Глава 13. Что рассказали змеи и мокрицы
Глухой осенний лес был уже густо усыпан мягкими грудами желто-красных листьев. Если бы не помощь местных, Ратмир никогда бы не подумал, что здесь могло быть чье-то жилище.
Но идти с ним здешние жители отказались наотрез: дескать, в те места приходят чудовища и мертвецы, потому что перепонка между мирами слабая. «Душонки ваши слабые», – буркнул Ратмир и отправился в чащу один. Чтобы отыскать слившийся с осенью дом колдуна, пришлось изрядно поблуждать.
Круглый домик ютился прямо в корнях гигантской сосны, прилепившись к необъятному стволу, словно древесный гриб. Сложенная из осоки кровля заросла серым мхом, что давно перебрался на стены и почти застлал крохотное оконце с ветхой ставней.
– Чую кровь! Чую чары! – прошептал сумрак, когда Ратмир, низко согнувшись, отворил дверь приземистой лачуги.
Внутри пахнуло сыростью и каким-то терпким травяным варевом. Ратмир молча замер на пороге, ожидая, когда глаза привыкнут к мраку. Его приемный отец не любил колдунов, считая ворожбу женским занятием, но сам частенько обращался к ним за помощью. «С колдунами, как и с женщинами, нелегко, – любил говаривать Сокрушитель Скальдов, – но без тех и других еще хуже».
– Зачем ты пришел? – прошелестел голос: не молодой, и не старый, не то женский, не то мужской. – Чары для оружия? Яды для супруги? Зелье на удачу?
В глубине лачуги слабо мерцал очаг, у которого сгорбилась небольшая фигура. Змеиные тела гроздьями свешивались с низкого потолка, деревянные изображения рептилий украшали стены, резной рисунок гигантской гадюки обвивал столб, поддерживавший хилую кровлю.
Ратмир шагнул к хозяину, тот поднял голову, но не попятился от высокого вооруженного гостя – даже в хижинах колдунов нельзя убивать у очага.
Гость встретился глазами с хозяином лачуги и увидел раскосые глаза, широкие скулы и гладкие черные волосы лапландца.
– Ты не здешний, – сказал Ратмир.
Лицо с бледно-серой, словно подземные корни, кожей тронула усмешка.
– Вижу я, ты тоже из других земель. Человек с Гардарики.
– Как ты оказался здесь?
– Отца и мать насильно привез сюда, будто скот, один завоеватель по имени Торгрим. Он хотел, чтобы их колдовство приносило ему удачу в сражениях, но ошибся. Когда местные разбили его отряд, мои родители построили дом на его могиле под сосной, а дух Торгрима с тех пор служил им верным псом. Многие знания перед смертью были переданы мне матерью, и многие я нашел сам, долгими ночами говоря с детьми вечных сумерек – Тайным Народом.
Грибной Альв вгляделся в лицо Ратмира тусклыми серыми глазами, и у того по спине прошла потусторонняя изморозь.
– Я чувствую в тебе кровь Тайного Народа. И чую большой дар… Ты пришел за ответом на вопрос. Спрашивай. Я отвечу тебе даром. С потомков Тайного Народа я не беру мзды.
– Тайного Народа? Я слышал о них, но никто толком так и не сказал, кто это…
– Дети сумерек, что живут между светом и тьмой, народ курганов, обитатели холмов, хранители сокровищ… По преданию, они приходятся нам сводными братьями. Это были волшебные существа, первыми заселившие землю, а когда на нее пришли люди, они стали чураться соседства и ушли в леса, рощи, холмы и камни. Христиане говорят, что их род произошел от Адама и его первой жены Лилит. Первые муж и жена никак не могли поладить друг с другом, потому избегали встреч днем и виделись по ночам. Лилит так и не смогла стать верной подругой Адаму. В наказание она и все ее потомство были осуждены вести скрытую жизнь, а на земле показываться лишь в ночной тьме.
Альв усмехнулся, поворошил остывающие угли в очаге длинной палкой и продолжил:
– Другая легенда рассказывает, что именно вторая жена, Ева, стала виновницей появления Тайного Народа. У них с Адамом родилось столько детей, что не всех получалось умывать по утрам. Однажды, когда Бог зашел к ним в гости, Еве стало стыдно за грязных детей, и она спрятала их в соседней комнате. Но Господь раскрыл обман и сказал, что все дети, скрытые от Бога, отныне будут скрыты и от людей. Так они стали предками Тайного Народа.
Волшебные расы и люди живут по соседству много веков. Они принадлежат разным мирам, но миры эти иногда пересекаются. И тогда происходит либо великое колдовство, либо великое горе. Во многих людях течет кровь Тайного Народа, и в крови некоторых троллей, альвов и чудовищ есть людская. И так было и будет во веки веков.
– Я пришел узнать, как избавиться от проклятия, – сказал Ратмир.
Грибной Альв склонил набок голову, разглядывая гостя. Помолчав, он сказал:
– Этой ночью мы зададим твой вопрос Королям Мертвых. Приходи сюда как стемнеет.
* * *
Ратмир с трудом дождался сумерек, коротая время в местном шалмане за кружкой хвойного эля. Люди знали, что у него было дело к лесному колдуну, и никто так и не заговорил с ним, предпочитая держаться подальше.
Когда Ратмир вернулся в хижину шамана, Альв встретил его в своем волшебном облачении.
Магический наряд представлял собой кафтан из выделанной кожи, спереди настолько короткий, что не закрывал колен, а сзади длинный, до самой земли. С пол свисала бахрома, изображавшая перья волшебного помощника ворона, а спереди были нашиты фигурки птиц, рыб, зверей и высохшие человеческие кости.
В руке шаман держал посох, вырезанный в форме змеи, в пасти которой поблескивал острыми гранями кусок горного хрусталя.
– Оставь оружие в моем доме. Иди за мной. И не оборачивайся, что бы ни услышал, – сказал колдун.
Две укрытые плащами фигуры нырнули в лесную тьму.
Шаман долго вел Ратмира по лесу тайными тропами. Маленькая фигурка легко скользила по серебряной от лунного света траве, ловко огибала черные трупы поваленных деревьев и почти бесшумно ныряла в казалось бы непроходимые заросли. Ратмир с трудом поспевал за Грибным Альвом, то и дело смахивая с лица капли пота и невидимые нити липкой паутины.
Ночная тьма следила за ними тысячами глаз. По вершинам деревьев с тяжелым шелестом прокатывался ветер, ухал филин, из чащи взвыла и с шумом плюхнулась в озерцо ночная тварь. Огромная желтая луна следовала за ними, равнодушно наблюдая десятками пятен-глаз. В темном небе зябко дрожали осенние звезды.
Изредка кто-то окрикивал юношу по имени, то громко и властно, то тихим свистящим нечеловеческим шепотом, и тогда Ратмир, помня предупреждение колдуна, стискивал зубы и вжимал голову в плечи.
– Это здесь, – шаман остановился так резко, что шедший сзади Ратмир чуть не врезался в утлую спину.
Они стояли на поляне в центре нескольких кругов, образованных красными шляпками мухоморов. Ратмир и раньше слышал о «ведьминых кольцах», но ни разу не видел их своими глазами. Грибы находились друг от друга на одинаковом расстоянии, а их чуть присыпанные осенней хвоей шляпки выглядели как на подбор: блестящие и крепкие.
Колдун повернулся к юноше спиной, вытащил из кожаного мешка какой-то сверток, развернул и прижал к лицу. Затянул на затылке узлы пары веревок, закрепляя принесенную с собой маску. Повернулся к Ратмиру, и тот невольно отшатнулся.
Маска шамана оказалась срезанным человеческим лицом с остатками бровей и клочьев светлых бороды и усов. Сквозь дыры от глаз, над которыми корками бугрились засохшие веки, блестел внимательный взгляд колдуна. Следующий предмет, который он извлек из мешка, оказался деревянной куклой, в которую были воткнуты десятки больших игл.
– Боль помогает ему быть подвижнее, – голос шамана из-под жуткой маски звучал глухо. Он взмахнул руками, и поляну озарило розовое сияние – это замерцали грибные круги, наливаясь неровным светом.
Шаман подошел к грибам, опустился на колени и зашептал молитвы. Потом, поцеловав шляпку, осторожно срезал ее ножом из прозрачной слюды и целиком отправил в рот. Тщательно пожевав, проглотил и обернулся к Ратмиру.
– Ночные Короли Мертвых – это внутренности, которыми Мать переваривает свою пищу. И ты, и я рано или поздно станем ею, а нашу память прочтет и заберет себе Великая Грибница. Люди полагают, что грибы растут им на благо, но это грибы выращивают людей, чтобы потом собрать их трупы. Из века в век, из века в век, из века в век… – пробормотал шаман, поднявшись и раскачиваясь из стороны в сторону.
Ратмир почувствовал холодное прикосновение к ноге и с трудом заставил себя остаться на месте – мимо прошелестело по траве черное тело гадюки. Вслед за ней ползли толстые ужи, громадные бородавчатые жабы и узкие пятнистые ящерицы. Грибной Альв собирал своих слуг.
Змеи, мокрицы, пауки и черви облепили шамана с ног до шеи, покрыв его скользким шевелящимся нарядом. Их повелитель простер к небу руку с жезлом и топнул по земле оплетенной змеями ногой.
Раздался долгий стон, повеяло холодом. Казалось, лесной мрак сгустился до такой плотной темноты, что ее можно было пощупать руками. По кронам деревьев и траве прошла дрожь, будто бы самим духам леса стало зябко от появления безобразного существа из другого мира, что, шагнув из сгустка тьмы, скрючилось у ног Грибного Альва.
– Здравствуй, Торгрим, – прошелестел колдун. – Что нового тебе нашептали черви и мокрицы?
Призрак – почти прозрачный, полуразложившийся труп высокого бородача, в сгнившем ухе которого остался торчать обломок клинка, – ответил все тем же длинным стоном. Ратмир с трудом заставил себя не отвернуться, встретившись взглядом с немигающими глазами без век из освежеванного лица.
– Тебя боятся даже после смерти, – в шепоте шамана прозвучала явная насмешка. – но кто бы мог подумать, что сам Торгрим Высокий станет рабом своего раба? – Шаман обнажил мелкие редкие зубы, изобразив улыбку. – Впрочем, ты и при жизни сослужил мне ценную службу. Как знать, достиг бы я высот в своем искусстве, если бы ты не постарался лишить меня всего? После того как неволя свела в могилу моих родителей, я поклялся выжить, чтобы отомстить. Родная мать умерла от тоски, но я продолжил учиться ее делу у другой, великой древней Матери, что ласкала мягкими травами и плакала по мне утренними росами. У этой Матери я нашел приют, когда люди объявили меня изгоем.
Я ушел в лес, чтобы иметь дело лишь с важнейшими явлениями жизни. Чтобы научиться у природы самому главному, познать тайны трав и прочесть секретные письмена камней и деревьев. Чтобы не уподобляться тупым, жестоким и жадным. Чтобы не стать таким, как ты. И я постиг, что тот, кого втоптали в землю, может взять ее великую силу и подняться вновь.
Призрак снова тяжело застонал, не поднимая головы. От его позы, гнилых лохмотьев и испачканного землей мертвого тела веяло такой безысходностью, что Ратмир наконец опустил глаза.
– Сегодня я говорю много слов, – сказал шаман, – но это слова прощания. Ты выполнишь для меня последнее задание, а потом я отпущу тебя. Твой дух будет свободен.
Призрак затрясся и, не поднимая головы, протянул дрожащие руки к своему хозяину.
– Благодари не меня, а его, – сказал Грибной Альв, указывая на Ратмира. – Личный пример – лучшая проповедь.
– Я ничего не… – начал было Ратмир, но шаман остановил его властным движением руки и снова повернулся к слуге:
– Сегодня ты спросишь у Ночных Королей о проклятии этого юноши и слово в слово передашь мне их ответ. А потом ты будешь свободен.
Мертвец взвыл, попятился на коленях и провалился под землю. С шумом и шипом посыпался вниз живой наряд колдуна. Подземные твари отправились восвояси. Багровое сияние меркло, Луна таяла, истончаясь на глазах, с низин поднимались белесые клочья тумана.
– Я слушаю тебя, Торгрим, – прошелестел колдун, закрывая глаза. Он упал на колени, затрясся, выгнулся назад. – Внутренний волк, который достался тебе по наследству, – начал бормотать он. – Они говорят, что этот зверь пожрал душу твоего отца… И чуть было не сожрал тебя, но монах перед смертью… сковал волшебную цепь… и пленил твоего Внутреннего зверя…
– Какую цепь? Я не понимаю…
– Есть легенда… о гигантском волчонке Фенрире, который в Рагнарек убьет Предателя Воинов. Боги посадили Фенрира на волшебную цепь, сделанную гномами из того, чего не было на земле: шума шагов кошек, корней гор, голосов рыб. Иначе его мощь было не сдержать.
– Я слышал эту легенду. Но при чем здесь я?
Грибной Альв открыл мутные глаза.
– Священник не проклял тебя. Он увидел, как в твоем подвале проснулся Волк, и сделал единственное, что мог: посадил твоего Зверя на чудесную цепь из того, чего не существует в нашем мире.
– Что это?
– Чудо великого сострадания, – почти шепотом ответил колдун, будто говоря о священной песне или вещи, принадлежавшей богам.
– Но он не успел рассказать, как с этим жить, – сказал Ратмир. – Может быть, Короли Мертвых открыли это тебе?
– Они живут в темноте, а темнота живет в их ответах. Дети Земли сказали, что сыну волка нужно искать отца всех камней: Камень-Алатырь.
– Что это?
– Камень, я полагаю, – в голосе шамана прозвучала насмешка.
– Где его искать?
– Они показали мне это, – Грибной Альв поднял сухой сук и принялся водить им по земле. Ратмир молча смотрел на нарисованную волнистую линию, похожую на закрученную раковину улитки.
– Что это значит?
– Этот рисунок можно увидеть на подушечках пальцев человека. Так устроена женская утроба, в которой зарождается жизнь. Этим знаком высекают изображение Луны и бесконечности. А еще это знак Лабиринта.
– Лабиринта?
– Место под землей для тех, кто должен пройти испытание. Он находится на одном из островов в землях Гардарики. И, возможно, именно это место ты ищешь. Может быть, там ответят на твои вопросы… А теперь уходи. – Грибной Альв медленно снял жуткую маску, бросил ее рядом с собой и растянулся прямо посреди поляны. – Мое путешествие отняло много сил. Я устал.
– Благодарю, – сказал Рамир, глядя в неподвижное лицо. – Да будут легки твои полеты между мирами.
Грибной Альв не ответил. В тишине юноша различил глубокое, спокойное дыхание. Шаман спал, как умиротворенный морщинистый младенец.
Обернувшись, перед тем как скрыться в чаще, Ратмир увидел, что спит шаман, свернувшись в клубок посреди грибных шляпок, что краснели на поляне, повторяя рисунок спирали, сделанный Альвом на земле. Он лежал в самом центре, зеленый мох покрыл руки и ноги, забрался на грудь.
Очертания тела колдуна вскоре слились с лесной муравой, став частью единого целого. Мать Земля укрыла свое чадо зеленым одеялом, чтобы вернуть ему потраченные силы, звезды между сосен шептали древнюю колыбельную, что слышат лишь звери, шаманы и Тайный Народ.
