Жуткое русское создание, живущее в болотах и топях. Принимает внешность старухи, закутавшейся в ряднину, сотканную из мха и водорослей. Однако мало кто из живых видел кикимору, потому что она невероятно скрытна – на болотах в лучшем случае можно услышать ее вой.

Заблудившихся на болотах людей кикимора криком зазывает на трясину, откуда нет возврата. Поверхность трясины, состоящая из спутавшихся мхов, неожиданно раскрывается… и появляется кикимора, чтобы любоваться жуткой агонией медленно погружающегося в топь несчастного.

К более мелким болотным духам, слугам кикиморы, относятся болотницы, хмыри, караконджалы, крыксы и злыдни. Все они враждебны людям и очень опасны.

Отвратное творение, разновидность гнома. Проживает на мельницах. У него нет рта, и чтобы поесть, он засовывает себе пищу в нос, а нос у него воистину огромен (судя по всему, размером примерно с венгерскую салями). Обычно кильмулис помогает мельнику в работе, но если его разозлить, то может вконец отравить жизнь.

Домовой (хохлик) немецких кораблей и судов, известный со времен процветания Ганзы. Его хорошо знают в Польше – на Поморье и в Кашубах. У любого уважающего себя корабля или шхуны есть свой клабатер. Пока клабатер живет на корабле, корабль не разобьется и не утонет. Однако стоит клабатеру, разозлившись, покинуть корабль, так того и гляди нагрянет беда. Поэтому моряки уважают клабатера и прощают ему на борту фокусы и шпасы, до которых клабатер весьма охоч. Если моряк, стоящий в темноте на вахте, вдруг получит солидную оплеуху либо крепкий таинственный пинок под зад – знай: это как раз и был клабатер.

Клабатер никогда-преникогда не показывается простым матросам. А вот с капитаном либо штурманом частенько просиживает целыми ночами, треплется и потягивает ром в капитанской каюте.

О клабатере говорят несколько строк матросской старой песенки, повествующей о приключениях немецкого пирата Клауса Штёртебекера из Рюгена, грозы Балтики и Северного моря, пойманного в конце концов Ганзой и обезглавленного на рынке в Гамбурге (ок. 1400).

Этимология слова неясна, обычно его связывают с немецким словом «Kalfaterer», от глагола «kalfatern», означающего конопачение и смоление щелей в палубах и бортах судов.

Шотландский домовой (опять же хохлик!), разновидность брауни, в отличие от которого, однако, никогда не помогает в домашнем хозяйстве. Впрочем, и мешать тоже не очень-то мешает, по крайней мере до тех пор, пока не наберется горячительного по горлышко. А надобно знать, что кларихун обожает подвалы, в которых хранится спиртное. Кларихун большой любитель отпить винца из разных бочек, бочонков и бутылок, не зная меры. Поэтому все обычно заканчивается тем, что поднабравшийся кларихун рычит, верещит, вопит, поет, отрыгивает и шумит сильнее, чем полтергейст.

Распространяемые всяческими вредными бабами слухи – мол, безобразничает в подвале вовсе не кларихун, а хозяин с дружками – должно считать клеветой и демагогией.

Валлийская разновидность гоблина. Безобразное существо ростом (когда выпрямится) около двадцати дюймов. Обитает в действующих рудниках, наряжается на манер горняка. В отличие от вредного и пакостничающего где только можно классического гоблина коблинау не опасен и доброжелателен. Случается, что стуком в стенки горных выработок он указывает горнякам богатый рудный горизонт или золотоносную жилу, а бывает, что и предостерегает об опасности. От этого стука идет и другое его название – стукач (англ. knocker или knacker).

Множество стукачей обитает в шахтах Корнуолла; вместе с волной эмиграции это существо попало вначале в Австралию и Южную Африку, а затем практически в каждый уголок мира, где только есть шахты и рудники.

Известный также как корриг либо корред – бретонский домовой (хохлик), близкий родственник лепрехуна, корнуолльского пикси и шотландского кларихуна.

С лепрехуном корригана роднит любовь к накоплению и укрытию сокровищ, с остальными домовыми – страсть к проказам, порой весьма неприятным. Набор шуточек и фокусов – стандартный: жутко шумит по ночам (особенно любит колотить в медные котлы и тазы), сбивает с дороги путников, подменяет детей в колыбельках, наводит беспорядок в домашнем хозяйстве, балуется с инвентарем. Корриган, даже больше, чем его родня, крупный любитель приставать к девушкам. То, глядишь, в темноте за ягодицу ущипнет, то лапу под юбку или за декольте сунет, а то еще и дальше продвинется.

Гораздо более спокойная разновидность корригана – лутин, домовой, который по примеру шотландского брауни может помогать в домашнем хозяйстве.

Особенно часто корриганы посещают район местечка Морло, у них там под землей есть свои пещеры и лабиринты. Легенда гласит, что именно корриганы установили знаменитые бретонские монолиты – менгиры, кромлехи, дольмены и каменные курганы вдоль залива Морбиан, особенно известны те, что расположены в районе деревушек Карнак и Мэнек (неподалеку от Ванесса).

Духи и чудовища, терзающие спящих людей жестокими снами либо просто усаживающиеся на грудь и душащие. Название получили от Мары, супруги Чернобога. Во многих языках есть выведенные от «Мары» слова, означающие злого ночного упыря либо ночной кошмар: der Mahr (нем.), nightmare (англ.), mora (иберийское). Англосаксонское слово wudurmaere (лесная мара) означает «эхо». От Мары же пошли слова «мор», «морить» и «смотрить» (ну и конечно, кошмар).

Если верить нордической примете, то женщине, которая хочет в будущем рожать детей беспроблемно и совершенно безболезненно, следует проползти сквозь плодные оболочки, оставшиеся после того, как кобыла родила жеребенка. Впрочем, не исключено, что рожденные такой женщиной мальчики окажутся волколаками, а девочки – зморами.

В русских былинах – страшный и безжалостный чародей, отвратительный костлявый старик (отсюда этимология имени). Кощей постоянно готовит всякие пакости у себя в замке, где хранит несметные богатства, которые сторожит ревностнее, нежели дракон. Как сказал поэт:

В числе сокровищ Кощея есть живая и мертвая вода. Живая, как известно, возвращает к жизни умирающих и мертвых, мертвая – лечит раны и позволяет (во всяком случае, теоретически) жить вечно, и тому, что Кощей постоянно ее пьет, он обязан своим прозвищем.

Кощея победил и заковал в цепи бог Ярыга (отсюда, как больше нравится другим, этимология его имени, потому что якобы «кощей» означает по-тюркски «невольник»). Случайно оказавшийся в тех местах сказочный богатырь Иван Царевич высвободил – на свою шею – Кощея из неволи, а тот отблагодарил его воистину сверх меры: взял да и похитил Иванову невесту, красавицу Марью Моревну. В наказание Иван его прикончил, поскольку – как сказано выше – Кощей лишь теоретически был Бессмертным. Убить его в принципе было можно, но это требовало определенных затрат труда. Пришлось Ивану отправиться аж на край света, за моря бурливые, и там, на острове Буяне, под огромным дубом лежал камень, под камнем закопан железный сундук, в сундуке томился заяц, в зайце сидела уточка, а в уточке – яйцо. В этом-то яйце и была сокрыта Кощеева погибель. Раздавил Иван яйцо – тут Кощей и дух испустил.

Ну и слава Богу!

Огромное морское чудовище, живущее в холодных северных морях, в основном в Норвежском и в северной Атлантике, но встречающееся и в Гренландских, Лабрадорских и Баффиновых водах. Особенно часто кракены попадаются в районе Ньюфаундленда. Их видели множество моряков, а описал кракена в 1752 году Эрик Понтопиддан, епископ Бергена. По словам епископа Понтопиддана, кракен – это гигантская каракатица «полторы английских мили, а то и больше в окружности», без труда дотягивающаяся щупальцами аж до верхушек самых высоких мачт, чтобы перевернуть корабль кверху килем и затащить на дно морское.

Епископ Понтопиддан лично видел, как кракен выпустил в воду чернила, затемнив море по самый горизонт. Епископа удивило, что у такого жуткого чудовища защитный механизм все равно как у какой-то простой каракатицы. «От кого, – вопрошает епископ с достойной удивления рассудительностью, – кракен может защищаться чернилами? Не иначе как от библейского Левиафана».

Во всяком случае, похоже, многие корабли, погибшие в северных водах, следует записать на счет кракенов.

Слово «кракен», уже прижившееся во многих языках, имеет норвежское происхождение. По-немецки «krake» – каракатица, кальмар.

Некоторые утверждают, что кракен отнюдь не миф, не матросско-епископская выдумка и досужий вымысел, что Понтопиддан и другие сталкивались и принимали за кракенов спрутов из еще не изученного и скрывающегося на морском дне вида, достигающего гигантских размеров, из отряда Architheuthis. Беда лишь в том, что сей неизученный вид из отряда Architheuthis – тоже бред и трепотня. Но с каких пор это мешало легендам?

Фигура, присутствующая и известная в каждой мифологии. С греческого привилось название «Nanus», трансформировавшееся во Франции в «Nain» – нэн. В Испании он зовется «дуэнде» (duende). У славян, в связи с тем, что он часто поселяется в домах, именовался домовым либо домовником. Наиболее популярное в настоящее время в Польше название берет начало от излюбленного гномами красного колпачка. Гномов, населяющих горы, немцы называют Zwerg – цвергами (отсюда, через duergar, duerg пошло английское dwarf) либо троллями. Для лесных гномов у немцев имеется слово «Schrettel» либо «Schratt», отсюда польское «skrzat» (скжат) и чешское «ckret» (скрет). Известно также, в частности, из братьев Гримм, название вихт («wicht»), вихтляйн («wichtlein») либо вихтельман («wichtelmann»), а отсюда англосаксонское «wight». Толкиновские Призраки Курганов это Barrow Wights. У часто употребляемого в польском языке названия «karzel» (карлик, карличек) этимологически (что следует знать!) мало общего с краснолюдом, ибо это искаженная по значению калька германского слова «Karl» (karl – нем.; churl – англ.), обозначающего отнюдь не малыша, а совсем наоборот – большого, толстого мужика-тупицу.

В литературу фэнтези фигура краснолюда вошла с легкой руки Толкина, а образцом ее напрямую были карлики из скандинавских легенд. Ведь краснолюды из «Эдды» – это отнюдь не писающие в молоко лилипутики, не домовые и божки, которые удовольствуются насыпанными на порог крошками калача, а боевые воины, прекрасные кузнецы и оружейники. Именно карл Альберих выковал Нагельринг, меч Дитриха из Берна, в «Эдде» карлы Брокк и Синдри сделали Гуигнир, копье Одина. Даин и Набби изготовили Хилдисвина – посвященного Фрейе золотого одинца. Краснолюды выковали Драупнир, волшебный браслет Одина, и Глейпнир – цепь, поймавшую волка Фенрира. Эта цепь – прямо-таки великое произведение кузнечного искусства – была одновременно и тонкой, и крепкой, поскольку в качестве материала для нее использовали звуки шагов крадущейся кошки, волосы с подбородка женщины, корни гор, медвежьи сухожилия, дыхание рыбы и птичью слюну.

Множественное число слова «dwarf» – чтобы как можно дальше отойти от сказочек для детей и закрепившихся по вине диснеевских мультиков кретинских стереотипов Сплюшка, Гбурка, Гапця et consortes – Толкин «обратил» в dwarves. В польском переводе «Трилогии Кольца» подобную операцию проделала Мария Скибневская, заменив смешного сказочного «краснолюдика» солидным «краснолюдом». Слово «краснолюд» в польском языке представляет собой неологизм.

Кроме упомянутого ранее тролля, по прямой линии от германско-скандинавских цвергов и свартальфаров выводятся гномы и кобольды, а от них, в свою очередь, гоблины и все прочие гуманоиды, населяющие подземелья.

Как уже было сказано, Толкин, моделируя своих краснолюдов, воспользовался «Эддой». И перетащил оттуда в свою трилогию следующие имена: Бофур, Бифур, Бомбур, Даин, Дори, Дьюрин, Двалин, Глоин, Кили, Лони, Наин, Нали, Нар, Нори, Оин, Ори, Торин, Траин, Фили, Фрар и Фундин.

Однако если кому-то приспичит писать фэнтези и он захочет подыскать для своих краснолюдов имена, то в «Эдде» найдет еще больше краснолюдов, имен которых Толкин не использовал. Вот они: Аи, Алвис, Альф, Альвидр, Альтиор, Ан, Андрварн, Атвард, Аурвангр, Аустрин, Бари, Вар, Вадграсиль, Вестри, Вигг, Виндальф, Вифир, Витр, Гиннар, Густр, Ири, Ивальди, Лидскьальф, Лит, Лони, Лофар, Ниди, Нипинг, Нордри, Нюй, Нюард, Нют, Опар, Регинн, Свифир, Скирфир, Сирди, Сюндр, Хачеспори, Харнобори, Юнви, Яри и пропущенный мною по невнимательности Ини.

Шотландский водяной дух, чаще всего появляющийся в виде прекрасного породистого коня. Позволяет оседлать себя и какое-то время использовать, а потом неожиданно прыгает в воду и топит наездника.

Этимология слова: вероятно, от «kelp» – морских водорослей, возможно, от гэльского cailpeach (яловичная кожа, яловка).