ГЛАВА 10

— Опять ты? — недовольно проскрипела старая, рассохшаяся до безобразия дверь, когда я вышел из портала. — Имей в виду — без приказа не пущу! Даже не уговаривай!

— Не буду, — улыбнулся я, доставая из сумки заранее припасенный пузырек с краской. — Собственно, я вернулся для того, чтобы тебя подкрасить, как и договаривались. Позволишь мне поэкспериментировать с цветом?

— Чего-о? — с подозрением переспросила дверь, показав широкую пасть. — Да неужто я наконец дожила до того, что адепты начали выполнять свои обещания?

— Когда-то же надо начинать? — хмыкнул я и подошел почти вплотную. — Ну как? Готова обновиться?

Артефакт ненадолго задумался, а потом обреченно вздохнул:

— Давай… хозяин все равно не вспомнит.

— Хочешь, такие губки нарисую, что адепты завтра закачаются?

— Не хочу, — тут же буркнула дверь. — Что я тебе, вертихвостка — недоумков соблазнять?

Я хитро прищурился.

— А я к ним клыки нарисую. Здоровенные, упыриные. Снаружи будешь красивой, как мечта, а когда понадобится — так напугаешь, что народ будет в кошмарах тебя видеть.

— Гм, — задумчиво прикинула дверь. — Ну ежели в кошмарах, то давай. Только чтоб губы были самыми лучшими!

— Как у Лилитаны де Ракаш сделаю, — спрятав усмешку, заверил я, и она милостиво открылась, демонстрируя истрепанный торец.

В общей сложности на художества ушло чуть больше часа, потому что сперва мне пришлось сдирать с полотна старую краску. При этом дверь ерзала и постоянно хихикала, утверждая, что ей щекотно. А когда я принялся наносить контуры нового рисунка, еще и кокетничать начала, так что мне потребовалось все терпение, чтобы не садануть по этой заразе кулаком. Потом я очень долго уговаривал ее не шевелиться. Затем, собственно, рисовал. После этого попросил разинуть пасть пошире и, поразившись ее истинным размерам, увлеченно рисовал снова, время от времени покрикивая на развеселившийся артефакт, чтобы из-за престарелой деревяшки все мои старания не пошли насмарку.

Наконец, шедевр был готов, но я велел двери помолчать хотя бы десять минут, пока не просохнет рисунок. А пока она молчала, будничным тоном заметил, что мне надо смыть с себя краску, и беспрепятственно вошел внутрь.

— Тока шмотри, нишего там не трогай, — обеспокоенно промычала открытым ртом дверь. — Мне хожаин потом все ручки оборвет, ешели ужнает.

— Он у себя? — на всякий случай поинтересовался я, углубляясь в недра темного коридора.

— Канешно. Куда ш он денется от швоих любимых грибов?

— Понял. Спасибо. Не волнуйся, я сам с ним поговорю.

— Жашем это? — совсем разволновалась дверь и принялась с оглушительным скрипом закрываться.

— Предупрежу, что ты у нас теперь красивая до жути. А то вдруг он поутру так удивится, что помрет от радости?

Артефакт недовольно засопел, но крыть было нечем. Тем более что удар я предлагал взять на себя.

— Ладно, — наконец проворчала она, оставив снаружи крохотную щелку. — Я тебя подожду. Но ешли што — я тут ни при чем!

— Договорились, — кивнул я и уверенно направился к лестнице.

Отыскать мастера Ворга оказалось несложно — будучи верным старым привычкам, свой кабинет он на протяжении последних ста лет так и не поменял. Так что я без особых проблем добрался до нужной двери и, порадовавшись тому, что входной артефакт из чувства благодарности отключил ловушки, негромко постучал.

— Кого там демоны на ночь глядя принесли? — тут же послышался изнутри скрипучий голос старого мастера.

— Профессор Ворг, это адепт Невзун. Я был у вас вчера. А сегодня зашел вернуть ваши вещи.

— Что еще за вещи?

— Я пилу с собой брал — наточить было нужно, — смиренным голосом ответил я. — И простынку с трупа — я ее почистил. Хотя до конца кровь, к моему глубочайшему сожалению, так и не отстиралась.

В кабинете послышались шаркающие шаги, а затем дверь распахнулась и на пороге погруженного в полутьму кабинета возник сгорбленный маг, который, едва меня увидев, сперва подозрительно прищурился, а затем недовольно скривился.

— Невзун? Помню вас, как же… Где мои вещи?!

— Вот. — Я торопливо вытащил из сумки аккуратно сложенную простыню, на одной стороне которой еще виднелись бурые пятна, а сверху положил идеально чистую, заточенную по-новому пилу, которой накануне проводил вскрытие. — Остальные инструменты не требовали внимания, но пила была совсем плохой. Да и простыня уже никуда не годилась. Поскольку вы велели навести там порядок, то я взял на себя смелость…

Буравящий взгляд старика стал еще острее.

— А почему вы не спросили у меня разрешения?

— Вы сказали, что устали, мастер, — почтительно отозвался я, кротко опуская глаза. — И поскольку я закончил в секционной довольно поздно, то не счел возможным вас тревожить. Поэтому забрал простыню, почистил пилу и теперь возвращаю их обратно с благодарностью за урок и в надежде на то, что вы все-таки зачтете мне отработку.

— Ах вот в чем дело… — пробурчал старый маг, отступая назад. — Я вам, похоже, в журнале отметку не поставил? Забыл, наверное. Старый уже стал, совсем ничего не помню.

Отвернувшись, он прошаркал куда-то вглубь кабинета, а я остался на месте, прижимая к груди чужие вещи. В жилище архимага так просто не войдешь. А я не хотел быть остановленным каким-нибудь поганым заклинанием, о котором этот старый маразматик тоже вполне мог «позабыть».

— Чего топчетесь? — сварливо осведомился изнутри мастер Ворг, словно прочитав мои мысли. — Заходите, раз явились. Вещи несите сюда. И садитесь.

Я послушно кивнул и заторопился следом, на всякий случай подобрав полы мантии и старательно следя за тем, куда наступаю. Лиуроя в свое время на этом поймал и не хочу, чтобы меня развели точно так же. А мастер Ворг всегда славился дурными шутками и имел еще более изощренный ум, чем мастер Твишоп. Так что с ним ухо надо держать настороже.

Кабинет мастера Ворга был просторным и за многие годы почти не изменился. Та же небольшая и узкая до неприличия проходная комнатка, где раньше сидел секретарь, а теперь имелся лишь старый разваливающийся стол, заваленный бумагами. Проем, где некогда висела вторая дверь, теперь зиял дырой, по краям которой еще торчали проржавевшие петли. Выцветший ковер под ногами производил удручающее впечатление. Единственное, что было здесь новым, — так это массивное кожаное кресло, застеленное мягким пледом. Туда мастер Ворг с кряхтением и уселся, дожидаясь, пока я неуверенно приближусь.

— Садитесь, — повторил светлый, картинным жестом выуживая откуда-то из угла обшарпанный стул и с помощью левитации заставляя его приземлиться прямо перед собой. — И давайте сюда простыню.

Я так же послушно подошел, осторожно усевшись на хлипкого вида сиденье, и протянул мастеру требуемое.

Он тут же развернул ткань, придирчиво изучил оставшиеся после стирки пятна. Потыкал пальцем в клеймо в правом верхнем углу. Убедился, что простыня действительно его, и успокоенно отбросил ее в угол.

Если бы ее сейчас видел тот старшекурсник, его бы, наверное, начало трясти от осознания моей неописуемой подлости. Но я еще не сошел с ума, чтобы отдавать в руки незнакомого светлого такую серьезную вещь, как кровь специальным образом обработанного трупа. Все субстанции из такого тела ценятся гораздо выше, нежели обычные биологические жидкости: магически измененные ткани, особенно если воздействие сохраняющих заклинаний происходит в первые несколько часов после смерти, удваивают ценности этих ингредиентов. И я могу отличить, когда труп простой, а когда — магически измененный.

Собственно, я для того и вернулся, чтобы удовлетворить любопытство. А вторую простыню изначально захватил для того, чтобы подарить уважаемому мастеру новый реквизит. Сам же он не попросит, правда? А я не мог упустить такой повод его навестить.

— Почему вы пришли ко мне только сейчас, Невзун? — внезапно спросил мастер Ворг, отвлекая меня от посторонних мыслей.

— Утром были занятия. Я пришел, как только освободился.

Светлый закашлялся и плотнее закутался в теплый плед.

— Ясно. Но отработку все равно отмечу только завтра. За журналом сейчас не пойду.

— Я мог бы принести.

— Не надо. Утром у вашего курса начинаются занятия по целительскому делу — там и поставлю.

— Хорошо, мастер. Как скажете.

— Конечно как скажу. А вы как сюда вошли-то? Кто вас пропустил?

Я виновато вздохнул.

— Да я… знаете… мы тут с вашей дверью пообщались…

— Чт-то? — снова зашелся в приступе кашля старик, кажется, не поверив в то, что услышал. А может, действительно плохо себя чувствовал — все-таки возраст.

— Я ее подкрасил, — смущенно признался я, снова уставившись в пол. — А то она совсем плохо выглядела. Потом объяснил, зачем вас искал. И она позволила мне пройти под честное слово, что я ничего не буду трогать.

Мастер Ворг наконец успокоился, а его кашель перешел в старческое кряхтение. Правда, настолько сдавленное и тихое, что я не сразу сообразил, что старый маг не задыхается, а просто-напросто смеется.

— Покрасил? Под честное слово?! Кхе-кхе-кхе… да как же она позволила-то?!

Я приободрился: если светлый смеется, то есть шанс, что он и другую мою идею воспримет правильно.

— У вас, оказывается, очень разумная дверь, — доверительно шепнул я, наклонившись вперед. — Она вчера была так добра, что, когда я пришел, расщедрилась на добрый совет. В ответ я пообещал ее подкрасить. И сегодня выполнил свое обещание. Вот и все.

— Да? И что же вы там намалевали? — с трудом отдышался маг.

— Вам понравится, — с гордостью улыбнулся я, порадовавшись своей маленькой победе.

— Ладно, потом посмотрю… — окончательно успокоился светлый и устало откинулся на спинку кресла. — А вам пора — отбой будет через пару часов.

— Да, вы правы, — вздохнул я. — Хотя вчера мы только-только к звонку выбрались, да и то лишь потому, что Верен помнил дорогу.

— Вы же не хотите сказать, что я должен позволить вам нарушать правила, адепт? — недовольно нахмурился мастер Ворг.

Я покачал головой.

— Нет, мастер. Однако, если вы позволите мне тут поработать…

— С чего такая услужливость? — с новым подозрением уставился на меня маг. — Вы что, из рода любителей бесплатно делать благие дела?

— Как можно, мастер? — чуть не обиделся я. — Просто в силу обстоятельств я настолько привык бодрствовать по ночам, что пустое времяпрепровождение в личной комнате сводит меня с ума. И я подумал: может, хоть вы пойдете мне навстречу и позволите… ну, хотя бы чем-то заняться? Я ведь могу и с трупами поработать, и прибрать, и по местам все расставить… невыносимо сидеть в четырех стенах, дожидаясь рассвета, а потом полдня клевать носом на уроках, тщетно пытаясь не уснуть.

Мастер Ворг неожиданно усмехнулся.

— Это я как раз могу понять. Сам таким был. Но это не значит, что я позволю вам проводить ночи напролет вне своей комнаты. Это строго запрещено.

Я уныло повесил голову.

— Да, но если бы вы взяли меня своим учеником…

— А вы бы пошли ко мне в ученики? — вдруг хитро прищурился старик.

— Конечно! Я про вас столько слышал! Мне отец рассказывал! Для меня было бы честью, если бы вы рискнули… — с жаром воскликнул я, старательно следя за тем, чтобы не переиграть. — Если бы только позволили мне себя проявить! К тому же местные правила не распространяются на личных учеников, я специально посмотрел, — с надеждой уставился я на светлого. — Для них допустимо пребывание в учебном корпусе даже после отбоя. При условии, конечно, что учитель в курсе.

— Ишь какой шустрый, — хмыкнул маг. — Все уже посмотрел, все проверил, подготовился… Даже краску где-то добыл, чтобы задобрить мою упрямую дверь.

Я потупился.

— Отец учил меня быть предусмотрительным. Для его профессии, как он говорил, это жизненно необходимое умение.

Мастер Ворг тяжело вздохнул.

— Когда-то я неплохо знал вашего отца и, несмотря на род его занятий, даже уважал. За упорство, присущее всем некромантам, потрясающую целеустремленность и умение достигать даже самых трудных целей, невзирая ни на какие потери. Качества, на мой взгляд, достойные того, чтобы за них уважать. И надеюсь, что вы их унаследовали.

— Я был бы рад доказать это, мастер.

— Не сегодня, Невзун, — строго ответил светлый. — Если вы читали правила, то должны знать и о том, что личное ученичество в академии возможно только после третьего курса.

— Да, но это не значит, что вы не можете начать обучение раньше!

— Не значит, — медленно наклонил голову маг. — И я готов пойти вам навстречу, потому что вижу неплохой потенциал и ту же целеустремленность, какая была у вашего отца.

Я даже затаил дыхание, не веря, что все может решиться так легко.

— Но я должен к вам присмотреться и провести ряд тестов. Если вы мне подойдете, то обсудим это с ректором. В случае если он не будет против некоторого послабления правил, я, возможно, возьму вас на пробный срок.

— Спасибо, — облегченно выдохнул я, всем видом выражая восторг. — Это больше, чем то, на что я мог надеяться.

— Теперь ступайте, — выразительно кивнул на дверь старый маг. — Завтра после небольшой вступительной лекции вас ждет несложная лабораторная работа. Все необходимое можете узнать у моей двери, раз уж вы так ей понравились, а дополнительная информация находится в учебнике на страницах десять, одиннадцать и двенадцать. Всего наилучшего, Невзун.

— До свидания, мастер, — почтительно поклонился я и торопливо выскользнул наружу, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Ф-фу… полдела сделано.

Прислушавшись к царящей вокруг тишине, я быстро спустился к выходу, ни разу даже не навернувшись с крутой лестницы. На цыпочках подобрался к задумчиво поскрипывающей и все еще приоткрытой двери, а потом состроил зверскую рожу и шепотом поинтересовался:

— Ну и как тебе новое украшение?

Дверь на мгновение замерла, затем кокетливо улыбнулась, позволив проявиться на наружной створке кроваво-красным губам, растянула их в манящей улыбке… а потом злобно оскалилась и, обнажив ослепительно-белые клыки, грозно рявкнула:

— Ты где пропадал, негодяй?! Почему так долго?!

— Ты очаровательна, — совершенно искренне признал я, любовно оглядев творение рук своих. — Зубки — прелесть.

— Льстец, — довольно промурлыкала дверь, милостиво пряча клыки и демонстрируя улыбку. — Но мне нравится. Еще бы петли кто смазал… век была бы благодарна.

Я хмыкнул.

— Подожди, я сейчас. Видел где-то в подвале склянку с маслом… можно я спущусь туда?

— Спускайся, — благодушно разрешил артефакт и, судя по раздавшемуся в глубине коридора щелчку, открыл подвальную дверь. — Как все прошло с мастером?

— Нормально. Никаких репрессий для тебя не последует.

— Чудесно. А для тебя?

— Ничего страшного, — заверил ее я и, пока она не передумала, юркнул в подвал. — Меня пообещали взять в ученики.

— Что?! — изумленно воскликнула дверь, не особенно заботясь о соблюдении тишины.

Я только хмыкнул и отправился на поиски смазки. А когда через полчаса вышел обратно — облепленный с ног до головы паутиной и покрытый густым слоем пыли, зато гордо несущий небольшую колбу с тягучей маслянистой жидкостью, то получил еще одну широкую улыбку и торжественное признание:

— Если тебя возьмут в ученики, я буду рада.

— Взаимно, — откликнулся я, аккуратно смазывая петли вязким раствором. — Но на сегодня мне, пожалуй, понадобится твоя помощь.

— Какая?

— Мне где-то нужно переночевать. Боюсь, до отбоя я уже не успею вернуться, а после него в жилой корпус так просто не попасть. Ты не могла бы меня выручить?

Дверь виновато вздохнула и на пробу открылась, испытывая петли.

— Нельзя. Профессор, если узнает, нас обоих испарит.

— Он велел мне подготовиться к завтрашней лабораторке, — многозначительно улыбнулся я. — Но не сказал, где именно я должен это делать. Указания велел получить у тебя. Так что, если ты меня не выдашь, я смогу смело сказать, что в точности выполнял указания мастера Ворга. Ты окажешь мне еще одну крохотную услугу?

Дверь в сомнении закрылась, а затем открылась снова.

— Да я не могу… правда… я ж тут за охранника.

— Пожалуйста, драгоценная, — умоляюще посмотрел я. — Поутру у меня первое занятие будет здесь, в лечебнице, так что профессор не поймет, что я отсюда не уходил. Воровать тут нечего, кроме трупов и лабораторных крыс, так что ты ничем не рискуешь. Мне же требуется только разок переночевать. А если что, мы с тобой скажем, что я пришел первым — и все.

— Но я правда не могу…

— Мне просто некуда податься, понимаешь? Не на пороге же ночевать? Или в парк идти, на лавочку?

— У тебя что, проблемы с однокурсниками? — с подозрением осведомилась дверь.

Я неловко потупился.

— Не то чтобы… но… в общем, сегодня мне нельзя в комнату. Выручи один разок, а? Я этого не забуду. Клянусь. И даже стану тебя подкрашивать по мере необходимости. И вообще, ты всегда можешь сказать, что это я, гнусный обманщик, тебя ввел в заблуждение.

— Да? А если хозяин проверит?!

— Обещаю, что все возьму на себя, — клятвенно заверил я. — Слово чести. Сорить не буду, все за собой приберу… одну только ночь!

— Ну я даже не знаю…

— Глаза тебе нарисую, — с тяжелым вздохом решился я на последнее средство. — Огромные, красивые, синие-синие, на половину полотна…

— Ладно, искуситель, — неохотно согласилась дверь, бесшумно распахиваясь. — Притворюсь, что тебя тут не было, но только потому, что ты привел меня в надлежащий вид! И имей в виду: если кто вдруг спросит, мигом все свалю на тебя!

— Идет, — облегченно выдохнул я и, послав ей воздушный поцелуй, снова устремился вниз, в царство холода и темноты.

Точнее, лишь в одно помещение этого самого царства, обжитое единственным постоянным обитателем — уникальным подвидом редчайшего в мире грибка, вытяжка из которого приносила своему владельцу поистине сумасшедшие доходы. Это все теперь находилось в полном моем распоряжении на целую бесконечно долгую ночь. Причем досталось мне это богатство ценой очень скромных усилий. Всего лишь баночка с краской и небольшая колба со смазкой для дверных петель, которые я прихватил с собой, позаимствовав их этим утром у нашего суетливого завхоза вместе с чистой простыней.

Ну? И кто сказал, что тут нечего взять?

Я?!

Не в себе был. Виноват. Исправлюсь.

— Отлично, — усмехнулся я, плотоядно оглядев покрытые бесценной плесенью стены.

С некоторым усилием заставив себя пройти мимо бешеных денег, которые росли буквально под ногами, я отыскал лабораторию для первого курса, затем полистал учебник, похмыкал над своим заданием, быстренько его сделал, предварительно сходив в подсобку за недовольно визжащей крысой. Потом еще раз внимательно оглядел нужный мне коридор, который охранялся лучше королевской сокровищницы. Приметил несколько хороших мест для взятия образцов. С трудом уговорил себя не жадничать. Наконец вернулся во вчерашнюю лабораторию, проверил, не напачкал ли там кто-то после моей уборки. Умылся из предусмотрительно прихваченного кувшина, благо в полу во всех секционных комнатах имелся сток для воды. А затем забрался на пустой стол, блаженно вздохнул и, накрывшись найденной в углу простыней, удовлетворенно прикрыл глаза.

Все. До рассвета меня точно никто не потревожит. Так что до следующего утра я самый счастливый человек на свете. Если, конечно, не просплю побудку и не открою глаза в тот самый миг, когда кто-то из второкурсников дрожащей от волнения рукой занесет над моим горлом скальпель.