Вы, бывши у нас в обители, удостоились вкусить дара благодатных ощущений. Сим Вам показано, что есть благодать Божия, и дабы могли различать ложь от истины, и блага мирские и блага духовные. Но она Вам показана и сокрылась, ибо не можете понести ее, не искусившись во брани со страстьми и не стяжавши смирения. Хотя бы Вы и постоянно здесь жили, то все не могли бы удержать ее; ибо и здесь есть борьба со страстьми; пока не смирится человек, то не может ни страстей победить, ни стяжать духовных дарований. Но и самое искание дарований небезопасно, подвержено самомнению, а, напротив, иногда лишение оных низводит нас в бездну смирения. В нашей воле состоит делать добро или сопротивное; а награда состоит в воле Божией.

...Чувства утешительные даруются претерпевшим за исполнение заповедей Божиих от людей, от плоти, и от бесов, и исправльшим сердце свое противлением страстям, и достигшим любви. А на испачканной и на изорванной хартии сердца нашего благодать не написует своих законов и не сподобляет утешения. А когда и посетит благодать хотя малою искрою своего действия, то мы не можем сохранить оную в смирении, а требуем огня, попаляющего страсть гордости и тщеславия, или предшествующим или последующим искушением, - да смиримся и познаем, как немощны наши силы.

Вы пишете, что, приуготовляясь к Причастию Святых Таин Христовых, Вы могли молиться с чувством, иногда и со слезами, с начала недели: но потом приезд родных и прочая рассеянность лишили Вас сих чувств; и по приезде домой, в пятницу, Вы не могли уже собрать оных умилительных чувств; и хотя при исповеди и были слезы, но потом к Таинству причащения приступали с каким-то охлаждением, несмотря на усилия возвратить чувства умиления и испросить слезы раскаяния и любви; и хотя Вы получили спокойствие и терпение при раздражении, но нет еще той смиренной, совершенной преданности к Спасителю, той горячей любви, которые производили иногда слезы и радость сердечную. Это точные Ваши слова; из оных замечаю, как Вы высоко парите, и мечтаете скоро достигнуть на такую высоту или верх добродетелей, в любовь Божию. Это похоже на то, как бы малого отрока начать учению грамоте, - и он, затвердив азбуку, мечтал бы о себе, что достиг уже всей премудрости; или кто, записавшись в службу, вдруг хотел бы быть генералом... Ежели считать такие чувства, о коих Вы пишете, горячею любовию Божиею, то можно обольститься сим и пострадать большой вред,., так что трудно и исцелиться от такой прелести... Любовь Божия состоит в исполнении заповедей Божиих,.. сколько же мы далеки находимся от сего соблюдения заповедей Божиих, а следственно и от любви Его, всяк, испытав себя, может видеть, ибо оные простираются даже и до любви врагов,., то как же можно одно мимолетное чувство умиления или слез считать уже любовию Божиею? Ум тайно увлекается сим и стяжавает высокоумие и гордость, и всего оного лишается, а смирения тут и не бывало. Бог показал Вам, что есть благодать Его с нами, но и отнял, да не превозносимся; впрочем, не лишил совершенно, но сокрыл от нас, чтобы мы смиренно к Нему припадали. Ему угодно иногда попускать на нас протяженную тьму и мрак духовный, холодность и окаменение, чтобы мы считали себя последнейшими и худшими всех, и не искали бы духовных утешений, считая себя оных недостойными; в этом-то состоит и совершенная, смиренная преданность Спасителю. Он шел скорбным путем, и даже в молитве Своей к Отцу Своему Небесному произнес: прискорбна есть душа Моя до смерти (Мф. 26, 38), но предавался воле Его, и нам повелел идти путем креста, а не отрады. Вы, думая найти в утешительных чувствах любовь Божию, ищете не Бога, а себя, то есть своего утешения, а прискорбного пути уклоняетесь, считая себя будто погибшим, - не имея духовных утешений; напротив, лишение оных нас смиряет, а не возвышает. При духовном утешении и мнимой любви Божией, пока еще не достигли мы смирения, тайно молимся фарисейски, не замечая сего, но мытарево чувство тут далече отстоит от нас... Я даже полагаю, что Господь смотрительно попустил Вам в это время уклониться в рассеянность, чтобы вящим увлечением в чувства утешительные не вознеслись и не пострадали большего вреда.

В письме воспоминаешь о прежней твоей теплоте и усердии, коих теперь и следа в себе не видишь, а видишь во всем нерадение, охлаждение, леность и прочее. Тогда было призвание, и благодать Божия носила тебя, как на дланех рук носит мать младенца; а когда вступила в борьбу духовную, то и попущено, чтобы было искушено твое произволение, и тогдашние твои добродетели не стоят нынешних твоих скорбей, сокрушений, воздыханий, соболезнований и прочее... И если бы всегда ты была в таком упоении, то ничего не приобрела бы и не научилась искусу; тогда было действие благодатное, а твоего ничего не было; ты так же была преисполнена страстей, а надобно оные истребить борьбою, смирением и прочее. Теперь ты находишься в борьбе; очисти себя от страстей, и благодать Божия на чистом сердце твоем напишет законы Духа, и Он в тебя вселится.

Если мы будем стараться очищать сердце свое от страстей (а не действовать оные), то, по мере очищения, благодать Божия будет отверзать очи сердечные к видению света истинного: блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят (Мф. 5, 8), но тогда, когда и смирением усовершат себя, ибо смиренным открываются таинства; но мы, кажется, еще не перешли Чермного моря страстей и не приближаемся к горе Синайской, где Моисей видел Бога в купине, и после принял на оной же горе закон от Бога, а больше находимся в Египте и в плинфоделании*, понуждаемые от мысленного фараона работать ему и созидать грады страстей...