Мне хочется отразить ещё один вопрос, не менее серьёзный. Это нарушение советской законности, допущенное в период 1947–1950 гг. подлецами и карьеристами типа Абакумова и чекистов того времени, ныне подвизающихся на руководящих в КГБ ролях. Тут я на себя беру вину, что за время работы в КГБ не сумел всех выявить и удалить, хотя многое было сделано, остались единицы.

Я хочу рассказать об арестах в тот период генералов Советской Армии общим количеством 70–80 человек, в том числе и отстранении маршала т. Жукова Г. К. от дел в Министерстве обороны СССР.

Пробравшийся в органы Государственной безопасности министр Абакумов, этот авантюрист с 3-классным образованием, до этого работавший приказчиком в Москве, по окончании войны дал команду своим подчиненным, чтобы почистить генералов, которые привезли с фронта трофеи.

Нужно сказать, что часть из них действительно потеряли моральный облик, когда нахватали целые грузовики разного имущества не только себе, но и знакомым.

За это можно было бы привлечь в партийном порядке и намылить шею, но не арестовывать, да к тому же при аресте на следствии добавлять различные измышления об антисоветских настроениях и т. д.

И вот этих боевых генералов за время абакумовщины набралось до 80 человек в тюрьме.

С моим приходом в КГБ в 1954 г. я занялся этим, и вместе с генеральным прокурором Руденко мы внесли предложение в ЦК списком освободить их и реабилитировать.

Ну, конечно, радости у генералов не было конца. Попутно был так же освобожден помощник ген. прокурора — ныне писатель Шейнин*.

Нужно сказать, что часто собственнические тенденции настолько у некоторых развиты, что даже после того, как освободили и многим вернули все необходимое, некоторые все же претендовали на большее…

О вопросе компрометации Жукова Г. К. в 47 году, тут культ сыграл основную роль. Я, правда, не мог знать деталей, так как находился не в Москве, а в Берлине, но туда осенью 1946 года пришла довольно странная телеграмма, после того как Соколовский В. Д., вернувшись с Главного Военного совета, рассказал об освобождении Жукова Г. К. из Министерства Обороны и назначении командующим Одесским Военным округом.

<Смысл> заключался в следующем. Авантюрист Абакумов, которого Жуков не признавал, так как он и не считался с Берией, спровоцировал, видимо, с благословения Берии, записку Сталину, что Жуков восхваляет себя как полководца, что его подчиненные нередко говорят, <нрзб> жуковцы, что этим принижается роль Верховного Сталина и т. д. и т. п.

В телеграмме войскам было сказано, что Жуков проявляет «бонапартистские замашки!!», что он честолюбивый военоначальник, поэтому Главный Совет решил его освободить.

На Главном военном Совете якобы было сказано, что Серов находился там во время войны и после не предупредил Ставку о таком поведении Жукова. В общем, мне было крайне неприятно, что Г. К., заслуженный полководец, блестяще завершивший операцию по разгрому гитлеровцев в Берлине, признанный народом, попал в такую немилость Сталина. Я понимал, что все это сделано Берия и Абакумовым.

Один раз я присутствовал на совещании у Берия по вопросу обеспечения Советской Армии артиллерией и боеприпасами, так как он ведал Министерством вооружения как зам. председателя Совета министров. На этом совещании были Жуков, Яковлев и, кажется, Волкотрубенко* и Устинов Д. Ф.

Когда Берия стал делать руководящие указании, Жуков перебил его и говорит: «Слушай, Берия, что ты понимаешь в военном деле и берешься рассуждать, ты послушай нас, военных». Берия побледнел от злости, но сдержался, ну а уж потом, наверное, всё время помнил, как бы отомстить Жукову. И вот отомстил.

По возвращении в Москву в 1947 году и только после этого один раз и видел Г. К. в Большом театре, где мы поздоровались, и я его предупредил, «смотри, как за нами следят чекисты», он усмехнулся и сказал: «Черт с ними».