Глава 5
Димон

Димон битый час делал вид, что прогуливается по главной улице поселка. Ходил из стороны в сторону. Пройдет метров сто, повернет – и обратно.

Мороз – градусов пятнадцать. Снег валит такой, что к тому времени, когда Димон возвращался к началу пути, следы его почти заметало. А он, как обычно, в джинсах и черной кожанке, да с банданой на голове. И не ради форсу, а потому, что это была единственная одежда, в которой он чувствовал себя комфортно. Надев полушубок или хотя бы пуховую куртку, Димон чувствовал себя провалившимся в иное измерение, где все неправильно. И не просто вверх ногами, а шиворот-навыворот. Он как будто находился внутри, когда должен находиться снаружи. И чувствовал неодолимое желание вернуться в свое исходное состояние, то есть скинуть с себя все эти нелепые зимние одежды.

Димону не было холодно, поскольку он умел контролировать термобаланс своего тела. При необходимости он мог бы провести ночь голым на снегу. Правда, перед этим ему нужно было бы как следует поесть. Но сейчас его больше всего донимал именно снег, падающий с неба большими, мягкими хлопьями. Как будто кто-то там, наверху, выпотрошил набитую лебяжьим пухом перину. Можно подумать, им там заняться больше нечем, как только распоротые перины трясти. Снег ложился на плечи, налипал на бандану, превращая ее в нелепый белый тюрбан, и даже в карманы умудрялся набиться. В карманах снег таял, от чего руки Димона становились влажными, а подушечки пальцев покрывались морщинами, как после долгого купания.

Димон приветливо улыбался и махал рукой проходившим мимо жителям поселка. Он старательно делал вид, что случайно здесь оказался. Но, проходя мимо дома Аддамсов, который находился как раз в середине его маршрута, более подобающего маятнику, Димон всякий раз посматривал, не выходит ли кто на двор.

Один раз на улицу вышла Кана. В накинутом на голову сером платке, она быстро добежала до подсобки и через три минуты вернулась в дом. Потом из дома вышел Иаков. Он смел снег с крыльца, помахал Димону рукой, взял лопату и принялся чистить дорожку. Иаков был высок, широкоплеч, силен и проворен. Он раскидывал снег по сторонам, как лопастный снегоуборщик. Вся работа заняла у него не более пяти минут. Оставив лопату у крыльца – снег и не думал кончаться, и ясно было, что скоро снова придется его убирать, – Иаков скрылся в доме. Через пятнадцать минут он снова вышел, на этот раз чтобы кинуть на перекладину большущее лоскутное одеяло, которым могли укрыться, наверное, человек пять разом. Снова увидав Димона, Иаков ничуть не удивился, только снова махнул ему рукой.

Таковы были Аддамсы. Ты мог голым мимо них десять раз пройти, а они будут только вежливо здороваться с тобой, словно ничего необычного не происходит. Аддамсы полагали неприличным лезть без спросу в дела других людей. У всякого человека, по их мнению, было право поступать так, как он считает правильным и нужным. И, ежели кто-то расхаживает по улицам голый, значит, у него имеются на то причины. Какие – это уж его личное дело. Однако, когда их просили, Аддамсы никогда не отказывались помочь. Более того, делали это с охотой.

Димону нужно было повидаться с пятнадцатилетним Тимом Аддамсом. Обычно парень то и дело шнырял туда-суда по двору. А сегодня, как нарочно, куда-то запропастился. Позвонить ему или связаться каким другим образом было невозможно. Аддамсы не держали дома ни телефонов, ни компьютеров, ни каких-либо других девайсов. Они считали, что весь этот электронный хлам только мешает людям общаться по-человечески.

Конечно, можно было просто зайти в дом и спросить Тима. Но тогда Димону непременно пришлось бы иметь дело с кем-то из старших Аддамсов. У Аддамсов так принято: даже если ты пришел к младшему, сначала нужно перемолвиться хотя бы парой слов с находящимися в доме представителями старшего поколения. Этого требовали правила приличия. И не исключено, что разговаривать придется с отцом Тима Юфтаном, который был самым сильным телепатом из всех, кого знал Димон. От Юфтана скрыть ничего не удастся. Юфтан сразу почует, что Димон что-то замышляет. Да еще и Тима собирается в это втянуть.

Одним словом, Димону нужно было переговорить с Тимом с глазу на глаз. А Тимка, как назло, из дома не показывался. Димону настолько надоело ходить из стороны в сторону под снегом, с засунутыми в карманы мокрыми руками, что он начал изобретать хитроумные планы в духе машины Голдберга, с помощью которых можно было бы вытянуть Тима из дома. Самый невообразимый из них начинался с того, что нужно было залить водой дорожку, ведущую от калитки до крыльца дома Аддамсов, ту самую, что чистил от снега Иаков. После того как дорожка станет ледяной, по ней следовало пустить один за другим три камня для игры в керлинг…

По счастью прибегать к этому плану, включающему в себя, помимо всего прочего, пиротехнику, три маринованные селедки, вареный говяжий язык, три коробки канцелярских кнопок, три мяча для игры в гольф, дюжину шариков для пинг-понга, две дюжины сырых яиц, почтового голубя, маленького нильского крокодила и раскаленный утюг, не пришлось. Прежде чем Димон решился приступить к его реализации, Тим сам вышел на улицу.

– Тим! Тим! – подскочив к забору, призывно замахал рукой Димон.

Увидев Димона, Тим поставил на снег красные пластиковые ведра, что были у него в руках, и подошел к забору.

Тим Аддамс выглядел младше своих лет. Он был невысокого роста, худощавый, с длинными, зачесанными за уши светло-соломенными волосами. На нем было длинное черное пальто с поднятым воротом, из-под которого едва виднелись штанины таких же черных широких джинсов. На ногах у него были добротные, но совершенно немодные ботинки. На голове – черная широкополая шляпа с голубой ленточкой, единственным цветным украшением. Лицо у Тима, как и у всех Аддамсов, было широкое, почти круглое, с ямочкой на подбородке и крупными веснушками на розовых щеках. Нос – самый обыкновенный, прямой и без причуд. А вот серые глаза Тима были необыкновенно красивыми и выразительными, как у Аль Пачино. Даже маленьким Тим был не по-детски спокоен и уравновешен. Казалось, его вообще невозможно вывести из себя.

– Привет, Тим. – Димон перекинул руки через забор.

– Привет, – улыбнулся в ответ Тим. И вежливо осведомился: – Как дела?

– Нормально, – кивнул Димон. – Ты сейчас занят?

– Дед велел скотину покормить.

Аддамсы были одними из немногих, кто держал дома скотину. Причем не ради забавы или эстетического удовольствия, а, как и полагается, ради продуктов питания. Аддамсы считали, что люди должны сами добывать или выращивать себе еду.

– Нам бы с тобой потолковать надо, – прищурился Димон.

– О чем? – удивился Тим.

– Есть одно дело. – Димон поднял вверх указательный палец. – Важное и секретное.

– Отец все равно узнает, – недовольно скривился Тим.

– Поэтому я и не буду тебе сейчас ничего говорить, – хитро прищурился Димон. – А как освободишься, приходи в магазин. Там мы с тобой по мороженому съедим и о деле поговорим. Ну а ежели договоримся, так и отцу твоему все расскажем. Идет?

– Ладно, – согласился Тим.

– Ну, давай. – Димон хлопнул Тима по плечу и трусцой побежал вниз по улице.

Ему безумно надоел сыплющийся с неба снег, и он мечтал обрести наконец крышу над головой.

Авторитет Димона в поселке был необычайно высок. А среди молодежи он так просто был героем. Соломон ругал его за сумасбродство, но другим альтерам, напротив, импонировала Димонова бесшабашность. И всякий раз, когда Димон задавал перца ловчим, едва ли не весь поселок ликовал. Что, опять же, очень не нравилось Соломону, который был сторонником ненасильственных методов борьбы за права альтеров. Поэтому Тиму было страшно интересно, о чем хочет поговорит с ним Димон.

Прежде у них никаких общих дел не было. Если не считать того, что они пару раз шашлык вместе жарили. Ну, то есть не они вдвоем, а Димонова компания воплощенных альтеров и Тим вместе с ними. Тим полагал, что они принимали его в свою компанию, потому что он тоже был воплощенным. Как и все альтеры из семьи Аддамсов. Так у них было принято. Но Тим и сам хотел стать воплощенным. Какой смысл вообще становиться альтером, если не хочешь быть воплощенным? Мечтой Тима, как и любого альтера-подростка в поселке, было стать членом команды Димона, в которой до сих пор было только семеро воплощенных альтеров. Но в отличие от остальных Тим не сомневался, что для него этот день когда-нибудь непременно настанет. Потому что он обладал уникальнейшей способностью, которой, по словам доктора Снайдерова, не было ни у одного другого альтера. И Тим старательно, изо дня в день, совершенствовал эту свою уникальную способность, не забывая и о тех, какими были наделены многие другие альтеры. Аддамсы считали, что, ежели альтер получил какую-то способность, он обязан довести ее до совершенства – в жизни все может пригодиться. Даже то, что поначалу может показаться сущей ерундой.

И вот день, который Тим так ждал, настал – Димон назначил ему встречу, сказав, что у них будет важный и секретный разговор. Поэтому, не теряя времени, Тим подхватил свои ведра и бегом кинулся в хлев, чтобы поскорее развязаться с домашними обязанностями и узнать наконец, что же уготовила ему судьба?

Димон же тем временем дотрусил до магазина и с благоговейным вздохом шагнул в призывно распахнувшуюся перед ним стеклянную дверь. Ах, как же тут было хорошо! Не столько потому, что тепло, сколько от того, что снег больше не слепил глаза, не забивался в рукава и за ворот. Димон, как пес, встряхнулся всем телом, чтобы скинуть налипший на куртку снег. Подцепив пальцем узел, он сдернул с головы бандану и тоже как следует встряхнул. Треугольный кусок материи с черепами был насквозь мокрый. Димон расправил его и повесил на металлическую никелированную стойку слева от двери. Стойка состояла из множества причудливо переплетающихся труб, что делало ее похожей на скелет какого-то диковинного существа. Она была специально установлена здесь, чтобы покупатели могли высушить промокшие вещи, пока их корзины наполнялись покупками. По трубам стойки циркулировал горячий пар, а взаимопересечения их были столь удачны, что даже небрежно брошенная вещь сама собой расправлялась и высыхала за считаные минуты. Это было одно из тех изобретений Соломона, которые он сам, посмеиваясь, называл «бестолковыми». Чудо-стойка существовала в единственном экземпляре. Хотя на серийном ее производстве можно было бы неплохо заработать. Как и на многих других «бестолковых» устройствах Соломона, которые он собирал в свободное время, чисто ради забавы, порой только ради того, чтобы посмотреть, что в итоге получится.

Скинув куртку, Димон и ее повесил на крючок возле стойки. Под курткой у него оказался серый джемпер с треугольным вырезом и эмблемой с золотым львом слева на груди. А под джемпером – темно-синяя шерстяная водолазка.

Довольно потерев руки, Димон обернулся. И едва не укололся о ледяной взгляд Веры из-под прищуренных век. Девушка смотрела так, словно собиралась как есть, раздетым, выставить его за порог, а после и вещи выкинуть на снег.

– Зачем пришел? – холодно спросила Вера.

На ней были светло-голубой свитер ручной вязки и длинная, прямая коричневая юбка. На плечи накинут широкий разноцветный платок с бахромой. Рыжие волосы были коротко подстрижены – высокая, прямая челка, открывающая почти весь лоб, по бокам волосы срезаны под углом, чуть ниже верхнего края уха. Димон еще не видел Веру с такой прической. Смотрелось несколько непривычно, но Димону понравилось.

– Красивая прическа, – улыбнулся Димон.

Вера будто не услышала комплимент:

– Что тебе нужно?

Димон посмотрел по сторонам – в магазине не было ни одного покупателя.

«Покупка», «покупатель» – странные, если подумать, слова, когда речь идет о магазине, тоже, должно быть, кажущемся кому-то странным, где все, что угодно, можно брать бесплатно. Но других, более подходящих названий пока никто не придумал. Хотя многие пытались – но ни одно не прижилось. «Клиент» – звучит слишком уж выспренно. «Заказ» – не соответствует сути. Все не то, что надо.

– Это ты всех покупателей разогнала? – изобразил недоумение Димон.

Вера даже бровью не повела:

– Нам не о чем больше разговаривать. Я приняла решение…

– Я полагал, это общественное место, куда может зайти каждый, кто пожелает, – перебил Димон. – И, знаешь, до твоего появления здесь именно так и было.

На лице Веры наконец-то прорисовались эмоции. Сначала – недоверие, затем – недоумение и, наконец, – растерянность.

– Ты просто пришел в магазин?

– А ты что подумала?

Взгляд Веры быстро скользнул из стороны в сторону, словно ища, за что бы зацепиться.

– Я думала, ты снова насчет Андрейки. – Голос звучал мягче, хотя все еще с недоверием.

– Ну, вообще-то, Соломон велел мне еще разок поговорить с тобой. – Димон оскалился и поскреб ногтями щеку с суточной щетиной, всем своим видом демонстрируя, насколько ему самому не в кайф этим заниматься. – Но сейчас я пришел, просто чтобы съесть мороженое и повидаться с другом. Такой вариант устраивает?

Ничего не ответив, Вера повернулась к Димону спиной и пошла в сторону служебной стойки, расположенной в глубине магазина.

– Как Андрейка? – окликнул ее Димон.

– Ты пришел за мороженым, – не оборачиваясь, ответила Вера.

Низкие каблучки ее «лодочек» цокали по плитке пола не с вызовом, как ей, должно быть, хотелось, а с какой-то даже обреченностью.

Димон прекрасно понимал, что это значит. Для этого ему даже не требовалось усиливать выше обычной способность к эмпатии. Вера хотела оставаться свободной и независимой. Это было два главных жизненных приоритета, которые она когда-то для себя определила. Теперь же ей казалось, что все вокруг пытаются заставить ее делать то, чего сама она не желает. То, что противно ее интересам. Причина была в том, что она не понимала происходящего. Не желала понять. Она была человеком, а ее окружали альтеры, которых она подсознательно определяла если и не как врагов, то как неких иных существ, преследующих какие-то свои, никому не понятные цели. Для того чтобы избавиться от этого предубеждения, требовалось время. Но именно времени у нее и не было. Брат Андрейка со дня на день мог начать обращаться в истинного альтера. Вера заранее решила для себя, что не допустит этого. Они с Андрейкой переждут кризис в поселке, после чего уйдут. Вера была уверена, что их все равно выставят вон. Поэтому она хотела уйти сама. С гордо поднятой головой. Вот только идти-то им было некуда! И это она тоже прекрасно понимала! Отсюда и отчаяние в ее шагах. Ей был необходим человек, которому она могла бы довериться. Но в том и закавыка, что она отказывалась доверять кому бы то ни было, кроме себя самой. Вера была сильной, но все же не настолько, чтобы выжить в одиночку. Соломон был прав – ее нельзя отпускать из поселка.

– Я задал простой вопрос. – Димон с удивлением обнаружил, что быстро шагает следом за Верой. – Почему ты не хочешь ответить?

– Потому что это тебя не касается.

– Ты ведешь себя глупо.

– Уж как умею.

Димон поймал Веру за локоть, что заставило ее обернуться.

– Поговори со мной.

– Ты пришел, чтобы поговорить с другом.

– Да, но его еще нет. И у тебя тоже нет никаких спешных дел.

Вера дернулась, пытаясь освободить руку. Но хватка у Димона была крепкая.

– Скажи мне, как чувствует себя Андрейка? – Димон попытался глазами поймать взгляд Веры, но девушка отвела его в сторону. – Это вовсе не праздный интерес, как ты думаешь. Я привез вас в поселок, поэтому я отвечаю за все, что тут с вами происходит. Хотите уйти – пожалуйста. Никто не станет держать вас здесь силой. Но пока вы тут… – Димон внезапно осекся. Сообразил, что снова принялся убеждать Веру в том, в чем убедить ее было невозможно. – Как Андрейка? – еще раз тихо спросил он.

И, к своему удивлению, почувствовал, что Вера поначалу дрогнула, а затем расслабилась. Как будто у нее более не осталось сил удерживать сжатой скрученную в пружину душу. Она не сдалась, а лишь на время уступила.

– У Андрейки часто случаются внезапные приступы слабости, головокружения и тошноты. Он может бегать и играть, веселый и здоровый, и вдруг внезапно садится, хватается за голову и начинает раскачиваться из стороны в сторону… Доктор Снайдеров говорит, что это нормально. То есть это бывает, когда начало инициации затягивается. Кризис может начаться в любой момент, во время очередного приступа.

Димон отпустил локоть Веры. И она тут же обхватила его другой рукой.

– И ты по-прежнему не хочешь, чтобы он стал альтером?

– Я хочу, чтобы он остался человеком, – жестко обозначила свою позицию Вера. – Я теперь даже в школу его не пускаю.

– Почему? – не понял Димон.

– Чтобы какой-нибудь доброжелатель не напоил его там кровью. – Вера натянуто усмехнулась и добавила язвительно: – Из самых благих, разумеется, побуждений.

Димон сунул руки в карманы джинсов и изобразил улыбку на лице. Улыбка вышла довольно-таки дурашливая и потому неприятная. Но сам он этого не видел.

– Значит, я могу доложить Соломону, что побеседовал с тобой еще раз и ты снова подтвердила свое решение?

– Хотела бы сказать «увы», но… не хочу. – Вера поджала губы и чуть развела руки в стороны.

– Ладно. Тогда скажи, почему Соломон так озабочен вашей с братом судьбой?

Вера наклонила голову к плечу:

– Что ты имеешь в виду?

– На моей памяти, Соломон еще ни к кому не проявлял такого интереса, как к тебе и твоему брату.

– Я не понимаю, – качнула головой Вера. И по взгляду ее было ясно, что она на самом деле не понимает, о чем идет речь.

– Соломон очень хочет, чтобы вы остались в поселке.

– А при чем тут я?

– И это он отправил меня за вами. Обычно я сам нахожу тех, кому требуется наша помощь, это моя работа. Но вас отыскал Соломон. – Димон сделал паузу. Вытащил правую руку из кармана и положил ее себе на плечо. – Или он всегда о вас знал?

– Не понимаю, что ты хочешь этим сказать? – Вера затрясла головой так, что разметались ее коротко подстриженные волосы. – Я впервые встретилась с Соломоном в поселке. Я даже имени его никогда прежде не слышала.

– Ну, ладно, – не стал продолжать расспросы Димон. – Я просто так спросил. На всякий случай… А кошка ваша не убежала?

– Кошка как раз лучше всех, – впервые по-настоящему улыбнулась Вера. – Она отлично ладит с соседскими собаками.

Распахнулась входная дверь, и, окруженный клубами морозного пара, в магазин вошел Анатолий Честяков, альтер лет тридцати, занимающийся в поселке дренажными работами. Зашел, да так и замер на пороге, не позволяя дверям закрыться.

Анатолий Честяков был человеком сверхделикатным, суперщепетильным и невероятно стеснительным. А потому, увидав разговаривающих о чем-то Димона и Веру, Анатолий подумал, что не стоит, наверное, им мешать. Ему ведь всего-то и нужны были зубная паста и туалетная бумага, за которыми он мог и попозже зайти. Уже собравшись было сделать шаг назад, Анатолий понял, что и Димон, и Вера смотрят на него. Ретироваться в такой ситуации было крайне неудобно. Честяков стоял между разъехавшимися в стороны дверными створками, отчаянно пытаясь решить, в какую сторону шагнуть, вперед или назад. В открытый дверной проем летели хлопья снега, таяли на лету в горячих струях воздушного экрана и уже каплями воды падали на пористый резиновый коврик.

– Привет, Анатоль! – Димон помахал Честякову рукой. – О чем задумался?

– Я-а на выставке был, – растягивая слова, невпопад ответил Честяков. – В Симбирске.

– Ну и как там? – осведомился Димон.

– Мне-е понравилось.

– А что за выставка? – поинтересовалась Вера.

– Нови-инки садо-ового инвентаря.

– Слушай, Анатоль, ты давай или – туда, или – сюда. – Димон махнул рукой из стороны в сторону. – А то нас скоро здесь снегом заметет.

– Лучше сюда, – улыбнулась Вера.

– Ну-у, если я не помешаю.

– Анатолий, это общественное место! – едва не возмущенно всплеснул руками Димон. – Кому ты тут можешь помешать?

– Ну-у, да, конечно. – Приняв наконец решение, Честяков сделал шаг вперед. Дверные створки за ним сомкнулись, негромко стукнув друг о друга пластиковыми протекторами. – Я-а проходил ми-имо. – Анатолий сдернул с рук вязаные перчатки и кинул их на стойку. – А-а на улице – сне-ег.

– Мы заметили, – все так же, с улыбкой, ответила Вера. – Что вы хотели, Анатолий? Я могу вам помочь?

– Нет, нет! – протестующе замахал руками Честяков. – Я сам все найду!

Он кинул на стойку облепленную снегом куртку, схватил магазинную корзинку и ринулся меж стеллажей, как будто хотел спрятаться.

– Ну вот теперь у тебя есть покупатель. – Димон вытянул руку в ту сторону, где исчез Честяков. – И я могу со спокойной совестью оставить тебя, не опасаясь, что скиснешь от тоски и одиночества.

В знак благодарности Вера молча наклонила голову.

Димон поднял руку с выставленным указательным пальцем, как будто хотел сказать еще что-то важное. Но, внезапно передумав, улыбнулся, щелкнул пальцами и махнул рукой. Соломон явно переоценил его дипломатические способности. Он сделал все, что было в его силах. И он понятия не имел, как еще можно достучаться до разума Веры, если она не желала слушать никакие аргументы? Все, что бы ни говорил ей Димон, Вера воспринимала не просто критически, а буквально в штыки. Потому что убедила себя в том, что с помощью слов Димон пытается ею манипулировать. Вот Анатоль, может, и сумел бы уговорить Веру остаться в поселке. Женщины всегда внимательно слушают мужчин, которые смущенно отводят взгляд в сторону. А Честяков к тому же очень здорово умел подбирать слова. Димон, когда разговаривал с ним о чем бы то ни было, самому себе казался мухой, толкующей о смысле жизни с пауком, который по ходу дела очень деликатно и осторожно оплетает ее своими клейкими нитями. Да, Анатоль мог быть чертовски убедителен, когда хотел этого. Обычно это случалось, когда он говорил об одной из двух вещей, которые были ему дороже всего на свете: о дренаже или о футболе.

– Ты любишь футбол? – спросил Димон.

– Ты хочешь пригласить меня на футбол? – удивилась Вера.

Вот так! Только женщина способна делать столь далеко идущие выводы из простого, по сути, ничего не значащего вопроса.

– Ну, в общем…

Димон замялся, не зная, что сказать. Про дренаж он решил лучше не спрашивать.

На его счастье, меж рядами стеллажей появился Честяков с двумя упаковками туалетной бумаги в руках и еще одной – под мышкой.

– Ве-ера, с отчаянием в голосе воззвал он к продавщице. – Мне про-осто необходима ва-аша помощь.

– Извини, – бросила Вера Димону и поспешала на помощь Анатолю.

Димон сложил губы трубочкой и с облегчением выдул весь воздух, что был у него в легких.

Почувствовав себя свободным и легким, едва не светящимся изнутри, он первым делом включил кофеварку, настроив автомат на приготовление большой чашки эспрессо без сахара. Затем открыл холодильник и выбрал большую упаковку с тремя сортами мороженого – фисташковым, клубничным и карамельным. С мороженым и кофе в руках он проследовал в дальний конец магазина, где стояли три круглых столика на изогнутых ножках – эдакое маленькое, импровизированное кафе-самообслуживание.