Я проснулся точно в том же состоянии, в котором заснул. Было непонятно, что делать. Я лежал в постели, прислушиваясь к звукам просыпающегося дворца. Мне нужно было поговорить с Чейдом. Это было невозможно. Так что я слегка прикрыл глаза и попытался думать так, как он учил меня. «Что ты знаешь? – спросил бы он меня. – И что ты подозреваешь?»

Регал солгал королю Шрюду о состоянии здоровья Руриска и о его отношении к Шести Герцогствам. Или, возможно, король Шрюд солгал мне о том, что сказал Регал. Или Руриск солгал, говоря о своем отношении к нам. Я немного подумал и решил следовать моему первому предположению. Шрюд, насколько я мог знать, никогда не лгал мне, а Руриск мог бы просто дать мне умереть, вместо того чтобы бежать в мою комнату. Итак.

Итак, Регал хотел, чтобы Руриск умер. Или не хотел? Если он хотел, чтобы Руриск умер, почему он выдал меня Кетриккен? Если только она не солгала об этом. Я обдумал этот вопрос. Непохоже. Она могла задуматься, не послал ли Шрюд убийцу, но почему решила немедленно обвинить меня? Нет, она узнала мое имя. И слышала о леди Тайм. Так.

И Регал дважды сказал прошлой ночью, что он просил отца послать леди Тайм. Но он также выдал ее имя Кетриккен. Кого на самом деле Регал хотел видеть мертвым? Принца Руриска? Или леди Тайм, или меня, после того как попытка убийства будет раскрыта? И каким образом это может пойти на пользу Регалу и свадьбе, которую он устроил? И почему он настаивает, чтобы я убил Руриска, когда по всем политическим соображениям он был бы полезнее живым?

Мне необходимо было поговорить с Чейдом. Я не мог. Я должен был каким-то образом решить это сам. Если только не…

Слуги снова принесли воду и фрукты. Я встал, надел наряд, который так изводил меня, поел и покинул свою комнату. Этот день во многом был похож на предыдущий. Праздничная атмосфера начинала меня утомлять. Я попытался заполнить время полезными занятиями, стараясь больше узнать о дворце, принятых в нем порядках и расположении. Я нашел комнаты Эйода, Кетриккен и Руриска. Я тщательно изучил лестницу и строения, прилегающие к комнатам Регала. Я обнаружил, что Коб, как и Баррич, спит в конюшнях. Я ждал этого от Баррича: он не перестанет ухаживать за баккипскими лошадьми, пока не покинет Джампи. Но Коб? Чего он хотел: произвести впечатление на Баррича или следить за ним? Северенс и Роуд оба спали в передней апартаментов Регала, несмотря на достаточное количество комнат во дворце. Я пытался изучить расположение и распорядок стражи и часовых, но не нашел ни тех ни других. И все время я следил за Августом. Это отняло у меня большую часть утра, пока наконец мне не удалось застать его в относительно тихом месте.

– Мне нужно поговорить. Наедине, – сказал я ему.

Он выглядел раздраженным и огляделся, чтобы проверить, не слышит ли нас кто-нибудь.

– Не здесь, Фитц. Может быть, когда вернемся в Олений замок. У меня есть официальные обязанности и…

Я был готов к этому. Я раскрыл руку, чтобы показать ему булавку, которую король вручил мне много лет назад.

– Ты видишь это? Я получил ее от короля Шрюда очень давно. И вместе с ней его обещание, что, если мне когда-нибудь потребуется поговорить с ним, я должен только показать ее – и меня допустят в его покои.

– Как трогательно, – цинично заметил Август, – и у тебя есть какая-нибудь причина рассказывать мне эту историю? Может, хочешь произвести на меня впечатление важностью своей персоны?

– Мне нужно поговорить с королем. Сейчас.

– Его здесь нет, – заметил Август и повернулся, чтобы уйти.

Я взял его за руку и дернул к себе.

– Ты можешь использовать Силу.

Он сердито стряхнул мою руку и снова огляделся.

– Разумеется, не могу. И не стал бы, если бы мог. Думаешь, каждому человеку, владеющему Силой, разрешено беспокоить короля?

– Я показал тебе булавку. Я обещаю, что он не сочтет это беспокойством.

– Я не могу.

– Тогда Верити.

– Я не могу обратиться к Верити, пока он не обратится ко мне. Бастард, ты не понимаешь. Ты учился и провалился, и на самом деле у тебя нет ни малейшего представления о том, что такое Сила. Это совсем не то, что кричать приятелю через долину. Это серьезная вещь, которой пользуются только для серьезных целей. – Он снова отвернулся.

– Повернись, Август. Или ты долго будешь жалеть об этом. – Я вложил в эти слова максимум угрозы. Это был пустой блеф. У меня не было никакого реального пути заставить его пожалеть, кроме как пригрозить пожаловаться королю. – Шрюд будет недоволен тем, что ты игнорировал его знак.

Август медленно повернулся, он смотрел на меня.

– Что ж, тогда я сделаю это, но ты должен обещать, что возьмешь на себя всю ответственность.

– Возьму. Тогда, может быть, ты пойдешь в мою комнату и попробуешь?

– Разве нет другого места?

– Твои комнаты? – предложил я.

– Нет, это даже хуже. Не пойми меня неправильно, бастард, но я не хочу, чтобы люди думали, что нас с тобой что-то связывает.

– Не пойми меня неправильно, лордик, но это взаимно.

В конце концов на каменной скамье в тихой части сада Кетриккен Август сел и закрыл глаза.

– Какое послание должен я передать Шрюду?

Я задумался. Это должна быть игра в загадки, если я собираюсь держать Августа в неведении относительно сути дела.

– Скажи ему, что здоровье принца Руриска в прекрасном состоянии и мы можем надеяться, что увидим, как он доживет до старости. Регал все еще хочет вручить ему подарок, но я не думаю, что это разумно.

Август открыл глаза.

– Сила – это важная…

– Я знаю. Скажи ему.

И он сел, и сделал несколько вдохов, и закрыл глаза. Через несколько мгновений он открыл их.

– Он велел слушаться Регала.

– Это все?

– Он был занят. И очень раздражен. А теперь оставь меня в покое. Я боюсь, что ты выставил меня дураком перед моим королем.

Была дюжина остроумных ответов, которые я мог дать. Но я позволил ему уйти. Я не знал, обращался ли он вообще к королю Шрюду. Я сел на каменную скамейку и подумал, что я совсем ничего не выиграл и истратил массу времени. Соблазн был слишком силен, и я попробовал. Я закрыл глаза, вздохнул, сфокусировался, открылся.

Ничего. Никакого ответа. Сомневаюсь, что мне вообще удалось использовать Силу. Я встал и пошел обратно во дворец.

В тот день в полдень Кетриккен снова одна взошла на помост. Сегодня она все такими же простыми словами провозгласила, что связывает себя с народом Шести Герцогств. С этого момента она будет «жертвенной» для них во всем, что они ей прикажут. И потом она поблагодарила народ, кровь от ее крови, который взрастил ее и хорошо обращался с ней, и напомнила, что не меняет родины из-за недостатка любви к ней, а только надеется, что это пойдет на пользу обоим народам. Снова стояла тишина, пока она спускалась по ступенькам. Завтра будет день, в который она вручит себя Верити как женщина мужчине. Как я понял, Регал и Август будут стоять завтра рядом с ней вместо Верити и Август использует Силу, чтобы Верити мог видеть, как его невеста приносит ему обет.

День казался мне бесконечным. Пришла Джонки и отвела меня к Голубым фонтанам. Я изо всех сил старался казаться заинтересованным и любезным. Мы вернулись во дворец, и снова были менестрели, и празднество, и вечерние представления горцев. Выступали жонглеры и акробаты, собаки исполняли всякие трюки, и бойцы демонстрировали мастерство в бое на мечах. Повсюду виднелись синие дымки, и многие размахивали перед собой маленькими курильницами, разгуливая по замку и разговаривая друг с другом. Я понял так, что для них этот дым примерно то же самое, что для нас печенье с семенами карриса, небольшое праздничное послабление, но сам избегал дыма, поднимавшегося из тлеющих горшочков. Мне нужна была ясная голова. Чейд снабдил меня зельем, прочищающим голову от винных паров, но я не знал ничего, что помогло бы от дыма. Я не привык к нему. Я отыскал наиболее чистый уголок и стоял, отчасти захваченный песней менестреля, но втайне наблюдая за Регалом.

Регал сидел за столом, по краям которого стояли две медные курильницы. Очень сдержанный. Август устроился слегка в стороне от него. Время от времени они разговаривали. Август – серьезно, принц – бездумно. Я стоял недостаточно близко к ним, чтобы расслышать, о чем они говорят, но разобрал по губам Августа свое имя и слово «Сила». Я видел, как Кетриккен подошла к Регалу, и заметил, что она остерегалась попасть под струйку дыма. Регал долго говорил ей что-то, вяло улыбаясь, и один раз протянул руку, чтобы похлопать ее пальцы с серебряными кольцами. Его, по-видимому, курение сделало разговорчивым и хвастливым. Она, казалось, раскачивалась, как птица на ветке, то подходя ближе к нему и улыбаясь, то отступая и становясь более официальной. Потом подошел Руриск и встал за спиной сестры. Он быстро сказал что-то Регалу, потом взял Кетриккен под руку и увел ее. Появился Северенс и снова наполнил курильницы принца. Регал в благодарность глупо улыбнулся и сказал что-то, относящееся ко всему залу, обведя его широким взмахом руки. Вскоре после этого появились Коб и Роуд и стали разговаривать с Регалом. Август поднялся и негодующе удалился. Регал бросил свирепый взгляд ему вслед и послал Коба вернуть его. Август вернулся, но выглядел недовольным. Регал сделал ему какое-то замечание. Август покраснел, потом опустил глаза и сдался. Мне отчаянно хотелось быть достаточно близко, чтобы слышать, о чем они говорили. Что-то затевалось. Это могло и не иметь отношения ко мне и моему заданию, но я почему-то в этом сомневался.

Я пробежался по своему жалкому запасу фактов, уверенный в том, что упускаю что-то важное. Но, кроме того, я думал, не обманываю ли себя. Что, если я все преувеличиваю? Может быть, самым безопасным будет сделать то, что скажет мне Регал, и пусть берет всю ответственность на себя? А может быть, мне следует сберечь время и перерезать себе горло.

Я мог, конечно, пойти прямо к Руриску и сказать, что, несмотря на все мои усилия, Регал все еще хочет его смерти, и просить у него убежища. В конце концов, разве может обученный убийца, который уже пошел против одного хозяина, не вызвать отклика в чьем-то сердце?

Я мог сказать Регалу, что собираюсь убить Руриска, а потом просто не сделать этого. Я тщательно обдумал такой вариант.

Я мог сказать Регалу, что собираюсь убить Руриска, и вместо этого убить Регала. «Курение», – сказал я себе. Только влияние дыма заставляет звучать это так разумно.

Я мог бы пойти к Барричу, рассказать ему, что на самом деле я убийца, и попросить его совета в этой ситуации.

Я мог бы взять кобылу принцессы и уехать в горы.

– Ну, весело ли вам? – спросила Джонки, подойдя и взяв мою руку.

Я обнаружил, что смотрю на человека, жонглирующего ножами и факелами.

– Я надолго запомню это празднование, – сказал я ей, а потом решил, что мне следует подышать свежим воздухом в саду. Я знал, что дым уже действует на меня.

Поздней ночью я пришел в комнату Регала. На этот раз Роуд принял меня, приветливо улыбаясь.

– Добрый вечер, – сказал он, и я вошел.

Чувствовал я себя при этом так, будто совал голову в логово росомахи. Но воздух в комнате был синим от дыма, и это, по-видимому, и было источником хорошего настроения Роуда. Регал снова заставил меня ждать, и, хотя я опустил подбородок на грудь и дышал поверхностно, я знал, что дым действует и на меня. «Держи себя в руках», – напомнил я себе и попытался не обращать внимания на головокружение. Несколько раз я пошевелился на стуле и в конце концов открыто прикрыл рукой рот и нос. Это мало защищало от дыма.

Я поднял глаза, когда занавеска во внутреннюю комнату скользнула в сторону, но это оказался всего лишь Северенс. Он посмотрел на Роуда, потом подошел и сел рядом со мной. После нескольких минут молчания я спросил:

– Примет меня Регал сегодня?

Северенс покачал головой:

– У него… э-э… друг. Но он доверил мне все, что тебе нужно знать. – Северенс положил раскрытую ладонь на скамейку между нами, и я увидел крошечный белый кошель. – Он достал это для тебя. Он думает, что тебе это понравится. Немного этого в вине принесет смерть, но не скоро. Несколько недель яд не будет сказываться, а потом наступит вялость, которая постепенно будет усиливаться. Человек при этом не страдает, – добавил он, как будто это было моей первейшей заботой.

Я пошарил в памяти.

– Это смола кекса?

Я слышал о таком яде, но никогда не видел его. Если у Регала есть запас, Чейд захочет узнать об этом.

– Я не знаю, как он называется, да это и не имеет значения. Только вот что. Принц Регал говорит, что ты должен использовать яд сегодня. Найди удобный случай.

– Чего он ожидает от меня? Чтобы я пришел в комнату Руриска, постучался и вручил ему отравленное вино? По-моему, это немного навязчиво.

– Если сделать это так, то конечно. Но уж наверное, за время обучения ты узнал какой-нибудь другой способ.

– Мои учителя говорили мне, что такие вещи не обсуждаются с камердинером. Я должен услышать это от Регала, или я не буду действовать.

Северенс вздохнул:

– Мой господин предвидел это. Вот его приказ: именем булавки, которую ты носишь, и герба на твоей груди он повелевает совершить это. Откажись – и ты откажешь королю. Это будет измена, и он проследит, чтобы тебя повесили за это.

– Но я…

– Возьми это и ступай. Чем дольше ты ждешь, тем более странным покажется твой визит в его комнаты.

Северенс резко встал и покинул меня. Роуд сидел, как жаба, в углу, глядя на меня и улыбаясь. Мне придется убить их обоих до того, как мы вернемся в Олений замок, если я хочу сохранить пригодность в качестве убийцы. Я подумал, знают ли они об этом. Я улыбнулся Роуду в ответ, чувствуя, как в горле першит от дыма. Потом взял яд и вышел.

Оказавшись у основания лестницы, я отошел к стене, там, где потемнее, и быстро, как мог, взобрался по одной из балок, поддерживающих комнату Регала. Цепляясь, как кошка, я добрался до пола комнаты и стал ждать. И ждал, пока от сладкого дурмана дыма, собственной усталости и остаточных последствий трав Кетриккен не начало казаться, что все это мне приснилось. Я думал, что будет, если моя примитивная ловушка не сработает. В конце концов, я обдумывал даже слова Регала о том, что он требовал у отца именно леди Тайм. Но Шрюд послал меня. И я вспомнил, как это озадачило Чейда. И наконец, я вспомнил сказанные им слова. Неужели мой король выдал меня Регалу? А если это так, то что же я должен любому из них? Наконец я увидел, как Роуд ушел и после, как мне показалось, очень долгого времени вернулся с Кобом. Я мало что мог услышать через пол, но достаточно для того, чтобы узнать голос Регала. Мои планы на вечер были переданы Кобу. Когда я убедился в этом, я вылез из убежища, слез вниз и возвратился в свою комнату. Там я проверил некоторые специальные запасы. Я твердо напомнил себе, что я человек короля. Так я сказал Верити. Я покинул комнату и тихо прошел через дворец. В большом зале простые люди спали на матрасах на полу, кругами вокруг платформ, чтобы сохранить за собой места и увидеть завтра обручение принцессы. Я проходил между ними, и они не шевелились. Так много незаслуженного доверия!

Комнаты королевского семейства были в самом заднем крыле дворца, наиболее отдаленном от главного входа. Никакой стражи не было. Я прошел мимо двери, которая вела в спальню короля-затворника. Мимо двери Руриска и к двери Кетриккен. Ее дверь была украшена изображениями колибри и жимолостью. Я подумал, как эта роспись понравилась бы шуту. Я тихонько постучал и стал ждать. Тянулись долгие мгновения. Я постучал снова. Я услышал шарканье босых ног по дереву, и раскрашенная занавеска скользнула в сторону. Волосы Кетриккен были только что заплетены, но несколько прядей уже выбилось. Ее длинная белая ночная рубашка подчеркивала белизну кожи, так что она казалась такой же бледной, как шут.

– Тебе что-нибудь нужно? – сонно спросила она.

– Только ответ на вопрос.

Дым все еще туманил мои мысли. Я хотел улыбнуться, чтобы выглядеть приветливым и умным. «Светлая красота», – подумал я и оттолкнул в сторону этот порыв. Кетриккен ждала.

– Если бы я сегодня ночью убил вашего брата, – осторожно сказал я, – что бы вы сделали?

Она даже не отшатнулась.

– Убила бы тебя, конечно. По крайней мере, я бы потребовала, чтобы это было сделано по закону. Поскольку я теперь обязана хранить преданность вашей семье, я не могу сама пролить вашу кровь.

– Но вы бы не отказались от этой свадьбы? Вы бы все-таки вышли замуж за Верити?

– Может быть, войдешь?

– У меня нет времени. Вы бы вышли замуж за Верити?

– Я дала обет Шести Герцогствам, чтобы быть их королевой. Я дала обет вашему народу. Завтра я дам обет их наследному принцу. Не человеку по имени Верити. Но даже если бы это было не так, спроси себя, какая связь сильнее. Я уже связана. Это не только мое слово, но и слово моего отца. И брата. Я бы не хотела выйти замуж за человека, который приказал убить моего брата, но я дала обет не мужчине, а Шести Герцогствам. Я отдана им в надежде, что это принесет пользу моему народу. Туда я должна идти.

Я кивнул.

– Спасибо вам, моя леди. Простите, что помешал вашему отдыху.

– Куда ты сейчас?

– К вашему брату.

Она осталась стоять в дверях, когда я повернулся и пошел к комнате ее брата. Я постучал и стал ждать. Руриск, видимо, не спал, поскольку он открыл дверь гораздо быстрее.

– Могу я войти?

– Конечно, – прозвучало вежливо, как я и предполагал.

Мне все время хотелось хихикнуть. Чейду нечем было бы гордиться. Я мысленно прикрикнул на себя и сохранил серьезность.

Я вошел, и он закрыл за мной дверь.

– Выпьем вина? – спросил я его.

– Если хочешь, – сказал Руриск озадаченно, но все так же вежливо.

Я сел в кресло, а он открыл графин и налил нам. На столе принца тоже была курильница, еще теплая. Я раньше не видел, чтобы он вдыхал дым. Принц, вероятно, думал, что одному, в своей в комнате, можно позволить себе расслабиться. Но невозможно предсказать приход убийцы с полным карманом смерти. Я подавил глупую улыбку. Руриск наполнил два стакана. Я наклонился и показал ему мой бумажный пакетик. Я старательно всыпал его содержимое в вино принца, поднял стакан и потряс его, проследив, чтобы все хорошо растворилось. Потом вручил стакан ему.

– Видите ли, я пришел отравить вас. Вы умрете. Потом Кетриккен убьет меня. Потом она выйдет замуж за Верити. – Я поднял стакан и отпил из него. Яблочное вино. Из Фарроу. Вероятно, часть свадебного подарка. – И что выигрывает Регал?

Руриск с отвращением посмотрел на вино и отодвинул его в сторону, потом взял у меня из рук мой стакан и отпил из него. Никакого удивления и страха не было в его голосе, когда он сказал:

– Он избавится от вас. Думаю, ваше общество ему не по душе. Он был очень вежлив со мной, преподнес мне много подарков, так же как и моему королевству. Но если бы я умер, Кетриккен осталась бы единственной наследницей Горного Королевства. Это было бы на пользу Шести Герцогствам, не правда ли?

– Мы не можем защитить даже свою страну. И я думаю, что Регал рассматривал бы это как выгоду для Верити, а не для королевства. – Я услышал шум за дверью. – Это, вероятно, Коб. Он собирается поймать меня во время отравления, – предположил я, потом поднялся, подошел к двери и открыл ее. Кетриккен влетела в комнату, и я быстро задернул занавеску.

– Он пришел отравить тебя, – предупредила она Руриска.

– Я знаю, – сказал он мрачно, – он положил яд мне в вино. Вот почему я пью из его бокала. – Он снова наполнил стакан из графина и предложил ей. – Это яблочное, – сказал он, когда она отрицательно покачала головой.

Мы с Руриском посмотрели друг на друга и глупо ухмыльнулись. Принц благодушно улыбнулся.

– Не вижу в этом ничего смешного, – огрызнулась принцесса.

– Дело вот в чем. Фитц Чивэл понял сегодня, что он уже покойник. Слишком многим сообщили, что он убийца. Если он убьет меня, ты убьешь его. Если он не убьет меня, как ему возвратиться домой и предстать перед королем? Даже если король простит его, половина двора будет знать, что он убийца. Это сделает его бесполезным. Бесполезные бастарды мешают королевским семействам. – Руриск закончил лекцию, допив вино.

– Кетриккен сказала мне, что, даже если я убью вас сегодня, завтра она все равно принесет обет Верити.

И снова Руриск не был удивлен.

– Чего она добилась бы отказом? Только враждебности Шести Герцогств. Она отреклась бы от вашего народа, принеся великий позор народу нашему. Она стала бы отверженной без всякой пользы. Меня это не вернет.

– А ваши люди не восстанут, поняв, что отдают ее такому человеку?

– Мы защитили бы их от такого знания. То есть Эйод и моя сестра. Разве целое королевство должно начать войну из-за смерти одного человека? Не забывайте, что я здесь «жертвенный».

Тогда впервые я начал понимать, что это значит.

– Очень скоро я могу стать для вас обременительным гостем, – предупредил я. – Мне сказали, что это медленный яд, но я посмотрел на него и убедился, что это не так. Это простой экстракт смертельного корня, и на самом деле он действует быстро, если дан в достаточном количестве. Сначала человек начинает дрожать…

Руриск вытянул над столом руки, и они дрожали. Кетриккен свирепо посмотрела на нас обоих.

– Смерть наступает быстро, и я думаю, что меня поймают с поличным и убьют вместе с вами.

Руриск схватился за горло, потом его голова упала на грудь.

– Я отравлен, – театрально проговорил он.

– Хватит с меня! – рявкнула Кетриккен как раз в тот момент, когда Коб распахнул дверь.

– Берегитесь предательства! – закричал он и побелел при виде Кетриккен. – Моя леди, принцесса, скажите, что вы не пили этого вина! Этот изменник-бастард отравил его!

Я думаю, что его игра была немного испорчена отсутствием реакции. Кетриккен и я обменялись взглядами. Руриск скатился с кресла на пол.

– Прекрати, – зашипела принцесса.

– Я положил яд в вино, – сказал я Кобу добродушно, – как мне и поручили.

И тут спина Руриска выгнулась в первой судороге.

Потребовалось мгновение, чтобы я понял, как был одурачен. Яд в вине. Яблочное вино из Фарроу, вероятно врученное сегодня вечером. Регал не доверил мне положить его туда, но это было достаточно легко устроить при доверчивости горцев. Я смотрел, как Руриск изгибается в судороге, и понимал, что ничего не могу сделать. Я уже чувствовал у себя во рту онемение. Я подумал почти лениво, что доза должна была быть очень сильной. Я сделал только глоток. Умру я здесь или на эшафоте?

Кетриккен через мгновение сама поняла, что ее брат в самом деле умирает.

– Ты, бездушный подонок! – выплюнула она в мою сторону и опустилась на колени около Руриска. – Шутил с ним, курил, улыбался, а он умирал! – Она взглянула на Коба. – Я требую его смерти! Скажи Регалу, чтобы немедленно пришел сюда.

Я двинулся к двери, но Коб оказался быстрее. Конечно. Никакого дыма для него этой ночью. Он был быстрее и сильнее меня, и голова его была яснее. Его руки сомкнулись вокруг меня, он повалил меня на пол. Его лицо приблизилось к моему, когда он ударил меня кулаком в живот. Я знал это дыхание, этот запах пота. Кузнечик почуял его перед смертью. Но на этот раз у меня в рукаве был нож, и очень острый, и смазанный самым быстрым ядом, который знал Чейд. После того как я вонзил его, Коб умудрился ударить меня дважды – хорошие крепкие удары, – прежде чем повалился на спину, умирая. Прощай, Коб. Когда он упал, я внезапно увидел веснушчатого конюшенного мальчика, который говорил: «А теперь пошли, там есть хорошие ребята». Все могло сложиться совсем иначе. Я знал этого человека: убив его, я уничтожил часть собственной жизни.

Баррич очень расстроится из-за меня.

Все эти мысли заняли только долю секунды. Рука Коба не успела упасть на пол, а я уже двигался к двери.

Кетриккен была еще быстрее. Наверное, это был медный кувшин для воды, но я увидел лишь вспышку белого света.

Когда я пришел в себя, все болело. Самая острая боль была в запястьях, потому что веревки, связавшие их у меня за спиной, невыносимо жали. Меня несли. Вроде того. Ни Роуда, ни Северенса, видимо, совершенно не беспокоило, что какая-то часть меня волочилась по полу. Тут же был Регал с факелом и чьюрда, мне не знакомый, который показывал дорогу, и еще кто-то. Теперь я не знал, где нахожусь, не считая того, что мы были не в помещении.

– Неужели мы не можем поместить его в какое-нибудь другое место? Неужели нет ничего особенно надежного?

Последовал неразборчивый ответ, и Регал сказал:

– Нет, вы правы. Мы не хотим поднимать шум прямо сейчас. Завтра будет еще не поздно. Хотя и не думаю, что он проживет так долго.

Раскрылась дверь, и я был небрежно брошен на земляной пол, едва покрытый соломой. Я вдохнул пыль и мякину. Кашлять я не мог. Регал махнул факелом.

– Иди к принцессе, – приказал он Северенсу. – Скажи ей, что я скоро приду. Посмотри, не можем ли мы что-нибудь сделать для нее. Ты, Роуд, позови Августа. Нам потребуется его Сила, чтобы король Шрюд узнал, какого скорпиона он пригрел на груди. Мне нужно получить одобрение короля, прежде чем бастард умрет. Если он проживет достаточно долго, чтобы быть приговоренным к смерти. Теперь иди. Иди.

И они ушли, а чьюрда освещал им путь. Регал остался и некоторое время смотрел на меня. Он подождал, пока затихнут их шаги, и злобно ударил меня ногой под ребра. Я вскрикнул без слов, потому что мой рот и горло онемели.

– Похоже, что все повторяется, верно? Ты валяешься в соломе, а я смотрю на тебя сверху вниз и размышляю, какая нелегкая принесла тебя в мою жизнь. Странно, как многое кончается так же, как начиналось. И кроме того, в замкнутом круге столько справедливости. Подумай, как ты пал жертвой яда и предательства. Точно так же, как моя мать. Ах, ты дрожишь! Думал, я не знаю? Я знал. Я знаю многое, ты и подумать не мог, сколько я знаю. Все, начиная от вони леди Тайм и кончая тем, как ты потерял свою Силу, когда Баррич перестал подкармливать тебя энергией. Он быстро сообразил, что тебя лучше прогнать, когда понял, что это может стоить ему жизни.

Меня затрясло. Регал откинул голову и расхохотался. Потом он вздохнул и повернулся.

– Жаль, я не могу остаться и посмотреть. Но я должен утешать принцессу. Бедняжка, давшая обет человеку, которого она уже ненавидит.

Или Регал ушел после этих слов, или я. Я не уверен. Это было так, словно открылось небо и я улетел в него. Быть открытым, говорил мне Верити, – это просто не быть закрытым. Потом я видел сон, мне кажется, про шута. И Верити, который спал, обхватив рукой голову, как будто боялся выпустить из нее мысли. И голос Галена, отдающийся в темной холодной комнате.

– Лучше завтра. Когда он работает Силой, он почти не обращает внимания на комнату, в которой сидит. У нас недостаточно сильная связь для того, чтобы я мог это сделать на расстоянии. Потребуется прикосновение.

В темноте недовольной мышью пискнул кто-то, чей разум был незнаком мне.

– Сделай это сейчас, – настаивал он.

– Не будь глупцом, – возражал Гален. – Неужели ты захочешь потерять все ради пустой спешки? Завтра будет самое время. Дай мне позаботиться об этой части. Ты должен там все устроить. Роуд и Северенс знают слишком много. А главный конюший и так слишком долго путался под ногами.

– Ты бросаешь меня в кровавую ванну, – сердито пропищала мышь.

– Плыви через нее к трону, – предложил Гален.

– А Коб мертв. Кто будет смотреть за моими лошадьми на пути домой?

– Тогда оставь главного конюшего, – с отвращением сказал Гален. И потом добавил задумчиво: – Я разделаюсь с ним сам, когда вы вернетесь домой. Я не буду возражать. Но с остальными нужно покончить быстро. Возможно, бастард отравил вино у тебя в комнатах. Жаль, что твои слуги выпили его.

– Наверное. Ты должен найти мне нового камердинера.

– Твоя жена сделает это для нас. Сейчас ты должен быть с ней. Она только что потеряла брата. Ты должен быть в ужасе от того, что произошло. Попытайся обвинить скорее бастарда, чем Верити. Но не слишком усердствуй. А завтра, когда ты будешь таким же безутешным, как она, что ж, мы посмотрим, к чему ведет взаимное сочувствие.

– Она здоровенная, как корова, и бледная, как рыба.

– Но с горными землями у тебя будет хорошо защищенное Внутреннее королевство. Ты знаешь, что Прибрежные герцогства не встанут на твою сторону, а Фарроу и Тилт не выстоят одни между горами и Прибрежными герцогствами. Кроме того, ей нет никакой нужды жить дольше, чем до рождения первенца.

– Фитц Чивэл Видящий, – сказал Верити во сне.

Король Шрюд и Чейд играли в кости. Пейшенс спала и сквозь сон ощутила мое присутствие.

– Чивэл? – спросила она, не проснувшись. – Это ты?

– Нет, – сказал я. – Это никто. Совсем никто.

Она кивнула и снова заснула.

Когда мой взгляд опять сфокусировался, было темно и я был один. Мои челюсти дрожали, мой подбородок и грудь рубашки были мокрыми от слюны. Немота, казалось, уменьшалась. Я подумал, означает ли это, что яд не убьет меня. Я сомневался, что это имеет значение; у меня будет мало шансов сказать что-нибудь в свою защиту. Мои руки онемели. По крайней мере, больше они не болели. Мне страшно хотелось пить. Я подумал: умер ли уже Руриск? Он выпил гораздо больше вина, чем я, а Чейд говорил, что смола кекса действует быстро.

Как бы в ответ на мой вопрос вопль чистейшей боли вознесся к далекой луне. Вой, казалось, повис там и, поднимаясь, вытягивал за собой мое сердце. Хозяин Востроноса умер.

Я ринулся к нему, обернув вокруг него одеяло Дара.

И мы дрожали вместе, в то время как тот, кого он любил, уходил. Страшное одиночество опутало нас обоих.

Мысль донеслась до меня еле слышно, но я был уверен, что это не бред. Лапа, и нос, и дверь приоткрылась. Он подошел ко мне, его нос рассказывал мне, как плохо от меня пахло. Дымом, и кровью, и потом страха. Подойдя, он лег подле меня и положил голову мне на спину. Вместе с прикосновением снова пришла связь. Теперь, когда не стало Руриска, она была сильнее.

Он покинул меня. Это больно.

Старый пес поднял голову. Люди не могут страдать так, как собаки. Мы должны быть благодарны судьбе за это. Но из глубин своей боли он все-таки поднялся и вонзил сточенные зубы в мои путы. Я чувствовал, как они ослабевают, виток за витком, но у меня даже не было сил разорвать их. Востронос вывернул голову и принялся за них коренными зубами. Наконец веревки разошлись. Я вытянул руки вперед. От этого все стало болеть по-другому. Я все еще не ощущал рук, но смог повернуться и вытащить лицо из соломы. Востронос и я вместе вздохнули. Он положил голову мне на грудь, а я обнял его онемевшей рукой. Снова дрожь сотрясла меня. Мои мышцы сокращались так сильно, что яркие точки запрыгали перед глазами. Но это прошло, а я все еще дышал. Я снова открыл глаза. Свет ослепил меня, но я не знал, настоящий он или нет. Рядом со мной хвост Востроноса стучал по соломе. Баррич медленно опустился на колени подле нас. Он осторожно положил руку на спину пса. А когда мои глаза привыкли к свету его фонаря, я увидел, что лицо Баррича искажено от горя.

– Ты умираешь? – спросил он. Его голос был начисто лишен выражения. Так мог бы говорить камень.

– Не уверен, – попытался сказать я, но язык все еще работал плохо.

Баррич встал и ушел. Фонарь он взял с собой. Я лежал один в темноте.

Потом вернулся свет, и Баррич с ведром воды. Он поднял мою голову и плеснул немного воды мне в рот.

– Не глотай, – предупредил он, но я все равно не мог заставить работать эти мышцы.

Он промыл мой рот еще два раза, а потом чуть не утопил, пытаясь заставить еще немного выпить. Я отодвинул ведро одеревеневшей рукой.

– Нет, – выдавил я.

Через некоторое время в голове у меня, казалось, прояснилось. Я коснулся языком зубов и ощутил их.

– Я убил Коба, – сказал я ему.

– Я знаю. Они принесли его тело в конюшни. Никто не хотел мне ничего говорить.

– Откуда ты узнал, где я?

Он вздохнул:

– У меня просто было чувство.

– Ты слышал Востроноса.

– Да. Его вой.

– Я не это имел в виду.

Он долго молчал.

– Чувствовать что-то – еще не значит этим пользоваться.

Я не смог придумать ничего, чтобы ответить. Через некоторое время я сказал:

– Это Коб ударил тебя ножом на лестнице.

– Да? – Баррич задумался. – А я-то думал, почему собаки так мало лаяли. Они знали его. Только Кузнечик понял, что происходит.

Внезапно я ощутил сильную боль. Мои руки вернулись к жизни. Я прижал их к груди и стал баюкать. Востронос заскулил.

– Прекрати, – зашипел Баррич.

– Вот сейчас я ничего не могу сделать, – ответил я. – Все так болит, я разрываюсь на части.

Баррич молчал.

– Ты поможешь мне? – спросил я наконец.

– Не знаю, – сказал он тихо и потом – почти с мольбой: – Фитц, что ты такое? Чем ты стал?

– Я то же, что и ты, – сказал я ему честно, – человек короля. Баррич, они собираются убить Верити. Если они это сделают, Регал станет королем.

– О чем ты говоришь?

– Если мы не уйдем отсюда, пока я не объясню, это случится. Помоги мне выбраться.

Казалось, ему потребовалось очень много времени, чтобы обдумать это. Но в конце концов он помог мне встать, и, держась за его рукав, я выбрался из конюшен и вышел в ночь.