Глава 1
Очнулся я от того, что мне не хватало воздуха. Распахнув глаза, я попытался вздохнуть, и у меня даже что–то получилось, да вот беда — этот небольшой глоток воздуха вызвал резкую боль в груди, из–за чего я его тут же и выкашлял.
— Кха–кха… кха.. Хо–о–о… — еще одна попытка вздохнуть, — кха… кха… — и тут же мгновенная расплата.
Поборовшись за воздух еще пару секунд, вроде, начал побеждать, но вместе с воздухом пришла и боль по всему телу. Лежал я на животе. Правая рука, левая нога и пара ребер были сломаны точно. Лицо — одна сплошная боль, но нос, вроде бы, цел. Кожа на правой ноге — сплошь лоскуты, что с левой рукой, непонятно, вроде целая, но болит. Синяки и царапины на фоне всего этого я просто не ощущал.
Давно мне не приходилось чувствовать подобного. Очень давно. Контроль тела подразумевал и контроль боли, а это чуть ли не первое, чему обучают ведьмаков. И если быть совсем откровенным, в настолько плачевном положении я никогда и не был. Если не считать последние минуты жизни. А ведь у тельца есть и внутренние повреждения. Наверняка есть.
Чего–то подобного я и ожидал, когда Шин рассказывал о том, в кого и при каких обстоятельствах я попаду, а вот о том, насколько резким будет переход, он сообщить подзабыл.
Как обычно, сука.
И стоило только подумать о том, где этот блядский спасатель, вы уж простите меня за мой высокий слог, как меня аккуратно перевернули на спину. Что ж, тут все по плану — спасает меня полностью седой старик. Я в его годы за собой лучше следил. Хотя о чем я, какая у «абсолюта» седина? Да и вопрос о том, сколько ему лет, остается открытым — все–таки это чистокровный Узумаки, которые славились долгожительством. Младше он меня прежнего или нет, я знать не знаю. Умер я, к слову, в возрасте ста пятидесяти четырех лет. Если бы не засранец Маклауд, продолжавший здравствовать, мог бы стать самым старым ведьмаком. Причина смерти — взрыв американского корвета, не давший двум звездно–полосатым «абсолютам» добить бедного меня. Если не считать самой ситуации, которая привела меня на тот корабль, сработал я, более чем грамотно. Задание в итоге выполнено, один янки точно мертв, не успел бы он уйти, после моих–то тумаков, второй… может, и мертв, но я сомневаюсь. Единственное, что угнетает, причем больше смерти, что я полностью просрал оперативную игру, позволив заманить себя в ловушку. Не помогает даже осознание того, что в ничью я все же сыграл.
Да и бог с ним. Теперь–то что? Начальник оперативного штаба корпуса ведьмаков, полковник Волков Сергей Викторович, мертв, а вот что там со Стилягой, это надо еще посмотреть. Не одним ведьмачеством живы. Да и невозможно это теперь. Как объяснил Шин, ведьмак — это прежде всего «эталонный», если так можно выразиться, человек, а закидывать меня будут в мир, где у абсолютно всех есть система циркуляции чакры, отсутствующая у обычных людей другого мира. В частности, моего. Плюс сама чакра, которая тоже присутствует у всех. Даже у самого убогого бездомного. Вот количество оной — это да, различия колоссальны, от полного ноля до человек–биджу. Сколько чакры будет у меня, неизвестно, ибо парень должен был сегодня умереть, но точно немало. Еще один чистокровный Узумаки, как ни крути. Говорить, что мне повезло в него попасть, не стоит, ведь в этом и был план. Заслать меня в тело, умершего за минуту до этого, представителя линии Кано — одной из четырех главных ветвей клана Узумаки. Подлечить тушку ровно настолько, чтобы не помер до подхода помощи. Сама помощь, в лице деда тушки. Ну и язык, общий для этого континента. Остальное — крутись, как можешь.
Ах да, какая–то метка на ауре, дабы местный, а лучше сказать сегодняшний шинигами знал, кто я такой и с чем пришел в его мир. Туда же можно отнести многолетнее знакомство с самим Шином. То есть, простите, шинигами. Но этот пункт весьма спорен.
Стоит сразу объяснить — шинигами, который превратил себя в человека — это не человек. И уже не шинигами. То ли сумасшедший человек, то ли бракованный шинигами. Порой его мысль понять было очень сложно, но чаще я ее так и не понимал. Он мог спокойно общаться, а потом взмахом руки развоплотить дерево, которое в моем внутреннем мире символизировало концентрацию во время медитации. Вы представляете степень моей радости? Я то дерево восемь лет растил. Восемь лет кропотливой работы. И ночью, когда спал, и днем, когда выдавалась возможность. Одним взмахом руки. Как мы выяснили в первый год знакомства, Шин действительно не мог ничего создать или уничтожить в моем мире, а вот вернуть в изначальное состояние — это запросто. Восемь лет… И знаете, что он ответил, когда я успокоился и все же спросил: «Какого дьявола?» Никогда не догадаетесь. Оказывается, Южный крест сегодня злой. Почему злой, в чем это выражается или, хотя бы, что это значит, я от него так и не добился. При этом он не отмалчивался, а честно пытался объяснить, но это был разговор слепого с глухим.
Да и знакомство не означает частого общения. Заявлялся он ко мне, когда хотел. Иногда каждый… каждый раз, когда я был во внутреннем мире, иногда раз в пару месяцев, а однажды его не было двадцать два года. Типа по миру летал, учился быть человеком. Да за такое время, да с его возможностями, даже собака станет человеком.
К слову, однажды он спас меня в реальном мире, а причина этому не его доброта или наша дружба, просто «у того типа слишком зеленая рубашка». Сказал он с дикой яростью в голосе.
В целом Шина можно охарактеризовать как… напряжную личность. Гадит не со зла, помогает не по доброте душевной, ничего ему не надо, ни друзей, ни врагов, но помогает и убивает. Я точно знал, что мне он не навредит, но абсолютно точно не понимал, что он сделает в следующее мгновение. Как я вообще из него хоть что–то вытянул, вот это вопрос вопросов.
На мой очередной кашель, старик осторожно поднял меня на руки. Кстати, да — а сколько лет телу? То, что я попаду в тело ребенка, мне было известно, а вот возраст Шин определял крайне плохо. Точнее, как он сам сказал, определить легко, но у него совсем другая система мер. Информация о том, что у души, покинувшей тело ребенка, было триста шестнадцать karakichi, мне как–то ничего не говорит. А ведь, бла–бла–бла… настолько точно даже боги не могут определить.
— Тише, малыш, — произнес тихо старик после очередного кашля. Позволяла бы гордость — от боли выл. — Тише. Все будет хорошо. Все будет отлично.
Да уж, надеюсь, что будет. А пока, чтобы и правда не взвыть, можно и в бессознанку уйти.
* * *
Очнувшись в следующий раз, отметил, что ничего не болит. Слегка пошевелился, но кроме некоторого дискомфорта ничего не ощущал. А вот когда решил привстать на кровати, вот тогда мне и прилетело — все тело разом ощутил. Что ж, могу и не шевелиться.
Старик, одетый в мужское кимоно, навестил меня минут через пять, как я очнулся. К слову, он так меня и навещал — придет, проверит меня, посидит рядом, уйдет, а минут через пять–семь вновь придёт. Но уже на четвертый раз мне это надоело. Только приобретенная в прошлой жизни привычка не болтать лишнего не давала мне начать разговор. Точнее не так — начать тот самый разговор. Затронуть ту самую тему. Но Шин сказал, что Узумаки поймет и поможет, а на моей памяти в людях он не ошибался ни разу. Если сказал, что человек говно, значит говно. Вот если за этим следовали различные уточнения, типа «Говно, но в обще казуальном смысле», вот тогда стоило начать все проверять. Но с Узумаки он был более чем категоричен.
— Старик, — обратился я к нему, когда он очередной раз присел рядом. — Договор с шинигами «О спасении» вступает в силу. Извини, но твой внук мертв.
Глаза Узумаки в одно мгновение стали пусты. Но тут он замотал головой и зачастил:
— Нет–нет. О чем ты говоришь, какая смерть? Вот он же ты, живой и идущий на поправку, — поправил он мое одеяло. — Не надо говорить о смерти. Твои раны не смертельны. И мы обязательно тебя вылечим. Будешь как прежде бегать–прыгать.
— Старик, — вклинился я в его речь. — Я даже не знаю твоего имени. И свое–то имя не знаю.
— А–а–а… так вот оно в чем дело. Но ты не волнуйся. Иногда люди теряют память. Вот и с тобой так же. Но ты все вспомнишь. Обязательно вспомнишь. Это не страшно. Да и не важно. Ты для меня, ты единственный и любимый внук. Даже если ничего не помнишь. Но ты обязательно вспомнишь.
— Имя–то у меня какое? И у тебя.
— Узумаки Джиро мое имя. А тебя зовут Шигеру. Узумаки Шигеру из ветви Кано. И ты и я из клана Узумаки ветви Кано. Великий клан, славная ветвь.
Надо бы потом узнать, как пишется это имя, от этого зависит «роскошный» ли я или «общепит». Но, думаю, родители Шигеру были не настолько жестокими и правильно первое значение.
— Ясно, — пробормотал я. — И тебя совсем не волнует, что я из другого мира и прожил там сто пятьдесят четыре года?
Над ответом он не раздумывал и секунды.
— Ты обязательно поправишься. Хоть твои раны и выглядят страшно, но волноваться не следует. Я и сам разбираюсь в лечении, так еще удалось неплохого ирьенина найти. Все будет в порядке. А как поправишься, мы продолжим с тобой заниматься, и когда–нибудь ты станешь самым сильным в мире шиноби.
Да он свихнулся. Полное отрицалово действительности. Все, что не вписывается в его картину мира, выбрасывается к чертям. Бли–ин… Это будет сложней, чем я думал.
Или даже проще.
— Слышь, старик, ты когда–нибудь душил противника его же кишками?
— Да как–то не приходилось, — удивился он.
— А вот я душил, — заметил, поморщившись. Не от того, что воспоминания неприятные, а от того, что соврал. Но так даже лучше получилось. Хотя, прислушался я к себе, то неприятие лжи, что было у меня в прошлой жизни, сейчас пропало.
Ну да, я ж больше не ведьмак, а значит, и их минусы у меня отсутствуют.
— Вот когда вырастешь, можешь попробовать такое совершить, но уверяю — все можно сделать гораздо проще.
Слышит, понимает, но не воспринимает. Мне определенно будет проще!
— А лет мне сколько?
— Тебе уже пять лет, — потрепал он меня осторожно по голове. — Скоро совсем взрослым будешь.
— А родители? Где они?
После этого вопроса он слегка посмурнел, но все же ответил четко и мямлить не стал.
— Погибли. Через два месяца после твоего рождения на нашу деревню напали. Выжили очень немногие. В основном те, кто был в тот день за ее пределами.
— И ты самостоятельно растил грудничка? Силен, старик.
— Нет, — вздохнул он и отвернулся. — Была у тебя и нянечка, и молочная мать. Но те, кто напал на усадьбу и ранил тебя, убили всех. Даже хорошо, что ты ничего не помнишь.
— А где… — хотел я было устроиться в полусидящем положении, но не смог, скривившись от боли.
— Тише–тише, — подорвался старик. — Лежи. Тебе еще рано двигаться. Ирьенин сказал, не раньше, чем через три дня. Да и на полное выздоровление уйдет не меньше трех недель.
Три недели? Это с теми ранениями, что у меня были? Воистину, чакра творит чудеса.
— Когда было нападение, и где мы?
— Неделю назад, — ну, пусть даже четыре недели. — А находимся в одном из городков страны Рек. В этом маленьком мире после уничтожения Узушиогакуре пришлось искать более–менее удобное место, а не бежать как можно дальше.
Это он сейчас говорит о том, что для шиноби пересечь континент не только легко, но и быстро?
— Поясни, — попросил я на всякий случай.
— На деревню скрытую в Водовороте напали шиноби Земли, Молнии и Воды. А вот Ветер и, официально, Огонь, — забавное уточнение, — в этом не участвовали. Страна же Рек находится как раз между этими двумя странами. Достаточно неудобно для врагов Узумаки. Насколько это вообще может быть неудобно в преследовании отдельных людей и семей. Хотя последнее время с этим попроще. Вот в первые годы, да — охота велась небывалая.
Чертово тельце и ранения — в сон клонит. А ведь только недавно очнулся. И вопросов еще навалом, но это не проблема, вся жизнь впереди. Его жизнь.
— Как получилось, что во время нападения на деревню я и ты оказались за ее пределами? В смысле, почему именно мы, а не я и.. — тут я слегка замялся. — В общем, мать или отец.
— Потому что твой отец был каге деревни. Ее правителем. Он не мог оставить пост, даже понимая, что все кончено. А твоя мать осталась с ним. Один из нас все–равно должен был уйти, но каге был именно он, а значит, о тебе должен был позаботиться я.
— Почему, — прикрыл я глаза, уж больно в сон тянуло. — Поясни по поводу «один из вас».
— Линии Дайчи и Сугако оказались уничтожены у нас на глазах. Линия Широ точно выжила, но ее представитель был в Конохе. К тому же, это девочка, да еще и ребенок. Мы последние из лини Кано. Последние, кто может восстановить клан Узумаки. По праву крови, силы и знаний. Но если умрешь ты… — сглотнул он. — Я…
В курсе. Это мы проходили. Шинигами рассказывал. Сошел с ума и пошел мстить. Пять мелких деревень шиноби уничтожены, сотни этих самых шиноби убиты, и большущая буча в стране Земли, из–за которой тамошний каге остался совсем без родственников. Он же и убил старика Джиро. Последний шиноби Узумаки «S+» ранга оставил о себе долгую память. Кто–то после моих слов, покажет пальчиком на Пейна, который тоже «S+» и тоже Узумаки, но это лишь слухи. Где подтверждение что он из моего теперь клана? А даже если и так, забрать у него чужие глаза, и что от него останется?
— Извини, старик, — решил я слегка отвлечь его от тяжких мыслей. — Но что–то устал я. Вздремну, пожалуй.
— Конечно, Ши–чан. Спи. И не волнуйся — ты обязательно поправишься. И мы обязательно…
Последние слова я уже не слышал, ибо заснул.
* * *
Следующие две недели прошли под знаком вопроса. Я спрашивал, спрашивал и спрашивал. О ситуации в мире, о ситуации с кланом, просто о кланах, о том, что было, о том, что есть сейчас. Рассказывать, что я узнал слишком долго, но стоит отметить, что напали на усадьбу, где жил Шигеру с дедом, не простые разбойники, тем ничего и не светило бы, а нукенины страны Земли. И далеко не факт, что это были настоящие нукенины. Однако спросить больше некого — старик Джиро, когда заметил дым над усадьбой, потерял над собой контроль и просто превратил нападающих в фарш, когда прибежал туда. Он, кстати, возвращался из того самого городка, в единственной гостинице которого мы сейчас жили. Когда я спросил о его подозрениях по поводу нукенинов, он ответил, что, как правило, преступники–шиноби не собираются в толпу из десяти джоунинов «А» ранга и пары десятков чунинов. А если такое происходит, то это, опять же, нукенины разных стран. Но даже в этом случае, такая силища не стала бы размениваться даже на очень богатую усадьбу, что уж говорить о поместье среднего достатка. А ведь именно средний достаток дед и демонстрировал всем.
Очередной ответ, который породил у меня кучу вопросов. Но в тот раз я решил сконцентрироваться лишь на одном.
— Слышь, старик, а на что мы живем? — спросил я, сидя на веранде третьего этажа гостиницы. — В смысле, чем занимаемся официально?
— Печати, — пожал он в ответ плечами. — Чем сильны, на том и зарабатываем.
— То есть, — потер я переносицу, — мы скрываем, что Узумаки, но зарабатываем на печатях, в которых наш клан особо известен? Где смысл?
— Ну, во–первых, — усмехнулся Джиро, — изготовителей печатей навалом. Чуть ли не каждый третий шиноби может создать ряд изделий. Тот, кто на этом зарабатывает, знает побольше. Во–вторых — печати Узумаки создают не только Узумаки. Есть множество вещей повсеместного изготовления. Да, у нас они получаются получше, но ты ведь не думаешь, что твой дед не учитывает этого фактора? Ну и в-третьих — Узумаки не монополисты. Любой уважающий себя клан, нет–нет, но создаст что–нибудь. Те же взрыв–печати придумали отнюдь не мы, что не запрещает нам их создавать и продавать. Сейчас официально существуют и здравствуют аж три клана, специализирующиеся на печатях. Хотя тень конкуренции нам могли создать только суновцы. Правда, клан Ганрюко больше известен тем, что второй Казекаге вышел из их рядов, но, может, потому они и процветают по сей день. Так что, Ши–чан, если искать Узумаки среди тех, кто продает печати… надо запастись огромным мешком терпения.
— Ладно, с заработком я понял — ты просто не зарываешься и продаешь ширпотреб. Тогда поясни, как мы сумели прославиться печатями? Что у нас их так выделяет?
— Две вещи… нет, даже три. Мы начали первыми, фактически открыв эту науку. Наш геном… хотя нет, тут несколько иное… скорей, наша чакра, которая делает печати в несколько раз мощней. Ну и, конечно, разнообразие. Печати для быта, для войны, для медицины. Узумаки — единственный клан, что жил под девизом — печати могут все. Да, по сравнению с некоторыми умельцами они грубоваты, особенно у линии Широ, что специализировались на барьерах, но тут такое дело… — задумался дед. — Когда ты окончательно поправишься, я начну обучать тебя создавать печати, и ты поймешь лучше, но пока просто запомни — все печати делятся на уровни. Первый уровень — это просто рисунок. Скажем, кандзи. Второй уровень — это рисунок, созданный из других рисунков. Много–много кандзи, образующих другое кандзи. Третий уровень — это когда из двухуровневых кандзи появляется трехуровневое. Да, может, на первом уровне наши печати и грубы, но уже на втором разница несколько сглаживается. А на третьем, если печать рабочая, ты уже будешь говорить не грубая, а ювелирная. На четвертом… ладно… скажу только, что пятиуровневые печати создавали только Узумаки. А элегантные печати каких–нибудь Хьюг из Конохи не выдерживают уже четвертый уровень.
— А шестой уровень есть? — ну не мог я не задать этот вопрос.
— Шестой уровень есть, — ответил старик медленно. — Но это уже… — не смог он сразу подобрать слова. — Это работы отдельных гениев. Такие печати всегда индивидуальны и создаются скорей для показа своих способностей. Толку с таких печатей маловато. Нет, они и правда… гениальны, но всегда можно просто увеличить размер пятиуровневой печати, чтобы задать нужный эффект. Время и усилия на создание такого изделия не оправдываются ее эффектами.
— Да ладно, например, шестиуровневая защита на стенах города может сильно помочь.
— Ох, малыш–малыш… — засмеялся дед. — Защита стен — это всегда система из множества печатей. Чтобы обеспечить шестерками стены той же Узушиогакуре потребовалась бы тысяча лет расчетов. И еще лет… — запнулся он. — Даже не знаю, сколько надо для нанесения таких вещей на стены. Хотя, как раз это уже не важно. Можно было бы и постараться.
— Ну а стены поменьше? Например, кланового квартала?
— А в этом случае уже не важно. Если твой квартал осаждают, то либо хватит обычных средств, обычных — не значит плохих, отмечу, либо тебе уже ничего не поможет. Все–таки не забывай — хоть пятерка, хоть шестерка — идеальной защиты не существует. Дай только время, все сломать можно. Да и купить такую защиту никто бы не смог. И давай уж откровенно, даже в этом случае, жизни одного человека не хватило бы, а подхватывать чужую работу и продолжать ее развитие… — покачал он головой. — Да на подобном уровне…
Понятно. С кварталом в действие вступает система цены–качества. Но ведь и с городом такая же фигня. За тысячу лет и без шестого уровня можно такую защиту поставить… м-дя… Узумаки, вон, поставили. Так поставили, что сумели своей смертью фактически войну остановить. Воевать просто стало некому. Сколько там, старик говорил, было противников? Сорок тысяч? Против пяти тысяч Узумаки. Ну а возвращаясь к шестиуровневой печати, я так понимаю, что создать ее можно, хоть и трудно, а вот создать две–три и увязать их в систему… Я, конечно, еще ничего про печати не знаю, но если старик говорит, что даже жизни Узумаки не хватит, то и бог с ними, с этими шестерками.
— И на что способна печать шестого уровня? — спросил я из чистого любопытства.
— Ну, например, общаться с шинигами. — Программа–переводчик между людьми и шинигами? Дайте две. — На маске шинигами стоит именно шестиуровневая печать. Я потом тебе про нее расскажу. Она сейчас в Храме рядом с Конохой. Была одна запретная печать, что позволяла становиться саннином. Но шанс на это был крайне мал. Настолько, что ее определили в запретные. Слишком многие обратились в камень.
Многие? Сомневаюсь, что это были Узумаки. Люди слишком хотят жить, чтобы добровольно так рисковать, и раз их было много, вряд ли это были добровольцы. Хотя, такое тоже можно предположить… мало ли, вдруг плата была достойной. Но в мире постоянных конфликтов, да не найти «добровольцев»? Я бы точно платить не стал.
— И все? Три печати? — спросил я задумавшегося деда.
— Почему же, были и другие. Штук двенадцать в общей сложности. Я, если честно, не очень этим интересовался. Точнее, совсем не интересовался. Помню, как мой дед сокрушался, что потратил пол жизни ни на что. Он так и не смог сконструировать шестиуровневую печать. А ведь с его талантами мог бы стать каге, — покачал головой старик.
— А как вообще в Водовороте каге избирали? — метнулась моя мысль.
— Голосованием старейшин родов. Только вот стать каге могли лишь члены четырех главных ветвей. Кано, Широ, Дайчи и Сугако. Я был каге, твой отец был каге, а до меня каге был Рюске — глава ветви Дайчи. Тебе же, малыш, будет сложней всего — восстановить клан Узумаки. Сомневаюсь, что доживу до этого дня, но пока жив, сделаю все, чтобы помочь тебе в этом.
— Да ладно тебе, старик, — отмахнулся я. — Еще лет двадцать–тридцать минимум протянешь. За это время мы дважды клан восстановим.
— К сожалению, — улыбнулся он, — я еще старше, чем выгляжу. Сто два года, это и для Узумаки срок.
Вот ведь. Так я старше его? Э…кхм… ладно. Не буду шутить. Но и стариком его называть… ой, да пофиг. Мне сейчас пять, ему сто два, и не будем плодить сущности. К тому же, я и в своем мире себя стариком не ощущал и выглядел, к слову, на сорок. Это я хвалюсь, если что. Ведьмаков ранга «абсолют» настолько мало, что если не нам, то кому вообще хвалиться?
Хотя, я ж теперь даже не ведьмак.
* * *
Вот уже год я живу с дедом Джиро. Через четыре месяца после первого нападения произошло другое. Опять джоунины, опять кучка чунинов, опять Земля. В тот раз от того городка, где мы со стариком жили, осталась лишь половина, но больше всего мне было жаль гостиницу. Привык я к ней. Люди? А они мне кто вообще? Здесь, я имею ввиду этот мир, у меня нет ни родины, ни государства, которому я давал присягу, ни друзей. Лишь дед. Может, со временем, я и обрасту всем этим, да по–любому обрасту, но сейчас мне плевать на всех. Конечно, смотреть, как убивают ребенка, я не стану, но это скорей личные принципы и частный случай.
Есть еще гипотетический клан Узумаки, и стоит признать, тут меня шинигами сделал. Часть девиза ведьмаков России и некоторых стран Европы звучит как «во имя мое», что значит, скорей, твой род. Даже не так. Скорей, ты и все, что с тобой связано. Твоя семья, друзья, страна. Все то, что ты считаешь своим. Все, что твое — это ты, а во главе всего этого твоя личность. Имя. Здесь у меня не было ничего, лишь клан, о котором постоянно талдычил старик. Но талдычил именно в понятном для ведьмака ключе: ты -, это клан, а клан -, это ты. И когда старик ляпнул, что все мои деяния будут по умолчанию, цитирую: «во славу Узумаки, во имя твое, малыш», я понял, что уже не могу воспринимать этот десант в другой мир как работу. Клан — это я, а во имя свое я готов совершить многое. И пусть я не так подвинут на этом, как тот же Маклауд или, в чуть меньшей степени, Кощей, но и для меня это далеко не пустые слова.
После второго нападения мы перебрались в столицу страны Рек, большой по сельским меркам городок, расположенный на одной из кучи рек этой страны. Где на окраине и арендовали целый этаж гостиницы. Третий, самый маленький, в трехэтажном здании японской стилистики. Хотя, признаться, китайщиной тоже отдавало. Там мы и оборудовали новый магазинчик по продаже печатей. Ну а чтобы хоть как–то избежать нападений, я предложил старику во всеуслышание заявить о том, что мы члены клана Узумаки. Бред, скажете? Совсем нет. Рискованно — это да, но не бред.
Начнем с того, что после второго нападения пленные все же были, и старик сумел выбить немного информации. Увы, но из профи много не выбьешь. Так вот. Целью нападения, как выяснилось, был я. Причина понятна, им нужен был заложник, чтобы вытянуть из Джиро знания. В то время как при первом нападении про меня знать не знали, точнее, думали, что я сын одной из служанок, потому и грохнули, не подумав. То есть целью обоих нападений были знания. Что же давало нам заявление о себе? Это был открытый посыл всем — хотите печатей, платите. Хотите знаний, чтобы делать их самим… ну… пятьдесят джоунинов Ивагакуре уже потеряла, и это за какие–то четыре месяца. Рискуйте дальше, а мы, ко всему прочему, заявляем, что готовы к нападениям. Но и это не все. Кроме знаний, у Узумаки есть еще одно сокровище, это их женщины. И если сейчас их нет, то не факт, что и не будет. Всего–то и надо, подождать и не трогать эту парочку чистокровных Узумаки. При чем тут женщины? О–о–о… Тема для нехилой лекции, но я буду короче.
Дело в том, что геном Узумаки крайне силен, пожалуй, сильнейший на данный момент в мире. Потому нашим мужчинам и не боялись отдавать женщин в жены — дети–то в любом случае будут именно Узумаки, и не унаследуют геном матери. А вот у женщин, в этом плане, все с точностью до наоборот — их дети будут иметь геном именно отца. Но главное, они их будут иметь с той же вероятностью, что и у наших мужчин рождаются Узумаки. То есть сто процентов. Очень чистые и адаптивные гены. Воистину сокровище для многих кланов.
И все это лишь главные посылы для общественности. Есть и нюансы, как, например то, что мы в целом–то слишком слабы, чтобы кому–нибудь угрожать, как могла бы в свое время наша деревня. Или то, что старик признает меня внуком и дорогим ему человеком, а значит убивать меня нельзя ни в коем случае, ибо надавить на старика после этого будет нечем и в целом невозможно.
Вот и получается — одно маленькое решение, а сколько плюсов. Почему старик или кто–нибудь другой до этого не додумался? А с чего вы взяли, что не додумался? Очень может быть, что все как раз наоборот, и мы не первые. А старик… он просто не хотел рисковать. Не мог себе этого позволить. Да и замшелость взглядов, как ни крути. Сколь трудов мне стоило убедить его сделать, как я говорю, вы б только знали.
Единственный минус в этом решении, что кроме больших игроков, есть и мелкие, и вот эта мелочь может оказаться слишком тупа, чтобы понять наш посыл. То, что каге великих деревень все поймут правильно, я не сомневался, а вот мелочь… но тут высказался Джиро. Мол, если решение принято, не сомневайся, да и с мелочью он уж как–нибудь справится и меня защитит.
Наверное, не свихнись старик, когда я ему про шинигами выдал, мне бы не удалось его убедить, а так все же дожал. Наверное, где–то в подсознании он все же признал, что я посланник шинигами, в то время как разум пытается увязать все это так, чтобы и его внук при этом жив и здоров был. Слова про его смерть и то, что я не он, игнорировались напрочь.
* * *
Я стою тут уже час. Продавец в легкой панике, старик в соседней забегаловке, в пределах моей видимости, а я так и не могу выбрать ткань себе на хакама. Просто не получается помахать в воздухе рукой и сказать что–нибудь вроде «самую лучшую ткань». Рядом лежал атлас, поплин и репс, у каждой ткани есть как плюсы, так и минусы, и это если учитывать только хакама — японский вариант брюк. Ладно, атлас убираем, слишком пафосно. Поплин… м–м–м… или все–таки атлас…
— Все, Ши–чан, — подошел ко мне старик. — Я, конечно, неплохо посидел, но пора и домой идти. Делай уже выбор.
— Блин, старик, это не так просто, знаешь ли.
— У тебя десять секунд.
Черт. Возраст дает о себе знать. Суровый старик, может, и даст поблажку семилетнему юнцу, но если сказал десять секунд, то, мать их, десять секунд. Он никогда не понимал моей разборчивости в одежде. Черт, черт, черт…
— Репс, — выдохнул я. Все–таки поплин не для брюк используется. То есть и для этого можно, но раз уж передо мной столь тяжелый выбор, а времени нет…
— Вот и отлично, — покивал дед. — Заверните пару метров, а мы пойдем. Куда доставить и сами знаете.
— Эй–эй–эй… а цвет? — возмутился я. — Что значит «заверни пару метров»? Мне еще цвет выбрать надо.
— Знаешь, малыш, — вздохнул старик, — если бы это была не одежда, я бы подумал, что ты надо мной издеваешься.
— Тогда лучше вообще не покупать, — процедил я.
— Ну и ладно, — махнул Джиро рукой. — Зайдем в другой раз.
Вот дерьмо. А на продавца лучше не смотреть. Я его час мучил.
— В… всего хорошего, — все–таки выдавил мужик у нас за спинами.
— Надо бы найти тебе охранника, — заметил дед, когда мы немного удалились от лавки. — А то скоро продавцы, так или иначе связанные с одеждой, скоро откроют на тебя сезон охоты.
— Это их работа, — ответил я ему. — Этот тип сам виноват, впихивать мне неизвестно что под видом шелка.
— Да уж, нашел кого обманывать, — покачал головой дед. — Но охранник тебе все равно нужен.
— Что–то случилось? — уточнил я.
— Нет. Но у тебя появляется все больше и больше интересов, а ходить с тобой постоянно по городу утомляет.
— Еще раз, старик, — вздохнул я. — Что–то случилось? Твоя причина несколько… надумана. Я откровенно редко выбираюсь в город за личными покупками.
В основном пройтись по рынку, посмотреть, что нового привезли. Да, бывают и целенаправленные выходы, как за той же одеждой, но мне всего семь, и на данный момент все свободное время я отдаю учебе. И это я именно про свободное время, сама учеба идет отдельной статьей. Благо, практикой меня старик в порядке работы обеспечивает.
— Тебе пора начинать готовиться к власти и управлению людьми, — покачал головой Джиро. — Плюс, твоя одержимость учебой меня напрягает. Тебе надо отвлечься.
В чем–то он несомненно прав, но вот лично меня напрягают грядущие события, а я точно знаю, что попал в этот мир незадолго до рождения Наруто. Шинигами отвечает.
— Предположим. Но почему именно охранник?
— Чтоб совместить приятное с полезным, конечно же. Это ведь не только мои причины, но и реальная охрана. Знаешь ли ты, как я беспокоюсь за тебя, оставляя одного дома? На этих куриц надежды все равно нет.
Это он сейчас про наших служанок в количестве трех штук. Готовка, стирка, уборка, просто чаю подать и по поручениям сбегать, это все на них. Но в качестве защиты меня родимого они и правда в пролете. Да я сам, как говорит дед, в состоянии слабенького чунина уработать, и это в семь лет. Чем мне три обычные женщины помогут?
— Для нормальной охраны нужен как минимум джоунин, — заметил я. — А такие на длительный срок службы не пойдут или запросят астрономическую сумму.
— Не обязательно джоунин, — хмыкнул старик. — И уж тем более «как минимум». Просто в качестве части оплаты, а может и… нет, деньги тоже нужно платить… так вот, частью оплаты будет обучение. Или обеспечить его качественным снаряжением, усиленным печатями. Но лучше обучение и поднятие общего уровня силы. В перспективе, если охранник покажет себя с лучшей стороны, можно и в клан его принять. У Узумаки было более трехсот ветвей, и…
— Извини, что перебиваю, но я в курсе. Не надо говорить об этом в тысячный раз.
— Никакого уважения к старшим, — проворчал старик.
В клане Узумаки было триста четыре ветви родов, от пары человек до сотни. В том числе и более тридцати родов младшей ветви, к гену Узумаки отношения не имеющий. Такая прослойка в клане выполняла много функций: от сторонних генов, которые всегда под рукой, до мнения «со стороны», как говорится. Узумаки вообще очень боялись замшелости. Как говорил дед, если бы не это, наши печати не отличались бы таким разнообразием. Ведь даже такой девайс, как рации, были придуманы именно Узумаки. Да, сейчас они создаются не только на основе наших печатей, но придумка–то в свое время вышла из рядов красноволосых.
— Мы могли бы поискать других Узумаки, — произнес я осторожно. Сам понимаю сомнительность данного предложения, но мало ли, вдруг я чего–то не вижу?
— Рано, — ответил дед. — Чем больше Узумаки в одном месте, тем больше соблазна этим воспользоваться. В идеале, нам бы в одной из великих стран обосноваться… — пожевал он губами. — Но негде.
Точнее, есть где, но старик просто боится. Страна Ветра и Молний не подходит из–за ее кланов, практикующих печати. Нас оттуда тупо выдавят. Страну Земли дед банально ненавидит, а в стране Воды сейчас идет такой беспредел, что туда лучше не соваться. Остается страна Огня и, в частности Коноха. Но тут Джиро уверен, что они предали наш клан, и опасается, как бы они не решили закончить дело. Да и в целом, в Конохе кланы как–то слишком часто вымирают. Те же Сенджу. Когда на Узушиогакуре напали, Коноха все прекрасно знала, но на помощь ей пришли лишь члены клана Сенджу и самую малость Учихи. На что старик до сих пор хмыкает — недолюбливает он этот клан. В итоге, в самой Конохе остались лишь несколько стариков и детей, а все боеспособные Сенджу сгинули, помогая нам. И как мы знаем из канона, к моменту окончания Наруто академии, никого из них не осталось.
И к слову, старик как–то рассказал посмеиваясь, что выбраться ему из той истории, помогали Учиха. Именно пара их бойцов пожертвовала своей жизнью, чтобы дать ему уйти с младенцем на руках. И если сам он и без них бы выжил, то вот за меня он не ручается, так что лично у меня к этому клану должок. И после этого злорадно так посмеялся. Не любит он Учих, определенно.
— В Конохе наследница ветви Широ, — как бы между делом произнес я.
— Не трави душу, — поморщился он в ответ. — Девчонка — джинчурики, они ее не за что не отдадут. К тому же… пожевал он губами, — не имеем мы права что–то требовать от нее. Даже просить о помощи.
Ну да, отдали на растерзание ребенка, а теперь что–то просить? Впрочем, я не о том.
— Дело не в требованиях и просьбах, а в том, что она там живет и здравствует. Если выбирать, где жить, то Коноха идеальное место.
— Ну да, как же… — проворчал дед.
— Старик, с нас в любом месте поиметь попытаются, а там хотя бы население на нашей стороне. Для них мы до сих пор клан союзников. Согласись, хоть небольшой, но сдерживающий фактор. По крайней мере, официально давить будет сложней.
— В стране Рек тоже неплохо, — отбивался Джиро.
— Но не в дальней перспективе, — ответил я. — Так клан не возродишь.
— Узумаки всегда были независимы, а если мы осядем в той же Конохе, со временем пустим слишком много корней.
— И что? А ты не думал, что со временем мы можем ее и к рукам подобрать.
— Хех, ты планы–то поумерь, там и без нас желающих хватает.
— В любом случае, — покачал я головой, — нам нужна стартовая площадка. Или ждать неизвестно сколько лет, пока про Узумаки не забудут.
— Как и в прошлые разы, — кивнул дед. — Так и поступим. Не в первый раз клан на грани. Выкрутимся.
Для этого надо в глухое подполье уходить, а меня подобный расклад не устраивает. Делать так, чтобы мое Имя забыли? Вот уж дудки. К тому же, если так поступить, то лично я никакого возрождения клана не увижу, и нахрена тогда я тут нужен? Хотя, чисто логически, лучше не торопиться и действовать из тени. Медленно возрождать клан, как делали наши предки в прошлые разы. Вот только в тени я быть не привык и менять привычки не намерен.
* * *
— Не тяни, старик, получилось или нет?
Мы находились в учебной комнате, самой большой на этаже, и дед проверял мою первую, пусть простенькую, двухуровневую печать. Отмечу — лично мной разработанную и нарисованную. Сама печать была вариантом защитного барьера от физических атак, каких сотни, но… хотя поясню получше. Дело в том, что за столетия были разработаны… даже сложно сказать сколько именно барьерных печатей и печатей в целом, но за те же столетия из всего этого изобилия были отобраны и помечены, как эталон, гораздо меньше. Тех же барьеров от физического урона в миру применяется штук сорок, не более, просто потому, что именно эти печати проверены временем и идеальны по цене–качеству. В это же число входят и те, где упор ставится как на «качество», так и «цену». Само собой, нельзя утверждать, что используются именно эти сорок штук, есть и другие, но зачем изобретать колесо, когда можно воспользоваться готовым? На данный момент подобным занимаются только ученики, дабы показать свои знания.
Также стоит отметить, что подобная ситуация не со всеми видами печатей. Например, печать молчания чуть ли не у каждого рода своя, дабы сложней было ее снять.
Вот и сижу я теперь, гадаю, сумел изобрести колесо или нет?
— На первый и второй взгляд все нормально, — выдал все–таки старик. — Но проверить не помешает. Запомни, Ши–чан — никогда не считай себя лучшим из лучших, чье мнение не стоит проверки. Слишком многие на этом погорели. Что ж, для начала давай глянем, не взорвется ли она при активации.
С этими словами Джиро пересек комнату и подошел к крепкому дубовому столу, на котором была выжжена печать синхронизации. Если совсем просто, то она проверяет совместимость начертанных знаков, не приведет ли их активация к дестабилизации чакры в печати. Гениальнейшая штука. Четвертого уровня, к слову. Не знаю, сколько их всего в мире, но то, что мало, точно. Вещица не только сложная, но еще и специализированная, мало кому нужная. А кому надо, у того есть. Подчас гораздо хуже, ибо аналог придумывали сами, но все же есть. Скопировать ее нельзя, вот и изгаляется народ. Ну и раз речь зашла про копирование печатей, стоит молвить и об этом пару слов. Дело в том, что, кроме уровней, печать можно еще разделить и на инерционные и безынерционные. К первому виду относятся такие вещи, как взрывпечати. Их можно копировать, тем же теневым клонированием, и после этого использовать. Но держатся копированные печати недолго, поэтому их и приходится делать в таких количествах. Расходники все ж таки. Безынерционные, в свою очередь, копировать не получится. Например, защиту на стенах приходится рисовать вручную, а значит нельзя создать стену техникой стихии земли, и чтоб на ней сразу была такая печать. Уточню — большинство печатей защиты нельзя, есть и такие, но контроль и опыт для создания подобных стен нужен весьма хороший.
Вот и получается, что скопировать печать синхронизации, дабы потом в спокойной обстановке ее перерисовать, не выйдет, а делать подобное на месте… не с четырехуровневой. Уж больно тонкая работа, быстро и в спешке ее не выполнишь. Разве что фотоаппаратом, который в этом мире существует, воспользоваться, но эти агрегаты для шпионства не предназначены. Да и разрешение у них, прямо скажем, отстойное — мелкие детали на фото не разглядишь.
Положив на стол мою работу, старик подал чакру в печать синхронизации, но главное при этом, что бумажка с моими каракулями не сгорела, как бывает с недоброкачественными продуктами.
— Что ж, — почесал бородку старик, — признаю — ты меня удивил. Двухуровневая печать в семь лет достойна похвалы. Я такую сделал в восемь, а твой отец в девять. Обычные печатники, раз уж зашла об этом речь, на двухуровневых печатях и останавливаются. Если для тебя это просто работа, то дальнейшее изучение этого искусства становится просто опасно. Это у Узумаки чакра достаточно… плотная и позволяет связать знаки так, чтобы избежать последствий небольших неточностей, а у обычного человека скорей всего произойдет взрыв. А трехуровневая печать… ты уже должен понять, насколько это сложно. Не только разрабатывать, но и создавать.
Это да. Рассчитать знаки так, чтобы они сошлись в систему, было относительно легко, но как же я задолбался их чертить на бумаге. Нарисовать кандзи «барьер» из других маленьких кандзи… Мне даже головой покачать захотелось при воспоминании об этом.
— Старик, когда ты начнешь учить меня выжигать печати чакрой?
— Хм… — задумался дед. — Теперь, пожалуй, на твой восьмой день рождения. За год точно должны управиться. А там только практика.
— То есть через три месяца? — вздохнул я. — Ну ладно, как скажешь. Что мне теперь делать?
— Еще три таких печати. Само собой, способ должен быть разный. И знаешь… после этого попробуй сделать печать молчания, — и подумав еще немного, дополнил: — Если успеешь до дня рождения, займемся Призывом.
А вот это интересно.
— А у тебя есть свиток призыва? Хотя да, конечно, есть, — раз уж он вообще завел об этом разговор. — Что за призыв?
Он уже даже воздух набрал для ответа, но замер и ответил явно не то, что хотел вначале.
— Сначала печать.
— Умеешь ты заинтересовать, — проворчал я. — Будет тебе печать.
Уж я постараюсь.
— Кстати, — вспомнил о чем–то старик. — Пойдем–ка ко мне в кабинет.
— А…
— Твою работу завтра проверим, — махнул он рукой. — А сегодня нам надо обсудить это…
Глядя на фотографию из папки, которую дед бросил мне на колени, мне в голову лезли мысли о настоящих самураях. Да, этот Шида Акару выглядел немного зверовато, но в целом, возможно, из–за классического мужского кимоно и катаны, навевал именно такие мысли. Черноволосый. Наемничеством занимается с шестнадцати, сейчас тридцать два. Имеет неподтвержденный ранг чунина. Специализируется на кендзюцу, то есть мечник.
Просматривая копию его карточки наемника, отметил для себя, что у Шиды очень много миссий по охране беженцев. В целом, такие миссии считаются у наемников невыгодными, потому что этим самым беженцам, как правило, нечем платить, а сама защита подчас оказывается слишком сложной. Ну и для других нанимателей такие миссии… признак хитрожопости, так сказать.
Ладно, сделаю небольшое отступление. Дело в том, что в этом мире полно наемников, шиноби просто физически не могут удовлетворить все запросы. Мало их для этого. Но сам институт наемничества развит… так себе. Из–за этого и появились так называемые «карточки наемника». Что–то вроде паспорта. Покупаешь блокнотик, пишешь на нем свое имя и отмечаешь взятые тобой миссии. По завершении которых заказчик должен поставить свою личную печать, заменяющую в этом мире подпись. Понятное дело, что заказчик бывает разный и порой из чистой вредности может и не поставить подтверждение о выполнении миссии. Да и не все можно записать в карточку. Тем не менее, это хоть какая–то определенность, поэтому большинство наемников и придерживаются такой традиции.
Возвращаясь к Шиде, надо пояснить, что миссии с беженцами проверить труднее всего. Тут и так–то сложно, а уж с людьми, которых и не найти теперь никак… Вот и получается, смотрит заказчик в карточку и видит кучу выполненных заданий, которые хрен проверишь. Этак наемник мог любого встречного попросить–заставить поставить свою печать где надо.
А что имеем мы? А имеем мы пять миссий по сопровождению Узумаки в год уничтожения нашей деревни. Ладно там одна, но Шида не мог не понять, что на моих соклановцев ведется охота, и тем не менее брал миссии по защите. Можно, конечно, сказать, что он сильно продуманный, ведь Узумаки если и не деньгами, то какой–нибудь печатью могли расплатиться, подчас редкой, но у наемника и без красноволосых таких миссий полно. Но что интересно, старику Джиро удалось–таки собрать несколько подтверждений того, что он те задания действительно брал, и главное, выполнял, а не, скажем, грабил и убивал, после чего подбирал печать у трупа и ставил отметку себе в карточку.
И что получается? Добряк? Честный добряк? Ой, вряд ли. Такие наемники не выживают. Скорей, имеет некоторую долю сострадания. Просто человек нормальный.
Что там по нему еще есть? В основном, берет задания на защиту чего–либо. Караван, торговец, склады. Но есть и отметки о найме одним аристократом для нападения на другого в составе большого отряда. Три миссии по охоте на пиратов… Ого. Три месяца в составе цирка. Во дает. Поносило его по миру. Чуть более полутора тысяч миссий на пяти карточках. Из них подтверждены, то есть с поставленной печатью о выполнении, более двух третей.
— И как ты его только нашел? — спросил я старика.
— Видел когда–нибудь людей с повязкой, на которой нарисован иероглиф «знание»? Это информаторы. Путешествуют по миру, собирают информацию по наемникам, а потом продают ее таким как я. И заказчикам хоть какое–то удобство, и наемникам выгода.
Хм, не знал. Похоже, не все так плохо с наемничеством в этом мире.
— Значит он в городе? А другие кандидатуры есть?
— Как не быть, — усмехнулся Джиро. — Но они сейчас кто где, а Шида уже здесь. К тому же, мне он больше всех понравился.
Ну да. Пять подтверждённых миссий по защите беженцев Узумаки. Еще бы он тебе не нравился. Мне вот он понравился тем, что сначала вписывал в карточку, что за задание взял, и только потом требовал печать о ее завершении. Возможно, конечно, это обычная практика, но зная человеческую природу, вряд ли. С другой стороны, я бы не стал доверять наемнику, у которого сто процентов выполненных миссий. Как–то мне это не реальным кажется. А считать других нанимателей дебилами по умолчанию тоже не стоит. Также неплохо смотрится разнообразие заданий. При этом, он не скатывался в откровенную чернуху. Да и в целом, как я и говорил, он все–таки именно охранник. Пусть и совершенно различных объектов.
— Когда пойдем? — спросил я отложив папку.
— Сейчас и отправимся, благо обед уже был. Беги умываться и переодеваться.
* * *
Перед выходом мне предстояло сделать выбор, что надеть. С одной стороны, хотелось бы выглядеть строго и официально, но в моем нынешнем возрасте добиться подобного и не вызвать улыбку у окружающих довольно сложно. Пришлось одеть детский вариант. Китайский костюмчик с черной рубашкой, густо замазанной золотистым цветочным орнаментом с множеством красных кругов–спиралей, и золотистыми, в цвет орнамента, широкими штанами. Вроде, и не простецкая одежка, но и не вычурно–дорогая. Покрутившись перед зеркалом и посомневавшись минут пятнадцать, решил все–таки идти в этом.
Только не подумайте, что я модник, когда подрасту, время выбора уменьшится. Просто сейчас мне слишком мало лет, и подобрать что–то нормальное и не выглядеть мелким мажором или, не дай бог, кавай–чаном, довольно сложно. Опять же, позднее буду разбивать женские сердца пачками и благословлять природу, давшую мне такую внешность, но вот сейчас… это немного раздражает.
С Шида Акару мы с дедом встретились в одной из множества забегаловок города. Разве что чуть более презентабельной, чем остальные. Сидел он за небольшим низким столиком чуть ли не посреди зала, что, судя по бросаемым по сторонам взглядам, его сильно не устраивало. Видать, все места в темных углах были заняты, когда он пришел сюда. Выглядел он и правда, как классический странствующий самурай, он же ронин — самурай без хозяина.
Кстати да, самураи были и здесь. Этакий противовес шиноби. В массовом плане они были слабей шиноби, но вот их количество и позволяло управлять странами именно дайме, они же князья, они же гражданские правители, они же высшая аристократия, а не каге — правителям скрытых деревень.
— Шида–сан? Меня зовут Узумаки Джиро, — чуть склонил дед голову. — И это я искал встречи с вами. Это мой внук — Узумаки Шигеру.
В ответ Шидо спокойно встал и уважительно поклонился.
— Мое почтение, Узумаки–сама. Узумаки–кун.
Присев за столик, старик начал разговор:
— Начну с того, что ваша кандидатура была не единственной, но именно вы показались мне наиболее достойным для нашего с внуком дела, — еще один поклон от мечника. Из положения сидя и не такой глубокий. — Пожалуй, надо сразу пояснить, дабы не тратить нашего общего с вами времени — мы ищем человека не на короткий срок, да и не для какой–то конкретной цели, мы предлагаем достаточно длительный найм, и если вам это не подходит, просьба сообщить сразу.
— Насколько длительный? — уточнил осторожно Шида.
— Годы, — мягко ответил старик.
Мечник задумался. Раз не отверг предложение сразу, значит принципиальной позиции у него на этот счет нет. Да и с чисто финансовой стороны, длительный контракт гораздо лучше «коротких подработок». А тут еще Узумаки, фамилия достаточно известная, чтобы постараться добиться личного служения. Это вам не какой–нибудь торговец и даже не задрипаный аристократишка. Род высшего сословия. Один косяк — на грани уничтожения.
— Что ж… — произнес он тихо. — Слушаю вас внимательно.
— Все достаточно просто, — кивнул дед. — Моему внуку нужен телохранитель и слуга в одном лице. Подчиняться вы будете только ему. Даже я не буду властен над вами. И это вы должны понять сразу, здесь и сейчас. Но пока контракт не заключен, я еще могу вносить свои условия, которые вы должны будете выполнять. Само собой, мой внук об этих условиях будет в курсе. Ну и первое и самое главное условие — вы прежде всего телохранитель, и лишь потом слуга. Это все основное. Если вы согласны, будем обсуждать условия контракта.
О личном служении не было произнесено не слова. Хотя оно прямо–таки витало в воздухе. Уже то, что ему предложили быть телохранителем, да еще и у наследника, говорило о многом, плюс быть слугой, плюс контракт на годы… Наверное, какой–нибудь крестьянин и не понял бы разницы между быть слугой и личным служением, но Шида достаточно опытный человек, чтобы осознать разницу. Помнится, в моем мире были такие слова: «меч и жизнь отдаю господину, а честь оставляю себе», так вот, здесь при личном служении самурай отдавал господину все. Абсолютно. А обычный слуга — это просто слуга. Он даже жизнь господину не должен. Лишь службу. Соответственно, и господин должен такому слуге лишь деньги.
Момент принятия решения у Шиды был достаточно заметен — он расслабился и прикрыл ненадолго глаза.
— Жилье и кормежка на вас, — только и сказал он.
М-да. То ли я не осознаю всю известность Узумаки. То ли мужик устал быть ронином и ухватился за предложение. Его слова были явным намеком на то, что ему и плата–то не сильно важна.
— Шигеру, — передал старик мне управление разговором.
— Жилье, еда, обучение и пять тысяч рё в месяц. Первое и второе обязательно, третье по обстоятельствам, плата не фиксирована — может как повышаться, так и понижаться.
— Кхм… — все же промолчал Шида.
Условия были необычными. С одной стороны, обучение, что есть хорошо, с другой, плавающая зарплата. Не такая уж и большая, к слову. Но два этих фактора себя уравновешивали, вот он и промолчал. Ах да, деньги для него в этой ситуации не сильно важны, значит, волнение вызвано обучением. Тоже можно понять — при его, хоть и неподтвержденном, но все же ранге чунина, дальнейшее обучение стоит огромных денег, хотя тут и не в них по сути дело. Для одиночки просто найти того, кто согласится обучать, пусть и за деньги, уже непросто. Потому среди наемников так мало джоунинов. Это если не брать нукенинов, но они идут отдельной статьей.
— По возможности мы выдадим тебе улучшенное снаряжение, — выдал я вообще фантастический для Шидо вариант развития ситуации. Все–таки он еще не в личном служении. На это даже старик в мою сторону голову повернул. Но промолчал, хоть мы на этот счет и не договаривались. — Но принадлежать оно будет нам, и чтобы оставить его себе, тебе придется потрудиться.
— Да за такое я ваш с потрохами, — все–таки не выдержал Шида.
Будет мне еще одна точка проверки этого типа. Деньги, конечно, важны, но подчас люди гораздо охотнее предают за знания и силу.
— Что не может не радовать, — усмехнулся я криво.
— Хм… прошу прощения, — даже чуть смутился мужчина.
— Есть какие–либо условия с вашей стороны?
— Нет. Меня все устраивает.
— Даже про степень опасности не спросите? — слегка поднял я брови.
— Ну, вы ведь живы, — пожал он плечами. — Значит Великие деревни вас не трогают, а с остальным как–нибудь справимся.
— Хороший настрой, — кивнул я на это. — Что ж, тогда позвольте задать вам несколько вопросов.
* * *
— М-может не надо, молодой господин?
— Надо, Шида–сан, надо, — примеривался я к его предплечью.
Печать молчания хоть и была первоуровневой, рисовать их на человеке мне еще не доводилось.
— Ну, раз надо… — сглотнул он. — Но, может, тогда что–нибудь стандартное?
— Ты мне что, не доверяешь? — поднял я голову.
— Доверяю, — вздохнул он. — Но стандартным печатям Узумаки–доно доверяю больше.
— Вот ты засранец.
— Не беспокойся, Шида–кун, — встрял старик, сидящий рядом с нами. — Я проверил печать, и с ней все нормально. В худшем случае просто не сработает. Наказующего элемента там нет, так что волноваться не о чем.
— Но зачем на мне–то проверять?! — услышали мы крик души. — В городе полно бездомных. Да они за гроши разрешат на себе что угодно рисовать.
— А элемент доверия? — задал я вопрос с подковыркой.
— Э–э–э… ну, это… вот же ж… — отвернулся он, сдавшись.
— Ладно, Ши–чан, — хлопнул старик ладонями по коленям и встал с табурета. — Такие вещи и правда лучше не делать против воли. Не с теми, кто на твоей стороне. Так что сходите и испытайте печать на бездомных.
Шида аж выдохнул от облегчения. Зря я ему тогда лекцию об опасности разработки печатей прочитал.
— Вот пусть Шида–сан кого–нибудь и приведет, — ответил я разочарованно. Мне, в принципе, плевать, на ком экспериментировать. Но Шида вот он, а бездомного еще идти и искать. Или ждать, когда приведут. Или использовать служанок, но это как–то не по–джентельменски.
— А самому слабо? — усмехнулся дед. — Вперед, малыш, учись работать с людьми. И не загружай этим Шиду–куна. Сам, все сам.
Влом куда–то тащиться, но старика не переспоришь, а печать проверять надо.
Выйдя на крыльцо гостиницы, с обязательным Шидой за плечом, тяжко вздохнул. Промелькнула мысль, что использовать своего телохранителя и не обязательно. Собственно, тут куча народу, кто за денежку малую найдет мне желающего подзаработать на экспериментах юного Узумаки, но мысль ту я отбросил. Надо бы и правда с нижними слоями населения пообщаться. Прикормить кого–нибудь. В конце концов, это ведь не в последний раз мне подопытный кролик нужен будет.
Поиски я начал с рынка. Там и закончил. Не знаю, как обстоят с этим дела в Великих деревнях шиноби, а вот в гражданских городках и столицах всегда полно нищих и попрошаек. К одному из них я и подошел.
Кинув ему в глиняную чашку монетку достоинством в один мон и позвенев остальными в руке, задал вопрос.
— Как давно ты тут обитаешь?
— Да уж десять лет, господин, — ответил он заискивающе, не забыв поклониться из положения сидя.
— Хм, — кинул я ему еще одну монету. — Наверное, многих тут знаешь.
К слову, сто мон — это один рё. Как местные умудрились договориться об одинаковом весе монеты, для меня секрет, но все деньги подтверждены металом. Рё — серебро, мон — медь. А золотая монета — обан. 100 мон — 1 рё. 1000 рё — 1 обан. Но золотые монеты использовались редко, основные расчеты велись в рё.
— Как не знать, господин? — еще один поклон. — Конечно, знаю, — и еще один.
— Мне нужен человек, который добровольно испытает на себе новую печать. Не за бесплатно, конечно. Ну, или подскажи того, кто мне поможет с этим вопросом. Печать безопасна, но традиция такова, что нужно проверять, — изобразил я скуку.
— Понимаю, господин, — облизнул губы попрошайка. — Понимаю. А сколько, если не секрет, вы готовы выделить на это? Надо же мне представлять, кого искать.
— Сколько? — задумался я. Тысяча рё — это уже чересчур, у меня Шида пять тысяч в месяц получает. Пятьсот? Хм, за столько он и сам согласится. — Сто рё испытуемому и десятка тебе на поиски.
— Сто рё? — засуетился… даже не понять, старичок это или мужичок. — А… это точно безопасно?
— Стал бы я так открыто действовать?
— Да–да, конечно… ну тогда… — начал он оглядываться. — Я, как бы… за сто рё… почему бы и нет?
— Хорош мямлить, сам решил попробовать?
— Ну, как бы… да… — произнес он осторожно. — И раз так, может, тогда… сто десять рё…?
— Но ты ведь не искал никого, — усмехнулся я.
— Ну, как же не искал? Я хорошенько все обдумал, перебрал знакомых… в уме… И это… решил, что подхожу.. лучше всех, — под моим, вроде бы, детским взглядом он под конец вновь начал мямлить. А может, и не во мне дело, а в Шиде, что стоит за спиной.
— Ты всегда здесь сидишь?
— Да–да. Каждый день. В одном и том же месте.
— Звать тебя как?
— Дык, это… Юкааши я. Презренный Юкааши, мой господин.
Пол ноги? Интересное прозвище, учитывая, что обе целые ноги я у него сейчас наблюдаю.
— Ну что ж… Юкааши, — кстати, можно его знания города проверить. На будущее. — Кто такие Узумаки, в курсе?
— Конечно, мой господин, как не знать?
— А где они живут в этом городе?
— Э… гостиница «У омута»?
— Молодец какой, — покивал я. — Пойдем, там все нарисуем, там и рассчитаемся. Или тебе деньги прям сейчас передать?
По лицу было видно, что хотелось бы ему и сейчас, но не у всех же на глазах?
— Э… думаю… я и подождать могу, — все–таки выдавил он.
— Тогда пошли. Нужных инструментов у меня с собой все–равно нет.
В саму гостиницу этого грязнулю я вести не стал, только бросил Шиде, чтобы он за нужными вещами сгонял, а самого кролика погнал на задний двор.
— Вот ведро с водой, — вздохнул я, разглядывая этого типа, — там тряпка. Протри плечо, а то печать может плохо лечь.
— И.. и что тогда? — спросил он поковыляв к бочке.
Хотел я пошутить про горящих людей, но решил не травмировать психику этого бедолаги.
— Ничего, — ответил я. — Но и печать должна быть на коже, а не на грязи. Как мне потом узнать, почему она не сработала, и кто виноват, я или твоя грязная рука?
— П… понятно, — покивал он с заискивающей улыбкой.
— Вот, господин, — подошел ко мне Шида.
Взяв у него коробку с нужными вещами, на мгновенье замер, раздумывая, куда ее поставить.
— Раскладывай, — кивнул я телохранителю на раскладной стул, что он нес подмышкой.
— У меня их тут два, Узумаки сан, — обрадовал меня мужчина.
Поставив на один стул коробку и сев на другой, взглянул на подошедшего попрошайку.
— Ну что ж, начнем.
На самом деле такие печати нужно делать в качестве татуировки, а не рисунка, от этого зависит продолжительность ее действия. Мне же надо только проверить, будет ли она вообще работать. Все это я и пояснил Юкааши, пока выводил рисунок. Закончив и подождав немного, пока не высохнут чернила, поднес к рисунку руку, дабы заполнить его чакрой.
— Запомни эти слова, — начал я говорить, после того, как чакра расползлась по печати. — Мое имя Шигеру, и эту информацию тебе запрещается разглашать. Таков запрет, — закончил я.
«Запомни эти слова» было первой ключевой фразой, вписанной в печать, после нее шла информация и условия ее хранения. Или распространения. Информацию можно было прочитать заранее и указать ее в условиях. Печать была относительно простенькой, поэтому слишком уж сложные условия лучше было не задавать, а то их обойти становится проще. «Таков запрет» была вторая ключевая фраза, подтверждающая условия и заканчивающая ритуал. Само собой, ключевые фразы могут быть любыми, если вы сможете их встроить в печать.
— Это все? — осторожно спросил Юкааши. — А когда вы снимете печать?
— Она сама выветрится со временем, — ответил я ему. — Потом сотрешь ее. Энергетический рисунок еще какое–то время останется, но, как я и сказал, выветрится. Шида–сан, задайте ему вопрос обо мне.
— Назови мне имя этого ребенка, — подошел он поближе.
После этих слов нищий ненадолго замер.
— Не могу, — выдохнул он.
— Тогда, — достал меч Шида, на что попрошайка вылупил глаза и начал отползать. — Хотя ладно, — спрятал он оружие.
— Я не могу, правда не могу. Она работает. Печать работает, — зачастил испытуемый.
— Молчать! Господин сказал мне проверить, — вздохнул он. — А верный слуга обязан выполнять приказы господина. Я… — засомневался он. — Я дам тебе тысячу рё, если ты выдашь мне его имя, — выдавил он из себя кое–как.
Вот тут попрошайка Юкааши чуть не заплакал.
— Я не могу. Не получается, — пытался он выдавить из себя имя. — Не могу, — склонил он голову, уперев руки в землю.
— А ты, — посмотрел я уважительно на мечника, — умеешь быть жестоким.
На что Шида только вздохнул.
* * *
Мы находились за городом, в паре километров от него. Места знакомые, учитывая, что именно здесь мы постоянно тренировались. Лес, река и какие–то развалины, что еще надо для обучения и тренировок чакраюзеров?
— Все, закончили, — похлопал старик в ладоши. — Шида–кун, — поманил он мужчину.
В отличие от мечника, я мог и сам деактивировать печати на своем тренировочном костюме. Делать, в принципе, это умели многие, но вот если на печати стоит защита от отключения, тут без определенных знаний никак. На наших костюмах защита была. У Шиды, чтоб не мухлевал, у меня… теперь для тренировки.
— Разрешите еще потренироваться, Узумаки–доно.
— Еще? — почесал тот подбородок. — Ладно. Но все же подойди, поменяю полярность. Теперь будешь должен собирать чакру.
— Все понял, — ответил телохранитель, быстро поклонившись и подбежав к старику.
— А ты присядь, — сказал дед мне, когда закончил с мечником. — Ты тоже садись, незачем стоять. Так вот. Пора поговорить о призывах, — о да, наконец–то. — У клана Узумаки было множество призывов, ныне недоступных, но два основных, используемых чаще остальных, я сохранить все же смог. Один и так всегда со мной, свиток другого же попался мне случайно. Точнее, я и сам не знаю, как он оказался внутри тех свитков, что я успел вынести из нашей деревни. Первый призыв — это тануки, второй — медоеды. Плюсы тануки в их плотной чакре, очень схожей с чакрой Узумаки. Взаимодействовать со зверями этого призыва для нас особенно просто. Используют стихию Воды, но и Земли совсем не чураются. Отдельные индивидуумы развивают Воздух. Молнию и Огонь почти не используют. Те еще выпивохи, — добавил он немного подумав. — В бою предпочитают среднюю дистанцию. Что еще? Ах да, из–за схожести чакры для Узумаки проще других шиноби стать саннином. В целом, очень сбалансированный и подходящий для нас призыв.
— Постой, деда, — прервал я его. — Мне казалось, что саннины — это те, кто умеет собирать и использовать природную чакру. Но разве она не одна на весь мир? Тогда при чем тут «проще других»?
— Так–то оно так, — повозился дед, устраиваясь на камне поудобнее. — Тут, видишь ли, какое дело. Природная чакра, она для всего мира одна, но в местах большого скопления имеет свойство… подстраиваться под ту чакру, которая разлита в округе. А ведь учишься становиться саннином ты именно там. Вот как научишься, тебе будет все равно, где и как ее впитывать, но вначале это имеет… имеет определенный вес. Если не справишься с природной чакрой, имеешь все шансы, перед тем как превратишься в камень, обернуться в того зверя, на территории которого проходит обучение. Впрочем, даже частичного обращения избежать крайне сложно. Но так как оно недолговечно и уходит вместе с природной чакрой, то и плевать.
С тануки все, переходим к следующему призыву, — произнес он после небольшой паузы. — В противовес тануки, медоеды для Узумаки весьма сложны. Их чакра, в отличие от плотной, но спокойной чакры Узумаки… скажем так, буйная. Не настолько, чтобы исключить для нас использование призыва, но вот саннином тебе скорей всего не быть. Но и у медоедов есть плюсы. Во–первых — это их боевые качества. Несравненные боевые качества, — добавил он. — Лучшего помощника в бою сложно и представить. Бойцы ближнего боя. Практикуют все стихии, да и вообще все, что только может помочь в бою. Сильно уважают Узумаки за их печати, так как самим освоить их не получается. Типы гордые, задиристые и упертые, так что про уважение лучше с ними не говорить. Обязательно что–нибудь наперекор сделают. В целом их можно охарактеризовать как безбашенных. Но условия контракта блюдут. Это я к тому, что они не станут ввязываться в драку, подставляя контрактора, тогда как без него — вполне могли бы. Режим саннина у них… ну что тут скажешь, с саннинами медоедов лучше не сталкиваться. Уж насколько их было мало в истории, но так, как они, не отметился никто.
— Например? — спросил я.
— Сенджу Хаширама из последних, — о как. — Хотя для Сенджу это попроще, чем для нас. Их чакра хоть и не такая яростная как у медоедов, но имеет характерные для них черты.
— И что нужно для того, чтобы стать саннином медоедов? — спросил я.
— Да как обычно, — пожал плечами старик. — Контроль. Просто степень контроля варьируется от призыва к призыву, от шиноби к шиноби. Таких случаев, как у нас с тануки, крайне мало. Похожесть чакры у целого клана редко встречается.
— Такой еще вопрос, — не отставал я от старика. — Почему по миру ходит так мало призывов? Ведь есть свободный поиск, насколько я знаю.
— Две причины, в основном. Нежелание дать врагу преимущество, из–за чего ручные печати свободного поиска мало кто знает, и опасность самого поиска. Ну, и нежелание некоторых зверей заключать этот самый контракт. Но это можно отнести ко второй причине. Опасность же… — задумался старик. — Ну, нехватка чакры — это основное. Острова с призывными животными находятся посреди океана, и именно там тебя выкинет, если не хватит сил на перенос хоть куда–нибудь. Вторая опасность, что выкинуть может и на необитаемый остров. Может, и не помрешь, но и вернуться затруднительно. Как ты знаешь, вдали от земли концентрация чакры уменьшается, и даже если, что уже сомнительно, ты знаешь прямой путь обратно, никаких сил не хватит пробежать его по воде. Если уж совсем точно, то по океану. Есть еще вариант, что тебя просто разорвет на части при активации свободного поиска. Правда, таких случаев зафиксировано буквально единицы, но факт есть факт — тоже случается. Не спрашивай почему, никто не знает. Вот и получается — слабым и средним по силе шиноби такое просто не потянуть, а сильным и без того риска в жизни хватает.
Что ж, предсказуемо. В смысле, я примерно так все и предполагал.
— А свое тайдзюцу у призывных животных есть? Можно его изучить?
— Тебе–то это зачем? — улыбнулся старик. — Ты сначала стиль Узумаки изучи досконально. И нет, нету у них своего тайдзюцу. Они хоть и копируют людей во многом, но это все же звери. Какое у них тайдзюцу? У них и ниндзюцу–то известно только у тех, кто с людьми общается. Чем дольше общаются, тем больше техник.
— А как же тогда… ну… — помахал я рукой. — Как люди с ними общаться–то начинают, когда находят?
— Загадка, — усмехнулся старик. — Они разговаривают на нашем языке, имеют некоторые элементы нашего быта и говорят, что так было всегда. Но сами по себе, и это доказано временем, довольно инертны и новинки придумывают со скрипом.
Интересная, но бесполезная информация.
— И чему у них вообще тогда можно научиться? — задал я очередной вопрос.
— В отличие от людей, призывные животные легко делятся знаниями. М–м–м, уточню — с контракторами делятся. А те, кто долго общается с людьми, накопили их немало. Контракт–то — штука не односторонняя, они тоже могут к нам заглядывать.
— И теперь мне надо выбрать один из двух контрактов, — покивал я.
— Или подождать и попытаться добыть другой. Но смысла я особо не вижу.
Блин, ну и выбор. С одной стороны, тануки — больше подходящие для личной силы. Это я про их режим саннина. С другой, сила заемная, но больше подходящая для повседневности. Когда я еще саннином стану, да и стану ли вообще, а вот отличные бойцы в сложной битве, да и вообще в любой битве, это несомненно плюс.
— Насколько велика вероятность стать саннином тануки? — решил я уточнить.
— Ну ты и спросил, — покачал головой дед. — Судя по твоему контролю, стандартно–среднему для Узумаки, шансов у тебя немного. Если судить по количеству саннинов в нашем клане, у тебя их еще меньше. Но статистика в этом случае не играет никакой роли. У моего деда контроль был еще хуже, но саннином он был.
— Тогда причем тут контроль? — не понял я.
— Люди с идеальным контролем с высокой вероятностью гораздо чаще, чем остальные, становятся саннином. Если начать их вспоминать, то у большинства контроль просто запредельный.
— Значит статистика все же существует.
— Она говорит лишь о том, что контроль важен, но не обязателен. А кто и с какой вероятностью станет саннином… — покачал головой Джиро. — Никакой гарантии.
— Ладно, — махнул я рукой. — Не буду спорить. А насчет выбора я еще подумаю. Непростое это решение.
— Правильно, Ши–чан, времени навалом, так что не спеши. Ну а ты, Шида–кун, хочешь себе призыв?
— Хочу, — ответил моментально мечник. Все это время он сидел рядом и прислушивался к разговору.
— А зачем? — задал еще один вопрос старик.
— Чтобы стать сильней, — ответил удивленный мужчина.
— Эх вы, — поднялся дед на ноги. — Все–то вам силы побольше, а ради чего, и сами не знаете. Все. Собираемся и идем домой. Твой костюм в гостинице отключу, тренируйся пока.
