Глава 15
Антисоветский «крестовый поход»?

Западных союзников некоторое время занимала соблазнительная возможность сепаратного перемирия с Германией. Такая сделка предлагала перспективу англо-американского сотрудничества с немцами с целью вытеснить Красную армию из Восточной Европы и, возможно, даже стереть с карты Советское государство, которое уже с 1917 года было, как бельмо на глазу, для капиталистического мирового порядка, по крайней мере, для его верхушки Даже лишь в теории сама возможность такого разворота альянса была выгодна для американцев и англичан, потому что она давала Сталину определенную пищу для размышлений, подобно демонстрации в Дрездене англо-американского превосходства в воздухе, и, таким образом, делала его более сговорчивым, даже на то время, когда были достигнуты самые выдающиеся успехи Красной армии. Так называемый «немецкий вариант», возможность союза между американцами и англичанами, с одной стороны, и немцами – с другой, таким образом, составлял важный элемент» жесткой линии» по отношению к СССР, той «палки», которую все чаще и чаще выбирали американцы и англичане весной и в начале лета 1945 года. Кроме того, такой сценарий, как это ни парадоксально, стал более реалистичным в последние дни войны в Европе.

Было просто немыслимо, конечно, чтобы Вашингтон и Лондон пошли на сделку с нацистами. С другой стороны, в американской спецслужбе УСС (Управление стратегических служб, предшественник ЦРУ) уже в течение некоторого времени считали, что есть возможность прихода к власти в Берлине людей, которые, в отличие от нацистов, стали бы приемлемыми партнерами для американцев и англичан. Это могло произойти с помощью государственного переворота, например, совершенного генералами вермахта. С такими собеседниками американцам можно было бы говорить о таких вещах, как капитуляция Германии, по крайней мере, на Западном фронте; быстрая оккупация территории Германии западными союзниками после подобной капитуляции; возможность того, что вермахт сможет продолжать сражаться на восточном фронте и в конечном итоге совместное выступления против Советов. УСС не случайно было заинтересовано в таком сценарии. По данным немецкого историка Юргена Брюна, эта спецслужба была «…в социальном отношении смесью из топ-менеджеров американской промышленности, брокеров Уолл-стрит, брокеров и юристов-ученых, высокопоставленных военных, политиков и так называемой «оборонной интеллигенции». УСС, очевидно, представляло правящие круги Америки…Кадры УСС еще были заняты тем, как победить национал-социализм, но они уже планировали «ликвидировать» Советский Союз как политическое образование или, по крайней мере, свести до минимума его влияние в послевоенной Европе»²⁶⁷.

На курс УСС большое влияние оказывала группа американских бизнесменов, юристов и политиков, которые были уже известны своими антибольшевистскими и профашистскими взглядами задолго до начала Второй мировой войны и которые продолжали на протяжении этой войны культивировать тесные связи с «респектабельными» немцами через нейтральные страны.

УСС, таким образом, установило контакт с определенными немецкими военными и политическими руководителями, которые составляли то, что вошло в историю как антигитлеровская «оппозиция», хотя большинство этих людей поддерживали Гитлера с большим энтузиазмом во время его триумфов. Члены этой неоднородной группа получили кодовое имя «выключатели» от Аллена Даллеса, агента УСС в Швейцарии. Даллес был партнером в нью– йоркской юридической фирме Sullivan & Cromwell, специализирующейся на американо-германских деловых отношениях. Но он отказался от своей прибыльной юридической практики, чтобы вступить в ряды УСС и стать ее агентом в нейтральной Швейцарии, откуда он мог поддерживать контакты со своими старыми знакомыми в Германии, что он и делал. (Глава УСС Уильям Джозеф (более известный как «Дикий Билл») Донован также был бывшим адвокатом с Уолл-стрит с прекрасными контактами в Германии)²⁶⁸.

Довольно многие «выключатели» возлагали большие надежды на свою собственную версию американского «немецкого варианта». Их сценарий заключался в замене нацистского правления военной хунтой с последующим заключением антисоветского соглашения с западными союзниками. Таким образом, они надеялись сохранить для Германии как можно больше территориальных завоеваний Гитлера в Восточной Европе. Однако контакты между УСС и «выключателями» еще не дали никаких конкретных результатов, и перспективы такой германо-американской сделки практически свелись к нулю после того, как большинство лидеров немецкий оппозиции были физически устранены нацистами в результате неудавшегося покушения на Гитлера 20 июля 1944 года²⁶⁹.

После самоубийства Гитлера 30 апреля 1945 года американцы и британцы получили новую, возможно, последнюю возможность найти «респектабельных партнеров» в Германии. Нацисты, такие, как босс СС Генрих Гиммлер, также охотно предложили свои услуги, но эти люди не отвечали важнейшим критериям респектабельности. С другой стороны, генералы традиционного аристократического прусского юнкерского типа, высокопоставленные офицеры вермахта, такие, как фон Рундштедт, которые в западном мире справедливо или ошибочно и до настоящего времени пользуются репутацией «честных людей», возможно, были в состоянии обеспечить западных союзников консервативными германскими партнерами, и с прусской версией Бадольо открывалась бы возможность заключения перемирия и организации совместного «крестового похода» против Красной армии. В любом случае так называемый «юнкерский вариант» вдруг стал реалистичным вариантом для американской политики в последние дни войны в Европе, когда преемником Гитлера оказался не еще один фанатичный нацист, но, казалось бы, почтенный человек в военной форме, адмирал Дёниц. Не исключено, что Гитлер хотел сделать такой сценарий возможным и поэтому выбрал в качестве своего приемника этого адмирала, а не кого-то из бонз нацистской партии.

До чудовищного альянса между британцами, американцами и немцами и до совместного «крестового похода» против Советов дело не дошло. Но тем не менее интерес, проявленный в Вашингтоне и Лондоне к такой сделке, был конечно, не только теоретическим: практическая подготовка к ней на самом деле осуществлялась, «на всякий случай».

Например, является установленным фактом то, что многие захваченные в плен западными союзниками немецкие военские части тайно поддерживались в полной боевой готовности для возможного использования против Красной армии. Черчилль, который не без оснований имел высокое мнение о боевых качествах немецких солдат,²⁷⁰ отдал приказ об этом фельдмаршалу Монтгомери в последние дни войны, как он публично признал гораздо позже, в ноябре 1954 года. Он обеспечил для солдат вермахта, которые сдались в плен в Северо-Западной Германии и Норвегии, чтобы они сохранили свою униформу и даже оружие и оставались под командованием своих собственных военачальников, потому что он рассматривал их потенциальное использование в военных действиях против Советов. В Нидерландах немецким частям, которые сдались канадцам, даже разрешили использовать свое оружие 13 мая 1945 для расстрела двух собственных дезертиров. Взятые в плен генералы, такие, как Кессельринг, получили разрешение от американцев оставаться во главе своих сдавшихся в плен войск и свободно перемещаться среди своих солдат. Таким же необычным обращением пользовался в британском секторе преемник самого фюрера. Адмирал Дёниц заявил в радиопередаче по случаю инаугурации, что отныне Германия хочет воевать только против «большевизма». Он, очевидно, считал себя потенциальным немецким партнером западных союзников против Советов. Британцы с их слабостью к офицерам ВМФ, вероятно, полагали, что они нашли в этом адмирале того «почтенного немецкого лидера», с которым можно вести антисоветский «бизнес». В любом случае с преемником Гитлера и его коллегами англичане первоначально очень деликатничали. Дёниц и его окружение были официально помещены под арест только 23 мая 1945 года, через две недели после капитуляции Германии, и только после того, как Эйзенхауэр издал особый приказ на этот счет²⁷¹.

Немецких солдат держали про запас с целью их возможного использования против Красной армии, но это еще не все. Арестованным немецким офицерам также было поручено написать подробные отчеты об уроках, извлеченных ими из войны на восточном фронте против СССР. Эти отчеты носили такие названия, как «Бои в российских лесах и болотах» или «Война в условиях Крайнего Севера». Информация, почерпнутая из таких аналитических разборов, была особенно ценной для американского военного командования потому, что они рассматривали возможность подготовки новой версии операции «Барбаросса», нападения Гитлера на Советский Союз. Для того, чтобы избежать повторения фиаско первой операции «Барбаросса», американские власти, очевидно, были намерены использовать все возможные преимущества. Они даже бесстыдно использовали нацистских шпионов, таких, как Рейнхард Гелен, и высокопоставленных эсэсовцев, которые были готовы поделиться своим опытом в войне против Советского Союза с американскими спецслужбами и помочь этим спецслужбам установит контакты с немецко-фашистскими агентами в тылу Красной армии. Даже многие известные военные преступники (например, Йозеф Менгеле и Клаус Барбье), таким образом, были взяты под защиту американцев; после допроса они обычно получали фальшивые документы, и их отправляли начать новую жизнь в Южной или Северной Америке²⁷².

Этот американский вывоз всевозможных военных преступников из Центральной и Восточной Европы, не только из Германии, но также из Хорватии, Украины, и других мест, как правило, осуществлялся через Италию и пользовался особенно активной поддержкой в Ватикане, который симпатизировал фашистским державам и до, и во время войны и который после войны хотел спасти нацистов и коллаборационистов, на чьи военные преступления Папа Пий XII дипломатично закрывал глаза. Однако было чрезвычайно сомнительно, что тогдашнее общественное мнение в Соединенных Штатах и отчасти в освободившихся странах Европы стало бы молча терпеть такой антисоветский «крестовый поход», проводимый совместно с немцами. Приходилось считаться, в частности, с историческим прецедентом антибольшевистского вмешательства в Гражданскую войну в России сразу после Первой мировой войны. От этого вмешательства пришлось отказаться из-за полного отсутствия народной поддержки во всех западных странах. Кроме того, начиная с конца 1941 года, правительство, а также американские СМИ убедили людей, что врагом являются не Советы, а нацисты и что бойцы Красной армии сражались плечом к плечу с американцами и их британскими товарищами по оружию за справедливость и свободу. Правда, в Соединенных Штатах скоро будет подан молчаливый сигнал для коллективного промывания мозгов, направленного на новое ознакомление населения с противоположным образом, то есть с преобладавшей до 1941 г. картиной, в которой Советы, а не нацисты функционировали в качестве злодея. Весной 1945 года, однако, союзник СССР все еще пользовался большой симпатией среди людей Америки и среди американских солдат, находившихся в Европе и в других странах²⁷³.

Так, опрос Геллопа в марте 1945 года, показал, что не менее 55 процентов американцев хотят, чтобы их страна продолжала оставаться союзником СССР и после войны²⁷⁴. Что касается американских солдат, в том числе в Европе, которых пришлось бы использовать в «крестовом походе» против Советов, практически все они без исключения испытывали симпатию, восхищение и уважение к своим товарищам в Красной армии. Оглядываясь назад на ту эпоху, американский ветеран войны позже повторил это мнение:

«Мы знали, что русские понесли огромные потери на Восточном фронте, что они, действительно, сломали хребет немецкой армии. На нашу долю выпали бы бесконечно более тяжелые жертвы и страдания, если бы не они. Мы хорошо к ним относились. Помню, как я говорил, что если случится, что мы с ними встретимся, то я без колебаний расцелую их. Я не слышал ни одного враждебного к русским высказывания. Думаю, что мы были достаточно реалистичными, чтобы понимать, если нам доведется бороться с ними, мы наверняка не выйдем победителями… В конце войны мы были в Баварии, в армии Паттона. Паттон сказал, что мы должны продолжать идти вперед [до Москвы]. Для меня это была немыслимая идея. Русские бы нас уничтожили… Не думаю, что среди рядовых в нашей армии было желание воевать с русскими. Мы тогда достаточно знали из прессы и кинохроники о Сталинграде»²⁷⁵.

Положительные чувства американских солдат по отношению к Советам слишком ясно отразились в результатах опросов общественного мнения, которым американские политические и военные правящие круги, судя по всему, уделяли большое внимание весной 1945 года. Вашингтон очень остро осознавал настроение населения и армии. Кроме того, в конце войны солдаты, в частности, в Маниле, Гонолулу, Сеуле, Лондоне, Франкфурте, Париже и Реймсе ясно дали бы понять с помощью петиций и демонстраций, другими словами, с помощью оружия коллективных действий, которого власти так боялись, что они не хотят быть использованными для антисоветской или другой военной кампании в Европе, или где-либо еще. А что касается государств, то солидарность рабочих с солдатами, желающими вернуться на родину, отразилась в многочисленных стачках. В таких условиях антисоветский «крестовый поход» совместно с нацистами или с теми, кто займет их место в Берлине, оказался невозможным весной 1945 года, каким бы привлекательным делом это ни казалось некоторым американским и британским деятелям²⁷⁶.

Английским и американским лидерам очень по душе была идея капитуляции Германии только на Западном фронте – предложение, которое немцы выдвигали снова и снова, при условии, что вермахту будет позволено продолжать бороться с Советами на Восточном фронте, быстро продвигавшемся теперь на Запад. Такая сделка была бы явным нарушением межсоюзных договоров, но ее потенциальные преимущества были особенно привлекательны для американцев и англичан. Это означало бы, например, что многие другие воинские части вермахта окажутся в британском или американском, а не в советском плену, и, следовательно, их можно будет использовать в совместном «крестовом походе» Запада и Германии против Красной армии. На такой сценарий надеялся не только Дёниц и многие другие немецкие командиры, но и многочисленные высокопоставленные должностные лица в рядах западных союзников, которые вслух мечтали о броске на Москву плечом к плечу с вермахтом²⁷⁷. В телефонном разговоре с генералом Джозефом Т. Макнарни заместитель Эйзенхауэра, генерал Паттон, как сообщалось, сделал такое аявление:

«Мы будем бороться с ними [Советами] рано или поздно… Почему бы не сделать это сейчас, пока наша армия цела и проклятых русских можно загнать пинком под задницу обратно в Россию за три месяца? Мы легко можем сделать это сами с помощью немецких войск, которые у нас есть, если мы просто вооружим их и возьмем их с собой; они ненавидят этих ублюдков. За десять дней я могу устроить достаточно инцидентов, которые смогут ввести нас в состояние войны с этими сукиными детьми, и дело будет выглядеть так, словно виноваты они. Настолько, что наше нападение на них будет полностью оправдано» ²⁷⁸.

Паттон не был единственным американским лидером с таким видением. Американские историки Рассел Д. Бухайт и Уильям Кристофер Хамел подчеркивают, что многие другие военные и политические лидеры «начали рассматриваь возможность превентивной войны [против СССР] в 1945 году».²⁷⁹ С точки зрения западных союзников, предложения немцев сдаться на Западном фронте были заманчивыми, даже если дело не дойдет до совместного антисоветского «крестового похода». В то время как Советам, возможно, пришлось бы бороться еще много лишних дней для того, чтобы преодолеть окончательные очаги сопротивления вермахта или ваффен-СС, американцы и англичане могли уже начать оправляться от своего участия в военных действиях. Чем слабее Советы выйдут из войны, тем лучше для Вашингтона и Лондона. Даже если Москва останется партнером, слабый партнер предпочителен сильному, так как у слабого партнера легче вырвать уступки в ходе предстоящих переговоров на такие деликатные темы, как модификация национальных границ, польский вопрос, компенсации со стороны Германии и так далее.

Общая германская капитуляция не могла быть принята американцами и англичанами без участия их советского партнера, так как это было бы слишком грубым нарушением межсоюзных соглашений. С другой стороны, ничто не могло помешать американцам или англичанам принять «местные» или «частные» – и якобы чисто «военные немецкие капитуляции» от которых они могли бы получить определенные выгоды.

Американцы не стали ждать до последних дней войны, чтобы начать разговор с немцами о таких местных капитуляциях. Уже в марте 1945 года, например, состоялись переговоры в Берне, столице Швейцарии, между американским агентом секретной службы Даллесом и генерлом СС (и печально известным военным преступником) Карлом Вольфом. Переговоры в Берне, проведение которых организовал Вашингтон и которые были известны под кодовым названием операция «Восход», затрагивали вопросы возможности капитуляции Германии на итальянском фронте. Американцы искали для себя двойных преимуществ, которые они по понятым причинам стремились держать в секрете от Советов, и Вольф тоже ожидал для себя «услуги за услугу» с их стороны, в частности иммунитета при рассмотрении его военных преступлений. (В качестве командира айнзатцгруппы СС в Советском Союзе Вольф нес ответственность за гибель примерно 300 000 человек.) Два преимущества, которые хотели получить для себя американцы, были, во-первых, то, что в случае немецкой капитуляции в северной Италии пользующиеся влиянием коммунистические партизаны могли быть с немецкой помощью устранены как военный и политический фактор, а, во-вторых, капитуляция Германии позволила бы американским и британским войскам продвигаться в Италию быстрее в северо-восточном направлении для того, чтобы положить конец продвижению вперед югославскими коммунистическими партизанами Тито в направлении итальянских и австрийских границ.

Советы в конечном счете узнали о событиях в Берне, но их запрос на участие в переговорах был отклонен. Недоверчивый Сталин выразил резкий протест, и Рузвельт не хотел рисковать противостоянием с Москвой из-за этого вопроса. Поскольку уже возникли некоторые сомнения в отношении полезности контактов Даллеса, операция «Восход» была тихо свернута. Однако, Даллес и Вольф стали хорошими друзьями, и Даллес обеспечил генералу СС почти спокойную старость. Конечным результатом Бернской инициативы было то, что отношения между западными союзниками и их советским партнером были здорово испорчены. С тех пор Советы относились с большим подозрением к каждому разу, когда поднималась тема капитуляций на местах. Тем не менее, британцы и американцы не могли удержаться от соблазна и реагировали на такие немецкие предложения за спиной своего советского союзника. Чем ближе был конец войны, тем больше предложений о капитуляции поступало в штаб англичан и американцев.²⁸⁰

В первые дни мая 1945 года, американское командование, например, приняло местную капитуляцию от немцев на берегах Эльбы. В результате этого основная часть 12-ой армии Венка, которая до сих пор воевала с русскими, смогла ускользнуть в американский тыл. Эта американская снисходительность намного облегчила участь немецких врагов Америки, тысячи которых смогли избежать советского плена, но создала проблемы для советского союзника все той же Америки, которому в течение более трех дней пришлось бороться с отчаянным сопротивлением арьергарда армии Венка. Капитуляция, или, скорее, спасение армии Венка не была изолированным инцидентом. По данным немецкого генерал Курта Типпельскирха, «целые немецкие армии смогли в самый последний момент удрать в американский тыл» в последние дни войны. Речь идет о сотнях тысяч немецких солдат, составлявших примерно половину всех войск вермахта войны на восточном фронте. Высказывалась точка зрения, что американские командующие, которые соглашались принять такие местные немецкие сдачи в плен, якобы мотивировались в основном гуманитарными соображениями, а именно желанием помочь немецким гражданским беженцам избежать советских солдат, жаждущих мести. Однако этот аргумент неубедителен по целому ряду причин. Во-первых, условия сдачи в плен на местах, как правило, предоставляли приоритет немецкой армии, так что беженцы из числа мирных жителей часто были не в состоянии проскользнуть в американский тыл вовремени. Во-вторых, немецким беженцам иногда становилось только хуже из-за таких местных сдач в плен. Например, когда Советский Союз понял, что происходит, русские начали обстреливать пути эвакуации немецких войск дополнительной артиллерией. В случае спасения армии Венка погибли не только мирные немецкие граждане, но и большое количество американских солдат на берегах Эльбы. В-третьих, хотя Советы и начали мстить зимой 1944–1945, когда они вошли в Восточную Пруссию, дисциплина в рядах Красной армии была быстро восстановлена. Весной 1945 года занятие Германии советскими войсками, как правило, проходило без зверств, так что американское «гуманитарное» вмешательство за немецких гражданских лиц не требовалось. В-четвертых, такой американский «гуманизм» не только возможно принес некоторое облегчение немцам, то есть врагам американцев, но и вызвал ненужные потери у союзников американцев, Советов. Немецкий исследователь истории армии Венка, таким образом, подчеркивает, что американская роль в этой капитуляции «[была], безусловно, неверной по отношению к их советскому союзнику»²⁸¹. Если в этом и было что-то гуманное, то такой гуманизм, по-видимому, был очень избирательным и чрезвычайно удобным для негласных антисоветских целей. Надо упомянуть и еще один фактор. Хотя может показаться правдой, что мирные жители благорадя таким местным сдачам в плен смогли избежать всякого рода незаслуженного возмездия, редко говорят о том, что это также позволило военным преступникам уйти от наказания, которого они так щедро заслуживали, ибо Советы не позволили бы всяким Менгеле и Барбье получить билет до Южной Америки. Наконец, позволим себе еще одно наблюдение в отношении сотен тысяч немецких солдат, которые не успели убежать на Запад, или тех, кто был захвачен в плен Советами гораздо раньше. Советы, несомненно, почувствовали, что принятие американцами сдачи отдельных немецких армий на Западном фронте на самом деле были не самоотверженным гуманизмом, а преднамеренным маневром, направленным (среди прочего) на то, чтобы заполучить под свое крыло как можно больше немецких армейских подразделений, которые потом можно будет использовать в совместной акции западных союзников и немцев, направленной против СССР. Уже в то время, а также значительно позже, например, когда началась ремилитаризация Западной Германии, Москве пришлось учитывать возможность того, что милитаристские и реваншистские германские круги могут попытаться осуществить новую версию операции «Барбаросса» под эгидой западных стран. В свете этого хорошо понятно, почему Советы долго колебались по поводу освобождения своих немецких военнопленных, которые также могли бы быть использованы в новом антисоветском «крестовом походе». (Хотя, конечно, были также и другие причины для того, чтобы держать их в плену. Например, в отсутствие значимых послевоенных репараций от Германии труд немецких военнопленных рассматривался как определенная форма компенсации за военный ушерб, нанесенный Советскому Союзу). То есть сотни тысяч немцев, умерших в советском плену, или те, кто смог вернуться в свою страну много лет спустя после окончания войны, в некотором роде заплатили цену за то, что весной 1945 года многим из их товарищей было позволено «исчезнуть» в англо-американском тылу.