Холли Коронадо сошла в прохладный глянцевый сумрак городского музея – обветренной каменной глыбы здания, занимавшего всю сторону главной городской площади напротив церкви. Изначально здание было «Медной биржей», где располагались конторы чиновников шахты, в лучшие времена занимавшихся добычей и продажей меди. Теперь здание стало частью мэрией, частью музеем, который занимал первые два этажа. Архив находился в подвале.

Холли застала Джейнис Викенс выходящей из-за стеклянной двери с надписью: «Администрация архива».

– Миссис Коронадо, мне так жаль. Примите мои соболезнования, – сказала Джейнис.

– Спасибо, – через силу произнесла Холли и заставила себя улыбнуться. – Я хотела бы проверить кое-что.

Джейнис уже вставила ключ в замок.

– Я собиралась закрываться. Рабочий день окончен.

– Очень вас прошу. Это займет всего ничего. – Холли протянула коричневый талон. – Я нашла это в личных вещах Джима. Хочу взять за него заказ.

Джейнис Викенс была метрономом в женском обличье. Она жила в доме, где все было завернуто в пластик ради безукоризненной чистоты и порядка. Точность для нее была превыше всего, даже друзей, и Холли отчетливо ощутила, какое смятение родила ее просьба.

– Пожалуйста, ради Джима!

Даже упакованное в пластик сердце Джейнис не могло устоять перед молодой вдовой, умоляющей именем мужа.

– Раз всего ничего, давайте, – произнесла Джейнис, открывая дверь.

Следом за Викенс Холли вошла в помещение, отделанное дубовыми панелями, с полом из паркетной доски, со стойкой по пояс – будто в старой сберкассе или приемной старомодного отеля. Джейнис взяла талон, проверила его номер по записи от руки в гроссбухе, затем скрылась за дверью, ведущей в главный архив.

В ожидании Холли мерила шагами комнату. Глянула время на телефоне и нахмурилась, когда тот зазвонил. Незнакомый номер. Холли выждала несколько гудков, решая, поднять трубку или отправить звонок на голосовую почту. В конце концов все же решилась:

– Да?

– Это Соломон.

– Привет. – Холли отошла от стойки.

– Где вы?

– В архиве Кэссиди.

– Где это?

– В городе. Напротив церкви.

– Что произошло в полиции?

– Ничего. Подержали меня в комнате для допросов, затем отпустили.

– Так… Вам нужно быстро уходить оттуда.

– Почему?

– Потому что Питер Такер мертв.

– Что? Как?

– Это не важно, – сказал Соломон. – Послушайте, не возвращайтесь домой. Не разговаривайте с полицией. Не разговаривайте ни с кем. Думаю, вы в опасности. Вам нужно как можно скорее уехать из города. И пусть никто не знает, куда вы направляетесь.

Холли показалось, что потолок опускается и давит, сжимаются вокруг стены.

– Где вы?

– На кладбище.

– Я бы хотела с вами встретиться.

– Не здесь.

Повисло молчание, и Холли повернулась к двери в архив. Послышался звук шагов. Джейнис возвращалась.

– Это место, где умер ваш муж… его легко отыскать?

Холли в точности знала, где он умер, но ехать туда не хотела. Не сейчас. Возможно, никогда.

– Да, конечно. Около трех миль на восток от города по Чинчука-роуд. Это шоссе, которое поднимается в горы. Там рядом с дорогой камень с похожим на орла указателем на старую тропу, по которой ехали фургоны переселенцев.

Подошла Джейнис с конвертом в руках. Холли улыбнулась. Джейнис передала конверт и перевернула гроссбух, чтобы Холли могла расписаться.

– Я приеду туда так скоро, как только смогу, – пообещал Соломон. – Будьте осторожны.

Холли поставила подпись, чувствуя себя глядящей на мир сквозь телескоп не со стороны окуляра, а со стороны объектива:

– Я постараюсь.

Телефон щелкнул. Холли поглядела на Джейнис, рассматривающую гостью с неподдельной тревогой:

– Дорогая, с вами все в порядке?

– Спасибо, все хорошо. – Холли положила ручку на гроссбух и попятилась к двери, пытаясь вспомнить, что именно наговорила и что могла расслышать Джейнис.

Ведь Соломон предупреждал ни с кем не разговаривать. Боже, что же она наделала?!

– Спасибо за это. – Холли махнула конвертом. – Я очень благодарна, что потратили на меня время.

Она повернулась и заспешила прочь, чересчур громко стуча каблуками по отполированному каменному полу.