Глава 11. Последняя песня
Беспробудно спавших в пещере за крепостью берсерков прикончили во сне. Пленных военачальников, служивших Медведю, решено было сжечь после заката следующего дня. Весь день на пропитанной кровью земле перед стенами павшей крепости возились трэли, убирая обобранные трупы и строя деревянные клетки для жертв Светоносному.
Когда красное солнце скрылось за горизонтом, черные всадники Тени сотворили молитву ему вслед и окружили плотным кольцом площадку, где за деревянными прутьями уже сидели в кучах хвороста первые дренги, приготовленные на угощение огню. Кто-то из пленников уже смирился с неизбежным и молча смотрел перед собой пустыми глазами. Кто-то умолял о пощаде, получая в ответ тычки под ребра черными древками копий.
Вокруг клеток вдруг сами собой вспыхнули наваленные в кучи бревна, и вместе с огнем перед толпой возник ярл Тень, будто шагнув из взметнувшегося пламени. Его появление вызвало целый хор громких воплей. Восторженно приветствовали появление победителя его люди и те, кому предстояло пополнить его армию. Кричали от ужаса обреченные на смерть хевдинги.
Альфгар, стоявший рядом с Тенью, поднял руку. Воцарилась тишина.
– Сегодня мы отправим в пламя для Светоносного много душ! – прокатился над вершинами темных деревьев звучный голос ярла. – Да пребудет его великая сила с нами вечно!
Тень опустился на колени, и толпа последовала его примеру.
– Слава! – нестройно грянули собравшиеся.
– Не торопись, колдун, – вдруг раздался в священной тишине, ожидавшей новых слов слуги Света, голос Ратмира. Не обращая внимания на предупреждающий жест Альфгара, он встал напротив коленопреклоненного ярла и сложил руки на груди. – Отныне это место принадлежит мне, ибо я его законный хозяин. И мне не угодно, чтобы здесь, на моей земле и земле моих предков, заживо сжигали людей.
Глаза Тени блеснули гневом, он быстро вскочил на ноги.
– Ты противишься не моей воле, а могуществу Света, – сумев обуздать ярость, ровно произнес ярл.
Альфгар обнажил меч. То же сделали стоявшие рядом с Ратмиром его друзья.
– Брат, позволь мне решить это самому, – сказал Альфгар, не отрывая от врагов прищуренных глаз, но Тень остановил его движением ладони.
– Нет, – звучно сказал он, глядя на толпу. – Настало время показать, что бывает с теми, кто отрицает истинного бога. Я провозглашаю Поединок!
Толпа вздохнула: кто-то в предвкушении новой смерти, кто-то от разочарования, что затягивается зрелище, а кто-то – с новой, слабой надеждой на спасение от ужасной гибели в пламени.
– Бой! – объявил Альфгар и махнул мечом перед замершими напротив друг друга противниками.
Ратмир сжимал в обеих руках Мститель, Тень небрежно крутил в руке длинный меч с волнистым клинком по имени Пламя. Этого оружия боялись все. Волноообразное лезвие оставляло на теле такие страшные раны, что не многие выживали после знакомства с его гневом.
Тень поднял руку, и все огни разом погасли, будто на них набросили плащи. Теперь Ратмира окружал мрак – зверь послушный и ручной для его противника и непредсказуемый хищник для него самого.
Он усмехнулся – грязный прием, но ожидаемый. Тень думает, что лишил его зрения. И он ошибается.
Еще с месяц назад Ратмир увидел, как Рю тренируется с мечом, завязав глаза, и удивился, неужели тот что-то видит. Но, после того как ронин трижды избил его тренировочным мечом, не снимая с глаз повязки, Ратмир напросился к нему в ученики.
«В поединке мечей поможет не сила, а свобода сознания. Знай, что разум изначально лишен мыслей и подобен незатемненному зеркалу. Когда возникает мысль, появляется тень. Когда возникает тень, зеркало затемняется. Темное зеркало теряет способность отражать, и ты не сможешь почувствовать своего противника. Очисти зеркало – и в нем увидишь тень врага, не открывая глаз», – приговаривал ронин, поколачивая его палкой на тренировках.
Ратмир чувствовал волнение чужой, хищной воли и плавно перемещался вбок, готовый в любой миг уклониться от выпада и ответить быстрой атакой. Он привычно укротил дыхание, заставив себя дышать размеренно и легко. Но и Тень, заподозрив опасность, не спешил, пытаясь понять причину непривычного спокойствия противника.
«Отсутствие покоя в сердце порождает волнение, которое не дает проявиться мастерству. Истинной победы можно добиться лишь тогда, когда спокоен разум».
Да, вот он, черный силуэт вестника света, до того черный, что темнее самой темноты. Ратмир «видит» его с закрытыми глазами, чувствуя, как изменился мир, после того как он нащупал нужное состояние разума: живые и неживые предметы, слившиеся с мраком, начали проявляться в новом ощущении мира, подобные призрачной лунной ряби, состоящей из множества бликов, образовавших разные фигуры. Они не имели четких границ и норовили слиться в сложные узоры, штрихи, округлости и углы одной необъятной картины.
Когда Ратмир рассказал об открывшемся видении, Рю звонко хлопнул в ладоши, как делал всегда, если ему удавалось что-то сложное. Так он благодарил духов, присутствовавших при большой удаче. Потом, разумеется, напустил на себя важный вид.
«Занимайся до конца своих человеческих возможностей. Только тогда ты разбудишь свою безграничную силу, только тогда твое сердце станет бесстрастным. Зеркало сознания станет ясным, и настанет великое время чудес меча. Танцуй на цветах пустоты».
Переливающийся силуэт противника осторожно сдвинулся вбок. Тень решил обойти его и ударить в спину, воспользовавшись укрытием из темноты. Глупый противник – легкая добыча. Ратмир расхохотался, представив, как насадит на лезвие этого пустобреха.
Счастливая дрожь в пальцах, сжимающих оружие, упругая ненависть в мышцах послушного тела. Есть ли на свете музыка слаще крика побежденного врага, подыхающего в муках у твоих ног? Вот под какую мелодию я станцую на цветах его вывернутых наизнанку внутренностей…
Мир живой лунной ряби померк, фигуры и силуэты медленно слились с мраком.
Его снова окружала непроглядная тьма, с которой бесследно слился снова невидимый противник. Ратмир судорожно сжал рукоять меча, и этот признак внезапного волнения не укрылся от Тени. Он неслышно начал движение в обратную сторону, снова заходя за спину слепо водившего перед собой мечом Ратмира.
– Где ты… – прошептал Ратмир, делая выпад наугад. Лезвие со свистом рассекло темный воздух.
Тень стоял за спиной. Почуяв, что добыча теперь беззащитна, он чуть расслабился и решил поиграть. Короткий взмах мечом – и противник зашатался, схватившись за место рассеченного сухожилия ноги. Ратмир развернулся и снова бешено рубанул пустоту. Тень рассмеялся – громко, чтобы о его скорой победе знали все, кто жадно прислушивался к звукам битвы под стенами взятой крепости.
Бледный Рю делает шаг вперед, но его перехватил за рукав Эйнар, покачав головой, – правила поединка святы.
Волнистое лезвие Пламени вспарывает руку, державшую Мстителя, и клинок падает на землю.
Ратмир зарычал, снова бросился вперед и наткнулся плечом на острое лезвие. И вновь меч Тени рубанул его ногу с такой силой, что он упал, корчась и сжимая от боли упрямо молчащий рот. Попытался подняться – и меч рассек грудь. Резко выдохнув, Ратмир хлопнулся на спину, прижав к ране набрякшие от крови рукава иссеченных рук. На глаза навернулись слезы бессилия, и тот, кто с кривой усмешкой стоял над ним, решил, что это должны увидеть все.
Тень негромко произнес слово, и поле поединка озарилось светом вспыхнувших костров. Затем он торжественно вложил окровавленный меч в ножны, оглядывая зрителей.
– Смотрите, братья, что происходит с теми, кто в гордыне своей смеет бросать вызов слугам Света! – громко объявил ярл Тень. Он вытянул руки, и ахнувшая от ужаса толпа увидела, как на кончиках его пальцев затрепетали зеленые огоньки.
– Одно пламя! – кричал Тень. – Один пожар!
Огненные струи с гудением вырвались из его рук и врезались в тело закрывшего глаза Ратмира. Языки огня обвивали его лицо, плечи и руки, обугливали клочья кожаной рубахи и плавили серебряную фибулу, чудом уцелевшую на раскромсанном вороте.
В наступившей тишине громко и отчаянно закричал маленький ронин и, закрыв мокрое от слез лицо руками, упал ничком. Эйнар стиснул зубы, поклявшись про себя, что Тень не умрет своей смертью.
А далеко на севере, за топями, буреломом, мохнатыми гущами папоротника и полями ржавого от старости мха вздрогнул вышедший из берлоги седой волк.
В человеческих глазах на звериной морде отразились огонь и беспомощно лежавший у ног фигуры в капюшоне человек. Совсем еще мальчик.
Сын.
«Одно пламя. Один пожар».
Седой волк поднял морду и отправил ночному небу последнюю песню.
«Раз мне не дано было подарить тебе свою жизнь, я заберу с собой твою смерть».
Он почувствовал, как колдовской огонь охватывает шерсть и трещит, пожирая подшерсток и кожу, как от нестерпимого жара лопаются глаза и подгибаются старые лапы, и пел, призывая к себе боль и смерть, пришедшие за единственным родным человеком, оставшимся у него на земле.
«Возьми себе все, что у меня осталось, и победи. Встань и победи, как подобает мужчине из рода Железных Волков…»
– Нет! – выкрикнул Тень, видя, как встает перед ним охваченный пламенем враг. Языки огня втянулись в его раны, словно струи воды в жадные рты, а на теле не было ни ожога, ни царапины.
Ратмир прыгнул, вцепившись зубами в шею колдуна, из разорванных вен на землю густо хлынула кровь. Руки и ноги Тени отчаянно скреблись по земле. А Ратмир рычал и с хрустом раздирал грудину побежденного, доставая из влажно блестящих внутренностей судорожно сокращающееся сердце, от которого валил пар.
Альфгар бросился вперед, но рухнул от двух ударов сзади. В его спине торчали два меча: один изогнутый и легкий, другой – длинный, тяжелый и черный.
– А-А-А-А-А-А-А-А-А-А! – ревел Ратмир, и толпа отвечала ему тем же диким воплем, завороженно глядя, как бурые от крови зубы впиваются в брызнувший горячими струйками ком мышц.
Ратмир повернулся к клеткам, где съежились от страха голые тела. Один из людей завопил:
– Я знаю то, что нужно твоему другу! Не убивай! Иначе никто ничего не узнает! Я знаю! Я…
На черных от человеческой требухи руках Ратмира вздувались жилы. Он с хрустом выламывал прутья сначала одной клетки, потом другой.
– В Хель колдунов! – закричал он, повернувшись к внимательно наблюдающим за ним людям, и казалось, что гудящие костры за его спиной вспыхнули еще ярче. – В Хель огонь! – Он поднял Мстителя над головой. – Да здравствует меч!
– Д-А-А-А! – приветствовали его люди ревом, и над их головами поднялись секиры, копья и клинки.
– Теперь вы мои. Идите за мной! Нас заждались новые земли, добро и чужие жены! Всех, кто посмеет сопротивляться мне, я сровняю с землей. Всех, кто примкнет ко мне, сделаю королями!
– Д-А-А-А! – Оружие грохочет о щиты, звенят мечи, поют секиры.
– Время секир!
– ВРЕМЯ СЕКИР!
* * *
В самый разгар пира Ратмир встал из-за стола. Еще пьяный от боя и уже хмельной от пива, он вывалился из гула медового зала, побрел с рогом в руке мимо костров, где пировали бойцы попроще.
В ушах гремел ток крови. Гул нарастал, и теперь вместе с ним будто бы грохотал весь мир. Ратмир остановился, поднял глаза к небу и глухо рассмеялся. Источник оглушительного грохота в ушах, оказывается, все время был над головой.
«Я прошел ночь от края до края и наконец нашел ее Сердце. Оно так долго притворялось луной, что я чуть не поверил в обман».
Сердце Ночи грохотало так, что он схватился за голову, чтобы та не лопнула от шума. То, что было луной, взорвалось, растекаясь кипящей темнотой по жилам, и клокотало хриплым хохотом во вздувшемся горле.
«Мы сделаны из мрака и покрыты слоем лживого света. Поскреби любого – и проступит сгусток кромешной тьмы, клубок стремлений к власти и наживе. Богатство и успех даются лишь тем, в ком чернее мрак и страшнее тени. А раз так – да пребудут со мной когти ночи!»
Ратмир раскинул в стороны руки – он приветствовал Черное Солнце, жадно распахнувшее круглую пасть на месте фальшивки-луны, и тьма пустой глазницы Предателя Воинов, Господина Ярости, Хозяина Волков смотрела ему прямо в душу.
И вокруг, и внутри никого.
Только ночь.
И свобода.
