На днях Хрущёв сказал, что Президиум принял решение о составе правительственной делегации в Англию и о сопровождающих лицах, назвав в том числе меня. Я на это сказал, что было бы целесообразно на сей раз удивить мир и прилететь делегации на ТУ-104, который уже более или менее облётан, и за 3 1/2 часа Москва-Лондон.

Сейчас английский турбореактивный самолёт «Каравелла» примерно такой же, как ТУ-104, летает, но он хуже, так как недоработан и часто бьётся. А мы бы показали всему миру наш отечественный самолёт со скоростью 900 км в час. Хрущёв согласился, и я стал готовиться к отлёту. Позвонил Туполеву А. Н., тот с радостью готовит ТУ-104…

Получили визы на пролёт в Лондон, и я вылетел 22/III утром из Москвы. С собой взял продуктов, и так как со мной летел штурман, майор английских ВВС, военно-воздушный атташе в Москве, то я для нас прихватил бутылку лучшего коньяку, с тем чтобы дорогой «развлекать», пока лётчики выполняют свои обязанности по фотографированию маршрута.

Март 1956 г. На ТУ-104 приземлились на Лондонском аэродроме. «Дейли экспресс» писала: «Советский самолёт превосходит всё», а английский маршал авиации заявил: «Запад не видел ничего подобного»…

Когда подрулили к аэропорту, то я был удивлён, как много стояло народу около трапа, подготовленного для ТУ-104. Было не менее 300 человек. Когда мы спустились по трапу с переводчиком Курбиным, то нас встретил посол СССР Малик* и другие сотрудники посольства, и тут же представил меня начальнику отдела (особого) Скотланд-Ярда.

Отдел ведает контрразведкой. Фамилия Барт*, 62-х лет, довольно молодо выглядит, безупречно одетый. Я спросил у Малика, что это за народ, он сказал: «Большая половина военных, в том числе переодетые генералы и маршал авиации». Тогда я лётчику сказал: «Самолёт вырулить на место стоянки, — а место оказалось тут же (всё это сделано для удобства разведчиков), — запереть самолёт и никого не пускать».

Поехали в посольство и вместе с Бартом условились с завтрашнего дня приступить к решению практических вопросов. Тут же он спросил: «Господин генерал, вы, очевидно, все вопросы охраны при поездках господина премьера возьмёте на себя, а мы вам будем помогать?» Я ему ответил наоборот: «Вы берёте на себя все вопросы охраны, а мы, возможно, и помочь вам ничем не сумеем». У него вытянулось лицо от неожиданности. Я ещё раз попрощался, и он уехал.

Пока мы беседовали с Маликом, затем позавтракали, прошло 2–3 часа. Потом я ему сказал, что неплохо проехать по городу, осмотреть и вечером пройтись, когда будет потемнее. Он согласился, но предложил посмотреть, что пишут газеты. Когда он развернул газеты, то пришёл в изумление…

В утренних газетах уже сообщалось, что начальник государственной безопасности генерал Иван Серов прилетает в Лондон, и подробно указывалось, с какой задачей.

В дневных газетах, вышедших к часу дня, уже были крикливые заголовки «Терри Джон ин Лондон», «Иван Грозный в Лондоне», и ниже начиналась всякая брехня вроде того, что «Иван Серов и с ним 60 охранников прилетели на новейшем русском реактивном самолете и немедленно выехали с представителями Скотланд-Ярда в посольство». Таким образом, один переводчик показался за 60 человек охранников.

Или так: «Иван Серов приехал инструктировать Скотланд-Ярд». Особенно изощрялось «Дейли миррор» — «Зеркало». Я поинтересовался, что это за газета, мне Малик сказал: «Это самая бульварная газета в Лондоне. Все измышления — вранье и т. д. выходят оттуда, хоть никто ее не воспринимает всерьез, но воняет она иной раз сильно».

Я тогда вспомнил случай в Бирме на параде в Меймье, где я по носу ударил корреспондента фотоаппаратом этой «миррор». И подумал: зачем с дрянью связался. Но вместе с этим не мог ему позволить бесцеремонно фотографировать русского генерала.

Вот это «Зеркало» и начало в кривом виде отражать поездку и меня. Ну, плевать мне на него, важно дело делать, чтобы было все хорошо…

На следующее утро я рано, часов в 7, надел спортивный тренировочный костюм и с переводчиком решил сбегать в Гайд-парк, расположенный в двух кварталах от посольства.

Когда вышли из здания, там дежурили всю ночь 10–12 автомашин с журналистами, не покажусь ли я. Вечером, когда мы шли из Гайд-парка, мы вошли в посольство с тыла, и они нас не видели.

Как только я вышел, они сразу меня обступили и начали фотографировать, а другие задавать вопросы: «Господин генерал, где ваша охрана?» Я обхватил двух журналистов и говорю: «Вот она». Все засмеялись, а я пошутил, говорю: «Кто же из вас моего переводчика принял за 60 охранников? Видно, у этого журналиста от выпитого вина не двоилось, не троилось, а сразу увеличивалось в 60 раз». Все захохотали и уткнулись в блокноты.

Один из тех, которого я обнял, говорит: «Господин генерал, по нашему закону, если наш полицейский генерал двумя пальцами стукнул по руке англичанина, то он считает себя арестованным. Как мне себя считать, ведь вы генерал полицейской службы?» Я ему говорю: «Я генерал русский, и у нас таких строгих законов нет, а вы англичанин, на вас наши законы не распространяются, поэтому можете не волноваться!» Опять все захохотали и стали записывать.

Затем я попрощался и побежал, через 3–4 минуты я оглянулся, и осталась лишь пара дежурных машин, остальные поскорее бросились в редакции сообщать новость об «Иване Грозном».

Несмотря на утро, в парке уже бродили какие-то старички около озера и запускали детские пароходики. У одного парусник, у другого моторчик маленький, и как дети бегали вдоль берега за корабликами. Были и такие, которые кормили голубей. Видно, не каждый из нас будет такими делами заниматься.

К 9-00 после завтрака приехал наглаженный, надраенный Барт. Мы с ним из вежливости посидели за виски и рюмкой вина и поехали по своему плану. Осмотрели театр и другие места, где разрешали нашим быть, а затем сели в лодку и поплыли в Гринвич, где расположена Морская военная школа…

Вернувшись в Лондон, мы заехали в Скотланд-Ярд, Барт сразу же, как вошли в его кабинет, подошёл к шкафчику, вделанному в стену, открыл его, а там стояла батарея бутылок и фужеров, и сразу спросил: «Господин генерал, виски? Бренди?»

Я отказался, однако он стал наливать. В это время к нему постучался сотрудник. Я подошёл к шкафу и прикрыл дверку, сказав при этом: «К вам кто-то идёт». Он, не смутившись, сказал: «Войдите» и продолжал наливать. Когда отпустил сотрудника, то всё же предложил мне на донышке выпить виски.

Поговорив о деле, он показал две-три комнаты, куда поступают донесения о происшествиях, а всего Скотланд-Ярда так и не показал.

Рассказывая о происшествиях, Барт упомянул, как при встрече Тито, когда он вышел из яхты на берег, кто-то бросил вонючую бомбу. Охрана немедленно увела Тито, а Скотланд-Ярд быстро нашёл мальчишку, который бросил бомбу. Подержали пару дней и освободили.

О том, что Барт не подчинён начальнику Скотланд-Ярда, видно из следующего примера. После ознакомления он мне сказал: «С вами хотел встретиться генерал, начальник Скотланд-Ярда». Я согласился. Он хотел звонить ему, чтобы зашёл к нам. Я ему сказал: «Давайте мы к нему зайдём». Он позвонил, и мы поднялись на два этажа.

Нас встретил высокий седой англичанин лет 72-73-х. Поздоровавшись, он поприветствовал меня и сразу за шкафчик, такой же, как у Барта. Тогда я понял, что у них каждый начальник, видимо, этим располагает, но основное — умеют пользоваться этим шкафчиком, чего, к сожалению, нет у наших. Дай такой шкафчик, так будут им пользоваться до тех пор, пока не запоют «Шумел камыш»…

Попрощавшись с Бартом до завтра, я решил съездить в магазин, купить чёрные ботинки, так как в печати меня в смысле костюма не критиковали, кроме коричневых туфлей, которые были на мне и вызвали некоторое удивление. Оказывается, англичане цветные туфли носят только в очень жаркие летние месяцы, июнь-июль, а то всегда только чёрные.

Чтобы не выделяться, я заехал в магазин. Ввиду того, что в печати продолжали помещать мои фотографии в разных видах, видимо, продавцы узнали меня, и когда я выходил из магазина, уже человек 20 стояли и, улыбаясь, разглядывали русского большевика. Я их поприветствовал, и все дружно мне, улыбаясь, ответили…

На следующий день с Бартом договорились обо всех деталях, он познакомил меня со своим переводчиком, видимо, кадровым разведчиком, который был в Германии после войны. Я думаю, что он русский, хотя и с акцентом говорит. Проехались на полицейском катере по р. Темзе, посмотрели мосты, под которыми будем проезжать, чтобы оттуда ничего на головы не сбросили.

Так как день был субботний, т. е. англичане работают до 12, до 1 часу дня, то я не стал задерживать Барта и стал прощаться. Он сказал, что он готов быть со мной весь день сегодня и завтра. Я поблагодарил и отказался, сказав, что думаю съездить на взморье. Барт сказал: «Пожалуйста». Я понял, что в поездке за город они придумают какие-нибудь препятствия, но этого не оказалось, но случилось другое.

Наутро я взял посольскую машину, и мы поехали в сторону Па-де-Кале и Северного моря. Проводник из посольства нам объяснял кое-какие достопримечательности. Лондонцы с утра на машинах двинулись к морю. У многих сзади машин на прицепе были небольшие, но удачные фургончики — комнаты, где были баллоны с газом, кухонные принадлежности, раскладные кровати и продукты. Мы сотни таких машин обогнали.

В одном месте проводник наш запутался, и мы, доехав до небольшого городка, решили узнать дорогу на побережье, куда нам нужно было приехать. Полисмен, не дождавшись вопроса переводчика, сказал: «Вам в N..?», назвал город, куда мы ехали, и тут же показал, по какой дороге ехать. Оказывается, Барт неплохо проинструктировал контрразведку. Если бы мы захотели по ошибке поехать в другое место, то, вероятно, нашу ошибку тут же исправили…

В субботу я дал телеграмму в ЦК о том, что деловые круги Англии через посла высказали пожелание осмотреть самолёт ТУ-104, на котором я прилетел. В конце я высказал свои соображения, что если эта машина выходит для полётов на международные линии, то целесообразно показать «деловым кругам».

Мне товарищ Хрущёв ответил: «Показать», имеется в виду внутри, и дать пояснения. Причём в газетах приводились фотографии, писали о пробеге, расхвалили самолёт всячески. Так что нам выгодно было показать, пусть сравнивают со своими «каравеллами», которые бьются.

В понедельник я летчику сказал, чтобы показал машину. Практически пришлось трижды по 50–60 человек водить по самолету. Я хотел в понедельник улететь, но пришлось вылететь во вторник. В общем, все прошло хорошо, и я в тот же день был в Москве.

Вечером Хрущев позвонил и спросил, что я буду делать, и пригласил пообедать. Там я все ему в подробностях рассказал, мы долго ходили по саду на Ленинских горах. Он остался доволен и, как мне сказали, на следующий день все рассказал членам президиума. В Лондон мне лететь не пришлось. Я так и не понял, кто тут сыграл шутку, довольно глупую, но смысл таков, что якобы моё присутствие с делегацией Булганин-Хрущёв может вызвать среди студентов Гарвардского Университета волнение (Серов путает Гарвард с каким-то английским университетом. — Прим. ред.). Об этом мне позвонил Хрущёв и сказал.

Я удивился и ответил, что по линии КГБ таких данных не поступало, а когда я был в Лондоне, то, кроме газеты «Дейли миррор», никаких плохих отзывов обо мне не было. «А вообще-то я туда и не рвусь», — закончил я.

Хрущёв согласился и просил приготовить всё необходимое, так как они не полетят, а поплывут кораблём. Я думаю, что это выдумка Хрущёва, не взять меня и показать, что они обойдутся без меня, как не раз он говорил в Индии.

Я выделил людей, проинструктировал, дал телеграмму в Лондон, чтобы следили и доносили, не готовят ли там какую-нибудь провокацию.

Когда в Лондоне были Булганин и Хрущёв, то там было несколько неприятных сборищ и толкучек, но, в общем, поездка прошла нормально. Как мне говорили охранники, Хрущёв с Булганиным неоднократно опять пикировались, а иногда дело доходило до взаимных оскорблений. Я думаю, что заводилой в этом был Хрущёв.