Глава 3

Дежурный был готов ко всему, вплоть до трупа. Но представшая перед ним картина повергла его в шок.

В номере горел свет. Обе кровати были разобраны. Жилец забился в угол, накрыл голову подушкой и тихонько поскуливал. Казалось, он не слышал, что кто-то вошел.

– Что с вами? – твердым голосом спросил дежурный.

– Он не в себе! – прошептал ему на ухо очкарик. – Видите? Вы были правы! Похоже, у него сильный жар… Слишком сильный!

– Да погоди ты, – дежурный сделал шаг вперед и повторил вопрос: – Что с вами, Михаил? Вам плохо?

Вчера этот мужчина производил впечатление нормального человека. На алканавта действительно не похож. Спиртным в номере не пахнет, куревом тоже, бутылок не видно.

– Вам врач нужен?

С беднягой явно что-то неладно. Он прижимал к себе подушку с такой силой, словно та была его единственным спасением.

– Я дежурный. Со мной ваш сотрудник…

– Вадик! – подсказал «ботан».

– Ага, Вадик. Вам нечего бояться.

– Он нам не верит, – прошептал очкарик.

Дежурный сделал еще пару шагов вперед и предложил:

– Взгляните на нас, Михаил. Мы – ваши друзья. Мы хотим помочь вам…

Мужчина как будто не слышал обращенных к нему слов. Он продолжал прижимать к себе подушку, но поскуливание прекратилось. Это был хороший знак.

– Это я, Михаил Юрич, – бубнил «ботаник» из-за плеча дежурного. – Вадик! Вы меня помните?

Руки мужчины, впившиеся в подушку, разжались, и раздался то ли приглушенный всхлип, то ли вздох.

– Посмотрите на меня, Михаил Юрич, – воодушевился очкарик. – Это я, Вадик!

Он вышел вперед и повторил это несколько раз, словно магическое заклинание, которое должно было привести его спутника в чувство. Потом добавил:

– Мы вместе приехали сюда автостопом, остановились на ночлег. Вспомнили?

Скрюченный человек выпрямился, подушка медленно сползла вниз, из-за нее показалось вытянутое бледное лицо с шальными глазами.

– Кажется, подействовало, – шепнул Вадик дежурному.

Михаил не сразу понял, что ему ничего не грозит. Он долго смотрел на вошедших, потом глубоко вздохнул, и его щеки слегка порозовели от смущения.

– Что это… было? – осипшим голосом спросил он и выронил подушку. – Зачем ты напал на меня?

– Я? – поразился Вадик. – Михаил Юрич, я вас и пальцем не трогал! Клянусь! Вы бредили из-за температуры. Вам показалось. Вы больны… У вас горло. Ангина.

Он обернулся к дежурному со словами:

– Тут есть градусник? В отеле должна быть аптечка.

Аптечка была. Картонная коробка в подсобке, полная просроченных лекарств, бинтов, йода и пластыря. Насчет градусника дежурный засомневался.

– Давайте лучше неотложку вызовем, – предложил он.

– Когда она приедет? К утру? А до тех пор что? Умирать? Несите градусник, – осмелел «ботаник». – И аспирин. Аспирин точно должен быть!

Михаил Юрьевич постепенно приходил в себя. Он обнаружил, что сидит в углу кровати в футболке и трусах, и поспешно натянул одеяло. Сквозь пелену дурноты он вспоминал, как здесь оказался. Боль в горле была ужасная. Ему не следовало пускаться в дорогу с ангиной. Но болезнь преследовала его практически постоянно. Ему становилось то лучше, то хуже. Если бы он ждал выздоровления, неизвестно, когда смог бы уехать из Турана.

– Ну что, я пошел? – пожал плечами дежурный. – Поищу градусник и таблетки.

– Можно еще водочный компресс сделать, – подсказал Вадик.

– С водкой проще…

Дежурный вышел за дверь, очкарик остался. Он смотрел на своего спутника и качал головой.

– Как вы могли подумать, что я на вас набросился? Я не бандит какой-нибудь.

– Прости, брат. Я ни черта не понял! Мне снился кошмар. Кто-то начал меня душить, я отбивался… Ты уверен, что в номере никого не было? Может, нас хотели ограбить?

– Че у нас брать-то?

– Верно… – опустил глаза Слепцов. – У меня, видать, температура подпрыгнула. Проклятая ангина! Вчера в машине меня продуло. Водитель без конца курил и приоткрывал окно. И ведь не скажешь ему, что дует. Высадит к чертовой матери, и новую попутку лови.

– Зря вы с собой лекарства не взяли. Знали же, как может быть.

– Почему не взял? Они всегда со мной, и аспирин, и антибиотики. В кармане куртки.

– Что же вы молчите?

Вадик бросился к вешалке, куда Слепцов повесил куртку, и начал рыться по карманам в поисках таблеток.

– Вот!.. Отлично…

Дежурный принес градусник, пластинку аспирина и полбутылки водки. Температура у Слепцова была, но небольшая, не дотянула до тридцати восьми.

– Пожалуй, «скорая» не нужна, – заключил Вадик и растерянно взъерошил свой чубчик. – Напугали вы меня, Михаил Юрич! Я человека потревожил посреди ночи. Панику поднял!

– Ничего, – скрывая раздражение, процедил дежурный. – Бывает.

Он забрал обратно недопитую накануне водку и удалился. В коридоре он остановился и прислушался. Странные жильцы попались. Стремные. Особенно старший. Конченый шизик! Ему определенно что-то померещилось.

Дежурный хлебнул водки прямо из бутылки и зашагал к себе спать. Он уже засыпал, когда по коридору кто-то пробежал, хлопнула какая-то дверь.

– А ну вас! – буркнул он, зарываясь с головой под одеяло.

Слепцов с Вадиком тоже пытались уснуть. Парня быстро сморило, а его начальник долго лежал, глядя в потолок, и вспоминая свой страшный сон. Он будто бы сидел в каком-то кресле и смотрел вниз… Черный лес стремительно отдалялся, словно Слепцов летел над ним, поднимаясь выше и выше… Вдруг за его спиной что-то шевельнулось, мелькнуло, дохнуло… чьи-то пальцы сомкнулись на его горле… Грохот, удар… и приторный вкус крови во рту…

– Боже, – прошептал он, жалея, что не выпил водки. Хотя спиртное с лекарствами лучше не смешивать.

Вадик мирно посапывал рядом, а Слепцов боялся закрыть глаза. Вдруг повторится тот же самый ужас? Неужели он бредил? С ним и раньше такое случалось, но содержимое бреда было совершенно иным. Крысы и пауки теперь казались вполне безобидными тварями на фоне недавнего кошмара. Слепцов сам испугался и Вадика испугал. Ему было неловко за свое поведение, но изменить уже ничего нельзя.

Лежа без сна, он размышлял над последними событиями. Они с Вадиком добирались сюда на перекладных. Самолетов оба не выносили, поэтому путешествие затянулось. К тому же пришлось экономить деньги. Отпуск им не полагался, и они выпросили у начальника экспедиции месяц за свой счет. Раскопки на реке Уюк были свернуты до весны, и все сотрудники перебрались в город заниматься рутинной бумажной работой – сортировать находки, анализировать, описывать. Ничего существенного археологам не попалось – так, всякая мелочь: обломки керамики, ржавые наконечники стрел, гнилые деревяшки, лошадиные кости…

Слепцов незаметно задремал и опять очутился над черным лесом… опять позади него что-то зашевелилось, метнулось, и он начал задыхаться…

Мариша жила в частном деревянном доме. Три окна выходили на улицу, остальные – в старый яблоневый сад. Во дворе бегала рыжая собачонка, которую на цепь сажать было совестно. Забор покосился, крышу чинить пора. Хозяйство нуждалось в мужской руке.

– Не сиди на работе допоздна, – переживала мать. – Негоже по темным улицам одной шастать. Боюсь я за тебя. Вон сколько хулиганья развелось! Того и гляди, сумочку вырвут, золото снимут.

– У меня сегодня вторая смена.

– Замуж тебе надо, дочка. Тогда бы муж с работы встречал, а я бы не волновалась.

– Какие у нас в городе женихи? Пьянь одна! Я не собираюсь, как ты, всю жизнь с алкоголиком мучиться. Лучше в девках останусь.

– Отец умер. И хватит об этом.

– Не нравится?

Они с матерью повздорили на пустом месте. Мариша сама понимала, что с каждым годом шансы найти хорошего мужа тают, как снег весной. Но женихи в Грибовке в самом деле незавидные. Кто поумнее да половчее, разъехались. А на прочих хоть не смотри.

Мариша причесывалась, красилась у большого овального зеркала. Мать исподтишка наблюдала за ней. Девушке стало ее жаль. Что она в жизни видела, кроме бесконечного труда и разборок с непутевым супругом?

– Мам, я пошла, – примирительно улыбнулась она. – Закроешь за мной?

– Ты чего без шапки-то? Голову застудишь.

– Все, пока…

– Не ходи мимо пустыря, – сказала мать. – Там третьего дня драка была. И вообще, говорят, в старых бараках чупакабра объявилась. Рычит смертным рыком и на людей кидается.

– Кого-нибудь уже загрызла?

– Типун тебе на язык!

Мариша чмокнула ее в щеку и выпорхнула за порог. В последнее время она с удовольствием спешила на работу. Перед ней забрезжила любовь, хотя она себе в этом не признавалась. Неразделенное чувство – тоже романтика.

Осень в Грибовке выдалась дождливая. Деревья облетели, на голых ветках сидели крикливые галки. В низинах лежал туман. В такие дни наваливается беспричинная тоска, а длинные вечера невыносимо скучны. Нынче же Мариша была в приподнятом настроении. Она предвкушала кое-что приятное. И так крепко задумалась, что свернула в проулок и… оказалась на пустыре.

Когда девушка поравнялась с местом, где стояли заброшенные бараки, ей показалось, что в кустах кто-то прячется. Только бы не выпивоха, которого хлебом не корми, дай покуражиться над случайным прохожим! Тот если пристанет, не отцепишься.

Мариша замедлила шаг и оглянулась. Вокруг – никого. Кусты шевелил ветер, развалины бывшего жилья облюбовали бродячие псы. Вероятно, они ее и напугали.

Она старалась успокоиться, но внутренняя паника стремительно нарастала. Большой ворон с карканьем взмыл вверх над руинами, и она вздрогнула от страха. Не к добру это…

Внезапно вороний грай разрезал жуткий звук. В уши словно вонзились сотни игл, сердце отчаянно забилось. Мариша закричала и кинулась бежать. Ее крик утонул в ужасающем свисте смерти. Она животным чутьем угадала природу этого звука, потому что все мысли и чувства поглотил всепроникающий страх…