Месяц я уже работал в Москве. Вдруг ночью в 2 часа звонит Круглов: «Зайди». Я спустился и спрашиваю: «Что случилось?»

Он говорит: «Сейчас звонили из Волго-Дона, была гроза в Сталинграде, и в районе канала молнией выбило фидер на транзисторной станции. В результате Мариновская насосная станция перестала качать воду в гору, и вода хлынула обратно и заливает насосную станцию. Немедленно вылетай». Вот неприятность.

Тут же я послал за летчиками, сам быстро на машину, заехал на минуту домой и на аэродром. Летчики уже разогревали мотор. Сели и полетели, через три часа приземлились.

В 7 часов я уже был на месте. Из всех трех труб, каждая диаметром 2,5 метра, хлещет вода на насосную станцию. Начальник станции рассердился, бегает, и ничего не могут сделать. Закрыть шлюзы, чтобы перекрыть воду, не могут: нет тока.

Я быстро поднялся к перемычке, там было человек 25 заключенных и водолазов. Водолаз боится лезть, так как вода глубиной 4 метра хлещет вниз по трубам и его может прижать к решетке или там задавить…

Я быстро водолаза спросил: «За что посадили в лагерь?» Он мне, улыбаясь, говорит: «Приехал в Череповец в отпуск с флота (оказался земляком). Ну, с друзьями выпили, пошел домой, было грязно на мостках (в Вологодской области в ряде городов во время грязи весной и осенью устраивают тесовые мостки и по ним ходят), мне навстречу шел милицейский чин. Когда расходились, я его плечом толкнул. Он начал на меня кричать, я возмутился, взял за плечи, с мостков поставил в грязь и сам пошел. Он взвыл, позвал еще двух милицейских, и втроем только меня взяли, а потом на меня на суде наговорили, что оскорбил представителя власти, и дали мне 2 года».

Моряк действительно был такой мощный, что мог милицейского «поставить в грязь». Я спросил, кем он был на флоте. Оказалось, подводником. Тогда я ему сказал: «Полезай в воду, осмотри и скажи, что надо сделать, чтобы остановить воду. Сделаешь хорошо, через пару недель пойдешь домой».

Он надел скафандр и спустился, потом запросился на вдох, отвинтили ему голову, он говорит, обращаясь к заключенным: «Давайте скорей все снимайте ватники, я ими забью отверстия решетки, и вода прекратится». Оказывается, шандоры несколько опустились, так как уменьшилось давление, и остались 0,5-метровые щели. Мы так и сделали.

Смотрим, одна труба прекратила течь, другая меньше, а время прошло 40 минут. Больше 40 минут водолазу нельзя работать. Мы его вытащили, распечатали, а он вылупил глаза и давай ругаться: «Зачем вынули?» Я, говорит, доделаю, тогда и вытаскивай. То боялся лезть, а сейчас: зачем вынули? Одним словом, течь прекратилась.

Осталось поставить на место сбитые водой фундаменты, каждый весом по 20 тонн, сварить разорванные трубы, заменить искореженные трубы с разрывами 10–15 метров каждая. Затем смонтировать все это и вновь запустить работу насосной станции. Да, и очистить около станции песок, которого нанесло десятки тонн. В общем, если нормально работать, то нужно две недели.

Мне не хотелось нервировать этим Волго-Доном Москву, поэтому я поставил перед собой задачу — сделать за 4 дня. Поехал в лагерь, собрал человек 15 бригадиров з/к разных специальностей, сварщиков, электриков — и на земляные работы.

Потом выяснил, что есть один инженер по установке ж/д мостов, армянин. Собрал всех, посадил на грузовую машину и повез к месту аварии. Показал все и говорю: «Надо вам подобрать каждому бригаду с тем, чтобы выполнить все работы за 4 дня».

Землекопы согласились, электросварщики мялись, но сказали: «Если все будет под рукой, сделаем», а это одна из основных работ. Не будет фундамента — не на что ставить трубы и крепить их.

При этом я сказал, чтобы подбирали хороших ребят, чтобы можно было потом освободить. Сразу стали спрашивать, а когда освободите? Я ответил: «Как сделаем, после этого через 2 недели».

Все заулыбались, но мне верили, так как неоднократно я на стройке давал обещания дать день отдыха, разрешить посетить родственников и другие <делал> ограничения, которые ранее не делались, и всегда исполнял.

Спрашиваю: «Когда укомплектуете бригады?» Кричат: «Через час, через 2 часа». Я тут же приказал развернуть палатку около места аварии для работы на 200 человек, там же варить еду там же спать и работать круглосуточно при электрическом освещении.

Через три часа пришел к месту аварии, работа кипела. Инженер-армянин бригаду подобрал и ходит с ней советуется. Когда я подошел, он начал меня упрашивать дать неделю. Я еще повторил ему: «4 дня». Он опять стал просить неделю, так как сложная работа.

Я сделал вид, что рассердился, и говорю: «Раз споришь, то даю только три дня, не можешь сделать за 3 дня, другого найду». Тогда он стал упрашивать дать 4 дня. В общем, я с ними провозился по колено в грязи до утра всю ночь.

В 7 часов утра слышу: потянуло супом. Я прошел в лагерь…

Пришел к столам и говорю: «Позовите повара». Заключенные с любопытством смотрят, что будет дальше. Приходит повар, докладывает: «Повар з/к Федоров». Я говорю: «Какой там з/к, говори: повар Федоров. З/к — это две буквы, а ты человек, а не буквы, да к тому же еще и повар». Все смеются.

Ну, говорю: «Соловья баснями не кормят, давай миску борща, ложку и хлеба, буду кушать». Все забегали, давай освобождать место, я говорю: «Вы продолжайте кушать, я вместе с вами».

Ну, для заключенных это событие: генерал кушает с арестантами. Набежало их полно, слышу, рядом в палатках будят приятелей, говорят: «Иди, посмотри». Мне и есть хочется, и гнать их неудобно, говорю: «Разойдитесь, иначе я не буду кушать». Ну, утихомирил.

Покушал хорошо, от компота отказался, а то днем жара, потеть будешь. Когда сказал «спасибо» повару, тот расплылся в улыбке. Поднялся и пошел.

Когда шел мимо палатки, увидел бумажку «парикмахерская», а я два дня не брился, как прилетел из Москвы. Зашел туда, жарища. Говорю: «Побрей меня». Парикмахер вылупился на меня и говорит: «Я з/к». Я ему отвечаю: «Ты парикмахер, а не з/к. Брить можешь?», тот: «М…могу». Ну, вот и побрей меня.

Парикмахер за плечо схватил сидевшего клиента, такого же з/к, и сдернул со стула. Я ему говорю: «Добрей, и тогда он уйдет». — «Он не хочет», — говорит. Я его потом так и отпустил с одной щекой небритой.

Когда намыливал мне щеки, говорит: «Гражданин генерал, у меня руки дрожат, боюсь, порежу». Я ему: «А ты салфеткой закрой погоны и брей, как любого клиента». Он так и сделал, но руки все равно дрожали.

Я на самом деле подумал, мог порезать. Когда закончил работу, я попросил теплой воды, он полил, я умылся. Когда умывался, опять толпа обступила.

В общем, я это сделал специально, чтобы показать, что я ликвидации аварии настолько большое значение придаю, что не считаюсь ни с чем. В последующие дни, где работали на аварии, я не раз за спиной слышал голоса: «Вот этот генерал», и дальше не договаривали. Что хотели сказать, не знаю.

На третий день мне начальник лагеря доложил, что его замучили желающие работать на аварии. Видимо, разнесся слух, что будут досрочно освобождать. В общем, за 3,5 дня трубы подвезли, все сварили, восстановили.

Наступил ответственный момент — опробовать, как будет работать насосная станция, и главное, как будут вести себя трубы, когда станция закончит работу и по трубам сверху вниз пойдет вода. Будет гидравлический удар, выдержат ли трубы?

За эти дни электросеть подключили, фидеры восстановили и запустили станцию. Станция сразу пошла работать хорошо. Поработали 2 часа, я сказал остановить насосы. Через несколько минут получились гидравлические удары, хлоп, хлоп, хлоп — все три трубы выдержали испытание, и я вечером улетел в Москву.