаясь за руль.

— Угу, — буркнул я.

Говорить совсем не было желания, больше всего хотелось остаться с самим собой наедине и дать волю чувствам, пустив скупую мужскую слезу. Ладно, хватит грустить, соберись, тряпка! Едем в Москву, к семье.

— Может, перекусим перед дорогой? — предложил Ерзиков. — Вы же местный, Сергей Андреевич, где у вас тут в Пензе нормально кормят?

— Есть хорошее место на выезде из Пензы, трактир «Золотой Петушок», так сказать, действующий памятник деревянного зодчества. Правда, он на другом выезде на трассу, в сторону Челябинска.

— Тогда лучше в городе перекусить.

— А может, заглянем в кафе «Бозы» на Московской? Самый центр города, порции большие и берут недорого.

— Ты как к бозам относишься? — спросил у Кавтарадзе напарник.

— Это вроде грузинских хинкали?

— Точно, почти один в один.

— Тогда можно.

— Отлично, поехали, я угощаю. Все ж таки вы сегодня, можно сказать, мои гости, — улыбнулся я.

Мои телохранители переглянулись, и возражений не последовало.

Наелись мы от пуза. А пока ели, меня не покидала мысль, что вот здесь, буквально в соседнем дворе, находится тот самый подвал, «благодаря» которому я и оказался в прошлом. И когда мы покончили с плотным ужином, я предложил не торопиться с отъездом.

— Тут в двух шагах есть место, дорогое моему сердцу. Может, прогуляемся? Займет всего пять минут.

— Ну если только пять, — с сомнением посмотрел на напарника Кавтарадзе, которому, кстати, сурские бозы пришлись очень даже по вкусу.

Ерзиков был не против, поэтому мы втроем — я посередине, охрана по краям — двинулись в уже знакомый мне двор. Сердце забилось чаще, когда я увидел, что дверь в подвал прикрыта неплотно. Либо просто замок сорвали, либо внутри кто-то есть. Пошел, к примеру, за картошкой.

— Ребята, мне нужно заглянуть в этот подвал, — немного осипшим от волнения голосом сказал я.

— Зачем? — синхронно последовал вопрос от обоих сразу.

— Я там когда-то заначку в кирпичах спрятал, может, она еще цела, — выдал я наскоро придуманную версию.

Мои телохранители задумались. Никаких посещений подвалов в их программе не значилось, за такую самодеятельность можно и шапке от начальства получить. Если оно, конечно, узнает.

— Ладно, только я вас сопровождать буду, — сказал Ерзиков и повернулся к Кавтарадзе. — А ты, Вахтанг, жди нас у входа в подвал.

— Понял, — коротко кивнул Кавтарадзе. — Спички возьмите, фонарика-то у вас нет.

С этими словами он протянул некурящему Ерзикову коробок. А и точно, как бы мы полезли без осветительных приборов… Хорошо, один курящий в группе попался.

Однако Старлей с сомнением повертел в руках полупустой коробок:

— Думаешь, нам этого хватит?.. Погоди-ка, у нас в багажнике в ремкоплекте валялся «вечный» фонарь-жук. Держи вот ключи от машины, поройся там, может, найдешь.

Кавтарадзе вернулся через пару минут. Действительно, динамический фонарик, который горел с помощью постоянного нажатия на специальную ручку. Ерзиков проверил, как работает это чудо советской осветительной промышленности, потом махнул — мол, двигай за мной.

— Может, лучше я первым пойду? Вы же знаете, где именно хранится заначка.

— Логично… Тогда держите фонарик, и не забывайте давит на ручку.

Я принял у телохранителя фонарик и мы двинулись вперед. За пять лет здесь практически ничего не изменилось, все тот же запах сырости и паутина, лезущая в нос и глаза. Через минуту мы были на том самом месте, где я когда-то провалился в прошлое, долбанувшись лбом о кирпичную то ли стену, то ли притолоку. И что, садануть по новой? А оно мне надо, если уж на то пошло? Даже если выгорит, и я попаду обратно в 2015-й, буду чувствовать себя счастливым, зная, что жена и сын остались в прошлом? Нет уж, страна преображается на моих глазах, а я принял в этом самое непосредственное участие, и жить здесь куда как интереснее.

— Так что там с заначкой? Не видать? — услышал я голос Ерзикова.

— Что? Заначка? А, ну да… Похоже, кто-то ее обнаружил до нас. Жаль, — вздохнул я.

— Большие хоть деньги были? — сочувственно поинтересовался старлей.

— Э-э… Рублей пятьсот, кажется.

— Нормальная сумма. А прятали зачем?

— Ну мало ли… Так вот получилось…

— Ладно, чего уж тут торчать, идемте тогда назад. Давайте мне фонарик, я теперь пойду первым.

Мы двинулись обратно. Я был погружен в свои мысли, и не сразу понял, почему мы остановились.

— Что за черт?! — негромко выругался Ерзиков.

— В смысле?

— Да дверь заперта, причем снаружи. Кавтарадзе там что ли дурью мается…

Нехорошее предчувствие сжало сердце. А старший лейтенант тем временем принялся тарабанить в дверь, что есть сил:

— Эй, Вахтанг, хватит придуриваться, открывай! Да что ж он там, совсем страх потерял?! Ну-ка, Сергей Андреевич, отойдите, я сейчас ее ногой вышибу.

Ему, в отличие от меня 5-летней давности, хватило одного удара. Как-никак спортивная подготовка в Комитете на высоте. Дверь распахнулась, и внутрь хлынули слабые лучи заходящего солнца.

— Ничего не понимаю, вроде двор тот же, и вроде как и не тот.

Я оттер комитетчика в сторону и уставился на окружающий нас мир. Твою же мать, похоже, на этот раз подвал сработал, и нас перекинуло во времени… Вот только куда? Потому что это не был 2015-й точно.

— И где этот… блин… Кавтарадзе?! — все еще недоумевал Ерзиков.

— Думаю, он далеко отсюда, — потер я задумчиво покрытый двухдневной порослью подбородок. — Идемте, сейчас точно выясним, где мы.

Я решительно направился к выходу со двора, старлей двинулся следом за мной. Двор выходил на Московскую, как и в 80-м, покрытую в этом месте брусчаткой. Вот только многие дома трудно было узнать. Да и люди были выглядели иначе, не как в олимпийском году.

Мимо нас вниз спускалась парочка — молодой человек в кепке, в широких штанах, в рубашке с огромным отложным воротником, и с перекинутым через плечо пиджаком, а его девушка была одета в приталенное платье в горошек чуть выше колен, с рукавами-фонариками, в туфлях с ремешком, напоминающих детские, и белых носочках. Кажется, я уже начинал кое-что понимать.

— Извините, — обратился я к влюбленным, — не подскажете, какой сейчас год.

Молодой человек и девушка удивленно переглянулись, затем кавалер постучал себя пальцем по лбу:

— Ты чего, дядя, с дуба рухнул?

— Антон! — одернула его девушка и повернулась ко мне. — Сегодня 11 августа 1940 года.

— Спасибо, — пробормотал я, провожая взглядом перешептывающуюся парочку.

— Сергей Андреевич, я не понял, а что это они сейчас сказали? — вывел меня из ступора чекист.

— Сказали, что мы в одна тысяча девятьсот сороковом году, — вздохнул я. — Вот такие пирожки с котятами.

— А… А как так получилось? Я ничего не понимаю!

— Идемте, по дороге я вам все объясню.

— Куда мы идем?

— Куда-куда… Родину спасать идем, товарищ Ерзиков, менять ход истории.

Эпилог

Заходящее солнце коснулось своим краем высочайшей вершины Гавайских островов, потухшего тысячелетия назад вулкана Мауна-Кеа. На берегу спокойного моря, в беседке, сидели несколько мужчин, одетых по-тропически легко, в светлые костюмы. Пятеро были уже немолоды, но двое помоложе, пижонистого вида, немного смахивавшие на звезд Голливуда. От этого собрания прямо-таки веяло ОЧЕНЬ БОЛЬШИМИ ДЕНЬГАМИ и ОЧЕНЬ БОЛЬШОЙ ВЛАСТЬЮ.

— Итак, господа, — говорил один из них, тощий шатен с пронзительным взглядом голубых глаз и выдающимся носом. — Время дорого, а потому сразу перейдем к делу. За последние годы наши планы, которые мы и те, кого мы представляем, разрабатывали и продвигали десятилетиями, оказались на грани краха. Русские, вместо того чтобы двигаться в направлении системного кризиса, наоборот, резко укрепились как внутри страны, так и во внешних делах. Согласно выкладкам аналитиков, Россия в ближайшие десять лет станет серьезным конкурентом Запада в экономике, и в том числе в развитии новейших технологий. Это потеря очень больших денег, господа! Хуже того — это потеря влияния и потеря шансов укрепления нашей власти над миром! То же самое можно сказать и о крахе наших планов, связанных с Китаем. И это еще не все! Есть данные об очень подозрительных движениях русских в направлении подрыва позиций доллара в пользу возвращения золотого стандарта и триметаллизма. Это угрожает крахом Федеральной Резервной Системы и завязанных на нее институтов, а также доллара как мировой резервной валюты. Не мне вам объяснять, какими последствиями все это чревато, господа. К тому же, государственные и частные долги Штатов растут не по дням, а по часам, и уже достигли огромных цифр, которые, по прогнозам, будут только увеличиваться.

— Могу добавить, — вставил плотный рыжеватый тип с сигарой, — что русские разработали удивительное лекарство, которое реально омолаживает людей. Не надо так на меня смотреть, господа, я в здравом уме. У меня есть точные сведения, что русские уже испытали это лекарство на семидесятилетнем пациенте, который помолодел лет на двадцать, самое меньшее! Да еще избавился от всех болячек и даже отрастил заново зубы!

— Это катастрофа! — откликнулся один из пижонов. — Если об этом станет известно, мы не сможем больше держать в руках элиты всего мира, да и Запада тоже! Что мы можем им предложить? Деньги? Возможность прийти к власти или удержать ее? Это все хорошие приманки но сравнению с омоложением и избавлением от всех болезней, они выглядят такой мелочью, что смешно даже говорить! Да и нам это лекарство было бы совсем не лишним! А уж возможность его производить… Удалось узнать подробности?

— К сожалению, нет, — ответил рыжеватый тип с сигарой. — Сообщивший об этом агент вскоре был арестован русским Кей-Джи-Би, который, замечу, схватил почти всю нашу агентуру, ту, что мы выращивали десятилетиями! Да и немногие оставшиеся теперь не хотят иметь с нами дел, боясь ареста.

— Надо заставить! — буркнул пижон.

— Это нелегко, — сказал владелец сигары. — Как заставить узнать то, о чем мы сами не имеем понятия? Если давить на агентов — они просто соврут, что пришло в голову, и все. Или пойдут с повинной в Кей-Джи-Би. Который, к тому же, после ареста нашего агента многократно усилил меры безопасности вокруг этого проекта. И теперь легче ограбить Форт-Нокс, чем подобраться к этому делу.

— Господа, — вмешался тип с пронзительным взглядом, — Это действительно важно, но это лишь одна из проблем. Ситуация в целом близка к критической. Если рухнет доллар, то он потянет ценные бумаги Штатов, за которыми последуют биржи и банки. Это приведет к экономическому краху Запада и ориентированных на него стран, и вызовет хаос. Думаю, никому не надо объяснять, что это станет концом нашей власти и всех наших планов.

— Есть конкретные предложения? — поинтересовался усатый старик в ковбойской шляпе.

— Есть! — ответил шатен с выдающимся носом. — Игры в детант привели к расслаблению Запада в отношениях с русскими. Да, после Вьетнама и нефтяного кризиса это была необходимая передышка, но теперь с этим пора заканчивать. В конце концов, именно на армии и оружии всегда зарабатывались огромные деньги. Война, это, конечно, ужасная вещь, но это и ужасно прибыльная вещь. А подготовка к войне еще прибыльнее. Да и русским военные расходы пойдут не на пользу.

— Гонка вооружений? — вмешался в разговор невысокий толстяк с лицом, в котором было что-то неуловимо кошачье. — Это хорошая идея, но только когда есть возможность перекладывать военные расходы на весь мир, печатая доллары. Однако, насколько я понимаю, эта система по угрозой, и если доллар как мировая валюта рухнет — оплачивать гонку вооружений, как и накопившиеся долги, станет нечем. Это будет крах, господа. Не говоря уже о том, что НАТО находится в полупарализованном состоянии, да и вообще в Европе мало желающих видеть наши ракеты. Русские сыграли дьявольски ловко, убрав свое ядерное оружие из Восточной Европы и своих западных районов, сократив обычные вооружения в коммунистических странах Европы, что, между прочим, позволило повысить там уровень жизни, расплатиться с долгами и свести на нет недовольство. И еще, после того как русские отказались от «паритета», довольствуясь гарантированной возможностью уничтожить врагов, гонка вооружений стала разорительной скорее для нас.

— Кстати, о русских, — сказал обладатель ковбойской шляпы. — У вас нет впечатления, господа, что они постоянно находятся на шаг впереди, как будто заранее знают все наши ходы?

— Лично у меня это не впечатление, а уверенность, — ответил рыжеватый тип с сигарой. — Я разговаривал с людьми из ЦРУ, которые раздобыли интересную информацию. Похоже, у русских есть человек, способный предсказывать будущее. Он предсказал политические перемены в Эфиопии и Ливии, включая даты, а также авиакатастрофы в Испании и Индии с описанием обстоятельств и указанием дат и количества жертв. Все это тот русский предсказатель, который, кстати, является популярным в России писателем, режиссером и автором песен, предсказал своему другу, популярному русскому артисту а от него это узнал агент ЦРУ. К сожалению, недавно этот артист был убит уголовниками, так что уже больше ничего не расскажет о предложениях этого ясновидца, которого зовут Сергей Губернский.

— Тот самый, которого недавно так неудачно пытались выкрасть наши спецслужбы? — усмехнулась «ковбойская шляпа». — Да-а, скандал получился нешуточный, так ЦРУ давно не прокалывалось. Сейчас над ними весь мир откровенно потешается.

— Но самое главное вы еще не услышали, — невозмутимо заметил рыжий. — Этот самый Губернский, выступив на пресс-конференции по поводу своего похищения, неожиданно пропал. Словно в воду канул. У нашей разведки были сведения, что его хотят упрятать куда-то в Сибирь, но и там он не появлялся. Вроде бы сами русские с ног сбились в его поисках.

— Забавно, тут попахивает моей любимой конспирологией, — откликнулся носатый шатен. — Как бы там ни было, господа, нужно решить, что мы можем противопоставить русским сейчас, в момент, когда над нами нависает дамоклов меч потери контроля над мировыми финансовыми потоками. А как вы знаете, где деньги — там и власть, они всегда идут рука об руку.

— У меня такое чувство, Джордж, что мы уже опоздали, — негромко, но так, что все его прекрасно услышали, произнес древний господин в какой-то детской панаме и солнцезащитных очках. — Поверьте мне, господа, прежде чем передать дело детям — я не один десяток лет варился в этом котле, я был вхож ко всем Президентам Соединенных Штатов, начиная от Гувера и заканчивая Фордом, и все они почитали за счастье иметь меня в друзьях. Может быть, вы считаете, что напрасно меня сюда пригласили, понадеявшись на мои умные советы. Но через пару лет вы вспомните мои слова. Господа, русские нас поимели, и с этим ничего не поделаешь. Поэтому нужно исходить из реального положения дел, а не пытаться делать хорошую мину при плохой игре. Придется пожертвовать большим, чтобы сохранить меньшее.

— У вас есть конкретные предложения, Дэвид?

— Да, пока летел на Гавайи собственным бортом, кое-что надиктовал своей секретарше, она прямо в полете стенографировала. Вот, возьмите по экземпляру, чтение не займет у вас много времени.

Люди повставали, чтобы разобрать машинописные листы. Пока они знакомились с их содержимым, старик в панаме с якобы скучающим видом наблюдал заход солнца.

«Вот так же и Америка, достигнув своего пика, клонится к закату, — думал он. — Я тоже когда-то был уверен, что США всегда будут владеть этим миром, заставляя других играть по нашим правилам. Но что-то пошло не так. И похоже, мир уже не станет прежним. А значит, нужно учиться выживать в новых условиях. Но это уже без меня. Сколько мне врач отвел, три месяца? Хотя… если бы не рак поджелудочной, я бы протянул еще лет пять, и стал бы свидетелем конца великой американской мечты. Я даже рад, что не увижу, как рушится могучая империя, на обломках которой будут плясать русские варвары. Рим падет, и галлов уже не остановить».