Psychic
Он лежит и думает. 73 года до операции он ложился в постель только ради сна. Теперь вот ложится, как только устанет. А устаёт часто. Всё же в мозгу его через дыры копался профессор, чистил его. Теперь он этим почищенным мозгом думает. Был мозг в крови, плавал в крови либо был придавлен кровяным пузырем 142 на 38 миллиметров. Это целый банан!!! Мозг, которым он думал, содрогнулся от отвращения. Свет горит в библиотеке, Председатель лежит под книгами. Думает.
Доктора хитрые, доктора, как все русские, – византийцы по духу. Увиливают от ответа на прямой вопрос «что?». Что это меня, как молнией, с ног сшибло? Вероятнее всего, они просто не знают. Сказать, что это были инсульты, не могут, сердце оказалось здоровым.
С. А., старый товарищ, разделивший его судьбу в истории с партизанским отрядом на Алтае, отряд должен был уйти в Казахстан, но их арестовали. С. А. когда прислал ему предупреждение? 16 февраля: «Есть угроза для Вас… Конкретики вообще никакой… Единственное, скорее серьёзная угроза, чем наоборот. Имейте в виду».
В конце февраля его как молнией поразило, с ног сшибло, но сознания он не терял. Первая половина марта ушла на то, чтобы понять, что у него нарушена деятельность управляющего телом центра. 15 марта он лег на операционный стол.
Можно, конечно, игнорировать эту угрозу, о которой С. А. сообщил бывший партиец, обретающийся «возле верхов сейчас». А если не игнорировать?
Тогда получается, что с ним что-то сделали? Что-то подсунули. Отравили? Может, и так. Кто?
Он встал, осторожно дошёл до настольной лампы в углу комнаты, выключил свет, ещё осторожнее вернулся. Лёг. И опять стал размышлять. Председатель в последующие после получения тревожного письма от С. А. дни показал его кое-кому. Начальнику охраны Дмитрию, тот отнесся серьёзно и усилил его охрану, полковнику Стрелкову. Просил узнать по его каналам, вдруг что обнаружится от ФСБ, подруге (она по-женски решила, что С. А. ревнует его к Партии и желает дестабилизировать его). Пожалуй, это и всё. Стрелков не ответил, а потом они разошлись. Подругу он высмеял.
И главное, он сам не чувствовал опасности. Пустые предупреждения в его жизни уже к нему поступали.
А между тем Председатель не был обычным банальным человеком, он был своим в области предчувствий. Американцы называли бы его psychic – «сайкик» – человек, обладающий оккультной силой, способный к телепатии, к видению призраков и духов, имеющий телепатическую или медиумическую силу. Русские скептически назвали бы его мракобесом, но призадумались бы.
Председатель не раз видел события, и задолго до того, как они случились, или в одно время с тем, когда они случались. Так, в 1969 году он «увидел», как его будут судить в городе Саратове. Никогда не побывав в Саратове, он написал тогда зачем-то стихотворение «Саратов». Вот, начало такое:
Прошедший снег над городом Саратов
Был бел и чуден. Мокр и матов.
И покрывал он деревянные дома…
Как там дальше? Председатель забыл целый кусок стихотворения. Нащупал середину:
И длинный в Волге пароход
Какой бессмысленный урод
Гудит и плачет. Фабрика слепая
Глядит на мир, узоры выполняя
Своим огромным дымовым хвостом
И всё воняет, и всё грязь кругом
И белый снег не укрощен
Протест мельчайший запрещён
И только вечером из чашки
Пить будут водку замарашки
И сменят все рабочий свой костюм
Но не сменить им свой нехитрый ум
И никогда их бедное устройство
Не воспитает в них иное свойство
Против сей жизни мрачной бунтовать
Чтобы никто не мог распределять
Их труд и время их «свободное»
Их мало сбросит бремя то народное
И я один на город весь Саратов —
так думал он – а снег всё падал матов…
Дальше там что-то об Италии, он забыл… Вот, после «Италии» подхватил:
Я образ тот был вытерпеть не в силах
Когда метель меня совсем знобила
И задувала в белое лицо
Нет не уйти туда – везде кольцо
Умру я здесь в Саратове в итоге
Не помышляет здесь никто о Боге
Ведь Бог велит пустить куда хочу.
Лишь как умру – тогда и полечу
Меня народ сжимает – не уйдёшь!
Народ! Народ! – Я более хорош
Чем ты. И я на юге жить достоин
Но держат все – старик, дурак и воин
Все слабые за сильного держались
И никогда их пальцы не разжались
И сильный был в Саратове замучен
А после смерти тщательно изучен.
Ровно через тридцать три года после написания этого стихотворения, в июле 2002-го, Председателя самолётом авиакомпании «Россия» прилетели судить в Саратов. Дело в том, что один из эпизодов его уголовного дела о создании незаконного вооруженного формирования и подготовки к партизанской и террористической деятельности на территории Республики Казахстан (а именно, закупка двух партий оружия) состоялся в Саратове. Председатель в этих закупках лично не участвовал, но участвовали подельники его по уголовному делу – пятеро членов его Партии.
Прокурор в Саратове запросил Председателю 25 лет в совокупности по четырём статьям УК и путём частичного сложения просил суд приговорить его к 14 годам строгого режима. Но не получилось. По трём статьям у следствия не хватило доказательств. Судили его за организацию приобретения двух партий оружия. Так что пальцы разжались.
Нет, это не случайное попадание, стихотворение «Саратов». В 1971 году Председатель (еще не Председатель, а молодой поэт в красной рубашке, влюбившийся в чужую жену Елену) предсказал ей будущее с очень большой точностью. Вот такое. Про пастушек. Стихотворение становится интересным с шестой строфы.
Этот грустный щемящий напев
По далекому старому стаду
И пастушек печальных не надо
Этих брошенных мраморных дев
И отбилось от рук, убежало в лес
Моцартово копытами насвистывая
И за ними углубился пес
Книгу цветов перелистывая
И волочась сзади плача скользя
Зацепляясь длинными платьями
Этим пастушкам уже нельзя
И вместе с рукопожатьями
Шальной и чёрной сырой земли
На это старинное преданье
Должно быть немедленно порчу навели
Некоторые глубокие зданья
Которые виднелись в сквозном лесу
Озябли пастушки. Уже осень
И были приглашены, шубки на весу
Им поднесли – просим!
(Отсюда.)
Это их граф молодой пригласил
И по просьбе старого графа
Они поели из лёгких сил
И пса угостили «Аф-фа!»
На замке блещет каждое стекло
Белая зима не страшна им
Снегу снегу в Германии намело
Так в Италию приглашаим!
Весь их состав – трое иль две
И там живут на приволье
Неаполь, валяются на траве
И виноград, и фриволье
Молодой граф знает чудеса
Древности им показывает
Каждая пастушка длинная коса
На ночь её завязывает
Намечается свадьба одной и другой
А убежавшее стадо
Медленно идёт по тропе лесной
Качается над тропой, так надо…
И когда заиграют лёгкий мотив
Словно листья западают мелкие
Улыбнутся они – граф некрасив
Но зато одарит безделками
Граф хорош граф молодец!
У замка камни старинные
Совсем не плох и граф-отец
Хотя речи ужасно длинные
И так они живут живут живут
От старости груди обливают водой холодной
Часы по соседству ужасно бьют
Забыла пастушка что была свободной
Комментарий к стихотворению. В самом конце 70-х Елена стала женой Джанфранко де Карли, итальянского графа. Был ещё жив и старый граф де Карли, его отец, один из соратников дуче Муссолини. Семье принадлежали среди прочего и строения старого монастыря в Неаполе.
Вторая пастушка в стихотворении – старшая сестра Елены, Лариса. Пёс из стихотворения, псы – непременные спутники Елены. Стихотворение оформлено как пастораль, отсюда «стадо». Но сколько конкретики! Италия, молодой и старый графы, свадьба, Неаполь. Не случайно угадал, но прозрел влюблённый поэт будущее.
Про Неаполь есть продолжение, Председатель, ещё не Председатель, но уже молодой писатель, жил в Париже в своей первой парижской квартире-студио на Rue des Archives. Лето 1980 года. У него опять был роман с Еленой, вторая серия. Она только что вернулась от него из Парижа в Италию, к графу. И вот молодой писатель спит в своей студио на Rue des Archives. И снится ему город.
Стены трескаются и рушатся, люди прыгают со стен и погибают. Сон цветной. Стены охровые.
Просыпается писатель от телефонного звонка. Это Елена.
– Я в Неаполе. У нас тут жуткая трагедия. 5 тысяч человек погибли.
– Погоди, я сейчас расскажу тебе что у вас происходит. – И молодой писатель рассказывает ей свой сон.
– Ты увидел по телевизору?
– У меня в студио нет телевизора.
Молчание.
Его объяснение. Поскольку он опять был пылко влюблен в неё, то все его невидимые антенны были направлены туда, в Италию, в Неаполь, где она с мужем и находилась. Они использовали старый монастырь как дачу. В июле 1980-го эту именно местность поразило землетрясение.
А то ещё он написал книгу «Секретная тетрадь» в 1977–1978 годах, в Нью-Йорке.
Там есть такие строки:
«Я люблю чёрный перец, дух и ликёры, и запах маленьких экстремистских газет, которые призывают разрушать и ничего не строить».
Свою экстремистскую газету, призывающую разрушать, он основал в ноябре 1994 года, тираж был 5 тысяч экземпляров.
Или вот:
«Девочки и мальчики-подростки на фотографиях, стоя за задубелыми отцами и матерями, дают мне надежду. Глаза их туманно и восторженно направлены в будущее. Ради них следует жить».
Партию мальчиков и девочек он основал в 1993-м, в Москве.
А ещё вот:
«И я твёрдо принял сторону зла – ведьм, упырей, грешников, нацистов, чекистов, Равалъяка, убившего Генриха IV, Освальда, убившего Кеннеди, Че Гевары и неудачников (…)
Да, я принял сторону зла – маленьких газеток, сделанных на зироксе листовок, движений и партий, которые не имеют никаких шансов. Никаких. Я люблю политические собрания, на которые приходят несколько человек, какофоническую музыку неумелых музыкантов, у которых на лице написано, что они хронические неудачники… Играйте, играйте милые!»
В Партию, которую он основал, вступили два десятка музыкантов. Летов и Курёхин, но и Паук, Непомнящий, Сантим и многие другие.
А то ещё:
«Бедный мой, милый мой. Сонный. Вспомни штурм Ботанического сада, когда пули сбивали ветки веерной пальмы, из жирного алоэ на лица раненых брызгал сок, убитых ребят осеняли голубые пинии (…) Вспомни, как орала павлинья ферма, прошитая случайной автоматной очередью. И ветер пах гарью и цветами (…)
А ветер Ботанического сада, я говорю, пах цветами, тропическими цветами и гробницей (…) О запахи Ботанического сада!
Наши раны гнили как бананы
Как бананы гнили наши раны».
Раны гнили в Абхазии, 1992 год. Военный доктор говорил ему, что «приходится часто ампутировать конечности», что в субтропическом климате раны загнивают. Он увидел Ботанический сад в Абхазии на пятнадцать лет вперёд. В Сухуми размещался обезьяний питомник, а не павлинья ферма, впрочем.
«История его слуги» написана в 1979–1980 годах. Там есть целый план жизни его, Председателя, составленный наперёд.
«Теперь я всякий день мирно, спокойно помню о смерти, помню и считаю. В сущности, мне осталось ещё 20–25 лет нормальной активной жизни, до момента, когда тело износится до такой степени, что уже будет причинять больше неудобств, чем удовольствий. В эти 20–25 лет я должен втиснуть всего себя – свои размышления, книги, действия, свою сексуальную жизнь – выебать именно тех женщин, которых я мечтаю выебать, если я желаю (вдруг) убивать мужчин и женщин, я тоже должен поторопиться. Если я хочу иметь детей, то мне следует завести их в середине этого периода, если вдруг у меня очень высокие мечты основать партию, или государство, или религию, то ВСЁ должно быть закончено к 2001–2005 годам после Рождества Христова, господа. Всё должно быть закончено. Я – мертвец посередине отпуска».
Председатель улыбнулся в темноте. Он ВСЁ или почти ВСЁ выполнил. Партию основал, заложил даже основы религии в книге Illuminationes. Женщин и мужчин на шести войнах убивал. Детей, ну, детей не хитро делать. Дети есть у многих. У него двое.
