Глава 16
Пашке позвонили друзья, и он засобирался на улицу.
– Ты куда? – вышел из своей комнаты дядька.
– Пойду, подышу чуток. Надоело в четырех стенах сидеть.
Слепцов скрыл радость и принялся выговаривать племяннику:
– Мать велела никуда тебя не выпускать, пока она на работе. Что я ей скажу?
– Я до ее прихода вернусь. Дядь Миш, только вы меня не выдавайте.
– Ладно уж, – смягчился тот. – Дело молодое, иди, гуляй. Сам таким был! Но гляди, не напейся опять. Обещаешь?
– Клянусь! – парень дурашливо ударил себя в грудь. – Вы тут не скучайте! Я проветрюсь и обратно.
Слепцов проводил его и направился к чулану. В прошлый раз ему не хватило времени справиться с навесным замком, но сейчас он должен успеть. Отмычка из сестриной шпильки получилась не ахти, но ничего другого под рукой не оказалось.
Если бы его спросили, зачем он лезет в чулан, Слепцов бы не нашел вразумительного ответа. Надо, и все. Хочется же понять, как он очутился там в первый раз! Без этого крышу сорвет.
Он поковырялся в замке несколько минут, и тот поддался. Из чулана пахнуло пылью и брагой. На полках стояли бутыли с самогоном. Лампочка под потолком мигнула и погасла. Слепцов выругался и потопал в кухню за фонариком…
У магазина Пашку поджидали пацаны, которые третьего дня отправили его на пустырь. Мать права, он сам виноват. Зачем что-то кому-то доказывать? Его запальчивостью просто воспользовались, чтобы подставить. Теперь на него могут повесить убийство.
Стараясь не думать об этом, он вразвалочку подошел к честной компании. На удивление, встретили его без подколок.
– Привет, Паш. Как жизнь?
– Нормалек. К нам дядька в гости приехал и слег с ангиной. Я за ним приглядываю.
– Ты, значит, типа в сиделки записался? Потому и не выходил?
– Мать работает, ей некогда за больным ухаживать.
– Что ж ты, Паша, обманул нас? – окружили его дружки. – Ушел на пустырь и с концами? Мы ждали, блин, а тебя все нет и нет! Может, ты не ходил к баракам? А кустами домой убежал? Струсил?
Павел, помня наставления матери, не стал отнекиваться.
– Ваша правда, – признался он. – Не смог я туда сунуться. Струхнул и давай бог ноги!
Один из парней хохотнул, но остальные его не поддержали.
– Что же тебя испугало? Только не прикидывайся, что не понимаешь. В ту ночь на пустыре бабу убили. Она возле бараков лежала… мертвая. Нас участковый допрашивал, всю душу вытряс! Что мы видели? Что слышали? Мы, Паша, на тебя не настучали.
– А че на меня стучать-то? – похолодел Пашка. – Меня там и близко не было.
– Ага, не было! Может, ты и есть убивец?
– Да вы че, пацаны…
– Сдрейфил? – переглянулись парни. – Значит, ты бабу замочил? Ну, ты даешь! Мы на бабу не спорили.
– Никого я не мочил! Я до бараков не дошел…
– Типа испугался? Чупакабру увидел?
– А если увидел? Вы бы тоже убежали…
Дружки вполне серьезно возразили:
– Чупакабра кричит смертным криком! А в ту ночь она не кричала. Зато вчера мы чуть не померли от страха, когда услышали…
Они рассказали, как решили поглядеть, не бродит ли по пустырю привидение, выпили для храбрости, а потом… началось такое, о чем лучше не вспоминать.
– Чудище зарычало и прямо на нас ломанулось!.. Огромное, косматое, копыта стучат, глазищи горят!.. Мы бежим, а оно догоняет… дышит в спину смрадом загробным!.. Ужас!..
– Видно, плохо чупакабра бегает, – осмелел Пашка. – Раз вы живые остались.
– Она по дороге отстала… Ей дальше пустыря нельзя! Тогда она свою силу теряет!
* * *
Перед тем как выйти из дому, Мариша целый час прихорашивалась. Укладывала волосы, подкрашивала ресницы.
– Что это с тобой? – удивилась мать. – Никак, влюбилась?
– Не говори ерунду, – просияла девушка.
– Ерунда, как же… Небось, я не слепая, вижу. Ладно, не хочешь, не говори.
Удовлетворенно разглядывая себя в зеркале, Мариша сообщила:
– Мы сегодня допоздна работаем, так что ты меня не жди, ложись спать.
– Кто это «мы»?
– Я и доктор Бортников. После приема в поликлинике он еще на дому принимает. Я пойду ему помогать.
– Что ж он, один не управится? – нахмурилась мать.
– Ой, ма, не начинай! Первый раз, что ли?
– Надеюсь, он тебя потом проводит?
– Конечно, проводит, – улыбнулась Мариша. – Не волнуйся.
– У меня душа не на месте, дочка. Авилову убили, а убийца на свободе гуляет. Ходит по тем же улицам, что и мы. Я давеча из булочной возвращалась, слышу сзади шаги, чуть инфаркт не хватил от страху. А это наш сосед оказался. Только кто знает, может он и есть – душегуб? Люди болтают, на пустыре опять черт кричал. Не к добру это…
Мариша, как все влюбленные, была ослеплена собственным счастьем, и в его свете все остальное померкло.
– Полиция ищет убийцу, мам, – отмахнулась она. – У нас городок маленький, каждый человек на виду. Найдут! Ну, я пошла?
Она чмокнула мать в щеку и выпорхнула на крыльцо. Та постояла в сенях, вздохнула и полезла в подпол за картошкой. Супчику грибного надо сварить. Стряпня отвлекает от дурных мыслей.
Мариша же по пути на работу вспоминала совместный ужин с доктором, и сердце ее сладко замирало. Несмотря на промозглую осеннюю сырость, она надела юбку вместо брюк и полусапожки на каблуках вместо теплых ботинок. У нее были красивые стройные ноги, которые она выставила напоказ. Пусть любуются и завидуют. А Кирилл Сергеевич убедится, что она достойна его выбора.
Мариша вспомнила, как он провожал ее домой, и они целовались в темноте у соседского забора. Собаки надрывались от лая, а доктор что-то шептал ей на ухо. От охватившего ее любовного жара она не разобрала ни слова.
Ночью она долго не могла уснуть, слушая ветер и ощущая вкус мужских поцелуев на губах. От Бортникова пахло медикаментами, и этот запах возбуждал Маришу куда сильнее, чем парфюмерия. Когда она наконец погрузилась в дрему, до нее донесся жуткий нечеловеческий вопль, который оборвался на пронзительной ноте…
Она проснулась и села на кровати. В окно светила луна. Ветка старой яблони скребла по стеклу. В дымоходе выл ветер, и Мариша решила, что этот звук показался ей во сне криком чупакабры…
Она легла и на этот раз сразу уснула. Ей снился доктор Бортников, который признавался ей в любви и звал замуж.
– Привет!
Мариша не заметила, что почти пришла. У дверей в поликлинику курил пузатый врач-ортопед. Он-то и вернул ее с небес на землю.
– К нам опять следователь пожаловал. По-моему, он не там ищет.
– Кого ищет? – не поняла девушка.
– Убийцу! – Ортопед затянулся, выпустил дым из ноздрей, смял окурок и отправил его в урну. – Черт-те что творится! Никто из наших не желал смерти Авиловой. У нее не было врагов. По крайней мере, не на работе.
– Откуда вы знаете?
– Она ухлестывала за Бортниковым, но…
Ортопед вдруг спохватился, передумал откровенничать и галантно открыл перед Маришей дверь.
– Прошу…
Она прошла вперед, стуча каблучками по плиткам пола, а ортопед плотоядно уставился на ее округлые икры. У него была жена и двое детей, но он не упускал случая переспать с кем-нибудь из молоденьких сестричек. Мариша давно ему приглянулась, но она слыла недотрогой, и самолюбивый ортопед, не желая получить отказ, не решался предложить ей секс в ординаторской.
– Нас опять будут допрашивать? – возмущался он. – Я не намерен отвечать на дурацкие вопросы! Какие у меня были отношения с Авиловой? Смешно сказать… Она не в моем вкусе!
Ортопед хлопнул себя по усатому рту и пробормотал:
– О покойниках не злословят… Бедняжка Авилова! Папаше так и не удалось пристроить ее замуж… Ой, что это я?.. Из-за убийства по городу поползли сплетни. Моя жена закатила мне истерику! Представляешь?
Мариша повернулась и спросила его в лоб:
– Вы спали с Авиловой?
– Прости тебя бог, детка! Это было единственный раз, после новогодней вечеринки… Я был пьян в стельку! Авилова дежурила… Я не помню, как все случилось!.. Клянусь!..
– Вы сказали об этом следователю?
– Еще чего! И ты не говори. Язык мой – враг мой, – сокрушался ортопед, дыша на Маришу запахом табака.
Ко всему прочему он был не промах выпить. Больные в знак благодарности за лечение исправно снабжали его спиртным. Если так пойдет и дальше, ему грозит стать пациентом нарколога. Бортников предрекал ему сию печальную участь.
Они расстались в коридоре. Ортопед свернул к себе, а Мариша поправила челку, собралась с духом и…
Бортников сидел на подоконнике задумчивый и отрешенный. Он не бросился навстречу Марише, не обнял ее, не прижал к себе со словами: «Как я соскучился!»
Она опешила. Такой прием подействовал на нее словно холодный душ. Неужели этот ловелас все забыл? И романтический ужин вдвоем, и поцелуи в темноте?
– Чай будешь? – буднично спросил он, кивком головы указывая на термос. – С мятой. Налить?
Если бы у Мариши был под рукой нож, она бы с наслаждением вонзила его в грудь доктора…
