1959-й год пришлось много и упорно поработать, чувствуется результат. Стали немного больше знать о противниках, и не просто, а получать хорошие, достоверные данные, чего многие не знали.

Генштабу стало легче ориентироваться в планах и замыслах противника, в том, как он расставляет свои силы и средства, особенно по НАТО. Я должен с благодарностью отметить внимание и доверие ко мне Соколовского В. Д.

С ним очень легко работать, но видно, что он по ряду вопросов сам удивляется поведению Малиновского, но ввиду сдержанности характера редко об этом говорит, лишь давал знать жестами, мимикой или отдельными фразами. Очень редко, но прорывалось у него возмущение действиями Малиновского, который не знал вопроса, врал при докладах.

И. С. Конев — первый заместитель министра — также ко мне хорошо относился. Он хоть и не знал детали моей работы, но когда нужно было решать, то всегда подходил объективно и делал так, как было полезно для армии и государства.

Но вот внезапно в 60-м году, как мне рассказывали Соколовский В. Д. и Конев И. С., их вызвали в ЦК, и товарищ Козлов объявил об освобождении от работы. Что? Почему? Не сказано. Претензий нет никаких.

Они ушли к Малиновскому. Тот говорит: Я не ставил вопроса о них. А в ЦК им сказали: «Освобождаются по просьбе министра». У людей осадок неприятный. Мне Соколовский В. Д. говорит: «Ты ему не верь, это не министр, а лгун, двурушник и т. д.». В общем, я из этого ничего не понял. Видимо, дело рук Малиновского.

Молодой маршал (с которым у меня был неприятный разговор в Берлине из-за его приёмного сына, который спился) вступил в дела Генштаба нормально. В последующем я убедился, что он очень партийный человек, старой гвардии, член КПСС с 17-го года, участник штурма Зимнего Дворца.

Он, видимо, правильно понял моё предупреждение о сыне и не затаил злобы, как это делали другие. В общем, у меня деловые с ним отношения пошли не хуже, чем с Соколовским.

Тем более М. В. Захаров хоть немного, но был начальником ГРУ и не раз говорил мне, что это такая работа, что каждый день на острие ножа ходишь. И он прав.

Ведь практически <каждый> день бывает так: ты сидишь здесь, решаешь, придумываешь различные варианты, как обмануть противника. Вроде всё придумал хорошо. А в жизни, за тысячи вёрст, случается другое.

Но, к счастью, у меня не было каких-либо серьёзных упущений и провалов. Соседи-комсомольцы в КГБ нередко во вред государственным интересам, но для того, чтобы сбалансировать свои провалы и выдворения, выдворяют из СССР военных атташе США, Англии, Франции и других стран за то, что задержали их с фотоаппаратом возле авиазавода, скажем, в Куйбышеве или в Москве и т. д. Об этом заводе известно всему миру ещё с войны. Но предлог найден, и его выдворили. В отместку за кордоном придираются к нашим военным атташе и выдворяют их из страны.

Даже в ряде случаев мне докладывали наши товарищи, что они, иностранцы, смеясь, называли заранее, вместо кого выдворять. Это, конечно, глупо.

И вместе с этим я неоднократно сообщал в КГБ, по данным нашей агентуры, и также писал М. В. Захаров, что <нрзб> имеет данные по <нрзб>, где имеется важный наш объект, что там сидит шпион. Также сообщали, что на Чукотке сидит шпион в авиачасти и сообщает в контрразведку о вылетах наших самолётов с атомными бомбами.

Они проверяли комиссией и «ни к чему не пришли». <Командующий> дальней авиации говорит: «Это шпион», а особенно из КГБ, говорят: «Это радисты военные выболтали, а их приемник засёк (запеленговал)», т. е. защищает честь мундира.

Одним словом, работа у них как-то идёт несолидно. Один раз мне пришлось с Шелепиным быть у Суслова по общему вопросу. Так тот врал Суслову, и глазом не моргнул.

Когда вышли, я ему говорю, что это не так. Он улыбнулся и говорит: «Иван Александрович, а что он понимает в наших делах?»

Вот это здорово! Обманывать секретаря ЦК, да ещё и смеяться над ним.