Глава 7Ловчий

Муромский без стука ворвался в комнату Шаркова и размашисто швырнул на стол пачку распечатанных на принтере листов. Листы не разлетелись в стороны только потому, что были прошиты суровой ниткой, на концах которой болталась сургучовая печать.

– Это просто смешно! – громко крикнул он.

Это была обычная манера общения Мастера. Шарков уже начал к ней привыкать. Перед тем как войти в любую дверь, Мастер никогда не утруждал себя тем, чтобы хотя бы разок, чисто символически, стукнуть в нее, – это раз. Мастер всегда начинал говорить так, будто продолжал недавно прерванный диалог. При этом как бы подразумевалось, что его собеседник должен понимать, о чем он ведет речь, – это два. Ответ на свои слова Мастер желал получить немедленно – и ответ этот должен быть очень конкретный, – это три.

В принципе, не такие уж суровые требования. Шаркову доводилось работать с начальниками, которые дали бы Мастеру сто очков вперед в умении выводить из себя подчиненных.

Шарков выключил монитор компьютера, перед которым сидел.

– Зачем вы выключаете экран? – недовольно спросил Мастер. – Я все равно знаю, что на нем.

– Привычка, – спокойно ответил Шарков и поднялся на ноги.

Мастер недоумевающе хмыкнул и пожал плечами.

Шарков взял в руки сшитые ниткой бумаги, что принес Муромский, и для порядка пролистнул их. На каждом листе жирным красным маркером был проставлен порядковый номер, а в правом верхнем углу красовалась круглая печать с буквой «В», от которой снизу тянулся длинный хвостик, забирающий букву в круг. Шарков прекрасно знал, что это за документы. Полчаса назад он сам положил их на стол перед Мастером. А сорок пять минут назад их ему в запечатанном конверте, под роспись, вручил курьер, прибывший от Бапикова.

– Это результаты медицинского тестирования альтеров, – повторил Шарков то, что было сказано в сопроводительной записке.

Прежде чем отдать документы Мастеру, он сам их быстро пролистал. Но там были только заполненные цифрами и буквенными сокращениями таблицы и графики, разбираться в которых у Шаркова не было желания.

– Это – туфта! – авторитетно заявил Мастер.

– Не думаю… – начал Шарков.

– Это не то, что мне нужно! – перебил Мастер. – Здесь приведены только данные биохимического исследования крови и результаты отслеживания зависимости скорости накопления М-сыворотки, в зависимости от ряда физиологических показателей! К тому же это данные пятидесятилетней давности!

Шарков перелистнул пару страниц.

– Я не вижу здесь дат.

– Условные обозначения в таблицах соответствуют тем, что были приняты пятьдесят лет назад!

То, что данные настолько устаревшие, Бапиков ему не сообщил. Таким образом, куратор его делал крайним, потому что объясняться с Мастером предстояло именно Шаркову. Что он сейчас и делал. И Шаркову не нравилось, что его использовали как пешку, да к тому же еще и слепую.

– Разумеется, такое никому не понравится, – улыбнулся неожиданно Мастер. – Нам с вами нужно обсудить сложившуюся ситуацию и принять решение. Мы не сможем вести продуктивный диалог, все время пытаясь обманывать друг друга. К тому же, как вы, должно быть, уже убедились, меня обмануть очень сложно. Я бы даже сказал, практически невозможно.

– Да, конечно, – согласно кивнул Шарков. И, поскольку никаких своих идей у него не было, спросил: – Что вы предлагаете?

– Хотите прогуляться? – предложил Мастер.

Шарков машинально глянул в окно. День был ясный и солнечный, чистый, как вымытое стекло.

– Вижу, вам эта идея нравится, – сказал Мастер. – Увидимся через десять минут на парадной лестнице.

Так же быстро, как и вошел, Мастер покинул комнату, оставив Шаркова в некотором замешательстве. Ловчий понятия не имел, о чем говорить с альтером. В отличие от того же Бапикова он не мог давать никаких обещаний или брать на себя какие бы то ни было обязательства. Он всего лишь выполнял роль посредника. Некоего передаточного звена, которое, по мнению Бапикова, должно было амортизировать его контакт с Мастером.

Но, как бы там ни было, нельзя было заставлять Муромского ждать. Почему? Да потому, что Шаркову вменялось в обязанность всячески ублажать Мастера. Бапиков, давая Шаркову последние наставления, выразился иначе. Он сказал: «Ты должен держать этого психа под контролем». Шарков, разумеется, возражать не стал. Но про себя подумал, что куратор либо неверно формулирует мысли, либо неправильно оценивает ситуацию. И то и другое было для Бапикова нехарактерно. Поэтому Шарков сделал вид, что отлично понимает, что имеет в виду куратор. Хотя сам он понятия не имел, как можно контролировать альтера, который видит тебя насквозь, при желании может выпотрошить твой мозг и ознакомиться со всем его содержимым, а при необходимости может одним движением пальца остановить тебе сердце, взорвать печень или переломать все кости. В такой ситуации вселять оптимизм могло разве что только наличие выбора. Который, однако, тоже оставался не за тобой.

Шарков провел в пансионате пять дней. И за эти дни многие его представления о том, что, как и почему здесь происходит, претерпели серьезные изменения.

Прежде всего Шарков переговорил наедине с каждым из агентов, приставленных к Муромскому Бапиковым. По отзывам Бапикова, это были отличные агенты с серьезной подготовкой и большим опытом оперативной работы. Игорю верилось в это с трудом. Мастер превратил обоих в вышколенных английских дворецких, чьи предки на протяжении пяти или шести поколений служили в одном доме у предков тех же самых хозяев, которым они служат теперь. Да, они регулярно предоставляли куратору донесения, но, по сути, это были отчеты домашней прислуги. Из них можно было узнать, во сколько Мастер проснулся, что он ел на завтрак, хорошее ли у него было настроение, пожелал ли он после завтрака прогуляться в парке, и если прогулка состоялась, то сколько времени она заняла, какие книги просил принести Мастер, расположившись в своем кабинете, во сколько приказал подавать обед… И так далее в том же духе. Но самым удивительным было то, что оба агента были уверены, что предоставляют свои отчеты Бапикову с одобрения и согласия самого Мастера. Что характерно, даже в приватной беседе, проходившей в кабинете на втором этаже, который теперь занимал Шарков, оба агента называли Муромского только Мастером, и никак иначе. Они полагали, что отчеты были необходимы для того, чтобы куратор был осведомлен обо всех привычках, вкусах и запросах Мастера, с тем, чтобы своевременно и наилучшим образом удовлетворять все его потребности. Когда же Шарков пытался говорить с ними о их прямых обязанностях как агентов КВБ, лица Дживза и Арчи принимали растерянное выражение, а во взглядах появлялась затаенная грусть, которую словами можно было выразить примерно так: «Я бы и рад был вам помочь, уважаемый. Я же вижу, что вы хороший друг моего хозяина, и, значит, для меня вы такой же хозяин, как и он. Но, друг мой, я понятия не имею, о чем вы говорите».

Одним словом, мозги у обоих агентов были не повреждены, но основательно промыты и прочищены. Когда Шарков предельно осторожно задал Мастеру вопрос на эту тему, тот сразу понял, о чем идет речь, и не стал ничего отрицать.

– Это был очень интересный опыт, – мечтательно, как показалось Шаркову, улыбнулся альтер. – Мне не нужны были шпионы, постоянно стоящие у меня за спиной и сующие свои носы во все, что я делаю. Собственно, мне особенно-то и нечего скрывать – мне просто было это неприятно. Как и вот это. – Мастер ткнул пальцем в правый верхний угол комнаты, где была спрятана одна из многочисленных камер наблюдения. – Камеры и микрофоны я просто выключаю, когда вхожу в комнату. Ну а пустыми комнатами, если вам это интересно, можете любоваться сколько угодно. Так же просто было бы изъять из памяти Дживза и Арчи определенные блоки информации, в которых хранятся данные о том, чем они должны были тут заниматься, и заменить ее новой, той, что меня устраивала. Но, если бы Дживз и Арчи вообще перестали выполнять свои служебные обязанности, их незамедлительно заменили бы на новых Дживза и Арчи. Точно так же как сменили охрану пансионата. Верно? – Шарков был вынужден кивнуть. – Поэтому я ничего не трогал в их памяти, а лишь по-новому расставил приоритеты. Дживз и Арчи, как и прежде, считают господина Бапикова своим боссом. Он для них кто-то вроде самого главного дворецкого. – Улыбка Мастера сделалась веселой и даже немного озорной. – Дворецкий над всеми дворецкими. Я же для них – Хозяин. Бапиков может отчитать их за нерадивость. Я же ничего не скажу, но, совершив оплошность, каждый из них будет испытывать самые настоящие мучительные угрызения совести. Понимаете, в чем тут разница? Отношения с Бапиковым у них строятся по принципу: начальник и подчиненный. Отношения со мной – это уже личная преданность. Это – дело чести. Так что мой вам совет, Игорь Викторович, даже не пытайтесь настраивать их против меня.

– У меня и в мыслях не было, – буркнул в ответ Шарков.

И это была чистейшей воды правда. Достаточно было посмотреть на то, как ходят агенты КВБ Дживз и Арчи – не ходят, а вышагивают, степенно и неторопливо, выбрасывая ноги вперед, одну за другой, в неповторимой походке дворецкого, знающего как чисто номинальную, так и подлинную цену себе и всем вокруг, вскинув подбородок с полнейшим осознанием собственного достоинства и гордо, как гусак, выпятив грудь, – или послушать, как они говорят – не просто тщательно подбирая слова, а тщательно взвешивая каждое из них на аналитических весах, прежде чем произнести, – чтобы понять, что не имеет никакого смысла пытаться объяснять им истинную суть вещей. Муромский проделал поистине виртуозную, мастерскую работу. Он не просто по-новому расставил приоритеты, а как будто вывел сознания агентов – или, уж лучше говорить теперь, бывших агентов? – на совершенно иной уровень. Ему удалось то, что даже не пытался сделать Комитет Вечной Безопасности: Дживз и Арчи подчинялись Мастеру не из страха, не из-за карьерных или финансовых соображений, а потому, что в этом для них заключался смысл жизни.

Придя к окончательному выводу, что толку от Дживза и Арчи как от агентов, приставленных к Муромскому, меньше, чем в попытке укусить самого себя за ухо, Шарков в то же время решил, что менять их не стоит. С новыми агентами Мастер проделает ту же самую операцию, благо рука у него набита. Вместо этого он предложил Бапикову снять в здании пансионата все скрытые камеры. Результаты видеонаблюдений подтверждали слова Мастера о том, что ему были известны все точки слежения и он мог их контролировать, так что работали они фактически впустую. Удаление же камер можно было преподнести Мастеру как жест доброй воли.

В ответ Бапиков задумчиво пожевал губы, после чего недовольно изрек:

– Думаете, он оценит этот ваш жест?

– Не знаю, – честно признался Шарков. – Но почему не попробовать? Нам ведь нужно наладить с ним нормальные взаимоотношения.

Бапиков сложил руки на груди и опустил голову, как будто хотел как следует рассмотреть мыски своих начищенных ботинок. Оттопырив нижнюю губу, он прижал ею верхнюю. Так он постоял с минуту.

– Альтер диктует нам свои условия, – сказал он, по-прежнему глядя вниз. – И мы пока не в состоянии переломить эту ситуацию. – Куратор резко вскинул голову и устремил взгляд на Шаркова. – А это необходимо сделать.

– Разумеется, – глазом не моргнув, ответил ловчий. – Поэтому нам нужно, чтобы он был уверен, что полностью контролирует ситуацию. И это не требует от него никаких усилий.

По губам Бапикова скользнула улыбка. Взгляд же по-прежнему остался холодным и колючим. Взгляд куратора был подозрительным – вот что! – понял Шарков. Бапиков не был уверен в том, что Шаркову можно доверять после того, как он близко пообщался с Муромским. Но если так, то доверять нельзя было вообще никому из тех, кто хотя бы взглядом встретился с Мастером. Странно было уже то, что Мастер вообще о чем-то разговаривал с ними, а не вкладывал свои приказы им в головы.

И в этот момент Шарков неожиданно понял, что Мастер вовсе не кривил душой и не рисовался перед ними, когда говорил, что пока еще не знает своей конечной цели. Потому что, если бы он точно знал, что ему нужно, его бы никто не смог остановить. Только сейчас Шарков по-настоящему осознал, что Алексей Муромский – это не просто суперальтер, а бомба замедленного действия, способная взорвать к чертовой матери весь этот дряхлый мир. Вот только он пока не знал, с чего начать. У него еще не было плана. Он делал лишь то, что считал нужным в текущий момент. А смысл текущего момента заключался для него в гедонизме. Пока. Что будет дальше? Очень интересный вопрос!

– Возможно, ты и прав, – медленно процедил сквозь зуб Бапиков, имея в виду вовсе не то, о чем думал Шарков, а то, о чем они говорили. – Завтра я пришлю техников, чтобы сняли камеры. Что ты собираешься делать дальше?

Шарков едва не рассмеялся в ответ. За те два дня, что ловчий провел в пансионате, он трижды встречался с Мастером. Два раза альтер вызывал его к себе. Во время первой встречи он захотел, чтобы Шарков рассказал ему о себе. Во время второй выразил недовольство, что от Бапикова все еще не поступили обещанные материалы, и как бы между делом спросил, насколько можно доверять куратору. Понимая, что Мастер легко и незаметно может забраться к нему в голову, чтобы удостовериться в правдивости его ответа, Игорь сказал, что плохо знает Бапикова, поскольку и сам не так давно с ним познакомился, но, по его мнению, с Юрием Станиславовичем можно работать, потому что он, во-первых, не нарушает данных обещаний, а во-вторых, не принимает необдуманных решений. Мастер коротко кивнул, и на этом разговор был окончен. Третий раз, случайно встретившись в коридоре, они лишь обменялись парой обычных в таких случаях, ровным счетом ничего не значащих фраз.

Вот и все.

И Бапиков хотел, чтобы после этого Игорь изложил ему план дальнейших действий? Конечно, Шаркову было приятно, что куратор имеет столь лестное мнение о его скромной фигуре. Но, черт возьми, он понятия не имел, что делать! Игорь понимал, что нужно разговорить Мастера, втянуть его в продолжительную беседу, по ходу которой можно будет прозондировать различные темы, понять интересы альтера, определиться с его антипатиями и в соответствии с этим выбрать направления для дальнейшей работы. Тут ничего не надо придумывать самому. Это – классика. В академии об этом говорили на первом курсе. Но все, что там говорили, относилось к обычным людям, а не к альтеру, который роется в твоей голове, как в ящике письменного стола, раскидывая по сторонам мусор и выискивая то, что ему нужно. Игорь не мог даже придумать тему, с которой можно было бы подойти к Мастеру. Не говорить же с ним, в самом деле, о тяжелой судьбе альтеров? О том, что людям и альтерам давно пора наладить нормальные взаимоотношения? Да нет же, это будет звучать как откровенное лицемерие! Спортом Мастер, похоже, совсем не интересуется. Погода? Ну, это уж вовсе глупо. Единственным увлечением Мастера, о котором было известно Шаркову, являлись книги. Альтер заказывал их по каталогам издательств и проглатывал по несколько штук в день. Проблема заключалась в том, что в этой области Шарков был почти что профаном. Он просто не мог взять в толк, как люди умудряются получать удовольствия, читая бесконечно длинные вереницы слов, сплетенных в нити, которые в свою очередь свивались в петли и завязывались в узлы?

К тому же – самому себе Шарков не боялся в этом признаться – ему было не по себе в присутствии Мастера. Да какое там не по себе! Шаркову было страшно представить себя на месте Дживза или Арчи. Страшно в первую очередь от того, что ты ведь сам даже подозревать не будешь о тех изменениях, что сотворит в твоей голове Мастер. Кто его знает, может быть, он и сейчас уже не такой, каким был прежде, хотя и уверен, что с ним все в порядке и он всегда был таким.

Где те критерии, сверившись с которыми, можно было бы облегченно вздохнуть и с уверенностью сказать: да, со мной все в порядке! Нужно бы ребятам из подразделения «М» придумать какой-нибудь датчик, вроде дозиметра, взглянув на который, можно было бы понять, все ли у тебя в порядке с головой или нет. И как долго тебе еще можно находиться в обществе Мастера без ущерба для психического здоровья? Без этого общение с Мастером здорово смахивало на гопак на минном поле. Как по технике исполнения, так и по возможным последствиям.

– Рассчитываю выйти на более близкий личный контакт, – без тени сомнения ответил Шарков на вопрос куратора.

– Каким образом? – поинтересовался Бапиков.

– Литература. Муромский любит читать.

– Вы тоже библиофил?

– У меня есть хороший консультант по этому вопросу.

Бапиков оттопырил нижнюю губу, постучал по ней подушечкой указательного пальца и коротко кивнул.

Возвращаясь в пансионат – теперь у Шаркова была своя машина с водителем, которую он мог вызвать в любое время дня и ночи, – Игорь позвонил Юлии. Впервые с того дня, как началась вся эта история с побегом альтеров из пансионата номер сорок пять. До возвращения Муромского он вообще никому не звонил без крайней необходимости. На всякий случай. Он знал, что его телефон прослушивался и каждый человек, чей номер он набирал, тут же брался в разработку. А у кого из нас нет скелета в шкафу? Пусть хотя бы кошачьего? Именно поэтому Шарков вообще никогда не пользовался записной книжкой в телефоне и использовал специальное приложение, обеспечивающее режим инкогнито и стирающее набранный номер сразу после соединения. Ну а в то время, когда он сам находился под колпаком, звонить кому бы то ни было затем, чтобы просто поболтать и узнать, как дела, было в высшей степени неразумно.

Обычно, чтобы дозвониться до Юлии, требовалось набрать номер раз двадцать в течение дня. Но на этот раз она ответила сразу, после второго гудка:

– Ты считаешь, это нормально?

– Что? – опешил от такого начала Шарков.

– Пропасть на несколько недель. Не звонить, не отвечать на звонки.

– Прости.

– И это все?

– Я был занят.

– Обалдеть можно! Так занят, что не было времени номер набрать?

– Да, собственно, новостей особых не было…

– А ты не думал, что я тревожусь?

– Обо мне? – Шарков был искренне удивлен. Такого ему еще никто не говорил.

– Нет. О результатах запуска нового метеоспутника.

Игорь невольно улыбнулся:

– Да что со мной может случиться?

– Ты же ловчий.

– Уже нет.

– Хочешь сказать, что ушел с работы?

– Пошел на повышение.

– И как высоко?

Шарков посмотрел на стриженый затылок шофера. Ему никто не говорил, а сам он понятия не имел, как много знает этот парень, сидящий за баранкой казенной машины. О чем можно и о чем нельзя говорить при нем?

– Десятый Круг.

– О! – По тому, как Юлия произнесла это «о», можно было догадаться, что она поняла, о чем идет речь. А еще, что ее уровень доступа значительно ниже. – И что тебе для этого пришлось сделать? Поймать снежного человека? Или самому себе вырезать аппендикс?

А вот это уже точно был не телефонный разговор!

– Долгая история.

– На все то время, что ты пропадал? – Юлия, похоже, уже не обижалась. Он была сообразительная девушка и не первый год работала в системе.

– Она еще не закончилась.

– Зачем же ты тогда звонишь?

– Есть тема для разговора.

– О чем?

– О литературе.

– Решил поднять свой культурный уровень?

– Мне это нужно по работе.

– Начни с Гомера. – Пауза. – Не с того, который Симпсон.

– Понял. А если попроще?

– Что именно тебе нужно?

Шарков посмотрел за окно. По обочинам дороги лежали кучи грязного снега, из которых тут и там торчал вездесущий мусор. Казалось, что он так и падал с неба вместе со снегом. Серые, кривые, все какие-то дистрофичные деревья казались облепленными грязной ватой. Помнится, дед рассказывал, что прежде зимы даже в Москве были белые и красивые. Игорь с дедом не спорил, но мысленно присваивал его историям категорию «Городские легенды». Он так вообще не помнил Москву чистой и красивой, с ровными дорогами и без машин на тротуарах. «Москва – это город. А в городе не должно быть удобно жить. Город – это особая среда обитания, в основе своей враждебная человеку! И мы можем только понижать уровень этой враждебности!» Так говорил градоначальник, когда его спрашивали, когда же наконец в городе будет наведен порядок. Как будто речь шла и не о городе вовсе, а о какой-нибудь неукротимой планете.

– Мне предстоит беседа с одним очень ушлым библиофилом. И не хотелось бы ударить в грязь лицом. Посоветуй, что можно глянуть по теме?

– Что ты имеешь в виду, когда говоришь «ушлый»? – задала уточняющий вопрос Юлия.

– Начитанный.

– Ясно. Тогда почитай Набокова. «Лекции по русской и зарубежной литературе». Это две книги.

– А может, есть что-нибудь, что можно послушать? У меня со временем не очень…

– Вы о книгах говорить будете?

– По всей видимости.

– Книги надо читать, – сказала как отрезала Юлия. – И желательно с листа, а не с экрана.

– Ну, хорошо… Спасибо.

– Это все?

– Да, вроде…

– Когда теперь снова позвонишь? Когда будешь встречаться со знатоком фэн-шуй?

Шарков вдруг понял, что ему очень хочется увидеть Юлию. Хотя бы только затем, чтобы восстановить в памяти ее образ. Но кто бы мог точно сказать, когда у него будет на это время?

– Я позвоню.

Это было все, что он мог сказать, не теряя связи с реальностью.

– Посмотрим.

Юлия сказала это так, что Игорь не понял, что же на самом деле имела она в виду? Была ли это ирония или насмешка? А может быть, скрытое желание?

Не зная, что ответить, Шарков молча держал телефон возле уха. До тех пор пока Юлия сама не нажала кнопку отбоя.