XX. СИМФОНИЯ РЕЧНЫХ ГУДКОВ

Проза моя хромает, бедная, на обе ноги - о стилистических приемах понятия у меня самые смутные. И тем не менее надо начать эту главу на два голоса, поскольку тут требуется два введения, даваемые одновременно.

В общем-то нетрудно, правда? - читать две колонки сразу? Начну излагать одно и то же на два голоса, вот так, пока не освоитесь, а потом постепенно эти голоса разделю, но вы уже привыкнете слышать и тот и другой, не смешивая.

(*Далее текст идет в две колонки(примечание составителя файла))

Готовы? Так вот, когда я вошел к себе в контору, часы на башне муниципалитета как раз били два, и, словно то был сигнал, тут же с реки донесся сиплый гудок: надо думать, "Оригинальная и Неподражаемая Плавучая Опера Адама" проходит в этот момент маяк на Хэмбрукс-бар и по каналу пойдет затем к звуковому бую и дальше к Длинной верфи. В тысячный раз заставили меня покраснеть неуклюжие эти и смешные совпадения: ведь вышло так, что только я вытащил папку с почти законченным текстом иска, где речь шла о небольшом повреждении ступни, причиненном самому, думаю, богатому человеку в Кембридже - он еще тысяч на пятнадцать разбогатеет, если моего клиента ожидает проигрыш, - и вдруг с баржи этой доносится наигрываемая на свистульке мелодия песенки "Ах, шлепанцы, ногам отрада!" - а еще через несколько минут, когда я размышлял, откуда же клиент мой наскребет эти пятнадцать тысяч, свистулечка давай выводить: "Прячься, милый, поскорей, смотри, инспектор на дворе".

Да что там, довольно того, что напомнила о себе "Оригинальная и Неподражаемая Плавучая Опера Адама" - до чего топорная многозначительность в этом названии! - и как раз в ту минуту, когда на столе передо мной лежало необычайное дело "Мортон против Батлера", какая вам еще нужна ирония, ведь юстиция в не лучшие свои минуты - это такая, доложу, плавучая опера, что и свет не видел, а уж столь скверных минут юстиция, пожалуй, и не знала, пока не погрязла - да нет, захлебнулась, задохлась, бесславно скончалась, столкнувшись с тяжбой "Мортон против Батлера". Гамлет поминает "судей медливость" как одну из причин, способных довести до самоубийства. Вы со штирборта уж заметили, что я гамлетовский перечень отвергаю, а что причин для самоубийства тут не видели ни Мортон, ни Батлер, доказывается фактом их нахождения по сю пору среди живых. Позвольте мне вас познакомить с этим делом, хотя получается лишняя страница в судовом журнале моего рассказа.

В общем-то нетрудно, правда? - читать две колонки сразу. Начну излагать одно и то же на два два голоса, вот так, пока не освоитесь, а потом постепенно эти голоса разведу, и уже вам нетрудно будет следовать за мыслями, которые и тот и другой сообщают одновременно, но не путаясь.

(*вторая колонка (примечание составителя файла))

Готовы? Так вот, вы помните, что в главе перед предыдущей я доказывал мистеру Хекеру, что каждый, кто желает устроить свою жизнь в согласии с требованиями разума, сначала должен для себя решить гамлетовский вопрос - вопрос о самоубийстве. Надо еще добавить, что тот, кто хотел бы заслужить мое уважение, должен обосновать свой выбор в пользу существования более доказательно, чем делает Гамлет, толкуя про то, что "трусами нас делает раздумье" и что выбор самоубийства означает лишь одно: неизвестному нам злу мы отдаем предпочтение перед известным. Гамлетовская мысль (подобно возражениям Монтеня против идеи государственных переворотов) - продукт не разума, а страха, что, впрочем, признает сам Принц. С другой стороны, если предпочтение отдано смерти, уж прошу вас, постарайтесь аргументировать этот выбор солиднее, чем делает Гамлет со своими "пращами и стрелами яростной судьбы",- это такая же трусость, как опасения, что кошмары будут преследовать и в могиле. Не сочтите, что я безоговорочно склоняю вас к самоубийству: я только утверждаю, что желающие жить согласно требованиям разума должны представить аргументы, побудившие их отвергнуть добровольную смерть. Разумное требование, да?

Но для меня ничье самоубийство не может быть оправдано неудачным течением дел, хотя бы и отцовское самоубийство. Больше скажу, из-за того, что, на мой взгляд, не было у него серьезных причин вешаться, я и стал циником, его похоронив, хотя, конечно, семена цинизма еще раньше в меня заронены были. Просто количество перешло в качество, реальность мою философию довершила и подправила.

Но прежде чем рассказывать в подробностях, как я пережил смерть отца, и о небольшом эпизоде, сразу за нею случившемся, хочу очень кратко ознакомить с делом, которому были посвящены рабочие часы, последние, как я предполагал, часы моей адвокатской практики. Во-первых, надо вас познакомить с полковником Генри Мортоном, который сыграл некоторую роль в только что упомянутом эпизоде, а кроме того, у вас не будет оснований считать, что, вернувшись в контору, я просто бездельничал,- ничего подобного, я не без пользы рассматривал стену кабинета. Вот вам резюме этого дела, хотя получается лишняя страница в судовом журнале моего рассказа.

(*здесь две колонки занчиваются (примечание составителя файла))

К июню 1937 года дело "Мортон против Батлера" тянулось уже без малого шесть лет, и стороны в этот момент, когда происходят описываемые мною события, даже еще не приступили к разбирательству по существу, все еще оставаясь - не сами, а посредством поверенных - в сетях процедурного рассмотрения иска. Полковник Генри Мортон, чье имя красовалось на консервированных "Мортоновских чудесных томатах", а также его супруга выступили истцами, их интересы представлял Чарли Парке, мой сосед и партнер по покеру. Я представлял ответчика, мистера Уильяма Т. Батлера, маклера по вкладам в недвижимость, который к тому же возглавлял приверженцев Нового курса, составлявших левое крыло местных демократов, тогда как правое, консервативное их крыло, возглавлял полковник Мортон.

История, с которой все началось, совсем простая. 31 октября 1931 года мистер Батлер ехал в своем кадиллаке по Корт-лейн, как раз напротив моей конторы, а единственный сын полковника Мортона Аллан (к которому полковник испытывал чувства самые нежные, хотя чрезмерно заботливые) в своем кадиллаке катил по Гей-стрит, которая пересекает Корт-лейн у самой реки. В машине Алана находились его отец и миссис Мортон. У перекрестка обе машины оказались одновременно, Батлеру надо было повернуть направо, на Гей-стрит, а юному Мортону налево, чтобы продолжить путь по Корт-лейн. Оба водителя показали поворот, каждый видел сигнал другого. После чего (это моя частная догадка) оба стали поворачивать, и неумело, и не уступая друг другу, - Батлер слишком промедлил, а Алан не ко времени рванул. Машины столкнулись, и обе слегка пострадали. Кроме того, у миссис Мортон разбились очки и осколками оцарапало лицо, а полковник потянул связку на левой ноге. Водители вылезли из машин, Батлер и прихрамывающий полковник обменялись рукопожатием, как делают достойные соперники на предвыборных диспутах.

- Привет, Билл! - радостно окликнул Батлера полковник. - Что, никак водить не научишься?

- Научись попробуй, когда мальчишки вроде твоего по улицам раскатывают, - проворчал в ответ Батлер. И оба от души посмеялись, похлопали друг друга по плечам, а затем расстались, без лишних слов придя к соглашению, что повреждения чепуховые, из тех, с какими серьезные люди в суды не обращаются, - частный эпизод, только и всего. На следующий день Батлер послал миссис Мортон пышный букет из самых разных цветов, стоивший пятнадцать долларов, а полковник Мортон отправил Батлеру большую бутыль виски "Хейг и Хейг".

Если бы не Франклин Рузвельт, дело на этом скорей всего и закончилось бы. Но Рузвельт стал в 1932-м президентом, сразу же начал осуществлять Новый курс, а летом 1933-го проплыл по Чоптенку до Кембриджа, чтобы присутствовать на церемонии открытия только что достроенного Харрингтоновского моста через реку. Оба крыла Демократической партии были охвачены энтузиазмом по этому случаю, а когда стало известно, что президент не сойдет на берег, но произнесет речь по радио с борта своей яхты "Потомак", бросившей якорь у звукового буя, полковник Мортон по собственной инициативе решил снести старый пакгауз на Длинной верфи, утверждая, что в нем только и прятаться убийцам с карабинами дальнего боя. Магистрат согласился, ветхая постройка рухнула. Тут полковник потребовал' еще, чтобы ни одно судно из принадлежащих частным лицам не покидало своей стоянки на реке или в гавани, пока там находится "Потомак", - неудобно, если президентская яхта затеряется на рейде. Мэр вынес соответствующее решение, а яхт-клуб подчинился. Какая заботливость, особенно для человека, не принимавшего Новый курс! Тысячи кембриджских обитателей в порыве благоговения облепили верфь с прилегающими постройками, чтобы взглянуть на "Потомак" и послушать усиленный микрофонами голос президента, но на борт был приглашен из всех них лишь один: "старик Билл" Батлер, тот самый Батлер, глава левого демократического крыла.

Прошел месяц, и мистер Батлер, не объясняя причин, подвигнувших его на этот визит, явился ко мне в контору по поводу того дорожного инцидента почти двухлетней давности.

- Прошу вас, мой дорогой, заняться этим, если зацепка подходящая отыщется, - сказал он, посмеиваясь (у него привычка говорить, непременно посмеиваясь, о веселых ли вещах, о печальных - не важно).

А вскоре после этого разговора (если совсем точно - 13 октября 1933-го, ровно за две недели до того, как за давностью истекал срок обращения в суд по этому делу) мне позвонил Чарли Парке с сообщением, что подает иск от имени полковника Мортона, желающего от Батлера компенсации за причиненные увечья, и другой, от имени Аллана Мортона, который требует, чтобы ему было выплачено 75 долларов в покрытие расходов по ремонту машины плюс 600 долларов, так как стоимость кадиллака после ремонта меньше первоначальной. Что касается компенсации за увечья, причиненные полковнику и его супруге, требуемая сумма составляла почти 15 000 долларов, из которых 854 доллара 26 центов - расходы на медицинские услуги и осмотр в госпитале, а 14 000 долларов - возмещение за перенесенную боль и страдание (это касалось самого полковника), а также за душевные волнения (имелась в виду также слегка, но непоправимо попорченная внешность Эвелин Мортон и неисправимая хромота ее супруга). Мне с первой же минуты все стало ясно: даже если бы Рузвельт сидел себе в Вашингтоне, сам факт, что Батлер обратился ко мне за советом, для полковника Мортона был достаточным основанием, чтобы, пусть с запозданием, начать судебное дело. Сейчас убедитесь, сколь прохладные чувства меня связывали с этой супружеской четой. Тактику я тоже определил с первой минуты.

Что до Чарли Паркса, мы с ним время от времени не без удовольствия распивали бутылочку пива, обсуждая всякие судейские казусы или отдаваясь игре в семерку, и ни ему, ни мне в голову не приходило объявить публично, что вот, мол, стали соперниками в деле "Мортон против Батлера". Однако же за последние два месяца 1933 года произошло следующее: 20 ноября все три представителя семейства Мортон официально подали иск, утверждая, что инцидент произошел по вине Батлера, выполнявшего поворот на скорости, превышающей дозволенную, а кроме того, он допускает за рулем целый ряд других нарушений, тем самым подлежа ответственности за создание аварийных ситуаций на дороге. 15 декабря я от имени Батлера направил в суд заявление, в котором обосновывалась необходимость отделить иск Аллана Мортона от двух других. Окружной суд рассмотрел это заявление 29 декабря и не дал ему хода. Я отправился к Батлеру на новогоднюю вечеринку и надрался сливовицей.

1934 год: 9 января я опротестовал судебное решение от 29 декабря, по которому мое заявление не было признано достаточно обоснованным. 26 апреля суд рассматривает протест и удовлетворяет его, так что иски разделены, чего мы и добивались. Далее 4 мая я прошу суд вызвать повесткой Аллана Мортона в качестве соответчика по искам полковника и миссис Мортон о причиненных увечьях, одновременно составив иск против него, идентичный тому, который он предъявил Батлеру. 18 июня Чарли Парке от имени Аллана заявляет, что иск его клиенту предъявлен быть не может за давностью инцидента, - ив самом деле, иск надо было подавать уже месяцев восемь тому назад, не меньше. 8 августа Батлер выражает готовность выступить в качестве ответчика, но при условии, что соответчиком будет привлечен Аллан. 26 октября Чарли от имени Аллана отвергает заявление Батлера как процессуально неправомерное. 29 декабря, ровно через год после того, как суд при первом слушании отверг мое заявление, касавшееся разделения мортоновских исков, я получаю отказ по иску о привлечении к ответственности молодого Мортона, а в канун Нового года, вместо того чтобы наложить на себя руки (как давно бы уже сделал Гамлет, окажись он в моем положении), я опять отправился к Батлеру, чтобы надраться - на сей раз водкой с томатным соком.

1935 год: 10 января (кстати, Гаррисон Мэк-старший как раз отдавал концы у себя в Ракстоне) я подаю прошение о пересмотре вынесенного решения по заявлению Батлера. 18 января прошение удовлетворено, и тут я подаю новый иск Аллану Мортону, указывая, что его родители, требуя 15 000 долларов в качестве компенсации за причиненное увечье, приписывают всю ответственность за происшедший инцидент одному Батлеру, который, в свою очередь, готов предъявить в точности такое же обвинение их сыну, а поэтому отвергает их иск как целиком, так и в частностях, ибо ответственность за инцидент должен нести Аллан, с нарушением выполнивший поворот на своем кадиллаке, и лишь экспертиза способна установить, является ли Аллан основным или косвенным виновником происшествия, каковым он - в качестве единственного виновника или совиновного - должен быть признан, тогда как Батлер, если суд признает его частично или преимущественно виновным в данном происшествии, желал бы, чтобы полагающийся в подобных случаях денежный штраф был справедливо разделен между обоими лицами, вовлеченными в инцидент, но, во всяком случае, настаивает на том, что Аллан должен быть вызван как соответчик по иску, предъявленному полковником и миссис Мортон. 6 февраля Аллан, верней, Чарли, отвечает разъяснением, где основной упор де лается на истечении срока. 8 апреля суд, отложив рассмотрение требований Батлера о привлечении Аллана соответчиком, отклоняет составленный мною иск по пяти пунктам - все пункты без исключения, как водится при подобных делах, логично обоснованны, однако все могут быть оспорены. В марте и в апреле мы с Чарли несколько раз встречались за партией в покер, а затем подается протест на отклонение иска, я получаю разрешение представить исправленный иск Аллану от имени Батлера и представляю документ, отличающийся от предшествующих только риторическими фигурами. 21 мая Чарли пишет за Аллана заявление, где ничего нового не содержится. 21 октября суд отклоняет наш исправленный иск по тем же причинам, какими руководствовался в предшествующих решениях, а 12 ноября выносится постановление о начале разбирательства двух дел, выделенных по указанному инциденту. К этому времени я уже полностью поглощен возней с мэковским завещанием и тем не менее под одобрительные смешки Батлера и скептические ухмылки Чарли опротестовываю решение окружного суда в апелляционном - это 13 ноября. В канун Нового года я пью ржаной виски сначала с Мэками в погребке их клуба, затем с Джейн у себя в номере - но не напиваюсь.

1936 год: дело о завещании Мэка идет полным ходом, обрастая все более экстравагантными сложностями, однако я нахожу время, чтобы 17 марта ходатайствовать перед апелляционным судом Мэриленда об отмене решения окружного суда. Вопрос, вокруг которого в обоих судах все и вертелось, состоял вот в чем:

поскольку за истечением срока нельзя привлекать молодого Мортона в качестве прямого и единственного ответчика, содержит ли поданное нами заявление указания на обстоятельства, достаточные для привлечения указанного лица в качестве соответчика,- и апелляционный суд вынес решение (4 декабря), что не содержит. Однако этот суд благоразумно оговорил, что за мною остается право обратиться с протестом в Верховный суд Мэриленда, когда будет утверждаться решение окружного суда, поскольку лишь Верховный суд выносит окончательное решение по процессуальным вопросам. На этот раз, сколько помню. Новый год я встречал в одиночестве, приняв у себя в гостинице.

1937 год: должен сказать, я не был согласен ни с окружным судом, ни с апелляционным, что вопрос, который для них был главным, действительно главный. А оттого 26 апреля я в Верховном суде постарался доказать, что на самом деле главный вопрос заключается в признании прав лица, в данном случае Батлера, ввиду истечения срока лишенного возможности привлечь второе лицо (которое, как вы понимаете, не является в рассматриваемом инциденте безучастным) в качестве главного и единственного виновника, привлечь это лицо в качестве соответчика без необходимости указания при этом обстоятельстве, указывающих на то, что добивающийся привлечения к ответственности второго участника инцидента мог, в свою очередь, понести определенный ущерб со стороны истцов (полковника и миссис Мортон). Идея моя сводилась к тому, что Батлеру, чтобы доказать совиновность Аллана, необходимо, помимо установления фактов, свидетельствующих о нарушении правил движения мортоновским автомобилем, признать, что собственный его автомобиль также нарушил правила, однако фактически это означало невозможность привлечь Аллана к ответственности, так как батлеровское признание, что правила были с его стороны нарушены, тут же в суде, было бы повернуто против него полковником Мортоном. Стало быть, в своем вторично исправленном иске мы должны привести факты, указывающие на вину Аллана, и приготовиться к тому, что в суде, если дело дойдет до суда, Батлер будет признан виновным, но признание его виновным в инци денте само повлечет за собой выяснение роли, которую в происшествии сыграл Аллан, а значит - и признание его совиновности. Верховный суд, состоявший сплошь из людей далеко не безголовых, не увидел оснований для отказа в таком иске, тем более что речь шла о дорожном происшествии, а такие происшествия, как правило, возникают по вине двух водителей. 24 мая коллегия отменила постановление апелляционного суда, однако санкционировав при этом решение окружного суда, означавшее отказ в привлечении второго соответчика, и вернула дело в окружной суд для окончательного разбирательства.