Похоже, Пастыри тоже могут ходить через Полупуть.

Догадка кажется важной, и я позволяю себе ею насладиться некоторое время. Сам прохаживаюсь по периметру холла, разбрасывая пинками птичьи тушки. Нормально так отожгли…

Эта босая, в маске Доктора Чумы, явно не своими ногами отсюда утопала.

И та, вчерашняя, не с крыши навернулась.

Она из Полупути вывалилась. Причем, вот так ирония, реально на полпути. В тот момент, когда резко перестала быть Пастырем.

Сбежала? Вряд ли. Полупуть сам по себе – идеальное средство погони.

Значит, отпустили.

Значит, она сделала то, что требовалось, и больше не могла это продолжать.

Одноразовое удовольствие? Одноразовые Пастыри.

Собрали Есми, отдали Есми – и пишите заявление по собственному желанию.

А ты, вторая душа, жди вторую находку.

И я жду. Если повезет, мне светит такая же легкая добыча, как и прошлой ночью.

С этой точки зрения Полупуть представляется мне чем-то вроде воздушного коридора. Ни стен, ни пола, ни потолка – но довольно четкое положение в пространстве. Если бы эти штуки были видимыми, небо было бы изгрызено ими, как проеденное древесным жучком полено.

Полупуть – это тоже маршрут. Мертвячий маршрут. Грубовато, но точно. Та самая яркая линия на карте. Нужно только четко обозначить пункт назначения.

Иными словами, мне достаточно фотографий на листовках, чтобы найти оставшихся двух потеряшек разом. Если бы не одно но.

Став Пастырями, они перестали быть собой.

Прицел сбивается. Женский голос в системе навигации популярно шлет меня куда подальше.

Я и сам предпочитаю лишний раз не связываться. Вместо того чтобы просто оказываться в нужном месте, заморочился с мотоциклом.

Так, как сделал бы живой человек.

Проверяю. Девчонка в зеленой парке прям стоит перед глазами. Нет контакта.

По идее, должно было получиться.

Но не получается.

Повторяю с последней. Глухо. Может, вообще зря стараюсь?

Значит, два вывода, с трудом шевелю я извилинами, отвыкнув от этого дела. Все мозги по кладбищам проканифолил. Либо Полупуть не ведет к самим Пастырям, либо к тому месту, где они находятся. Честно говоря, впервые встречаюсь с чем-то подобным. Полупутем нельзя уйти только на тот свет. Прямо сюжет для мистического романа: филиал «того света» на этом, контора неживых вроде меня. Я б даже предложил свои услуги. Оклад, премия, отпуск на южных островах. Размечтался…

Если, думаю, с этой птичьей принцессой сейчас не срастется, надо хотя бы парочку тех, из подвала зацепить. Стремные они, конечно. Засиделись. Десяток за одного потянет. Да и я не Пастырь, чтобы их пачками утилизировать. Но тоже вряд ли станут сопротивляться.

На сопротивленцев меня уже не хватит.

Почти решил, что лучше так, чем никак, но все же в последний раз проверил контакт с девушкой в зеленой куртке.

И Полупуть меня впустил.

Мне не нужно знать место. Достаточно ее лица с фотографии.

Картинка – шаг.

Первое ощущение – сильный запах газа. Особенная такая едкая вонь.

Еще не успел оглядеться, а уже догадываюсь, где оказался. Промзона. Завод. Или ТЭЦ.

Но важно не это.

Я нахожу ее сразу. На козырьке складского навеса. С самого края свисает кисть руки.

Хорошо, что Ника не со мной. Без нее проще. Никто не орет, не истерит и не кидается из стороны в сторону.

Озираюсь в поисках Есми. Обычно же рядом торчат, а эту куда черти унесли?

Настя, кажется. Настя.

Приходится снова лезть в Полупуть. Едва не расплачиваюсь за поспешность, потому что выхожу из него на приличной высоте.

Светофорная площадка одной из заводских труб. Под ногами метров эдак триста. Над головой – густой коричневый выхлоп. Покачивает…

Здесь она и тусуется. Сидит перед ограждением на самом краю, свесив ноги в пустоту. Любительница, блин, острых ощущений.

Подхожу, сажусь рядом. Конкретно не по себе.

– А и бэ сидели на трубе…

– Всегда мечтала побывать. – Ветер треплет воротник ее куртки. Моей тоже. И в ушах свистит. – Красиво?

– Ничего так, – отвечаю. – Помнишь что-нибудь?

– Не-а. – Она болтает ногами и смотрит вниз, на свое изувеченное тело. – Только как падала. Но это очень быстро было.

Как и предыдущая.

– Теперь убьешь меня?

Не люблю вопросы, на которые не могу придумать больше одного ответа.

– Слушай… – продолжает она. Внизу из цеха появляется охранник. Бродит, покуривая, под тем самым навесом, на котором лежит мертвая Настя. – Может, подождешь немного? С сестренкой хочу попрощаться. Прежде, чем насовсем…

– Ладно, – киваю. – Только по-быстрому.

Поворачивается, глядит прямо в глаза. На лбу – отпечаток ограждения, в которое она упиралась.

– Жаль, она меня не увидит. Ведь не увидит, да?

– Почему? Может.

Вот кто меня за язык тянул? Приходится договаривать.

– Если я буду поблизости.

– Блин. – Она придвигается так резко, что я невольно отклоняюсь. – А ты… Как там тебя?

– Антон.

– О’кей. Антон, а ты со мной пойдешь?

– Само собой. – Отпущу я ее одну, как же! – Только не хочу, чтобы нас вместе видели. Проблемы потом будут.

С поиском вероятного убийцы по фотороботу, например.

– Да она… Да я… я же все ей объясню!

– Что, что именно ты объяснишь? – Мы встаем одновременно. Легкая техническая площадка скрипит и едва ощутимо прогибается. Этого достаточно, чтобы мое желание почувствовать под ногами твердую опору приобрело небывалый масштаб. – Что ты к ней, вообще-то, мертвая явилась? Когда будешь говорить, отворачивайся, кстати. У тебя глаза белые.

– Как это белые?

Забавно наблюдать у девчонок-Есми эту характерную для них реакцию. Страх некрасоты.

– Как у Доктора Манхэттена, – подкалываю я. Мелко мщу за то, что приходится торчать с ней на этой верхотуре.

Охранник застывает с задранной кверху головой. Смотрит не на нас – он внезапно обнаружил кое-что на козырьке. Бросает окурок и бегом возвращается в цех.

Не до нас ему, короче.

– Ладно. – Мне не терпится поскорее отсюда свалить, поэтому я заранее на все соглашаюсь. – Ты первая, я за тобой. Только сразу в квартиру не суйся. А то сестрицу удар хватит.

– Без тебя знаю.

Грубиянка-Есми по имени Настя. Везет же мне.

Она исчезает в Полупути. Поглядываю вниз, прикидывая, как скоро позвонят ее родным с известием об этой трагедии. По всему выходит, что времени у нас немного. Мысленно стонаю, все мышцы ноют – здорово она меня укатала своими птицами, – а сам покорно следую за ней. Куда деваться.

Настя уже топчется на детской площадке. Кусает обветренные губы.

– Иди, – говорю. Я устал, реально устал. Пользуясь случаем, падаю на скамейку под каким-то раскидистым кустарником. Шарю в карманах.

– А ты? Сам говорил, что должен быть рядом.

– Не рядом, а поблизости. Здесь – в самый раз.

Она кивает, хотя на лице отражается сомнение. Потом уходит.

– Только давай недолго там! – кричу ей в спину. – Туда и обратно. И не дури! Я тебя везде найду.

Отмахнулась. Да и черт с ней.

Жду, курю и смотрю на ночные окна. Раньше не мог. Стискивало внутри. Прошло.

Теперь меня мало что пробирает.

От нечего делать представляю, что Ника тоже здесь. На другом конце скамейки. Волосы распущены, прячет лицо, свет фонарей позади, нога на ногу, мерзнет.

Моя Ника молчит. Настоящая тоже молчала бы, наверное. И плакала.

Нужно привыкать к воображаемым друзьям… Рано или поздно они должны были появиться.

Пять минут, десять, пятнадцать. Задерживается. Скоро меня потащит обратно к Князеву.

Хорошо, что глаз не спускал с подъезда, проворонил бы иначе.

Настя выскочила и смутной тенью метнулась вдоль дома в соседний двор.

Детский сад, младшая группа… Не соображает еще, что я везде.

Едва делая шаг из Полупути, ловлю ее, разогнавшуюся, но не рассчитываю.

Катимся на газон. Подминаю ее под себя, прижимаю всем телом. Ревет бесшумно. Вырваться не пытается.

– Ну, и что это было?

– Она меня не отпускала, – захлебывается словами, – у нее телефон зазвонил, и я сбежала, она сейчас искать меня будет и сюда придет…

И то верно.

Хорошо, что поздно: свидетелей нет. Вернее, уже рано. Но для меня всегда поздно.

– Отпусти меня, а? – просит она и судорожно сглатывает. – Какая тебе разница? Ты себе других найдешь. А я хоть иногда ее видеть буду.

– Ты просто не понимаешь… – Господи, как же я это ненавижу! Ее ненавижу. Глазищи белые, как под пленкой. Стараюсь не касаться кожа к коже. Жжется. – Я – не судья. Не мне решать.

Поняв, что договориться не получится, она пытается вырваться из моих рук. Неловко, безнадежно. Ворочается, толкает, но слишком слабо. Я сильнее. Зажимаю ей рот, чтобы не орала. Услышат.

– Закрой глаза, – шепчу. Вдыхаю ее запах. Потная кожа, немытые волосы. Все, как у живых. – Не смотри на меня. Так легче. По себе знаю.

Треплюсь и треплюсь, несу первое, что приходит в голову, лишь бы не молчать. Сам себя отвлекаю. Получается долго. Я ее мучаю. Но не могу заткнуться и сосредоточиться. Прошу у нее прощения. Мне это важно. Я прошу. Это важно. Я прошу. До тех пор, пока она не обмякает подо мной. И после еще некоторое время говорю, не ослабляя хватку, по инерции продолжаю, хоть она и не слышит.

Просто так легче. По себе знаю.