Малкэй подошел к двери, держась как можно дальше от раненого, проверил, нет ли кого снаружи, осмотрел парковку, соседние окна.

Ничего.

Закрыл дверь, задернул тяжелые занавески, потом занялся раненым. Водитель лежал на спине, словно дымящийся в мерцающем свете телеэкрана. Раненый тихо стонал. Медленный скрипучий звук, исходящий из глубины тела. Пальцы, вцепившиеся в промокшую рубашку над раной, скребли, выдавливая кровавую пену. Рана на животе тоже обильно подтекала. Кровь в сумраке комнаты казалась черной.

Малкэй присел на корточки, направив пистолет в голову водителю:

– Эй, ты меня слышишь?

Веки раненого приподнялись.

– Как тебя зовут?

Губы чуть растянулись в улыбке.

– Луис, – выговорил он сквозь окровавленные зубы.

– Привет, Луис. Я – Майк. Слушай, я не буду вешать лапшу на уши и уверять, что все будет нормально. Не будет нормально. У тебя дыры в животе и груди. Ты быстро истекаешь кровью. У меня есть для тебя хорошая новость: ты не умрешь от потери крови. Но это потому, что желудочный сок, вытекающий в брюшную полость, или заполняющая легкие кровь убьют тебя раньше. Но если доктора доберутся до тебя в следующие десять минут или около того, у тебя хорошие шансы на выживание.

Малкэй вынул из кармана телефон, показал Луису:

– Хочешь, чтобы я вызвал «скорую»?

Раненый дрожал, словно замерзая, хотя из-за открытой двери в комнате уже сделалось жарко. Он сумел кивнуть.

– Хорошо, – сказал Малкэй, склоняясь над раненым. – Тогда скажи, кто тебя послал.

Луис зажмурился, из его глотки вырвался свистящий стон. Затем Луис вдохнул. Рана на груди всхлипнула, втягивая воздух.

– Да пошел ты! – выговорил он и умолк, скривившись от боли.

– Вижу, – задумчиво произнес Малкэй, – ты большой крепкий парень, терпишь, хотя так больно, держишься, хотя смерть так близко. Это впечатляет. Честно. Но ведь это бесполезно. Если ты не заговоришь, ты умрешь в этой комнате, а я непременно скажу, что ты начал болтать перед смертью. Потому или ты говоришь – и живешь немного дольше, а возможно, и намного дольше; или изображаешь крутого, молчишь – и умираешь ни за что.

Луис глянул из-под полуприкрытых век, взвешивая сказанное. А Малкэй из опыта знал, что настал критический момент, когда человек решает: говорить или молчать до конца. Иногда лучше молчать самому и позволить выговориться, иногда следует немножко помочь, чуть подтолкнуть к контакту. Самое главное здесь – понимать, с каким человеком имеешь дело. Ясно ведь, Луис из тех крепких молчаливых ребят, которые наверняка предпочитают, чтобы за них говорили другие. Так Малкэй и поступил.

– Знаешь, давай-ка так, – произнес он тихо и доверительно. – Я назову имя, а ты кивни, если оно то самое, ладно? Если выберешься отсюда живым и кто-нибудь спросит, ты сможешь честно ответить, что никому ничего не сказал.

Глаза Луиса начали стекленеть. Еще пара минут – и он уже никому ничего не скажет.

– Это был Тио? Тебя послал Папа Тио?

Луис не двинулся. Лишь смотрел из-под полуприкрытых век.

– Ты меня слышал? Это Папа Тио послал тебя?

Луис втянул воздух, закрыл глаза, стараясь вытерпеть боль, затем качнул головой – медленное движение, заставившее сморщиться от натуги.

Малкэй выпрямился и посмотрел на лежащего рядом Карлоса, на удивленную гримасу, застывшую на его лице. Когда Карлос появился в дверях с пистолетом в руке, Малкэй заподозрил, что Тио здесь ни при чем. Тот в подобных делах никогда бы не поставил родича под начало чужака.

Малкэй снова глянул на Луиса, надеясь проверить еще пару имен, но было уже слишком поздно. Глаза того закатились, рот еще открывался и закрывался, но рана в груди больше не всасывала воздух. Раненый задыхался, тонул в своей крови, пытался набрать в легкие воздуха и не мог. Последний судорожный выдох – и рот застыл. Луис обмяк. Малкэй приложил два пальца к шее, но не ощутил ничего.

Тогда он поднял левую руку Луиса и сдвинул рукав пиджака вверх до предела. Левое предплечье почти целиком покрывала цветная татуировка Санта Муэрте, Святой Смерти. Ее улыбающееся костяное лицо окаймлял капюшон длинного савана, костистые руки держали глобус и косу. Сама по себе Санта Муэрте не значила ничего. Многие мексиканские гангстеры носили татуировку с нею.

А вот на правой руке было кое-что куда информативнее.

На кисти – кольцо из колючей проволоки, показывающее, что Луис сидел в тюрьме, а над ним – аккуратно выписанная колонка римских цифр, от одного до четырех, рядом с контуром пистолета со стволом, направленным к кисти. Татуировки показывали, что их хозяин – стрелок, убийца на службе картеля. Числа показывали, сколько он убил важных людей. Метки были и на стволе пистолета: пятнадцать, наколотых тонкой иглой, показывающих убитых меньшей важности, лишенных жизни в обычном порядке дел – солдат и вовсе посторонних. Это напомнило Малкэю значки боевых вылетов на самолетах. Война другая – принцип тот же. Но римские цифры на память о важных трупах использовала лишь одна банда, считавшая себя защитницей и опорой католической веры, – «Латинские святые». Главные конкуренты Папы Тио.

Малкэй достал из кармана телефон, чтобы сфотографировать, и увидел сообщение о пропущенном звонке. И вздохнул с облегчением, узнав, от кого звонок. Ну, сперва надо здесь прибраться, а потом уже звонить.

Он сфотографировал руку Луиса, проверил, четким ли вышел снимок. Первые три числа – жирно-черные, сочные. Четвертое – лишь контуры. Их заполняют чернилами после успешной работы. Здесь только один человек стоил такого числа. И это был не Хавьер. И не Малкэй.

Теперь все понятно. Засланный – не Хавьер, а Карлос. Он был не стрелком, а сигнальным маячком в человеческом обличье. Его телефон передавал координаты цели команде убийц. Потому Карлос так и нервничал. Он знал: бригада едет. И предал он, скорее всего, затем, чтобы оплатить какой-нибудь долг, сдав одну группу убийц другой, и сменить одну дерьмовую ситуацию на другую, с дерьмом чуть пожиже. Малкэй про подобные ситуации знал все.

Он сунул телефон в карман, встал и принялся за работу в тусклом мерцании телевизора: вынул из заднего кармана фланель, вытер все места, которых касался, затем сделал еще несколько фотографий, взял инкрустированный золотом и самоцветами телефон у Хавьера, из шкафа достал пакет для грязной одежды и принялся собирать пистолеты. У Луиса и «Тайсона» были FN 5–7, известные как «убийцы полицейских» за способность пробивать бронежилеты. У каждого стрелка в пиджаке по два запасных магазина и почти тысяча долларов наличными. Малкэй отыскал ключи от джипа в кармане Луиса и взял их себе. У Хавьера в голенище сапога оказался нож. Малкэй бросил его в пакет к остальному оружию, закрутил пакет и завязал, отыскал на телефоне сообщение о пропущенном звонке и нажал на «ответить».

Затем встал у двери, осматривая комнату, проверяя, не упустил ли чего. Глянул на экран телевизора, по-прежнему показывавшего горящую пустыню. Репортер докладывал о крушении самолета, вызвавшем пожар. Полоса внизу сообщала, что, возможно, есть выживший. Малкэй непроизвольно шагнул вперед, не веря прочитанному.

Телефон щелкнул. Кто-то снял трубку:

– Привет.

Это не был голос отца.