ГЛАВА 2

Заседание Военного кабинета, согласно регламенту, должно было проходить в президентском дворце на Нью-Рио — поскольку председателем являлась президент, ответственная за всю политику Содружества. Такое положение было записано в конституции, однако реальная политика вносила свои коррективы.

Участвующие в заседании главы Межзвездных Династий — Найджел Шелдон, Хизер Антония Халгарт, Алан Хатчинсон и Ганс Браунт — не находили возможным надолго покидать свои планеты. А поскольку на Земле имелись прямые червоточины к каждому из миров Большой Дюжины, место для проведения заседания было выбрано единогласно. Офисы сенаторов — Джастины Бурнелли, Криспина Голдрича и Рамона ДБ — и так располагались на Земле, а мнения двух адмиралов, Кайма и Колумбия, в свете нападок на флот после утраты двадцати трех миров не имели большого значения, несмотря на всю несправедливость обрушившейся на них критики.

Патриции Кантил не оставалось ничего иного, кроме как прислушаться к большинству. Основное недовольство средств массовой информации, безусловно, пришлось на долю флота, но последние опросы в унисфере свидетельствовали также о возрастающем недоверии к высшему руководству Содружества. Как бы ни было неприятно руководителю аппарата президента, ей пришлось назначить встречу в зале сената в Вашингтоне, округе Колумбия.

Участники заседания собрались в одном из надежно защищенных подземных помещений, которые так любили сооружать предыдущие правительства, когда с троили убежища. После создания силовых полей, способных отражать удары атомных лазеров и выдерживать ядерные взрывы, Патриция уже не видела необходимости зарываться под стареющее здание сената, однако эту комнату благодаря отсутствию окон было очень удобно использовать для проведения важных совещаний. На полу, застланном изумрудно-зеленым ковром с огромной эмблемой Межзвездного Содружества, стоял длинный стол из мореного дуба. Со стен на него с различной степенью высокомерия взирали изображения всех прежних первых министров сената. Обстановка выглядела очень добротно и дорого — что объяснимо при бюджете, никогда не выносившемся на обсуждение общественности.

При появлении в зале Элейн Дой все члены Военного кабинета поднялись со своих мест. Державшаяся в двух шагах позади нее Патриция с удовольствием отметила, что этикет соблюдался, по крайней мере представители реальных сил Содружества выполняли формальности — пока еще выполняли. Никто из членов Военного кабинета не взял с собой ассистентов. Патриция была здесь единственной из числа помощников, и даже она уже не могла припомнить, когда в последний раз присутствовала при встрече такого множества игроков самого высокого класса. Это вселяло страх даже в нее, постоянно вращавшуюся в самых влиятельных правительственных кругах. Патриция знала, что Элейн нервничает, и на этот раз не по поводу собственного рейтинга: последняя статистическая сводка потерь в результате нападения праймов могла шокировать кого угодно.

Элейн заняла свое место во главе стола и попросила всех сесть. Патриция устроилась слева от нее, а по правую руку от президента расположился первый министр Оливер Там. Высокие двойные двери закрылись, и автоматически активировалась экранировка зала. Все присутствующие лишились всякого контакта с унисферой.

— А РИ разве не будет участвовать в заседании? — неучтиво поинтересовался Криспин.

Элейн взглянула на Патрицию и слегка ей кивнула.

— Не на этой стадии, — ответила Патриция. — Несмотря на явную озабоченность РИ вторжением и неоценимую помощь в отражении атаки, мы пока не можем быть стопроцентно уверены в его абсолютной лояльности. Поскольку основной удар праймов приняла на себя раса людей, мы считаем, что сами должны выработать ответную тактику. Если потребуется помощь или совет РИ, мы, безусловно, его пригласим. Но до тех пор решения принимать надлежит нам, и только нам.

Если ее объяснение и вызвало раздражение у Криспина, то он этого никак не показал.

— Спасибо, — поблагодарила Патрицию Элейн. — А теперь я объявляю первое заседание Военного кабинета открытым. Здесь и сейчас мы должны выработать суть нашего ответа на явную и несомненную угрозу со стороны чужаков праймов. Вряд ли я погрешу против истины, если скажу, что это заседание определит не только будущее человечества как расы, но и саму возможность этого будущего. Нам предстоит принять решения, которые будут не только очень трудными, но и, без сомнения, весьма непопулярными в некоторых кругах. Что касается меня, то я готова принести свою популярность на алтарь объективной необходимости. Прошу адмирала Кайма дать нам короткую сводку последствий чудовищного вторжения, а затем мы заслушаем отчет аналитиков флота о предполагаемых дальнейших действиях праймов. Как только мы все это услышим — приступим к принятию политических решений. Адмирал, вам слово.

— Благодарю, госпожа президент. — Уилсон Кайм обвел взглядом сидящих за столом, печально отметив, что увидел так мало дружеских лиц. — Всем известно, что мы пережили ужасную катастрофу. Мы знали, насколько развита цивилизация праймов, видели масштабы доступных им ресурсов, но наше восприятие этой расы оказалось абсолютно не соответствующим действительности. Причина тому довольно проста: мы не могли поверить в вероятность атаки подобного размаха. Агрессивность праймов не поддается рациональному объяснению. Мы узнали, что их промышленная мощь сравнима, а то и превосходит возможности всего нашего Содружества. Если бы чужакам потребовалось расширить обитаемое пространство или заполучить новые источники материальных ресурсов — для них было бы гораздо менее затратно обратить свое внимание на соседние звездные системы, а не стремиться захватить нас. Тем не менее праймы отказались следовать логике: когда они узнали о нас от Вербеке и Бо-уза, то первое, что они предприняли, было строительство червоточин именно в нашем направлении. Похоже, что оправдались самые худшие предположения о причине установки барьера вокруг Альфы Дайсона: кто-то хотел ограничить распространение ее обитателей.

— А что известно о Бете Дайсона? — спросил Алан Хатчинсон.

— Она остается загадкой, — вздохнул Уилсон, — как и причина исчезновения барьера вокруг Альфы Дайсона. И сейчас нам приходится разбираться с последствиями освобождения праймов. Число людей, погибших на двадцати трех планетах, утраченных в результате вторжения чужаков, составляет приблизительно тридцать семь миллионов.

За столом воцарилось мрачное молчание. Большинство членов Кабинета опустили взгляды на блестящую поверхность стола, будучи не в силах смотреть друг на друга.

Уилсон неловко откашлялся и продолжил выступление:

— Судя по характеру атак и собранным разведданным, праймы ставят своей целью нарастить производственные мощности на Утраченных двадцати трех планетах. Этих чужаков, в отличие от людей, сохранение природной среды нисколько не заботит. То, что мы видели в их родном мире, подтверждает наше последнее предположение: их планета чрезвычайно индустриализована, и уровень загрязнения ее окружающей среды на порядки превышает показания, зафиксированные на Земле в двадцать первом столетии. Следовательно, их приоритеты кардинально отличаются от наших. Нам приходится иметь дело с непредсказуемым противником. В то же время праймы действуют открыто, мы имеем возможность наблюдать за ними напрямую, и поэтому остается возможность предугадать их дальнейшие шаги. К примеру, чужакам пришлось увеличить свой контингент на Утраченных двадцати трех планетах, чтобы использовать его в случае нашего контрудара. Можно с уверенностью сказать, что они предпримут вторую атаку на Содружество, затем третью и четвертую. Они будут стараться оттеснить нас в самые отдаленные миры, пока человечество не лишится последнего пристанища.

— Почему вы так в этом уверены? — спросила Хизер.

— Это война, — сказал Уилсон.

Он увидел, как сразу же поджались ее блестящие губы, как безукоризненная кожа Хизер Антонии Халгарт — женщины лет пятидесяти с небольшим — начала, словно феромоны, источать неодобрение. Ни элегантный темно-синий деловой костюм, ни густые каштановые волосы, заплетенные в простую косу, не могли скрыть огромное могущество, которым она обладала. Хизер была единственной женщиной среди глав Династий Большой Дюжины, и ее наружность великосветской дамы лишь слегка маскировала безудержное честолюбие и невероятный политический инстинкт. Как и сам Уилсон, и все сидящие в этом зале, она ненавидела выслушивать плохие новости.

— Война по определению не может быть статичной, — продолжил адмирал, твердо выдержав ее взгляд. — Праймы знают, что мы никогда не смиримся с утратой двадцати трех планет. Либо они продолжат экспансию, пока не сотрут Содружество со страниц галактической истории, либо мы сделаем то же самое с ними.

— Вы предлагаете геноцид? — беспечным тоном осведомился Рамон ДБ.

— А вы бы предпочли, чтобы мы сами стали жертвами геноцида? — парировал Уилсон. — Эта война не похожа на войны, которые нам доводилось вести прежде. Мы имеем дело не со стратегической борьбой за ключевые ресурсы, не с битвой за место обитания, не с завоеванием новых колоний. Праймы, как и люди, освоили далекий космос, а в Галактике нет недостатка в любых ресурсах. Чужаки пришли сюда с одной целью: истребить нас и захватить наши миры.

— В таком случае можно провести аналогию с нашей собственной историей, — заметил Ганс Браунт. — Похоже, что они объявили против нас крестовый поход.

— Вероятно, — согласился Уилсон. — Религия — или какая-то другая ее идеологическая разновидность — была наиболее популярной гипотезой среди команд аналитиков. Чем-либо другим объяснить поведение праймов довольно трудно.

— О мотивах можно будет поспорить позже, — вмешался Найджел. — Вы обрисовали нам сложившуюся ситуацию. Какие следующие шаги планирует предпринять флот? Что вам для этого необходимо?

— Мы предлагаем трехступенчатый план ответа на агрессию праймов. Первая стадия — заброска десанта и диверсионных групп на Утраченные двадцать три планеты для противодействия праймам. Их задача: осложнить жизнь захватчикам на каждой из этих планет, отрезать их от ресурсов, чтобы задержать продвижение и не дать им возможности начать новое наступление, пока мы не подготовимся ко второй стадии.

— И какими силами вы предполагаете это осуществить? — заинтересовался Алан Хатчинсон.

— Мы отправим подразделения коммандос через кратковременно открытые червоточины. Они будут причинять возможно больший ущерб противнику и одновременно собирать информацию. На данный момент о праймах известно слишком мало, а таким способом мы сможем значительно расширить свои знания. Кроме того, планируется провести несколько операций по захвату пленных, и тогда приступим к допросам и чтению памяти.

— О какой приблизительной численности десанта идет речь? — полюбопытствовал Алан. — Для того чтобы нанести ощутимый удар, бойцов должно быть задействовано немало.

— Мы рассчитываем для начала отправить на каждую планету по десять тысяч солдат.

— Десять тыс… Господи, потребуется же целая армия почти в четверть миллиона человек!

— С этим проблем не предвидится, — быстро ответил Рафаэль. — Флот откроет набор добровольцев в сухопутные войска из всех слоев населения. Как показывает история, в желающих недостатка не будет. Глобальная угроза делает агрессивными даже тех, кто прожил уже несколько жизней. Кроме того, у нас в резерве есть значительное число людей, которых не придется долго уговаривать, — людей, наиболее пригодных для такого рода задания. — Колумбия поднял руки, словно призывая к благоразумию. — К вашему сведению, последние дни мы провели, рассматривая возможные варианты ответного шага и анализируя, насколько они выполнимы. Мы тщательно все продумали. Заброска таких отрядов не просто возможна — она необходима. Мы должны перехватить инициативу.

— Ну хорошо, — сказал Ганс. — А что подразумевается под «второй стадией»?

— Эскадра, — спокойно ответил Уилсон. — Очень большая эскадра боевых космических кораблей — и не таких, какие сейчас есть в нашем распоряжении. К решению этой проблемы нужно подходить радикально. «Второй шанс» и «Святой Асаф» уже настолько технически устарели, что их нельзя считать даже прототипами необходимых нам судов. До сих пор мы строили то, что могли, из всего, что имелось под рукой. — Он повернулся к Найджелу. — Это не критика. Тогда корабли удовлетворяли требованиям времени, но ситуация изменилась, и, если мы этого не поймем, нам грозит истребление. Нужны быстроходные звездолеты: пяти-шести гипердвигателей недостаточно, требуется не менее десяти, чтобы достичь Альфы Дайсона за неделю. Наши новые суда должны быть надежно защищены силовыми полями, не уступающими барьерам в системе Дайсона, и оснащены по-настоящему действенным оружием, а не ядерными ракетами и энергетическими лучами. Засуньте в каждый корабль по сотне штурмовых дронов, способных развивать околосветовую скорость и несущих боеголовки такой мощности, с какой в своей последней битве взорвался «Отчаянный». Больше того, нам необходимы не десятки и даже не сотни таких звездолетов — а тысячи. Нужна армада, способная противостоять силам праймов. Во время атаки на Утраченные двадцать три планеты чужаки провели через червоточины более тридцати тысяч судов — а в их родном мире боевых кораблей осталось в сотни раз больше. Если уж мы намерены противостоять вторжению, придется переориентировать промышленность Большой Дюжины и наладить выпуск звездолетов так же, как когда-то было поставлено на поток производство машин и поездов.

В настоящий момент у нас перед праймами имеется единственное преимущество — сверхсветовая скорость. У них таких быстрых кораблей пока нет. Если мы сумеем использовать этот козырь, у нас будет шанс. Я говорю о превосходстве в стратегическом отношении. Мы сможем воспрепятствовать их следующей атаке — в этом заключается вторая стадия нашего плана. Затем исследуем пространство вплоть до Альфы Дайсона, найдем эти треклятые Врата Ада и разрушим их. И это будет третья стадия — уничтожение угрозы.

— Мне нравится, — одобрительно кивнув, сказал Найджел. — Нестандартное мышление, рациональные предложения. Как раз то, что нам нужно.

— Чертовски дорогостоящие предложения, — вставил Криспин.

— Не верю своим ушам! — выпалила Джастина. Неожиданная резкость ее реплики заставила всех повернуться в ее сторону. Точь-в-точь Гор. — Тридцать семь миллионов погибших, а ты жалуешься на дороговизну нашей защиты! Ты не слышал, что сказал адмирал? Альтернатива — всеобщая гибель! Настоящее умирание, а не просто нежелательное отсутствие сознания, пока клиника выращивает тебе новое тело. Это смерть, Криспин, и смерть необратимая.

— Я не говорил, что стоимость слишком высока, дорогая. Я только хотел указать, что для финансирования подобного проекта потребуется радикальная реструктуризация нашего денежного потока.

Криспин многозначительно посмотрел на Найджела, потом на Уилсона.

— В теории все превосходно, — бесстрастно произнес Найджел. — А на практике… Что ж, Криспин, вот на это и направь весь поток.

— Придется увеличить налоги, — заметил Криспин.

— Неужели ты думаешь, что сейчас кто-то из нас станет обращать внимание на такое? Пусть казначейство подсчитает сумму, откинет двадцать или сорок процентов на налоги и выведет величину требуемых займов и кредитов. Кого сейчас волнует инфляция, рецессия или неустойчивый курс валют? В случае поражения мы рискуем потерять все. Если не найдем средств на защиту, финансового рынка больше не будет. Мы погибнем. Все сидящие здесь за столом должны понимать, что поставлено на карту, даже если никогда не смогут сказать об этом публично.

— Дело не только в финансах, — сказала Хизер. — Мне нравится ход ваших мыслей, — добавила она, кивнув в сторону Уилсона.

— Это результат работы целой команды, — проворчал адмирал.

— Конечно, и ваша команда смотрит в нужном направлении. Мы должны найти выход из создавшейся ситуации и для начала попытаться сотрудничать. У меня вызывает опасения настолько масштабная реорганизация промышленности. Она необходима, но без сложностей не обойдется.

— Возможно, РИ мог бы помочь, — предположил Оливер Там.

— Вероятно, — согласилась Хизер тоном строгой учительницы, недовольной недисциплинированным учеником. Она обменялась взглядами с тремя другими главами Династий. — Нам придется привлечь остальных к сотрудничеству.

— Они достаточно сообразительны, — сказал Найджел. — Плюс у нас имеются свои внутренние договоренности.

В ответ Хизер лишь слегка пожала плечами.

— Как насчет беженцев? — задал вопрос Рамон ДБ. — Какое место в вашем плане отведено им? На сегодняшний день уцелевшие бывшие обитатели двадцати трех утерянных планет распределяются по всему Содружеству. У этих людей нет крова, нет работы — по сути, нет жизни. Они ждут помощи от нас, от правительства, ждут реакции на свои мольбы. Сотни тысяч людей устремились на Сильверглейд, и местные власти не справляются с их потоком. Мне говорили, что в окрестностях Лиддингтона есть лагерь беженцев, где царит средневековье: нет ни воды, ни намека на санитарию, ни достаточного количества продовольствия. И я не слышал, чтобы сегодня кто-нибудь упоминал об этой колоссальной проблеме: о массовом переселении. Жители всех миров в радиусе ста световых лет от Утраченных двадцати трех планет либо временно переезжают на другой конец Содружества, либо пытаются продать свое жилье и найти ему замену в одном из миров, которые кажутся им более безопасными. Люди напуганы, и их страхи имеют под собой основание. Что нам с этим делать? Необходимо показать им, что мы знаем и понимаем их бедственное положение, что мы предпринимаем хоть какие-то действия.

— Не сегодня и не здесь, — отрезала президент Дой.

Ее решительный и твердый ответ вызвал удивленные взгляды, а Рамон ДБ от изумления даже приоткрыл рот.

— Это заседание Военного кабинета, сенатор Рамон, — продолжала Дой. — И здесь мы разбираем исключительно вопросы военной стратегии. Проблемы перемещенных лиц должны рассматриваться гражданским правительством или обсуждаться в сенате.

— Но эти люди страдают как раз из-за войны, — настаивал Рамон, — которая оказывает влияние на всю экономику.

— Нет, — поспешно возразила Элейн. — Признаю, число пострадавших очень зелико, но от общего количества населения они составляют лишь незначительный процент. Я не позволю, чтобы сегодняшнее заседание отвлекалось на второстепенные проблемы, не входящие в сферу компетенции Военного кабинета. Вы отклонились от повестки, сенатор. Прошу вас дать высказаться другим.

Алан даже не попытался скрыть улыбку: один или двое из присутствующих выглядели слегка ошарашенными. Нечасто приходилось видеть Дой настолько решительной. А Элейн, словно только что осознав свою власть, обратилась к Рафаэлю:

— Адмирал Колумбия, ваше ведомство предполагает вносить какие-либо изменения в стратегию планетарной обороны?

— Нет, мэм. Силовые поля оказались чрезвычайно эффективными даже в Утраченных мирах. Во избежание потерь при второй атаке праймов в наши планы входит обеспечение силовыми щитами всех городов и многонаселенных; айонов. Военные предприятия наращивают выпуск боевых аэроботов, оказавшихся незаменимыми во время первого сражения. Кроме того, отдается приоритет разработке электронных устройств. Но все это — средства защиты, способные лишь минимизировать потери в случае нападения. Реально противостоять вторжению будет способна только эскадра.

— Ваше мнение учтено, адмирал. Полагаю, можно перейти к голосованию по вопросу общей стратегии.

— Я бы еще хотел упомянуть о четвертой стадии, — сказал Колумбия.

— О четвертой?

— Да, госпожа президент. «Сиэтлский проект» — оружие, к которому мы сможем прибегнуть, чтобы перенести военные действия в систему Альфы Дайсона.

— Мне казалось, что этот проект даже еще не продвинулся до стадии разработки прототипа.

— К счастью, опытный образец появится уже в течение ближайших нескольких месяцев, — вмешался Уилсон. — Как всем известно, ученые не любят ограничений по срокам и редко укладываются в графики.

— Следовательно, нет необходимости обсуждать этот вопрос прямо сейчас? — спросила президент.

— Нет, — осторожно ответил Уилсон. — Но адмирал Колумбия прав. В конце концов нам придется принять решение о применении этого средства обороны.

— Мы можем сражаться с праймами, имея боевые корабли, — сказал Колумбия. — Мы в состоянии замедлить их продвижение, возможно, даже заставим чужаков отступить, хотя продолжительная война и будет стоить значительно дороже — и не только в плане финансов. Но в случае абсолютной враждебности нападающих это оружие будет необходимо пустить в ход.

— Геноцид, — прошептала Элейн Дой. — Боже мой!..

— Такое решение должно быть коллективным, — заметил Ганс. — Мы примем его вместе и все разделим ответственность.

— «Сиэтлский проект» должен впредь оставаться первоочередным, — заявил Колумбия.

— Да, — сдержанно ответила президент. — Итак, если других замечаний нет, приступаем к процедуре голосования по трехступенчатому плану противодействия угрозе праймов, предложенному адмиралом Каймом.

— Ставлю на голосование, — сказала Хизер.

— Поддерживаю, — добавил Алан.

— Хорошо. Кто «за»? — Президент сосчитала поднятые руки. — Принято единогласно.

Ассистенты участников совещания прогуливались небольшими группами по длинному коридору за дверями конференц-зала и негромко переговаривались между собой. Наконец двери отворились, и разговоры мгновенно стихли. Каждый из ассистентов, дождавшись, когда его высокопоставленный начальник будет проходить мимо, устремлялся вслед за ним, словно железная стружка за магнитом. Джастина уже почти поравнялась с Сью Пайкен и Россом Гант-Уэйнрайтом — двумя своими старшими советниками, унаследованными ею вместе с должностью Томпсона, — когда ее догнал Рамон ДБ.

— Ты была сама на себя не похожа, — негромко сказал он.

Джастина остановилась и нетерпеливо обернулась, желая дать ему резкий отпор. Яркий свет потолочных светильников блеснул в капельках испарины на его лбу. На щеках и руках Рамона проступили темно-угольные ОС-татуировки — следствие того, что его кожа, которая раньше была черной как смоль, приобрела сероватый оттенок. Опустив взгляд, Джастина заметила, как туго яркое одеяние обтягивало его тело. Ее раздражение мгновенно улеглось.

— Выглядишь усталым, — сказала она и положила руку на плечо Рамона. — Нелегко тебе пришлось?

Он искренне улыбнулся.

— А тебе?

— Моему телу снова двадцать с небольшим. Я могу справиться с ночными бдениями и стрессом, а вот тебе это противопоказано.

— Пожалуйста, не напоминай мне о возрасте твоего тела. — Рамон шутливо прижал руку к груди. — Мое сердце этого не выдержит. Кстати, черный цвет тебе невероятно идет.

— Рамми! Посмотри на свои пальцы: они так распухли, что кольца ни за что не удастся снять.

Джастина взяла его за руку и скользнула взглядом по украшениям, почти полностью скрывшимся под опухшей плотью.

Он смущенно поежился, словно провинившийся ребенок.

— Не придирайся ко мне, женщина.

— Я не придираюсь. Я прямо тебе говорю: или ты начинаешь следить за собой, или я лично отвезу тебя в клинику для омоложения.

— Можно подумать, у кого-то из нас сейчас есть на это время. — Он помолчал в нерешительности. — Я слышал о том, что произошло на «ЛА-Галактик». В столовой сената ходят слухи, что ты знала убитого парня.

— Да, я была с ним знакома. И именно я навела на него разведку флота.

Рамон подозрительно покосился на ее черное платье.

— Надеюсь, ты не винишь себя в его смерти.

— Нет.

— Не забывай, дорогая, я отлично тебя знаю.

— А в столовой сената знают, что этот парень погиб от рук того же киллера, что убил Томпсона?

— Да. И мы всячески давим на службу безопасности, чтобы они разобрались с этим делом. — Он понизил голос до шепота: — Обе ветви власти сейчас не слишком уверены в эффективности разведки флота.

— Это временно.

Джастина на миг задумалась, не рассказать ли ему о Звездном Страннике: Рамон мог стать ее могущественным союзником в сенате, но он действительно был не в лучшей форме, а это лишь добавило бы его ноше дополнительную тяжесть. «Еще не время», — сказала она себе.

— Жаль, что Дой так оборвала тебя, — произнесла Джастина. — Я уверена, мы должны уделить внимание проблемам беженцев.

— Откровенно говоря, она была права, — ответил Рамон, широко улыбнувшись. — Просто было непривычно видеть нашу дорогую госпожу президента настолько решительной. Похоже, мы только что присутствовали при перерождении политика в государственного деятеля. Что ж, бывает и такое.

— Посмотрим. Только не думаю, что в наше время случаются чудеса. Тем не менее я с удовольствием поддержу тебя в сенате при обсуждении пакета мер по оказанию помощи беженцам. — Джастина заметила Уилсона Кайма, беседующего с Криспином, и, наклонившись вперед, торопливо поцеловала Рамона в щеку. — Я должна идти. Увидимся в столовой, хорошо?

— Разумеется.

Сенатор успела подойти к Кайму в тот момент, когда он, прощаясь, пожимал Криспину руку и несколько ассистентов уже были готовы к нему устремиться. На выходе из зала заседаний показался Рафаэль Колумбия. Сейчас Джастина не была готова к продолжению конфронтации с ним.

— Адмирал, мы могли бы поговорить?

Уилсон дружески кивнул:

— Конечно, сенатор.

— С глазу на глаз. Здесь неподалеку есть свободная комната.

Уилсон почти ничем не выдал своего удивления.

— Хорошо.

Дверь открылась по команде эл-дворецкого Джастины: помощники сенатора зарезервировали это помещение сразу после того, как стало известно о заседании Военного кабинета. Адмирал Кайм, всем своим видом выражая вежливое любопытство, последовал за Джастиной. Затем он увидел сидящую за столом Паулу Мио.

— Что происходит? — спросил Уилсон.

— Простите, что приходится ставить вас в неловкое положение, — сказала Джастина. — Но вы, вероятно, знаете о возникших у меня разногласиях с адмиралом Колумбия по некоторым вопросам безопасности. Кроме того, он вынудил следователя Мио уволиться из разведки флота.

Уилсон сделал останавливающий жест рукой.

— Извините, сенатор, но я полностью доверяю Рафаэлю. И я не вмешиваюсь в офисную политику, по крайней мере на этом уровне. Если вы не забыли, сейчас идет война, и мы можем ее проиграть.

Адмирал повернулся к выходу.

— Хранители в течение последних двадцати лет проводили операцию на Марсе, — произнесла Паула.

Уилсон замер, уже протянув руку, чтобы открыть дверь.

— На Марсе ничего нет, — сказал он спустя мгновение. — Поверьте, я это хорошо знаю.

— Вы пробыли там десять часов триста лет назад, — сказала Джастина. — Я смотрела прямую трансляцию по телевидению. Помню, как Льюис, Оркистон и вы ступили на поверхность Марса, — тогда я впервые за много лет снова ощутила гордость за свою страну. Вы как раз поднимали звездно-полосатый флаг, когда Найджел бесцеремонно прервал марсианскую миссию.

— И что с того?

Уилсон повернулся к ней, красный от гнева.

— Хранители используют станцию на Аравийской Земле, чтобы передавать информацию на Землю.

— Какого рода информацию?

— Мы пока не знаем. Разведка флота сделала попытку провести диагностику имеющегося там оборудования. По их сведениям, это стандартные датчики состояния окружающей среды.

— Не понимаю. — Уилсон раздраженно тряхнул головой. — Ведь Хранители — террористы. Какое им дело до состояния природной среды Марса?

— Мы не знаем, — повторила Паула. — А парижский отдел спускает расследование на тормозах.

— Вот оно что. — Уилсон бросил в сторону Джастины неприязненный взгляд. — Вы хотите, чтобы я убедил Рафаэля продолжить следствие?

— Вы присутствовали при одной из операций Хранителей, — напомнила ему Паула. — И вам, как никому другому, известно, насколько серьезными и эффективными могут быть их действия. Они едва не уничтожили «Второй шанс». Двадцатилетний проект просто так не затевается. Эта информация имеет для них огромное значение. Мы должны выяснить, в чем тут дело.

Уилсон со свистом выпустил воздух сквозь стиснутые зубы.

— Возможно. Но если уж это настолько важно, не думаю, что Рафаэль оставил бы такое обстоятельство без внимания. Адмирала Колумбия можно считать человеком агрессивным, амбициозным, эксцентричным и не способным прощать, но только не дураком.

— У каждого имеются слепые зоны, Уилсон, — сказала Джастина. — Паулу уволили по политическим причинам, а не из-за отсутствия быстрых результатов.

— Расследование велось сто тридцать лет без каких-либо подвижек, — по-моему, достаточный мотив, — отрезал Уилсон. — Не сочтите за оскорбление.

— Вы слышали об инциденте на «ЛА-Галактик»? — спросила Джастина. — Киллер застрелил курьера Хранителей, перевозившего марсианскую информацию. Тот же самый киллер устранил торговца оружием в Венецианском Побережье и убил моего брата. Этот преступник не работает на правительство и не может быть нанят Хранителями.

— Кто же он?

— Хороший вопрос. В парижском отделе могли бы найти на него ответ. Если бы продолжили вести следствие.

Уилсон перевел взгляд с Джастины на Паулу.

— Чего вы от меня хотите?

— Убедите Рафаэля не прекращать расследование марсианской операции Хранителей.

— Я должен все обдумать, — сказал Уилсон.

После двадцати пяти лет строительства скоростная магнитная магистраль связала большинство планет первой зоны космоса в единую систему и обеспечила между ними быстрое и эффективное транспортное сообщение. Успех побудил руководителей ККТ расширить свою сеть и на миры второй космической зоны. Однако на Буунгейте, который, как предполагалось, станет важным связующим звеном с Дальней, линии для магнитопланов до сих пор не было, и в ККТ затруднялись назвать даже приблизительный срок ее сооружения.

Стандартному экспрессу из Парижа потребовалось сорок минут, чтобы достичь станции ККТ на Буунгейте, и в двадцать две сотни часов по местному времени он плавно подкатил к платформе номер два. Всего в главном терминале имелось пять платформ, но, когда Ренне и Тарло вышли из двухэтажного вагона первого класса, все они, к удивлению детективов, оказались переполнены пассажирами, ожидающими своих рейсов. Капли моросящего дождя стекали с вагона на рельсы. Под огромной изогнутой стеклянной крышей гулял холодный ветер, заставлявший людей притопывать ногами и застегивать куртки до самого подбородка. Висевшие над головами полоски полифото отбрасывали голубоватый свет, и капли, которые задувало под крышу, мерцали в нем серыми искрами.

— Поздновато для путешествий, ты не находишь? — заметил Тарло, шагая вместе с Ренне к концу платформы.

На любопытные взгляды, которые привлекала их флотская форма, он не обращал никакого внимания.

Ренне, ежась от холода, подняла воротник куртки и окинула взглядом людей, столпившихся на платформах. Уставшие зевающие ребятишки сидели на грудах багажа, а вокруг, казалось, собрались все остальные их родственники.

— Зависит от того, как сильно ты хочешь уехать, — ответила она.

Ренне впервые увидела перемещенных лиц, о которых в последнее время постоянно твердили в унисфере. Конечно, если люди покидали обжитые места, то здесь это было заметно в первую очередь: большинство соседних с Буунгей-том миров числилось среди Утраченных двадцати трех планет.

Детективы протолкались через такую же плотную толпу в зале ожидания и отыскали кабинет службы безопасности. Их контактным лицом оказался Эдмунд Ли — офицер технической службы местного отдела полиции, прикомандированный к флоту, а затем назначенный в недавно сформированную инспекционную группу для контроля грузов перед их пересылкой на Дальнюю. Он даже не позаботился надеть форму флота, предпочтя ей обычный сизо-серый костюм. Ренне мгновенно ощутила укол зависти — ей всегда казалось, что ее темный форменный китель вызывал у нее зуд. Она вспомнила времена, когда парижский отдел возглавляла Паула Мио.

Ли ждала машина, на которой они проехали восемь километров до секции сортировочного пункта, предназначенной для грузов, ждущих отправки на Дальнюю. По пути офицер рассказывал им о последних перехваченных посылках, а Ренне смотрела в залитое дождем окно. Обширный грузовой терминал освещался яркими фонарями на высоких столбах; между путями и виднеющимися вдали промышленными строениями зияли огромные пустыри — память о тех днях, когда станция Буунгейта должна была стать пересадочным узлом, соединяющим планеты примыкающего сектора третьей зоны космоса. В открытых проемах некоторых депо виднелись поезда: от вагонов шел пар, с них капала вода, а подъемные краны и прочая спецтехника проворно выгружали содержимое составов. Вдоль гигантского механического цеха выстроился длинный ряд маневровых локомотивов «Эйблс-11Р5», после упадка экономики Содружества, вызванного вторжением праймов, оставшихся не у дел и ожидавших возобновления коммерческих перевозок.

В противоположном конце складского комплекса, где хранились грузы, предназначенные к доставке на Дальнюю, мерцал слабый красноватый свет, бросавший отблески на извивающиеся снаружи рельсы.

— Это переход на Промежуточную? — спросила Ренне.

Машина продолжала путь, и из-за длинного темного здания показался сияющий полукруг. Он напоминал спускающуюся к горизонту луну.

— Да, — ответил Эдмунд Ли. — После атаки праймов перевозок в том направлении почти нет — только редкие грузы для больших компаний и крупных землевладельцев, ну и для Института, конечно. Люди туда тоже не едут: все, кто хотел эмигрировать, отложили свои планы, а туристический поток совсем иссяк.

— А как насчет трафика поездов в сторону Буунгейта? — поинтересовался Тарло.

— Здесь ситуация обратная. Множество людей хотят выбраться оттуда. Да и кто бы не хотел? Альфа Дайсона чертовски близко. Однако путешествие с Дальней на Буунгейт стоит дорого. У большинства людей просто нет на это денег. Я даже не знаю, сколько еще Гражданский совет будет держать переход открытым.

Машина остановилась у входа на склад, и все трое побежали под дождем к небольшому офису, прилепившемуся к основному зданию, словно кирпичный нарост. Внутри это прямоугольное помещение представляло собой единое пространство, в центре которого стояло девять столов. Семь из них были укрыты от пыли пластиковыми футлярами.

Тарло, проходя мимо, с любопытством бросил взгляд на пустующие рабочие места.

— Сколько всего человек трудится в инспекционном подразделении?

— В ведомости числятся двадцать пять сотрудников, — уныло ответил Эдмунд Ли.

— Ага. А сколько на самом деле?

— Вчера нас было четверо, завтра — кто знает?

Тарло и Ренне понимающе переглянулись.

— Я бы назвал это дезертирством, — заметил Тарло. — Адмиралу, возможно, придет в голову их расстрелять.

— Для этого ему сначала придется их разыскать, — сказал Эдмунд Ли. — Сомневаюсь, что они до сих пор находятся на этой планете. У них всех есть семьи.

— Почему же вы все еще здесь? — спросила Ренне. — Вряд ли эту работу сейчас можно считать самой жизненно важной в Содружестве.

— Я родился на Буунгейте — мне проще тут оставаться, чем остальным. Кроме того, в этой жизни я так и не завел семью.

Он толкнул дверь, ведущую на склад.

Они вошли в огромное холодное помещение. Под самой крышей светился единственный ряд лент полифото, отбрасывающих беспорядочные блики на металлические рельсы, протянувшиеся по всему полу из ферментированного бетона. Капли дождя громко стучали по крыше из солнечных панелей, и в полупустом здании им вторило слабое эхо.

— Работать здесь становится страшновато, — признался Эдмунд Ли и шагнул на рельсовый путь, ведущий к громадным дверям в конце склада. — В физическом отношении мы ближе других людей находимся к Промежуточной. Если праймы прорвутся, мы ощутим это на себе в первую очередь. Люди чувствуют себя абсолютно незащищенными, и я не могу винить их за желание сбежать.

Офицеры подошли к двум открытым рельсовым платформам, нагруженным большими серыми ящиками из композита. В двадцати метрах от них над путем развернулся обруч сенсора глубокого сканирования. Рядом стояло несколько столов, панели управления и мониторы на которых оставались пустыми и темными. Позади столов виднелся широкий верстак, оснащенный набором роботизированных инструментов. На верстаке стояло три распахнутых ящика.

— Вот что вчера обнаружил Уриен.

Эдмунд Ли жестом пригласил детективов подойти ближе. В ящиках лежали громоздкие корпуса каких-то приборов, уже вскрытые роботами. Рядом в беспорядке валялись скрученные спиралью кабели и черные коробочки модулей.

— И что же это такое? — поинтересовался Тарло.

— В этом отправлении, согласно накладным, должны быть сельскохозяйственные машины — уборочные комбайны, трактора, бурильные установки, ирригационные системы. Оборудование поставляется на Дальнюю в разобранном виде, и его собирают уже на месте — так нам проще всего сканировать грузы. К счастью, эта партия пришла во время дежурства Уриена: он родился в семье землевладельцев на Дунедине. Этот человек знает, как выглядит сельхозтехника. Ему все эти провода показались странными, тем более что на машинах установлены дизельные двигатели. Похоже, Уриен был прав. — Эдмунд поднял один из кабелей толщиной с его запястье. — Сверхмощный суперпроводник. А это — преобразователь постоянного тока в переменный. И тоже очень мощный.

— В документах, наверное, ничего такого не числится? — спросил Тарло.

— Господи, конечно же нет. Это оборудование предназначено для чего-то, что потребляет колоссальное количество электроэнергии.

— Есть какие-нибудь предположения?

Эдмунд Ли усмехнулся и покачал головой.

— Абсолютно никаких. Именно поэтому я и отправил вызов в вашу контору. Подумал, что вы должны узнать обо всем как можно скорее.

— Весьма похвально. Куда этот груз направлялся?

— В адресе указано ранчо «Паламаро» в районе Тальонг, — чтобы туда попасть, нужно долго ехать на восток от Армстронг-сити. Говорят, что там живут барсумианцы.

— Хорошо. Теперь нам необходимы финансовые детали и сопроводительные документы. Какой агент осуществлял отправку? Через какой банк проходила оплата? Где упаковывалось оборудование?

— Хм.

Эдмунд Ли почесал затылок, с сомнением оглядывая груду приборов. Ветер снаружи усилился, и стук дождя стал еще громче.

— Послушайте, я уверен, что у вас там, на Земле, все эти данные аккуратно вводятся в систему и сохраняются в файлах, которые можно моментально отыскать. Здесь все немного иначе. Начнем с того, что часть этой партии уже исчезла.

— Как! — воскликнула Ренне. — Что вы имеете в виду?

— Именно то, что сказал. Всем известно, что ценные грузы хранятся здесь всю ночь. А вы посмотрите вокруг, леди. Видите хоть одного робота-охранника или патрульного? У нас есть сенсоры, но какой от них толк, если ближайший пост службы безопасности ККТ находится в восьми километрах. Эти ребята сейчас и без того заняты сдерживанием толпы и обеспечением хоть какого-то порядка. Отдел полиции располагается еще дальше, и им до нас дела совсем нет.

— Черт побери, — прошипел Тарло. — Вы хотя бы успели составить список того, что было обнаружено в этой партии?

— Уверен, Уриен все переписал. В крайнем случае есть записи сканирования. Вот только информация еще не занесена в официальную базу данных, — возможно, она находится во временной папке в его рабочем терминале.

Ренне изо всех сил старалась сдерживать гнев. Что толку кричать на Эдмунда Ли? Им здорово повезло, что он решил позвонить в Париж.

— А как насчет сопроводительных документов, о которых спрашивал Тарло? Они тоже где-то во временной папке?

— Нет. Я еще даже не начал их собирать. Но это не займет много времени: большая часть информации должна найтись в офисе экспортного контроля Дальней.

— А у них как обстоят дела с персоналом? — с сарказмом спросил Тарло.

В ответ Эдмунд Ли только молча приподнял бровь.

— Хогана хватит удар, — заметила Ренне.

«Еще один тупик. Это расследование точно заколдовано».

— Ну, ему не в чем нас винить, — сказал Тарло. — Зато я начинаю понимать, почему босс никогда не могла отыскать стоящие зацепки.

— Дела расстроились только после атаки праймов, — пояснил Эдмунд Ли. — Я даже не могу пожаловаться на недостаток денег. Вся проблема в нехватке людей.

— Ладно, — решительно произнес Тарло. — Ренне, нам нет смысла оставаться здесь обоим. Возвращайся в отдел. А я задержусь и постараюсь проверить накладные. Как только определим отправителя и получим финансовую информацию, сможем из Парижа отследить весь маршрут груза.

Ренне еще раз окинула взглядом сумрачный пустынный склад.

— Не стану спорить. Заодно организуй пересылку к нам того, что осталось от партии. Дальше будут разбираться криминалисты. Пусть скажут, для чего все это предназначалось.

Тарло протянул ей руку.

— Спорим на десятку, что они не сумеют этого сделать?

— Никаких пари.

Официально этот дворцовый комплекс назывался Вестминстерским музеем демократии, но гораздо чаще его именовали Биг-Беном — в честь знаменитой часовой башни, несшей свой караул в самом восточном его углу. Адам Элвин оплатил входной билет с помощью кредитной татуировки и вошел в каменную арку башни Святого Стефана со стороны, противоположной аббатству. Вытянутые в длину залы, сводчатые окна и каменная кладка всегда создавали у Адама впечатление, что это старинное здание британского парламента по сути являлось собором, используемым не по назначению. В переходе между двумя главными залами среди белоснежных статуй теснилась неуместная здесь деревянная мебель. Золотистый свет проникал через витражные стрельчатые окна и играл на резных украшениях, тянувшихся вдоль стен. Вокруг сновали группы болтливых школьников, поворачивавших головы в соответствии с указаниями программы-гида, описывавшей каждую достопримечательность. Через открытые двери палаты общин было видно, как над рядами зеленых скамей вспыхивали и гасли голографические изображения прославленных политиков доэлектронной эры вплоть до последнего заседания английского парламента в 2065 году. В палате лордов во всем их призрачном блеске и великолепии демонстрировались сцены расцвета и упадка британской монархии, начиная с битвы при Гастингсе с участием Вильгельма Завоевателя и заканчивая подписанием Акта о самоопределении нации королем Тимоти.

Адам не стал отвлекаться на величие викторианской готики и уроки истории и прошел прямо на террасу в кафе, растянувшееся вдоль берега Темзы на две сотни метров — почти во всю длину здания — и пользовавшееся огромной популярностью как среди туристов, так и среди местных жителей. Теплый весенний ветерок трепал над столами края зонтиков, украшенных замысловатой эмблемой. Официантки сновали от одного клиента к другому, разнося подносы и принимая заказы. Чтобы добраться до столика у самого парапета, Адаму пришлось, втянув живот, протискиваться между сидящими посетителями, что вызвало несколько раздраженных взглядов.

Брэдли Йоханссон поприветствовал его широкой улыбкой.

— Адам, старый приятель, как хорошо, что ты пришел!

— Я тоже рад, — проворчал Адам, усаживаясь рядом с Брэдли.

Молоденькая официантка, одетая в мальчишеский костюм эпохи Тюдоров —

изумрудно-зеленые лосины прекрасно подчеркивали стройность ее ножек, — подошла к ним и вопросительно улыбнулась.

— Еще одну чашку чая с порцией сдобных лепешек для моего друга, — бодро обратился к ней Брэдли. — И, я думаю, не помешает бокал вашего чудесного шампанского от Гиффорда.

Девушка улыбнулась еще шире.

— Хорошо, сэр.

— О господи! — пробормотал Адам, как только она отошла.

Ему казалось, что все взгляды были обращены на их столик.

— Только не начинай проповедовать большевистские идеи, — насмешливо произнес Брэдли. — С волками жить… ну и все такое. Кроме того, здесь подают настоящие корнуоллские топленые сливки.

— Чертов богатей.

— Брось, Адам. Эту древнюю святыню привилегированного класса превратили в прекрасное кафе для всех желающих. Тянет на метафору, а то и на две. Я думал, тебе понравится.

Адам никогда бы в этом не признался, но то, что выбор Брэдли всегда падал на самые популярные места, вызывало у него определенное восхищение. Сам он, относившийся к своему занятию едва ли не с параноидальной осторожностью, ни за что не решился бы на такую браваду.

— Казимиру бы здесь точно понравилось, — сказал Адам. — Он всегда восхищался историей этого мира. Здесь едва ли не каждое здание старше, чем его родная Дальняя.

Приветливая улыбка исчезла с лица Брэдли.

— В чем дело, Адам? Эта информация действительно крайне важна для нас.

Он гневно стукнул кулаком по крышке стола. Окружающие и впрямь начали на них оглядываться. Улыбка Брэдли моментально вернулась, и он с виноватым видом посмотрел на соседей.

Адаму нечасто доводилось видеть, как Брэдли показывал зубы. И ему это не понравилось.

— Мы наконец все выяснили. Накануне поездки он ускользнул повидаться с девчонкой. Похоже, они когда-то встречались на Дальней. И так получилось, что она оказалась не обычной туристкой, а куда более важной персоной.

— И кто же она?

— Джастина Бурнелли.

— Сенатор? — Брэдли изумленно моргнул. — Вот это да! Ничего удивительного, что разведка повисла у него на хвосте. Я считал его умнее. Гораздо умнее.

— Казимир был убит агентом Звездного Странника Брюсом Макфостером. Они с Казимиром росли вместе.

— Да, я помню. — Брэдли взял маленький серебряный нож с костяной ручкой и намазал сливки на кусочек лепешки. — Несколько лет назад Брюс не вернулся из рейда. Проклятье, я же предупреждал лидеров кланов о том, что Звездный Странник может сделать с теми, кто остался на поле боя.

— То же, что и с тобой?

Брэдли ощутил мгновенный укол невыносимой боли.

— Точно, — прохрипел он.

— Знаешь, я уже не сомневаюсь в существовании Звездного Странника. Я много раз просматривал запись, сделанную юным Киераном Максобелом: Казимир обрадовался, увидев старого друга, а Брюс его застрелил.

— Я сожалею, Адам.

— Сожалеешь? Я думал, ты обрадуешься тому, что на одного поверившего стало больше.

— В этом нет никакой радости, никакой надежды: только мрак и боль. Поэтому я и основал движение Хранителей — хотел защитить человеческую расу, чтобы люди могли жить долго и счастливо в мире и спокойствии. В некотором смысле ты — не поверивший, а еще одна его жертва.

— Ладно, не стоит беспокоиться о моей душе. Я давным-давно выбрал свой путь, и это лишь очередной непростой его отрезок.

— Эх, Адам, если бы ты только знал, как я завидую твоему оптимизму. — Брэдли улыбнулся официантке, поставившей на столик поднос с чаем для Адама. — Угощайся.

Адам взял ножик и разрезал одну из лепешек.

— Насколько хорошо были зашифрованы данные? — спросил Брэдли.

— РИ, возможно, мог бы справиться, но без него информация недосягаема.

— Что ж, это обеспечивает нам некоторую свободу для маневра. Следователи флота проведут дистанционную диагностику марсианского оборудования, и это не даст им абсолютно ничего. Они придут в такое отчаяние, что начнут искать любые отговорки.

— Ты ведь знаешь, что мы следили за телом Казимира. Сенатор Бурнелли увезла его в Нью-Йорк — в клинику, принадлежащую ее семье. Вместе с сенатором уехала моя давняя подружка Паула. Судя по тому, что нам известно, между разведкой флота и службой безопасности сената возникли некоторые разногласия.

— Гм. — Брэдли поднял хрустальный бокал с шампанским и уставился на искрящиеся пузырьки газа. — Ты думаешь, что Паула завладела кристаллом в обход флота?

— Вероятность небольшая, но я считаю, что ее нельзя исключать.

— Не могу понять, выгодно это для нас или нет.

— Какая нам может быть выгода? Информация была нужна тебе. А попала она к ним.

— Они получили преимущество для торга, хотя, возможно, еще и сами об этом не догадываются.

— У нас есть что-то, что могло бы их заинтересовать?

— Да. — Брэдли отпил шампанского. — Для начала ты и я.

— Совсем не смешно.

Адам отправил лепешку в рот и принялся наливать чай.

— Я тоже так думаю. Однако я должен рассмотреть все способы вернуть информацию. Она нужна нам, Адам, очень нужна. От нее зависит, сможем ли мы отомстить за нашу планету.

— Я не вижу возможности заполучить кристалл. У меня нет ни одного агента ни в разведке флота, ни в службе безопасности сената. Как насчет твоего высокопоставленного источника?

— К сожалению, я уже давно ничего о нем не слышал.

— Так что же дальше? Игра окончена?

Мозг Адама почему-то отказывался принять эту идею.

— Нет, ни в коем случае, — сказал Брэдли. — Просто играть стало намного сложнее. Марсианские данные помогли бы нам вывести управляющую программу на уровень, который исключал бы все сомнения. Мы можем двигаться вперед, но приходится зависеть от числового моделирования в большей степени, чем хотелось бы программистам.

— Твои парни заставят ее работать невзирая ни на что. Они преданы своему делу.

— И за это я бесконечно благодарен дремлющим небесам. Человечество обладает неограниченными ресурсами в самых различных областях. Неудивительно, что мы так сильно нервируем праймов и Звездного Странника.

— А если бы Звездный Странник узнал о плане мести за планету, он смог бы тебе помешать его осуществить?

Брэдли отвернулся к реке и окинул стоящие на противоположном берегу высокие деревья задумчивым взглядом.

— Остановить меня — нет, но заманить в ловушку он бы смог. Время играет решающую роль. Лишь немногим из нас полностью известна стратегия борьбы, и я постоянно поддерживаю с ними контакт. В настоящий момент нам ничто не угрожает.

— Надеюсь, что ты прав. Его агентам было известно о курьерской миссии Казимира — это означает, что они проникли в разведку флота. Теперь они знают, что информация поступала с Марса в обсерваторию на протяжении двадцати лет. А если это известно Звездному Страннику, сможет ли он догадаться о том, какой удар ты планируешь ему нанести?

— Маловероятно. Однако все это было бы не важно, если бы нам удалось доставить на Дальнюю оставшееся оборудование. Последняя партия груза была задержана на Буунгейте новоиспеченными инспекторами.

— Да, придется что-нибудь придумать. — Адам бросил в чашку несколько кусков сахара и стал рассеянно размешивать их ложечкой. — Мы набросали основной план прорыва блокады. Идея довольно примитивная, но, кажется, пришло время воплотить ее в жизнь.

— Вот и хорошо. Меньше вероятности, что операция пойдет не так, как задумано.

— И ты еще называешь меня оптимистом.

— Знаешь, я все не могу понять, как Брюсу удалось уйти. Ты выяснил что-нибудь стоящее о поезде, в который он запрыгнул?

— Нет. Для контроля движения ККТ использует кодировку высокого уровня. — Адам усмехнулся. — Они почему-то опасаются, что кто-то вроде меня сумеет ее взломать. Нам известно только то, что состав был грузовым. Непонятно, куда он направлялся, но мы знаем, что он оказался в нужном месте в нужное время. Такой расчет требует огромных усилий, и это чертовски меня беспокоит.

— Следуя логике, можно предположить, что в организации побега принимал участие кто-то из высших чинов ККТ. Интересно, кого из них Звездный Странник сумел завербовать?

— Не думаю, что нам удастся это выяснить, пока все не уляжется.

Брэдли недовольно поморщился.

— Да, к сожалению. Но такое высокопоставленное лицо способно причинить огромный вред. Полагаю, агенты Звездного Странника помогают ему подготовить свое возвращение на Дальнюю.

— Ты уверен, что это произойдет?

— Да, полностью. Он не захочет оставаться в Содружестве, словно в ловушке, — тем более если праймы продолжат вторжение. Как только военный конфликт достигнет апогея, Звездный Странник попытается вернуться к своим сородичам. Вот тогда и настанет время для решающего удара.

— Не беспокойся, мы сумеем протащить на Дальнюю остатки оборудования.

— Я и не беспокоюсь, Адам. Я уверен в тебе и твоей команде. Мне бы только хотелось также убедить в своей правоте остальное Содружество. Видимо, я с самого начала выбрал неверный путь. Но тогда мне никто не верил. Я чувствовал себя загнанным в угол. Что мне оставалось, кроме как попытаться воздействовать на них физически? Нелепое человеческое желание применить силу выдает нашу неуверенность в себе и то, как недалеко мы ушли от диких зверей древности. Создание движения Хранителей и атаки на Институт были основаны исключительно на животном инстинкте. Может, следовало попробовать политические методы?

— Кстати о политике. Ты абсолютно уверен, что Элейн Дой — тоже агент Звездного Странника?

Брэдли наклонился к Адаму через стол.

— Это сделали не мы.

— Не понимаю.

— То послание было отлично сфабрикованной подделкой. Должен признать, Звездный Странник ведет против нас кампанию все более изощренными методами. Брюс и ему подобные причиняют колоссальный ущерб в физическом отношении, а подобная «дробь» подрывает доверие к нам в целом — и это как раз в тот момент, когда мы начали вызывать интерес у средств массовой информации, не говоря уже о зачатках политической поддержки. Я виню себя в том, что не предусмотрел такой поворот заранее.

Адам наконец смог сделать глоток шампанского, чтобы запить кусок лепешки.

— Знаешь, а это был довольно рискованный шаг с их стороны.

— В каком смысле?

— Если кто-нибудь должным образом исследует обращение, могут обнаружиться какие-то зацепки и операции Звездного Странника привлекут внимание официальных кругов.

— Над этим стоит подумать. Я все равно не собирался давать опровержение. В глазах общества мы выглядели бы идиотами. В любом случае я решил отказаться от пропаганды в виде «дроби»: мы настолько близки к решающему шагу, что изменение общественного мнения роли уже не играет.

— Если только ты не представишь какое-нибудь неоспоримое доказательство.

— Верно. — Брэдли нерешительно помолчал. — Мне кажется, нужно заняться посланием, в котором упоминается Дой.

— Я не смогу никого выделить из моей команды. Особенно сейчас, когда ты отозвал Стига.

— Извини, но Стиг мне нужен на Дальней. Из него вышел чертовски отличный лидер — и все благодаря твоему наставничеству.

— Значит, покопаться в этой «дроби» и выяснить, кто ее автор, просто некому?

— Я посмотрю, что можно сделать.

На пути к Высокому Ангелу Уилсон практически не разговаривал. Он целиком погрузился в виртуальное поле зрения: запрашивал дела из парижского отдела разведки флота и внимательно вчитывался в плотный зеленый текст, разворачивавшийся в воздухе перед ним.

— Все прошло неплохо, — произнес Рафаэль, когда их экспресс отбыл со станции «Ньюарк». — Я ожидал более энергичных нападок. В конце концов, они же политики — все до единого.

— Дой меня удивила, — признался Уилсон, оторвавшись от рапорта Хогана об убийстве на «ЛА-Галактик». — Я не ожидал от нее подобной твердости.

— У нее не было выхода. На самом верху нужна сильная рука. И все это понимали. Если бы она не поддержала предложение, Династии и Великие Семейства начали бы процедуру отзыва. Но похоже, корабли мы получим.

— Да.

Рафаэль заметил, что его сосед не склонен к разговору, пожал плечами и погрузился в свое виртуальное поле зрения.

Уилсон посчитал предложенное Хоганом объяснение побега киллера абсолютно неприемлемым. Если парижский отдел работал так все время, в увольнении Мио нет ничего удивительного.

Сквозь полупрозрачные графики и колонки адмирал посмотрел на сидящего напротив него Рафаэля. Этот человек, бесспорно, был честолюбивым, но для достижения его положения одних амбиций и связей недостаточно. Хоган — протеже Колумбия, а Паулу Мио знает все Содружество. Ее отставка вряд ли была результатом обычных офисных интриг. Не было ни притеснений, ни манипуляций. Мио просто не добилась ощутимых результатов и была вынуждена уйти.

Тем не менее она тотчас получила должность в службе безопасности сената — и ее назначение было поддержано Бурнелли. В то же самое время Джастина начала конфликтовать с Рафаэлем…

Уилсон припомнил тот единственный раз, когда он встречался с главным следователем — среди руин седьмого сборочного цеха на Аншане, сразу после атаки Хранителей на «Второй шанс». Паула Мио тогда показалась ему настоящим профессионалом, полностью оправдывающим свою репутацию. Своего положения в Управлении она достигла точно не благодаря семейным связям. Она пугающе хорошо справлялась со своей работой и завершила все расследования, кроме одного. И даже сейчас она работает над этим делом, только с другой стороны, если он верно понял ситуацию.

Виртуальная рука Уилсона открыла очередной файл, присланный из парижского отдела: Мио сопровождала тело Макфостера в клинику Бурнелли для вскрытия. Трудно поверить в то, что она рискнула ходом расследования, только чтобы навредить Рафаэлю. Ее мозг — спасибо Фонду Структуры Человечества — просто не способен на это.

Следовательно, Мио за внешностью убийцы увидела нечто большее. Уилсон запросил ее последние рапорты из разведки флота и удивился строгой секретности — к документам имели доступ только пятнадцать человек в правительстве Содружества.

Похоже, Паула Мио поверила в реальность Звездного Странника.

— Черт побери!

Под вопросительным взглядом Рафаэля Уилсон растерянно покачал головой и устроился в кресле поглубже. Политический инстинкт подсказывал ему держаться подальше от конфликта между Бурнелли и Халгартами, особенно учитывая деликатность ситуации. Но для Мио, тем более после ста тридцати лет попыток приблизиться к Хранителям, сама мысль о возможности существования Звездного Странника была невероятной. Всем известно, что главный следователь просто неспособна лгать. Каждый раз, когда рассматривалось одно из ее дел, в унисфере непременно вспоминали суд над родителями Паулы как свидетельство ее неподкупности.

Уилсон уже пожалел о том, что в то утро согласился поговорить с Джасти-ной. Однако он понимал, что не сможет игнорировать «марсианскую проблему», — красная планета никогда не оставляла его равнодушным. «Какого черта Хранителям понадобилось на Марсе?»

После того как Уилсон прочитал самые свежие рапорты разведки флота, ему стало ясно, что там не имеют ни малейшего представления о происходящем и, как и предсказывала Паула, стараются положить это дело под сукно.

— Мой эл-дворецкий подбросил интересный отчет, — беспечным тоном произнес он. — Так чем там Хранители занимались на Марсе?

Внимание Рафаэля сосредоточилось на реальном мире.

— Мы не знаем. Курьера Хранителей убили, а информация, если она при нем была, исчезла. Между нами, я подозреваю причастность службы безопасности сената: интерес сенатора Бурнелли к этому случаю выходит далеко за пределы профессиональной деятельности.

— Вот как? Надо будет перекинуться парой слов с Гором. Он давно мне должен за кое-какие услуги в прошлом.

— Было бы неплохо. А то порой я начинаю сомневаться, что мы находимся по одну сторону фронта. Чертовы Великие Семейства постоянно во всем ищут финансовую выгоду.

— Нет проблем. Но я бы хотел, чтобы ты велел разведке флота продолжить расследование «марсианской операции». Как ты понимаешь, я никогда не терял интереса к этой планете.

Рафаэль равнодушно усмехнулся.

— Конечно.

Квартира Уилсона и Анны на Бабуйанском атолле располагалась в здании, напоминавшем небольшую пирамиду из сизо-серых пузырей. Дом стоял рядом с краем обширного прозрачного купола, что обеспечивало после угасания внутреннего освещения прекрасный вид на ночное небо. В период сближения Высокого Ангела с Икаланайз слабого свечения ее гигантского облачного слоя было достаточно, чтобы на полу и стенах комнат появлялись бледные тени. Зачастую свою лепту также вносил то убывающий, то разгорающийся свет основных спутников газового гиганта.

Обычно Уилсон проводил вечера на овальной террасе, сидя в глубоком кресле с бокалом вина и наблюдая за движением далеких планет. Даже в эти часы он нередко просматривал рабочие файлы, направляемые эл-дворецким в его виртуальное поле зрения. Однако, вернувшись с заседания Военного кабинета, он не мог сосредоточиться на обычных делах: у него просто не получалось выбросить из головы мысли о Марсе.

— Я надеялась, что твое настроение улучшится, — сказала Анна, появившись на террасе.

Она уже успела переодеться, после того как они вернулись домой, и в виде исключения сменила обычную форменную одежду на ярко-желтое бикини и длинный полупрозрачный желтый пеньюар. На контрасте со смуглой кожей под лучами сразу нескольких лун цвет ее одеяния казался еще более ярким. Серебряные и бронзовые ОС-татуировки, покрывавшие все тело Анны, начали волнообразный танец в такт плавным движениям мускулов, перекатывавшихся под ее кожей.

Эффект получился настолько возбуждающим, что Уилсон мгновенно забыл о Марсе. Он даже восхищенно присвистнул, когда Анна мягко присела на подлокотник кресла.

— Я давно уже не видел тебя такой.

— Знаю. В последнее время мы совсем забыли о простых и прекрасных человеческих радостях, превратившись в мистера и миссис Серьезные-Руководи-тели-Военной-Организации.

— И о каких же простых человеческих радостях ты решила мне напомнить?

Ее палец медленно обвел овал его лица.

— Я прикажу своим помощникам подготовить полный список. Они свяжутся с твоими людьми и начнут переговоры.

— Как скоро?

Уилсон обнял ее за талию и заказал эл-дворецкому еще один бокал вина для Анны.

Она, опираясь на его руку, немного откинулась назад и сквозь прозрачную крышу посмотрела на небо.

— Это и есть новая сборочная платформа?

Уилсон проследил за ее взглядом и отыскал среди звезд серебристое пятнышко.

— Да, думаю, это она. Знаешь, еще несколько месяцев — и в здешнем секторе космоса станет довольно тесно.

— Если только у нас будут эти несколько месяцев.

Его рука крепче сжала талию Анны.

— Праймы не всемогущи. Не позволяй себе даже так думать. Мы видели их родной мир и знаем, что их ресурсы не безграничны.

— Может и не безграничны, Уилсон, но при этом намного превосходят наши.

На террасу выкатилась робот-горничная с бокалом охлажденного вина.

Уилсон достал бокал из зажима электромышц и подал Анне.

— Если бы чужаки могли завоевать сразу все миры Содружества, они бы уже это сделали. Но они не смогли. Им еще придется переварить откушенный кусок. Я не утверждаю, что нам нечего бояться, но если первая атака нас чему-то и научила, так это тому, что возможности праймов ограничены. Им потребуется некоторое время, чтобы утвердиться на Утраченных двадцати трех планетах, и это даст нам передышку. Мы пустим в ход новые прекрасные корабли, соберем армию людей, вооружим их самыми последними боевыми разработками, какие только сможем изобрести, и вырвем наши миры из лап этих четырехкопытных. А потом «Сиэтлский проект» обрушит на их головы кару Господню. И тогда уже мы будем решать, оставить им жизнь или нет. Эти твари еще проклянут тот день, когда рухнул барьер.

— Ого! Ты действительно во все это веришь, да?

— Я должен верить. И я не допущу, чтобы в истории Галактики от человеческой расы остались одни воспоминания.

— Можешь рассчитывать на мою помощь.

Она быстро поцеловала его.

— Я знаю. — Он прикоснулся своим бокалом к ее бокалу. — У меня есть тост. За успешную кампанию и политиков, которые не превратили заседание Военного кабинета в площадку для соревнования между собой.

— За это я выпью.

Уилсон пригубил вино, а затем отыскал взглядом Первую базу, проплывающую над Высоким Ангелом.

— Я видел проекты наших физиков и конструкторов. Они производят колоссальное впечатление.

— Будем надеяться, что средства массовой информации перестанут критиковать в своих шоу все, что мы делаем.

— Обязательно перестанут. Барон и остальные просто еще в шоке, как и все мы. Как только они поймут, что есть альтернатива, — сразу же встанут на нашу сторону. Я уже наблюдал такие случаи.

Она ласково пригладила его волосы.

— Какой же ты старый. Наверное, поэтому я тебе полностью доверяю. У тебя огромный жизненный опыт. Ты способен справиться с любой ситуацией.

— Не будь так уверена. У меня имеются удивительные слабости. Поверить не могу, что Марс до сих пор меня так волнует. Джастина и в самом деле нажала на нужную кнопку.

— Как думаешь, что Хранители делали там все это время?

— Я целый час сидел тут и размышлял над этим, но так и не смог ничего придумать. Поэтому я и попросил Рафаэля продолжить расследование. Но если учесть, что здесь замешана проклятая политика, вряд ли можно надеяться на положительный результат.

— А как ты смотришь на то, чтобы я вместо тебя попыталась протолкнуть это дело? У меня достаточно влияния, чтобы заставить разведку работать, — а ты останешься в стороне от кабинетных игр.

Уилсон запрокинул голову и поцеловал Анну.

— Было бы превосходно.

— Я сделаю, что смогу.

ОС-татуировки на ее теле начали набирать скорость, мерцая стальными нитями в свете ярких лун.

— Что если мы забудем о помощниках и начнем личные переговоры прямо здесь и сейчас?

Уилсон завозился в кресле, вызвав веселый смех Анны, — зато теперь он смог обнять ее уже обеими руками.

Триггер, запустивший воспоминания Найджела Шелдона, сработал мгновенно и совершенно неожиданно. Вокруг него, словно при подключении к ВСО, развернулась сцена, перенесшая Найджела к теленовостям времен его молодости, когда после каждого масштабного бедствия политики обязательно совершали «подбадривающие визиты» в госпитали или палаточные городки беженцев. В 2048-м, после того как падение метеорита вызвало цунами в Мексиканском заливе, студенты кампуса отпечатали себе карточки вроде тех, что носят добровольные жертвователи внутренних органов. Только на этих было написано: В СЛУЧАЕ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ СИТУАЦИИ НЕ ПОДПУСКАЙТЕ КО МНЕ ПРЕЗИДЕНТА.

Найджел смотрел, как Элейн Дой в сопровождении своей свиты шествует вдоль очереди к временному медицинскому центру, и гадал, сколько беженцев захотели бы сейчас иметь такие карточки. На лицах людей, ожидавших помощи, не было ни радости, ни приветливых улыбок — только угрюмая обреченность и затаенный гнев. Пока еще не направленный против президента.

При помощи зрительных вставок Найджел уменьшил масштаб изображения и получил широкую перспективу планетарной станции на Уэссексе. Она располагалась в Наррабри и, подобно другим таким же станциям ККТ на планетах Большой Дюжины, занимала площадь в несколько сотен квадратных километров, на которых разместились сортировочные участки, центры управления, инженерные службы, склады, пассажирские терминалы, а также целый городок офисных зданий. После вторжения праймов станция превратилась в координационный центр для беженцев с Утраченных двадцати трех планет — для всех сорока миллионов человек. Чтобы ускорить пассажирские перевозки СИ, управлявший транспортным потоком станции, привлек весь имеющийся в Содружестве свободный подвижной состав: от антикварных вагонов до самых современных скоростных маглевов. Пару рейсов сделал даже паровоз с Рая Хаксли. Эвакуация потребовала поистине героических усилий от всех, кто в ней участвовал, — начиная с администраторов, внезапно столкнувшихся с невиданной катастрофой, к которой никто не был готов, и заканчивая служащими станции, помогавшими населениям целых миров пройти через переход в то время, когда над их головами взрывались ядерные боеголовки, превращавшие их дома в руины. Каким-то образом все получалось. Найджел еще никогда так не гордился своими людьми.

В первое время, когда на всех станциях сети еще царил настоящий хаос, бывшим жителям Утраченных двадцати трех планет приходилось преодолевать переходы пешком. Впрочем, уже через несколько часов сотрудники ККТ восстановили основное железнодорожное сообщение и запустили эвакуационные поезда, которые поочередно доставляли беженцев на станции первой и второй зон космоса, оставляя своих растерянных и перепуганных пассажиров на попечение местных правительств. Никто уже не спрашивал специального разрешения: людей самых разных этнических групп, культур и религий без подготовки отправляли в миры, опасающиеся за собственное будущее. ККТ действовала, руководствуясь исключительно соображениями целесообразности.

Из кабинета управляющего станцией «Наррабри» Найджел мог видеть толпы людей, снующих вокруг огромных зданий инженерных служб. Обслуживание и ремонт подвижного состава на Уэссексе временно прекратили, и теперь каждый квадратный метр свободного пространства был отдан под импровизированные спальни и столовые. Даже при запущенных на полную мощность коммуникациях санитарные условия оставляли желать лучшего. По крайней мере, огромные механические цеха смогли обеспечить несчастным людям крышу над головой. Еще десятки тысяч беженцев обосновались в помещениях терминалов, опустошая запасы заведений быстрого питания. Под временное жилье были приспособлены даже свободные складские помещения. По приблизительным подсчетам специалистов ККТ и правительства Уэссекса, на станции постоянно находились около двух миллионов человек. Сотрудники социальных служб с пятидесяти планет и местные волонтеры работали с оказавшимися разлученными с родителями детьми — около тридцати процентов из них недавно осиротели и пребывали в состоянии шока. Несмотря на назойливое внимание средств массовой информации к последствиям вторжения, многие случаи личного героизма и самоотверженной доброты навсегда остались неизвестными.

— Я не видел ничего подобного с начала двадцать первого столетия, — произнес Найджел.

— Да, я помню Африку и Азию, — ответил Алан Хатчинсон. — Но это не совсем то же самое.

Найджел бросил вопросительный взгляд на третью из глав Династий, присутствующих в кабинете. Хизер Антония Халгарт бесстрастно взирала на беженцев, воздерживаясь от комментариев.

— Мы делаем все, что в наших силах, — сказал Найджел. — Чтобы вывезти всех этих людей, потребуется не более пары дней.

— А куда? — спросил Алан. — Мои сенаторы стали получать жалобы. В некоторых мирах считают, что к ним направляют больше беженцев, чем они готовы принять.

— Справятся, — отрезал Найджел. — Не можем же мы забросить их в миры третьей зоны космоса, где еще нет развитой инфраструктуры. Первым двум зонам придется поднапрячься финансово и физически.

— Но только не Земле, — негромко добавила Хизер.

Найджел смущенно улыбнулся. Хизер приближалась к возрасту, в котором она обычно проходила омоложение, и выглядела величественной дамой, разменявшей шестой десяток: ее рыжеватые волосы уже начали седеть, а на щеках появились первые морщинки. В этот период ее жизни Найджел всегда сравнивал Хизер с высокопоставленной жрицей: молчаливой, проницательной и абсолютно бескомпромиссной.

— Нет, — согласился он, — не Земле. Она получит свои несколько составов, но я предпочитаю обойтись без важных вельмож, жалующихся на нежелательный контингент, обосновавшийся по соседству. Мой адрес в унисфере будет еще целый год забит их посланиями. Пусть вместо этого платят за размещение; я достаточно ясно сказал об этом Криспину.

— Криспин — хороший парень, — заметила Хизер.

— Иначе ему нельзя, — сказал Алан. — Ликвидация последствий выльется в триллионы и займет лет десять, если не больше. Да будут они прокляты, эти чужеродные ублюдки, — они уничтожили почти пятнадцать процентов моей экономики.

— Есть вероятность, что мы потеряем все сто процентов нашей экономики — и намного быстрее, чем ожидали, — заявила Хизер с оттенком презрения в голосе. — Им не удалось убедить меня в том, что новая флотилия будет способна эффективно противостоять угрозе праймов. То, что мы видели до сих пор, не вызывает уверенности в будущем. Мы не можем себе позволить терять по двадцать три планеты в день.

— Мы обещали им поддержать формирование эскадры, — многозначительно напомнил Найджел. — Не знаю, что еще можно было сделать.

— Да, — протянул Алан. — Нельзя сказать, чтобы они нуждались в средствах.

Найджел кивнул в сторону окруженной людьми Дой.

— Политические трудности.

— Именно поэтому мы меняем их каждые пять лет, — сказала Хизер. — Решения принимаем мы — трое здесь присутствующих и остальные главы Династий. Дой будет делать то, что ей скажут, — так же как и сенат.

— Не совсем, — возразил Найджел. — Не будь такой высокомерной.

— Мы построили эту цивилизацию, — упорствовала Хизер. — И ты, Найджел, сделал для нее больше, чем кто-либо другой. Мы не можем оставаться в стороне, когда предстоит сделать трудный выбор.

— Это все теория, — не согласился с ней Найджел. — Мы уже лишились этих планет. И как бы мы ни нуждались в новых кораблях, за несколько месяцев воплотить в жизнь всю программу судостроения не представляется возможным.

— А нам действительно нужны дополнительные корабли? — вкрадчиво поинтересовалась Хизер. — У нас ведь еще есть «Сиэтлский проект».

— Истребить чужаков?

Предложение Хизер сильно удивило Найджела: он не считал ее сторонницей радикальных решений, хоть сам и не сбрасывал со счетов такой вариант развития событий.

— Насколько понимаю, они не оставили нам выбора: либо мы, либо они.

— Они, безусловно, агрессивны, но геноцид… Мне кажется, это крайнее средство. Мы пока еще до этого не дошли.

— Ты апеллируешь к человеческим ценностям, решая проблему с чужаками. Следующая их атака будет более мощной и масштабной. И мы знаем, что она произойдет, не так ли?

— Когда эскадра доберется до той гигантской червоточины праймов, мы сможем их блокировать, — сказал Алан.

Хизер грустно усмехнулась.

— Уничтожить Врата Ада? Ты согласен поставить на это свою жизнь? Ведь других ставок у нас нет.

— К черту! — отрезал Алан. — На передовой сейчас моя земля.

— Давайте успокоимся, — предложил Найджел. — Хизер, он прав: флоту надо дать шанс выполнить то, ради чего его создали. Я еще не готов прибегнуть к геноциду целой расы, какой бы агрессивной она ни была.

— Что, если их следующее вторжение лишит нас половины второй зоны космоса?

— Тогда я сам нажму на кнопку.

— Рада это слышать. А я пока займусь теми же приготовлениями, которыми ты занят уже несколько месяцев.

Найджел вздохнул: то, что остальные Династии узнают, над чем он трудился, было лишь делом времени.

— Да ну, я просто перестраховываюсь.

— Ты выбрал для этого довольно дорогостоящий способ, — заметил Алан. — Во что тебе обошлись корабли? Черт, Найджел, дыра в бюджете Августы была такой большой, что мы не могли ее не заметить.

— Вот поэтому я и не понимаю, почему ты отвергаешь идею геноцида праймов, — сказала Хизер, и на ее лице отразилось искреннее любопытство.

— Нравственность. В той или иной степени она присуща всем нам.

— И твоя нравственность позволяет тебе улететь, оставив всех нас в дерьме?

— Эти корабли будут использованы только в том случае, если окажутся единственным вариантом спасения — если Содружество погибнет и защищать будет некого.

— Ты ведь не собираешься скрывать от нас свою технологию гипердвигателей?

Найджел не смог удержаться от недовольной гримасы.

— Прогрессивные генераторы червоточин.

— Извини?

— Космические корабли достигают сверхсветовой скорости при помощи прогрессивных генераторов червоточин.

— Верно, — сконфуженно кивнул Алан. — Ну да ладно. Они нужны нам, Найджел. — Он взмахнул рукой, показывая на беженцев. — Учитывая происходящее, я уже начал продумывать маршрут эвакуации для своей Династии. Как и все мы.

— Вы сможете получить генераторы для своих кораблей, — сказал Найджел. — Я с радостью их вам продам.

— Спасибо, — поблагодарила его Хизер. — А тем временем нам лучше образовать единый фронт в Военном кабинете и сенате. — Она кивком указала на президента. — Ей необходима колоссальная инъекция уверенности. Люди потянутся к ней — так всегда бывает во время кризиса. Если они поверят, что она крепко держит власть в своих руках, можно будет избежать паники.

— Отлично, — сказал Е1айджел, пожимая плечами.

— Как насчет Уилсона? — спросил Алан.

— А что с ним? — поинтересовался Найджел.

— Да ладно! Двадцать три мира потеряно, и Уэссекс тоже под прицелом. Именно адмирал Кайм несет ответственность за случившееся.

— Он лучший кандидат для этой работы, — отрезал Найджел. — Его невозможно заменить.

— Пока невозможно, — уточнила Хизер. — Но еще одно такое поражение — и нам придется его уволить.

Найджел пристально посмотрел ей в глаза.

— И заменить Рафаэлем?

— Он за геноцид, и это обеспечит ему мою поддержку.

— Хизер, сейчас не время для игр.

— А кто играет? Найджел, нам грозит истребление. Если для решения проблемы мне потребуется взять флот под свой контроль, значит, так тому и быть.

Таких откровенных стычек с Хизер Найджел даже не мог припомнить. С ней часто возникали проблемы из-за того, что она мыслила только категориями прошлого. Она обладала поразительной целеустремленностью и политическим талантом. Без этих качеств невозможно создать Династию. Главным ее недостатком Найджел всегда считал отсутствие оригинальности. Даже сейчас она рассматривала ситуацию с праймами исключительно через призму угрозы, которую они представляли для ее Династии.

— Если это единственно возможное для тебя решение проблемы — действуй, — сказал он.

Она подозрительно прищурилась, но Найджел проигнорировал ее взгляд: если она не способна найти выход из создавшегося положения, он не станет подсказывать ей путь.

Несмотря на очевидный триумф на Элане, стоя перед темной деревянной дверью парижской квартиры Паулы Мио, Меллани не могла подавить волнение. Если такой эффект могла оказать одна только мысль о возможности конфронтации с женщиной из Улья — это многое о ней говорило. Меллани сознавала, что стала особенной, что вставки РИ давали ей огромную силу, что она оказалась достаточно храброй, чтобы выступить против солдат-мобайлов Утеса Утреннего Света — и победить их, ну, с помощью РИ, конечно. Так ведь она и не убежала, поджав хвост. «Так почему же я так нервничаю?»

Она изучила громоздкий, столетней давности домофон и нажала стертую керамическую кнопку вызова квартиры Паулы Мио. Где-то вдали послышался звонок. Эл-дворецкий тотчас сообщил Меллани о вызове Паулы Мио, поступившем на ее адрес в унисфере. Меллани подавила желание поискать глазами камеру. Даже если сенсор настолько велик, что его можно разглядеть, — дневной свет уже почти погас, и узкая улочка погрузилась в темноту. Окна на стене над головой девушки закрывали ставни, а несколько уличных светильников над неровным тротуаром были не в силах рассеять мрак.

— Да? — поинтересовалась Паула Мио.

— Я хочу с вами встретиться, — ответила Меллани.

— Но я этого не хочу.

— Я сделала, как вы сказали. Я говорила с Дадли Боузом.

— И какое отношение это имеет ко мне?

Меллани сердито уставилась на дверь.

— Вы были правы, я обнаружила кое-что интересное.

— Что именно?

— Звездного Странника.

Последовала такая длинная пауза, что Меллани решила, будто Мио прервала связь. Однако в виртуальном поле зрения канал был все еще активен.

Громко щелкнул замок. Меллани едва успела расправить плечи, как дверь открылась. Ради этой встречи девушка даже отказалась от своего традиционного стиля и выбрала более сдержанный костюм из собственной линии модной одежды: бордовый пиджак с рукавами до локтя и более длинную юбку, чем обычно, — ее подол прикрывал бедра почти наполовину. Эти детали должны были свидетельствовать о серьезности намерений Меллани и ее профессионализме.

В длинном арочном переходе, ведущем во внутренний дворик, горело одинокое кольцо полифото. В его желтоватом свете показался силуэт Паулы Мио, одетой в обычный для нее деловой костюм консервативного покроя. Меллани впервые заметила, что бывший главный следователь ниже ее ростом.

— Входите, — пригласила ее Паула.

Меллани прошла вслед за Паулой до центра вымощенного камнем двора и окинула взглядом выбеленные стены с узкими окнами. Половина ставней здесь была еще открыта, и за окнами проглядывали жилые комнаты. Внутри них мерцали зеленоватые отблески голографических экранов, транслирующих вечерние выпуски новостей и развлекательные программы — печальная характеристика обитателей дома. В этом квартале селились одинокие профессионалы, пользовавшиеся передышкой перед заключением очередных брачных контрактов. В своих безликих маленьких квартирках они могли в безопасности отдохнуть между работой и трансляциями, поочередно занимавшими все их время.

— Остановимся тут, — сказала Паула. — Здесь достаточно уединенное место, чтобы не бояться говорить вслух.

Меллани не была в этом уверена, но спорить не стала.

— Вам ведь известно о нем, не так ли?

— Вас прислала Алессандра Барон, чтобы добиться интервью? Вы за этим пришли?

— Нет. — Меллани отрывисто рассмеялась. — Я больше на нее не работаю. Если не верите мне, проверьте списки сотрудников компании.

— Проверю. Почему вы уволились? Полагаю, ваша работа неплохо оплачивалась, а репортаж из Рэндтауна только помог вам самоутвердиться.

— Она на службе у Звездного Странника.

Паула слегка склонила голову набок и окинула девушку испытующим взглядом.

— Любопытное заявление.

— Неужели вы не понимаете? Она всегда подвергала флот резким нападкам. Алессандра занимается пропагандой в пользу Звездного Странника, ослабляя единственную организацию, способную нас защитить.

— Вы сами критиковали меня в ее шоу. Это делает вас агентом Звездного Странника?

— Нет! Послушайте, я хочу помочь. Мне известно о фонде «Кокс». Как раз тогда я и узнала о Барон: я указала ей на несоответствия, а она изменила записи.

— Извините, не уловила. Что за «Кокс»?

Не совладав с мгновенной вспышкой гнева, Меллани уперлась руками в бедра. Все шло не так, как она себе представляла. Она-то думала, что следователь радостно примет любую помощь от всякого, кто знает о Звездном Страннике и исходящей от него огромной опасности.

— Благотворительный образовательный фонд, — язвительно напомнила девушка, — который финансировал работу Дадли.

— Незаконное вторжение… — произнесла Паула, просматривая что-то в виртуальном поле зрения. — Хранители подозревали, что наблюдения Боуза велись вследствие намеренных манипуляций.

— И они были правы.

Брови Паулы слегка приподнялись.

— Вот как?

— Вы и сами это знаете, — прошипела Меллани.

— Не знаю.

— Но вы должны были знать. Фонд «Кокс» — абсолютная фальшивка!

— Наше расследование этого не подтвердило.

— Но… — У Меллани вдруг похолодел затылок. Она не понимала, почему Паула реагирует таким образом. Или Звездный Странник уже добрался и до нее? — Извините. Я напрасно занимаю ваше время. Я… Я слишком вымоталась на Элане.

Она развернулась и поспешила к двери. Убегать от людей, которым она привыкла доверять, превращалось в дурную привычку.

— Подождите! — окликнула ее Паула.

Меллани замерла и внезапно испугалась. Она просмотрела иконки в виртуальном поле зрения, стараясь определить, помогут ли вставки РИ ей выпутаться, если ситуация осложнится. Проблема, однако, заключалась в том, что девушка до сих пор не понимала значения и половины из них. Золотистый силуэт ее виртуальной руки замер над символом РИ.

— Вы считаете, что я должна знать о фонде «Кокс», — сказала Паула. — Почему?

— Вы подтолкнули меня к Дадли Боузу. Вы должны были знать, что я все выясню.

— Я сделала это потому, что его жена встретилась с Брэдли Йоханссоном. Я посчитала, что так ниточка выведет вас на Звездного Странника. Помощь СМИ была бы мне очень полезной, но все отчеты свидетельствуют о полной легитимности фонда.

— Ничего подобного. То есть он не был легитимным, пока Барон не подправила отчетность.

— Интересно. Если вы говорите правду, значит, реальное положение дел, связанное с фондом «Кокс», от меня скрыли.

— Я говорю правду, — заявила Меллани и едва не добавила: «Спросите у РИ».

Но это открыло бы следователю слишком многое, а Меллани все еще не решалась довериться Пауле.

— Хорошо, — сказала Паула. — Я этим займусь.

— А что потом?

— Для чего же вы все-таки пришли?

— Узнать, чем вы занимаетесь, и предложить свою помощь.

— И попутно состряпать эксклюзивный репортаж.

— Вы собирались все утаить?

— Нет, если ваша информация окажется правдой. Однако не думаю, что мне очень поможет, если за мной повсюду по пятам будет ходить звезда СМИ.

«Даже не потрудилась сказать „репортер", — подумала Меллани. — Сука!»

— Хорошо. Как хотите.

Она толкнула массивную дверь, ведущую в относительную безопасность улицы.

— Если обнаружите что-нибудь интересное, приходите ко мне, — сказала Паула. — А не в разведку флота.

— Хорошо.

Меллани вышла на улицу, но, пройдя несколько шагов, остановилась, чтобы собраться с мыслями. Она знала, что выбила Паулу из колеи, но, как бы ее ни грела эта мысль, цель визита Меллани заключалась совсем в другом. В настоящий момент ей был нужен человек, которому она могла бы передать сведения о Барон и Звездном Страннике — человек, который был бы способен что-то предпринять. «Я словно ребенок, ищущий защиты у родителей».

Что ж, если великая Паула Мио недостаточно уверена или слишком подозрительна, придется разобраться с проблемой самостоятельно. При этой мысли Меллани решительно кивнула и направилась к ближайшей станции метро.

Рассвет застал Хоше Финна на балконе. Сгорбившись в дешевом пластиковом кресле, он неотрывно смотрел на мерцающую сеть городских улиц. Солнце Октиера поднялось над восточными кварталами Дарклейк-сити и окутало верхушки стеклянных и мраморных башен радостным золотисто-розовым сиянием. В кронах высоких вечнозеленых деревьев, окружавших многоквартирный дом, засвистели разноцветные птички, и по влажным от росы газонам уже двинулись роботы-садовники, приступив к ежедневной уборке.

В предрассветные часы Хоше часто просыпался от повторяющегося кошмара и в холодном поту подскакивал на постели, прогоняя невыносимо реальные картины взрывающихся зданий и дрожащей под ногами земли. Каждую ночь после вторжения праймов все повторялось сначала. Он отказывался признавать свой сон навязчивым кошмаром — просто его подсознание пыталось примириться с тем, что произошло. Все в рамках нормы. Его мозг по новой прокручивал ужасы во время сна, чтобы изгнать их из его разума, где страшные образы спрессовались, словно секретная информация в кристаллической решетке, — как разорванная пополам упавшей опорой моста женщина, которую он случайно увидел, когда нес на руках Иниму. Или дети, рыдавшие у дымящихся развалин своего дома: испуганные, растерянные, испачканные сажей и кровью.

«Да, это нормальная психическая реакция».

И он набрасывал на плечи старый желтый халат, брел на балкон и смотрел на спящий город, словно напуганный ребенок, верящий, что сны приходят к людям только в спальнях. Остаток ночи он урывками дремал, постоянно ощущая, как зудят его ожоги и по спине прокатываются то холодные, то обжигающе горячие волны боли. Не помогали ни ром, ни горячий шоколад — от них он только становился вялым.

Ему нужна была Инима — спокойствие, внушаемое одним только ее присутствием в постели рядом с ним; неистощимое терпение, проявляемое во время его болезни, когда, вместо того чтобы отправиться на работу, он бесцельно слонялся по дому. Но врачи отказывались отпускать ее из госпиталя раньше, чем через десять дней. Он все еще вздрагивал каждый раз, думая о ней, — когда вспоминал, как на Слиго вытаскивал ее из разбитого внедорожника, как увидел ее неестественно вывернутые почерневшие ноги, покрытые слипшимися клочьями джинсовой ткани, как услышал ее тихие стоны: такие звуки мог издавать только серьезно раненный человек. В его голове тогда пронеслись отрывочные сведения о первой помощи, но они были абсолютно бесполезными, и несколько мгновений он просто смотрел на нее, не веря, что такое могло случиться с ними, и проклиная себя за беспомощность.

Они поехали отдыхать на Слиго, где проходил фестиваль цветов. Проклятый фестиваль; с неба налетела армия чужаков, и весь мир превратился в развалины.

Кто-то позвонил в дверь квартиры. Хоше машинально обернулся и мгновенно сморщился от множественных болевых ощущений. По-стариковски шаркая ногами, он добрел до двери и открыл замок.

На пороге стояла Паула Мио — как всегда, собранная и подтянутая — в темно-сером деловом костюме и алой блузке. Ее тщательно расчесанные блестящие волосы свободно падали ей на плечи. Паула окинула Хоше изучающим взглядом, и он, отчетливо увидев себя со стороны, вдруг понял, что ему не удается справиться с последствиями атаки так, как это получается у других людей.

Вместо поучений и избитых фраз Паула тепло обняла его.

Хоше решил, что успешно скрыл свое удивление, вызванное таким проявлением чувств.

— Я очень рада, что ты в порядке, Хоше, — сказала Паула.

— Спасибо. Э-э… Входите, пожалуйста.

Пропуская ее вперед, он оглядел гостиную. Хоть робот-горничная и следила за чистотой, было очевидно, что хозяин квартиру почти не покидает. Комната напоминала холостяцкое жилье: на столе громоздились мемо-кристаллы, кружки и тарелки, шторы были наполовину опущены, а кресло уже почти скрылось под ворохом одежды.

— Вот что я тебе принесла, — сказала Паула, протягивая ему красивую коробку с травяными чаями. — Я почему-то подумала, что букет сейчас был бы неуместен.

Хоше изучил этикетку на коробке и смущенно улыбнулся.

— Отличный выбор.

Из-под обвисших рукавов его халата показались полоски исцеляющей кожи. Паула, увидев их, печально нахмурилась.

— Как Инима?

— Доктора говорят, что она сможет выйти из госпиталя через неделю или около того. Потребуется клонировать имплантаты для бедренного сустава и голени, но, слава богу, ничего не придется ампутировать. Ее собираются поместить в специальный электромускульный костюм, так что она сможет передвигаться самостоятельно хотя бы в пределах квартиры.

— Очень хорошо.

Хоше рухнул в одно из кресел.

— Да, с точки зрения медиков. Но страховая компания отказывается платить, считая ранения, полученные во время войны, нестраховым случаем. Они говорят, что во время вооруженного конфликта ответственность за граждан лежит на правительстве. Мерзавцы! Я десятки лет платил им взносы. Проконсультировался у знакомого юриста, но ничего хорошего не услышал.

— А что говорит правительство?

— Ха! Которое из них? Власти Октиера отказываются рассматривать инциденты, произошедшие с его гражданами вне территории планеты, поскольку это не входит в их юрисдикцию. А Межзвездное Содружество отвечает примерно так: «Знаете, мы сейчас немного заняты, непременно свяжемся с вами позже». Пришлось потратить на лечение ссуду, которую мы брали, чтобы завести ребенка.

— Мне очень жаль.

— Все равно сейчас не слишком подходящее время для детей, — проворчал Хоше, стараясь гневом подавить отчаяние, — он знал, что, если ему это не удастся, он может разрыдаться и будет выглядеть ужасно смешным.

— Я наблюдала за атакой праймов через унисферу, — сказала Паула. — Но, конечно, это несоизмеримо с тем, что пришлось испытать очевидцам.

— На Слиго был настоящий кошмар. Нам еще повезло — мы смогли выбраться. После всего, что там произошло, я больше никогда не стану жаловаться на Халгартов: их силовое поле только при нас выдержало восемь прямых попаданий ядерных ракет и даже не дрогнуло. Зато земля под ногами ходила ходуном. Как-то раз я попал в зону землетрясения в Калифорнии — так это пустяки по сравнению с тем, что творилось на Слиго. Я к тому, что здания вокруг нас превращались в руины, а дороги выгнуло до такой степени, что использовать транспорт было невозможно.

— Я слышала, ты возглавил один из эвакуационных отрядов.

— Да, там привлекали всех, кто имел хоть какое-то отношение к государственной службе. Местной полиции по случаю фестиваля цветов было не так уж много.

— Не скромничай, Хоше.

— Не то чтобы я надеялся получить медаль. Просто сработал инстинкт самосохранения.

Паула показала на его руку.

— Ты серьезно ранен?

— В основном ожоги. Ничего страшного. Самым ужасным было ожидание. Прошло не меньше десяти часов, прежде чем к Иниме подошел кто-то из персонала госпиталя — и то только для установления очередности оказания помощи. Нам было легче добраться сюда и попасть в местный госпиталь, чем ждать неуклюжих попыток флота облегчить участь гражданского населения.

— И что же теперь?

— То же, что и всегда: стараться жить нормально, насколько это возможно, и надеяться, что в следующий раз адмирал Кайм справится со своим заданием успешнее.

— Понятно. Я ведь пришла предложить тебе должность, Хоше. Я теперь работаю в службе безопасности сената, и мне нужен хорошо знающий свое дело помощник, которому я могла бы доверять.

— Предложение лестное, — осторожно сказал он. — Но я сейчас уже не так предан правительству Содружества, как раньше.

— Это не твои слова, Хоше. В тебе говорит ужас, пережитый на Слиго.

— Очень ловкий психологический ход с вашей стороны.

— Хочешь, я продолжу и перечислю пособия на лечение? Или расскажу о семейной медицинской страховке?

Он стиснул зубы, пытаясь отыскать вескую причину, чтобы отклонить предложение.

— А что с вашей бывшей командой? Почему бы вам не поискать помощника среди них?

— Я все еще не знаю, кому можно доверять. Вчера я получила весьма неприятную информацию, подтверждающую, что по меньшей мере один из них работает на Звездного Странника.

Хоше не сразу понял, о чем идет речь.

— Это тот, о ком постоянно бубнят Хранители? Вы шутите!

— Если бы.

В его голове снова пронеслись картины из сна — мозаика несчастий и разрушений, сыплющиеся с неба снаряды, оставляющие за собой ослепительные пурпурные следы. И это было вторжение только одной расы чужаков. Если же у человечества имеется еще один недруг, только более скрытный и коварный…

— Я открывал некоторые из пропагандистских посланий Хранителей, и все они показались мне порождением бреда каких-то параноиков — что-то вроде лепета ребенка, потрясенного своей первой неудачей.

— Таким бы был благоприятный исход нашего расследования: если бы мы доказали, что Брэдли Йоханссон все эти годы заблуждался. Но я не привыкла сомневаться в таких делах, Хоше, — меня это выводит из себя.

Он задумался над ее словами. Нет, не так — все, о чем он сейчас размышлял: как объяснить Иниме, что он взялся за новую работу.

— У меня не получится оказать вам помощь в оперативной работе по крайней мере еще неделю.

— Я бы хотела, чтобы ты для начала просмотрел некоторые старые файлы. Теперь, когда нам известно, что искать, они могут оказаться более полезными, чем прежде, когда я их читала.

— А можно поточнее узнать о льготах на медицинское обслуживание?

Назад: ГЛАВА 1

Дальше: ГЛАВА 3