Морган стоял на краю города, изучая проложенную пожарными самолетами красную полосу. Вокруг уже густо валил пепел. Шеф полиции повернулся к толпе и заговорил в мегафон, включенный на полную громкость:

– Эй, слушайте все! Нужно удержать полосу. Самолеты вернутся так скоро, как смогут, а нам пора за работу. Разобьемся на пары!

Соломон сидел в кузове пикапа, высматривая женщин в толпе. Интересно, есть среди них вдова Джеймса Коронадо?

– Когда найдете пару, подходите ко мне, и я выделю вам участок, – продолжил Морган.

Он показал всем туристскую карту, грубо расчерченную на клетки маркером:

– Как только получите свой участок, идите туда и постарайтесь, чтобы там все было нормально. Стучите в двери домов, чтобы проверить, нет ли кого внутри. Если нет, то берите все емкости, какие захотите, наполняйте водой; пропитайте ею все способное гореть и вообще все, что посчитаете нужным, и глядите в оба, нет ли где дыма на вашем участке. Если видите дым, оповещайте о нем и постарайтесь загасить очаг, пока он не разросся. Забрасывайте землей, используйте садовый шланг, да все, что угодно, лишь бы остановить пожар. Понятно?

В толпе закивали, загомонили. Все видели, что самолеты лишь ненадолго задержали пожар – он ревел, подгоняемый ветром; казалось, его разъярила попытка города себя защитить.

– Пожарные машины будут поливать прямо за полосой. Они – первая линия обороны. И наша забота. В любом случае большинство очагов возникнет именно там. Ваша задача – прикрывать нам спины. Постарайтесь, чтобы малые возгорания не стали большими пожарами. Если мы сдержим огонь здесь, то больше ему идти некуда. Он или выгорит сам, или его погасят вернувшиеся самолеты. Нам просто нужно продержаться здесь. Как думаете, справимся?

– Да! – нестройно выкрикнуло несколько человек.

– Ну что же вы? – укорил Кэссиди, выступая вперед и улыбаясь самой чудесной, отрепетированной для избирательных кампаний улыбкой. – Разве вы допустите, чтобы я стал мэром, позволившим сгореть целому чертову городу? Так задавим этот клятый пожар?!

– Да-а!!! – взревела толпа.

– Отлично, – заключил мэр и повернулся к Соломону. – Мистер Крид, хотите добавить что-нибудь?

Тот встал, посмотрел на обращенные к нему лица, взял мегафон.

– Вы все умрете, – начал Соломон и увидел, как надежда на лицах сменяется страхом. – Но когда и где умирать – выбираете вы сами. Самолеты не спасут вас. Все решится до того, как они вернутся. Только вы сами можете спасти себя. Потому оставайтесь в живых – и молитесь о дожде!

Соломон отступил и улыбнулся Моргану, который поднес мегафон ко рту, глядя на Соломона так, будто решительно не понимал, куда его определить.

– Думаю, молитва никогда не помешает, – не мог не согласиться шеф полиции. – Ну, тогда все. Делитесь на пары – и за работу!

Толпа быстро распределилась и стала в очередь к грузовику. Морган выделял участок и помечал его на карте.

– Мистер Крид, сдается, не слишком-то вы умный выкинули трюк, так всех перепугав, – буркнул мэр.

– Страх – мощный стимул, – ответил Соломон, вглядываясь в лица проходящих женщин.

– Надежда тоже.

– Да, но они уже были напуганы. Вы посмотрите на них. Так отчего бы не использовать уже имеющееся? Кстати, здесь, случайно, нет вдовы Джеймса Коронадо?

– Случайно нет, – отрезал Кэссиди.

– Жаль.

Ветер взревел снова, глухо и мощно, швырнул в лицо едкий пепел. Соломон запрокинул голову, втянул воздух в ноздри. Запах дождя пропал – слишком сильна была вонь пожара.

– Если мы переживем следующий час, я хотел бы поговорить с ней. Если можно, конечно.

– Если переживем? Не надо «если». Конечно переживем.

– Надеюсь, вы правы, – сказал Соломон.

Он глянул на пожарные цистерны. Их водометы выкидывали изгибающиеся аркой струи, поливая строения, ближайшие к полосе.

– Но я боюсь, что вы ошибаетесь. Сколько воды в цистернах?

Кэссиди посмотрел туда же, куда и его собеседник.

– Ну, тысячи три галлонов каждая.

– И я не вижу гидрантов на улицах.

– Потому что у нас нет системы гидрантов.

– И что произойдет, когда вода в цистернах закончится? – спросил Соломон.

– Что произойдет? – повторил Кэссиди, придвигаясь ближе и багровея. – А то, что мы протянем шланги из домов и будем подавать воду ими. Черт возьми, да поставим цепочку людей с ведрами!

– У вас нет столько людей, – произнес Соломон, качая головой. – Но по крайней мере, вы злитесь. А это хорошо. Гнев почти столь же силен, как и страх.

Кэссиди открыл рот, но сказать так ничего и не успел.

– ПОЖАР! У НАС ПОЖАР!!! – завыли неподалеку.

Дым валил из просвета между домами чуть в стороне от главной улицы. Стоявшие в очереди у грузовика кинулись к нему. Все сразу. Беспорядочно. Соломон покачал головой. Первый дымок – и все прахом. Этот город обречен.

– Идите к своим участкам! – орал в мегафон Морган. – Идите к участкам! Оставьте это возгорание пожарным машинам!

Усиленный мегафоном голос перекрывал рев пожара и шипение струй из пожарных шлангов.

– Слушайте, если все будут кидаться на каждый огонь, мы потеряем город!

Цистерна тронулась, наставив брандспойт, покатила к дымящемуся дому. Люди заспешили к своим участкам, напуганные огнем, видевшие, что он сделал с Бобби Галлахером.

Страх.

Соломон ощущал его – будто потрескивание в сухом воздухе. Обонял сквозь вонь пота и дыма. Страх – это хорошо. Из страха люди способны на что угодно. Может быть, город и не обречен.

Новый порыв ветра принес из пустыни жар и тлеющие угли. Из дорожного указателя пошел пар. Старомодные ковбои на нем словно начали потеть по-настоящему. Огонь быстро приближался, но жар, точно огромный каток, накатывал раньше; иссушенный воздух больно было вдыхать. Соломон вспомнил запряженных в катафалк лошадей, встревоженных, отчаянно желающих убежать, но привязанных. Чувство такое же: убежал бы со всех ног, но непонятный долг связывает и гнетет. А пожар – будто часть его, кусок истории, за которой Соломон явился сюда.

Он шагнул вперед. Запятнанная красным земная корка хрустнула под ногами. Посмотрел в огонь. Жар уже казался твердым и плотным. Соломон часто дышал, втягивая раскаленный воздух, ощущая себя уже частью пожара. Языки пламени изгибались, вились, словно приготовившись ударить. Соломон сжался. Ветер бил в лицо, ревел в ушах, толкал, заставлял покачиваться.

Но огонь не прыгнул вперед. Он отступил, вздыбился, словно лошадь перед змеей.

Ветер переменился. Порыв его прилетел не из пустыни, а из-за спины. С гор.

– Вы слышите?! – крикнули позади.

Соломон обернулся и увидел медика, отвернувшегося от пожара, глядящего на город.

– Вы слышите?

Остальные бросили работу, посмотрели назад, втягивая ноздрями воздух, вдыхая прилетевший с ветром битумный запах креозотовых кустов. Живущие в пустыне научались распознавать его раньше, чем читать.

– Глядите! – закричали из толпы, указывая на вершины гор.

Над хребтом показался край серого, быстро набегающего облака.

– Дождь! Сюда идет дождь! Слава Господу, собирается дождь!

Соломон повернулся к огню и посмотрел на огромную арку дыма, похожую на сводчатую крышу исполинского собора. Огненное кольцо выплеснулось щупальцем, хлестнуло воздух над головой.

– Изыди! – сказал Соломон.

И упали первые капли дождя.

Огонь шипел, и шипел ливень, обваливаясь стеной, вымывая из воздуха жар и пепел. Сзади доносились радостные крики, молитвы, счастливые всхлипы.

Пламя съеживалось, исходило паром; капли, будто слезы, бежали по щекам Соломона, пропитывая одежду, охлаждая кожу. Его окружило множество людей. Некоторые еще сжимали ненужные уже инструменты. Соломона хлопало по плечам множество рук, поцеловала какая-то женщина. Все говорили наперебой, смеялись и глядели на Соломона, будто лично он вызвал дождь и спас город. Один предложил ему туфли, другой спросил, не нужно ли ему жилье, пока он в городе. Но Соломон хотел лишь одного. Он повернулся к мэру и сказал:

– Я хотел бы повидать Холли Коронадо.