22 июля произошел неприятный случай в Москве. Рано утром, уже начало светать, я спустился в приемную наркомата, которая выходила на площадь Дзержинского. Перед этим мне позвонили из штаба ПВО о том, что в воздухе в районе Москвы болтается немецкий самолет, предположительно Юнкерс-88 (Ю-88).

Когда я пришел в приемную, там уже были паникеры Абакумов, Кобулов, Мамулов и др. Вместе со мной вошел Чернышев В. В. — военный человек, заместитель НКВД.

Вдруг раздались выстрелы из пушек. Мы подскочили к окну. Через несколько секунд в воздухе появились разрывы шрапнели. Все закричали: «Парашютисты!» Оказалось, что психоз и до нас дошел.

Я говорю, что это разрывы шрапнели. Со мной с пеной у рта стали спорить, что это парашютисты. Я разозлился и, обращаясь к Чернышеву, говорю: «Ты, Василий Васильевич, военный человек, узнаешь, что это разрыв шрапнели». Он поколебался и сказал: «Да, это скорей всего шрапнель».

Так продолжалось минут 40, а дальше начали поступать «донесения» из разных районов Москвы о выброске немецких парашютистов — из Химок, из Сокольников, из Мытищ и т. д. Часа два шли «сообщения».

Дошло это и до Ставки Верховного Командования, которая запросила ПВО Москвы, генерала Громадина* и Журавлева*. Там растерялись, заявив, что, мол, ошиблись.

Сталин разозлился и назначил комиссию, Маленкова, Берии и меня прихватили. Приехали на ул. Кирова, где был штаб ПВО. Пока начальники докладывали комиссии об этом недоразумении, я спросил у нескольких офицеров, как могла случиться такая ошибка.

Ну, они рассказали, что, когда сообщили о Ю-88, штаб ПВО скомандовал авиаполку послать три истребителя против Ю-88. Когда истребители поднялись, зенитчики, не имея опыта в распознавании самолетов, открыли по нашим самолетам зенитный огонь шрапнелью. Ну, и началась пальба, а затем и паника с «парашютистами».

Примерно то же и узнала комиссия из доклада начальников. Но многие из генералов наркомата обороны всю эту ложную тревогу приняли на веру, да к тому же, как мне потом сказали из наркомата обороны, решили не снижать бдительность войск и не говорить, что это была ложная тревога и пальба.