Днем прилетел на аэродром под Будапештом с группой генералов КГБ. Ведут себя уверенно, организовали кругом аэродрома охрану, но чувствуют нехорошие отношения с венграми.

Я сразу же пошел к телефону ВЧ, который был на аэродроме у «ОД», связался с Михаилом Сергеевичем Малининым, который был в группе войск. Сказал ему, чтобы он договаривался на завтра с правителями Венгрии о том, чтобы они прислали правительственную делегацию на аэродром для переговоров о выводе советских войск. Представителем от советской стороны будешь ты, прилетай сюда.

Спрашиваю: «Понял?», он молчит и говорит: «Почти». «Ну, тогда действуй, меня не упоминай нигде. Меня здесь нет». Он говорит, что ему <Иван> Степанович <Конев> тоже так сказал.

Затем я созванивался с Коневым, сказал, что я тут, и мы условились в ближайшие дни, когда я приосвобожусь от своих дел, встретимся. Он был в Сольноке, 70 км от Будапешта.

Когда сориентировался в обстановке, то оказалось, что Надь за это время уже в ряде областей рассадил своих повстанцев, которые возглавили власть. По радио всех стран стали передавать, что в Венгрию хлынули помещики и капиталисты восстанавливать свои имения, фабрики и заводы. Знаменитый миллионер Эстерхази двинулся в Венгрию из Австрии.

Одним словом, Венгерской социалистической республики вот-вот не будет. Это плохо. Надо <начинать> решительные действия.

Вечером я собрал своих офицеров и генералов и проинструктировал их по предстоящему разоружению и задержанию «представителей Венгерского правительства». Вроде, получилось все ясно.

Днем прилетел генерал Малинин. Я его тоже проинструктировал, как начать переговоры с венграми, а уже конец переговоров я брал на себя, и ему тоже рассказал. Казалось, все ясно.

Под вечер приехали венгры. Вопреки нашему мирному настроению, на переговоры приехали заместитель премьера, министр обороны, генерал (вновь назначенный) Сюч*, начальник политического управления армии, начальник общественного отдела управления и т. д. В общей сложности 12 человек, генералов и офицеров на двух бронетранспортерах и двух танках с полным вооружением и двумя взводами солдат и средствами радиосвязи.

Причем Малинин, было, бросился их на улицу встречать. Я еле удержал его, говоря, что это не братья-венгры, а двурушники. Пошли, говорю, офицера. Пусть проведет в штаб. Подержи их минут 20 там, а потом пусть проведут к тебе в кабинет в другом здании, где мы вчера выбирали место.

Михаил Сергеевич — человек покладистый, все так и сделал. Я из окна 2-го этажа смотрел на все это. Потом, когда я увидел идущих в «кабинет» к Михаилу Сергеевичу венгерских представителей в сопровождении взвода венгерских солдат с автоматами, чего у нас не было предусмотрено, я быстро успел предупредить Михаила Сергеевича, чтобы он затянул минут на 20 переговоры с тем, чтобы мне успеть подтянуть взвод пехоты и проинструктировать их на случай, если венгры начнут стрелять.

Своих генералов я вновь вынужден был проинструктировать на случай «немирного исхода переговоров». Затем рассказал солдатам и сержантам, чтобы они в коридоре встали против каждого венгра и не дали применить им оружие, не допустить их в кабинет, куда мы с генералами войдем.

После этого я пошел в кабинет к Михаилу Сергеевичу Малинину, за мной все остальные генералы, каждый встал рядом с венгерским генералом.

Когда я вошел и одним поклоном поприветствовал присутствующих, Михаил Сергеевич Малинин растерялся, встал, хотя мы равные по званию генералы армии, и я его просил не вставать.

Ну, а дальше пошло принужденно, искусственно, чего я не хотел. Может быть, это и лучше, так как венгры явно насторожились. Михаил Сергеевич попытался продолжить «переговоры», но голос охрип, смутился, и тогда я решил продолжить.

Встал и говорю: «Довольно заниматься пустой болтовней о выводе советских войск. Трудящиеся Венгрии не для того обрели независимость, чтобы вы посадили на их шею Эстерхази и других капиталистов».

Затем сделал паузу и говорю: «Переговоры прекращаются, вы все задержаны Советской Армией». Один генерал попытался выхватить револьвер, глядя на меня злыми глазами, но Александр Иванович Коротков, хороший физкультурник, схватил его за руку и вырвал револьвер.

После этих слов, как условились, наши генералы (вернее, в этот момент) стали обыскивать и изымать у них оружие. Затем развели по комнатам, а потом я вышел и приказал выйти на улицу солдатам-венграм.

Теперь надо сделать второй акт. Заставить Министра обороны Сюч отдать приказ о том, что когда завтра в 4 часа утра пойдут войска Советской Армии в г. Будапешт, венгерские войска не должны сопротивляться и открывать огонь.

Когда я пришел в комнату к Министру обороны Сюч с этим предложением, он смотрел на меня, как зверь. Я ему сказал, что надо так распорядиться, чтобы не было кровопролития. Он категорически отказался, все еще надеясь, что Надь сумеет что-то сделать, а оказывается, Надь, действительно, обратился в посольство США, Англии и Югославии об оказании помощи на случай неприятностей.

Тогда я начал спокойно внушать ему, что он берет на себя огромную ответственность за кровопролитие, которое может произойти, так как Советская Армия уже получила приказ и завтра будет в Будапеште. Выступление назначено с рассветом.

Тогда он после некоторого колебания сказал, что он может отдать также распоряжение войскам в том случае, если заместитель премьера, который является для него начальником, отдаст такое распоряжение ему в письменном виде.

Пришлось идти уговаривать «заместителя премьера». Этот, правда, оказался более покладистым и написал такое распоряжение. В общем, пока это распоряжение стали передавать в Будапешт венгерские радисты, это уже было далеко за полночь.