От делать нечего читать

Россия переживает книжный бум. Точно так же в последнее время она переживала бум ресторанный: по всей России, сколько могу судить по частым командировкам, стали открываться не слишком дорогие и вполне приличные заведения, вон и нашу Мосфильмовскую за последние два года обстроили кафешками, трактирами и забегаловками. Приближаемся к мировым столицам, где что ни дом, то кафе. Спрашиваю однажды приятеля, попивая чай с донником в любимом заведении, которое во избежание упреков в скрытой рекламе условно назову «Кыш-пыш»: вот говорят, что в России жить плохо, а ты посмотри, сколько народу вокруг уплетает шашлык и прекрасно себя чувствует! То-то и оно, говорит мне умный друг: деньги вложить не во что, применения им нет, гарантий никаких, вертикальной мобильности ноль; вот люди и прожигают, проедают, пропивают… Так что радоваться нечему.

Насчет книг тоже вроде бы радоваться нечему – с той только поправкой, что потреблять литературу (и даже сочинять ее) в любом случае душеполезнее, чем шашлык. Замечательный филолог Александр Жолковский недавно признался мне в недоумении: кого в Москве ни встретишь – все что-то пишут. И добро бы филологи, которым и бог велел, – нет: сел недавно в такси, так и таксист признался, что пишет роман! А сегодня «Эхо Москвы» сообщило, что работу над книгой заканчивает Ксения Собчак. Куда Соловьев с копытом, туда и Собчак с клешней.

Книгу сделали из чудовищно бездарной программы «Звездная семейка», где куклы Пугачевой и Киркорова пытаются выглядеть глупее оригиналов. Автобиографию пишет каждое публичное (или, по-научному говоря, медийное) лицо, в диапазоне от бывшего депутата Госдумы до нынешнего ведущего ток-шоу на развлекательном канале (кстати, почти убежден, что очень многие мои читатели лучше знают меня по «Времечку» – и книги покупают поэтому же). Книгами выходят публицистические статьи и интернетные хохмы. Все, что раньше выплескивалось в телеэфир и на газетные страницы, идет теперь по двум каналам: либо перемещается в Сеть, где цензура пока отсутствует, либо отливается сразу в книгу, до которой у цензуры тоже пока не дошли руки. Считается, что тираж в пять, двадцать и даже пятьдесят тысяч не таков, чтобы с ним бороться и приватизировать книжный рынок; в книгах сегодня можно многое – и эротику (с которой Госдума так яростно борется на телевидении), и политику. Вот откуда социальное наполнение нынешней литературы, возвращение старого доброго социального реализма: даже в откровенно трэшевой халтуре появляются протестные мотивы, политические намеки и невинная фронда. Кстати, русская литература потому ведь и стала великой, что была единственной отдушиной мыслящих людей: все остальное в российской империи было нельзя. Деловая активность? – но она в наших условиях всегда была уделом специфических людей, сколько бы ни говорили сегодня о благонравии и благолепии купечества; государственная активность? – но она требовала еще более специальных душевных качеств; публицистика? – но газетная цензура свирепствовала! А вот «Что делать?» в журнале кое-как проскакивало, хоть задним числом церберы и спохватывались; литературе дозволялось многое – все-таки вымысел, да и кто ее прочтет… Образованного класса-то у нас – раз и обчелся, три процента от населения едва набежит…

Люди сегодня пишут книги, потому что им некуда больше писать; пишут, потому что устали терпеть; читают, потому что им нечего больше делать. Справедливо, оказывается, было замечание кого-то из рыночных идеологов, чуть ли не самого Чубайса, что Россия была самой читающей страной единственно по причине своей безнадежной отсталости во всем остальном: людям деться было некуда, вот они и читали. Потом открылся простор для всякой – прежде всего противозаконной – деятельности, все быстренько сколотили состояния и читать временно перестали. А теперь – опять. Деловая активность не то чтобы запрещена, ее и не будут запрещать, уверен, – она просто бессмысленна. Потому что придут и все отнимут, а закону придадут обратную силу. И вертикальная мобильность бессмысленна – потому что каждый лифт ездит как вверх, так и вниз, и съедешь ты на позиции ниже прежних, потратив лучшие годы на бездарные пресмыкательства под кремлевскими коврами. Любая деятельность, кроме литературы, в России бесперспективна и бессмысленна. А потому предстоящая сентябрьская книжная ярмарка обещает быть беспрецедентно интересной и богатой.

Хорошо это или плохо? Наверное, хорошо. Как говорил Шостакович музыкальному графоману: «Гораздо лучше, чем водку пить».