Глава 6. Создание Московского Царства. Великая Русь. Великороссия

В годы правления Великого Князя Василия I Дмитриевича (1389–1425) в Московском княжестве совсем утверждается новый порядок наследия Трона – от отца к сыну. В этом духе было составлено завещание Василия I. При нём попущением Божиим пришло испытание Русской Земле. Один из величайших полководцев истории Тимур (Тамерлан), свергнув в Орде Тохтамыша, пошёл в 1395 г. на Русь с целью покарать князя Василия за дружбу его с Тохтамышем (а таковая была). Тамерлан не знал поражений. Русские знали об этом. Москва приготовилась к осаде. Князь Василий, собрав, сколько мог, войска, мужественно стал на Оке, готовясь встретить Тимура. Но русские люди, уже наученные не только словом, но опытом жизни, знали, что сила человеческая не может спасти без содействия Божией силы. Митрополит Киприан предложил привести из Владимира Святую икону Матери Божией в Москву. Привезли, и слёзно и крепко молились пред нею все, – от князя до простеца. Тамерлан дошел до Ельца и, взяв его, заночевал. Ночью ему явилось во сне страшное видение: огнезрачная Жена грозно ему приказала не двигаться дальше и дала повеление неким небесным воинам, кои в несметном множестве бросились на Тамерлана с оружием. В страхе проснулся не знавший в сражениях страха великий завоеватель. Спросил у своих мудрецов о значении сна. Те ему рассказали, что Жена – это Матерь русского Бога – Христа. Повинуясь не человеческой, – Божией силе, Тамерлан повернул обратно, не пойдя на Москву.

Эту проверку веры Русь выдержала достойно! Владимирская икона Богородицы с тех пор стала пребывать в Москве, в Успенском соборе Кремля, как защитница всего государства. Шли годы. Как бы забывшись, или нечто о себе возомнив, князь Василий отказался давать дань Орде. Тогда ж 1408 г. внезапным, нежданным набегом под Москвой оказался с большими войсками хан Едигей. Князь Василий бежал на север. Москва дала Едигею «окуп» (откуп) и он удалился, но прежде сильно пожёг и пограбил Русскую Землю.

Трудно складывались тогда отношения наши с Литвой. Князь литовский Витовт, несмотря на унию с Польшей, продолжал считать себя князем Литовско-Русским, имевшим право участвовать в русских делах и собирать русские земли так же, как и Москва. С последней он поэтому то враждовал, то мирился и даже роднился. Так, свою дочь Софию князь Витовт выдал замуж за князя Василия I. От этого брака родился князь Василий Васильевич II, потом ослеплённый своим двоюродным братом и поэтому прозванный Тёмным. Несмотря на родство, Витовт воевал с Василием І-м. Наконец, согласились на том, что граница Литовских владений пройдёт по р. Угре. А Василий отдал на попеченье Витовта его внука, своего сына, малолетнего Василия Тёмного. После смерти Василия Дмитриевича и Витовта, брат Василия I Юрий Дмитриевич, княживший в Галиче под Костромой, а затем и его сыновья Василий Косой и Димитрий Шемяка стали бороться за великое княжение, за Москву вопреки новому порядку наследия, но исповедуя старый. В этой тяжелой, жестокой борьбе князья-родичи доходили до крайностей. Борьба продолжалась около 20 лет. Однажды к повзрослевшему уже Василию ІІ-му в плен попал сын Юрия Василий Косой. Василий Васильевич приказал его ослепить. Но потом за это в 1445 г. сам был ослеплён Димитрием Шемякою.

Москва много раз переходила из рук в руки, пока в 1450 г. не утвердился окончательно законный князь Василий теперь уже–Тёмный (слепой). В связи с усобицей в Великой России татары не раз безпокоили русские земли, брали тяжёлые «откупы». Тогда началось распадение Золотой Орды. Возникли Казанское ханство, Крымское.

Но в те же времена пришлось испытать Православной Руси ещё и верность свою Православию. В 1439 году на Флорентийском соборе была подписана уния между Православными греческими Церквями и Римско-католической церковью. Вызвано это было сильным натиском турок на Византию. Греки недотерпели! Боясь, как бы сильные турки не захватили в Греции всё, греки пошли в ловушку, расставленную для них католическим Западом, всегда желавшим подчинить православных Римскому папе. Император и папа предложили защитить греков от турок при условии, что греки согласятся принять католические догматы веры и главенство Римского папы, сохраняя лишь свои восточные обряды и чины Богослужения. Почти все Православные Восточные Епископы, кроме Святого Марка Ефесского – исповедника, согласились. Папа, однако, сказал: «Без подписи Марка Ефесского можно считать, что мы ничего не достигли!» В то самое время, когда в Греции готовились к Флорентейскому собору, явилась нужда поставлять для Руси Митрополита на место почившего в 1431 г. Фотия. Князь Василий ІІ-й пожелал иметь Главою Русской Церкви епископа Рязанского и муромского Иону, русского, своего. С 1433 г. Иона называется «нареченным на Святейшую Митрополию Русскую». Но в Царьграде решили иначе и прислали Митрополитом Исидора грека, очень склонного к унии с Римом. Приехав в Москву, Исидор тотчас стал готовиться к путешествию во Флоренцию и скоро уехал туда. Обласканный папою, он вернулся в 1441 г. на Русь. Но, узнав, что Исидор принял унию с Римом, русские по указу Василия Васильевича арестовали его и посадили под стражу. Исидору удалось бежать через Литву в Италию. А русские начали думать, что теперь делать? Они понимали, в каком положении оказалось Греческое царство. Подобное, как мы уже знаем, было и на Руси при нашествии татарской Орды. Тогда Рим тоже предлагал русским князьям принять главенство папы взамен «крестового похода» европейских государей против татар. В эту ловушку попался князь Даниил Галицкий и княжество его потом погибло. Литовские князья, согласившись на унию с Римом, также попали под власть католической Польши. В тяжелейших условиях Великий Князь Александр Ярославич Невский отказался принять помощь Запада, а точнее – лживые обещания помощи, при условии подчинения Папе и, сохранив Православие, Русь сама сохранилась! В Православной Византии большинство народа было против «латынския ереси», как называют это наши летописцы. Но Константинопольский Патриарх и император колебались, Иоанн Палеолог и Патриарх Иосиф в 1439 г. лично будучи на Флорентийском соборе, унию приняли. Но Рим и Запад в целом, как всегда, обманули. Против турок никакой помощи от них Византия не получила. Преемник Иоанна, император Константин XII Палеолог поначалу стал за Православие, против унии с Римом. И Василий Васильевич писал к нему особую грамоту, где заверял в дружбе и в почитании Вселенского Патриарха, прося прощения за то, что Митрополитом Московским поставлен был русский – Иона, не сумевший приехать в Царьград для своего утверждения только по причине военных опасностей. Но грамота эта послана не была. В 1452 г. Константин согласился на унию, обманутый теми же лживыми обещаниями помощи со стороны Запада, так как империя его к тому времени состояла уже из одного Константинополя с небольшою округой; вся Византия была под владычеством турок Османов. Важно заметить, что и в этой тягчайшей беде народ Византии и большинство духовенства были против унии с Римом. Но император и значительная часть «ведущего слоя» не устояли в верности Богу, понадеялись более на силу человеческую, чем на силу Христову (вот, в чём смысл таких испытаний!). И в итоге прискорбный и грозный конец: 29 мая 1453 г. Константинополь после длительной осады был взят турками; царь Константин пал храброй смертью в сражении.

И сегодня нельзя без волненья читать летописную повесть о паденьи Царьграда! Много дней граждане, как один человек, не жалея себя, отражали атаки громадного войска султана. Множество греков явили здесь образцы дивного мужества, стойкости и смекалки. В ночь с 26 на 27 мая «бысть знамение страшно во граде». В окнах куполов великого храма Святой Софии-Премудрости Божией явился яркий свет, вышедший затем наружу и охвативший все купола. Затем он собрался над ними воедино и стал подниматься на небо. Небо отверзлось, приняло в себя свет, изошедший их храма, и вновь затворилось. Это видели все. И правильно поняли. Патриарх Анастасий, на утро явившись к царю Константину, сказал ему так: «Свет (сей) неизреченный отшед от нас, сие убо назнаменует, яко милость Божия и щедроты Его от града сего и от нас отходят, хощет бо Господь Бог предати град сей врагам нашим грех ради наших».

Пало великое и поистине всемiрного значения Православное Византийское Царство! Сделалось жертвой слабости веры его правителей. Святую Софию султан Магомет обратил в мечеть. Но позволил избрать Патриарха. Таковым был поставлен противник унии и поборник православия Геннадий Схоларий. Но для Греции было уже поздно! Она надолго, до XIX в. осталась под властью Османов. Меж тем в Великой России Собором русских епископов в 1448г. Митрополитом всея Руси был поставлен епископ Иона. Как мы видели, это было вызвано не гордым желанием прервать каноническую зависимость от Матери-Церкви Константинопольской, но вынужденно, по причине отступления Константинополя от Православия и затем – захвата его мусульманами – турками, которые, конечно же, стали бы использовать в своих целях поставление Митрополитов для Руси у себя в Истамбуле... Так, по нужде, и из верности Православию Русская Церковь стала автокефальной, то есть самостоятельной, независимой. Не все ревнители буквы канонов в России признали законность этого события, против были потом некоторые «заволжские старцы», но в целом Русь согласилась с необходимостью независимого бытия своей Православной Церкви. И это имело великие последствия и значение: самостоятельность Русской Церкви, вызванная её верностью Православию, стала духовным основанием Московского Царства, созидаемого, как преемник Православной Византийской Империи! Что же касается падения Византии, – как духовного (отступления от Православия), так и государственного, – то для Русской Земли это было не в радость, а в великое горе! Ибо от славной и Православной Греции русские приняли веру, питались (и ныне питаются) её богословием и опытом духовным, любили всегда и теперь любят её! И, как мы увидим потом, в самом расцвете могущества, Русь почитала за благо припадать к учёности греков. Но Промыслом Божиим честь и славу Рима Второго – Константинополя и всей Византии должна была воспринять Россия ...

Князь Василий II-й Тёмный сумел подчинить себе все центрально-русские земли-уделы, но так, что удельные князья оставались на своих отчинах, лишь признавая старшинство и главенство над собою Москвы. Василий Васильевич таким образом, именуясь и будучи Князем Великим, был в то же время и князем удельным, то есть правившим главным, господствующим уделом – Московским.

Всё стало меняться с приходом ко власти сына его, Великого Князя Ивана III Васильевича в 1462 г.. Сызмальства выросший в сложных бореньях отца, воспитанный им и матерью – смелой Софьей Витовтовной, Князь Иван III во избежание новых усобиц и к пользе Великой России покончил с уделами, «примыслив» к Москве полностью все княжества Северо-Восточной Руси: Ярославское, Ростовское, Тверское, половину Рязанского, Вятку и, наконец, в 1478 г. –раздираемый распрями и склонный к измене и переходу под Польшу Новгород. Оставались условно свободными только Псков и часть Рязанского княжества, но лишь потому, что всецело предали себя во всем Великому Князю. Одарённый Богом большим умом, дальновидностью и мудростью в управлении Иван III решился теперь на открытый выход из какого-либо подчиненья Орде. Впрочем единой Орды тогда уже не было. Хан Ахмат, как главный, брал по обычаю дань с Государей Московских. В 1476 г. он прислал послов с грамотой и басмой (изображением хана), требуя дани с Руси. В Кремле на глазах у всех Иван III ханскую грамоту разорвал, басму попрал ногами, а послов Ахмата велел казнить, оставив лишь одного для отправки обратно в Орду и сказав ему: «Объяви хану: что случилось с его басмою и послами, то будет и с ним, если не оставит меня в покое». На такой дерзновенный поступок, как полагают, особенно подвигала Великого Князя его вторая жена София Фоминична Палеолог, гречанка, с коей связан большой поворот в жизни древней нашей Отчизны. Софья была родною племянницей погибшего в битве в Константинополе последнего византийского императора Константина XII (или, по другому счислению – ХI-го) Палеолога, то есть единокровной императорскому дому. Она воспитывалась в Риме, и папа Римский очень надеялся с её помощью («не мытьём, так катаньем») подчинить себе Православную Русь. Он при отъезде в Московию придал её посольству своего кардинала Антония, который повсюду старался показать своё католичество и представить Софию как верную униатку. Но ошибся и он и сам Римский папа. София в душе всегда была православной. А придя на Русскую Землю, явила это открыто. Кардинала Антония с серебряным «крыжем» (крестом) латинским, отправили восвояси ни с чем. София же привезла с собою многие святыни Православной Византии и регалии византийских царей, в частности, герб – Двуглавый Орёл. Овдовевши пред тем, Князь Великий Иван III Васильевич в 1472 г. женился на Софье Палеолог, сочетавшись не только лично с византийской царевной, но сочетая Московскую Русь с Византией так, что после паденья последней всё значенье её как бы переходило к Москве! Поэтому он совершенно сознательно соединил два герба, – византийский и русский. Русским Московским гербом был образ Победоносца Георгия на коне, пронзающего копнем змия – дракона. Теперь гербом русским стал Двуглавый Орёл с этим образом Георгия в центре, как бы в груди. Софья Фоминична Палеолог оказалась не только верной женой и верующим человеком. Она стала подлинным помощником нашему Князю Ивану, советуя ему во всех важнейших делах. И хотя современные историки по-разному смотрят на это влияние, вне сомнений остаётся лишь то, что великое дело утверждения и обоснования Православного Самодержавного Царства в России в значительной мере обязано именно ей (и да будет хвала ей и в Царстве Небесном!). О влияниях в жизни искусства, строительства и ремёсел, а также – в жизни Двора мы скажем чуть позже. А пока о деяниях внешних.

Князь Иван в совете с Землёй, то есть, в частности и с боярами, каковыми во множестве стали бывшие удельные князья, а также с мудрой женой Софией, стал править самодержавно. Тому в первую голову содействовала Церковь, призывая всех князей местных покориться Московскому. Первым помощником в сем Князю Ивану был самостоятельный Русский Митрополит. Однако «совет» с Землёй для Ивана III не означал слепого подчинения мнению большинства, хотя бы в его же Государевой Думе! Он готов был выслушивать и выслушивал мнения всех. При этом очень любил, как тогда говорили, «встречу», то есть мнения, противоречащие его собственному, ибо правильно думал, что это всегда лишь содействует наиболее верному выбору. Но последнее слово Князь оставлял за собой.

Не хотел Князь Иван III семейных усобиц. А они чуть было не начались. Братья Великого Князя Андрей Большой Углицкий и Борис Волоцкий восстали против него и, собрав войска, двинулись в Тверские пределы, а затем – в Новгородские. Причиной явилось то, что Иван III как бы отверг древнее право «отхода» бояр на службу от одного князя к другому. Наказанный им за притеснение жителей боярин-князь Оболенский-Лыко, обидевшись, «отошёл» к Борису Волоцкому. Но Великий Князь приказал там его взять и в оковах привезти в Москву. Борис с возмущеньем писал брату Андрею: «Вот, как он с нами поступает: нельзя ужо никому отъехать к нам...». Дважды посылал Иван III послов своих к братьям с предложением мира, второй раз – с епископом Вассианом Ростовским. Тому удалось склонить их к переговорам. Но они отошли в Великие Луки к границам Литвы и стали просить короля Казимира о военной помощи. Войска им Казимир не дал, но тотчас сообщил об усобице хану Ахмату. Злорадствуя о мнимом ослаблении Москвы, хан Ахмат взял всех воинов Золотой Орды, оставив в ней лишь стариков, женщин и детей и быстрым броском оказался на Русской Земле. Князь Иван III дал знать своему союзнику Крымскому хану Менгли Гирею и тот напал на Литву. А Великий Князь в то же время отправил отряды воеводы князя Василия Ноздреватого и Крымского царевича Нордоулата Волгой в Золотую Орду, оставшуюся без воинов. Об этом манёвре знали немногие. Одновременно войска были выставлены на Оку и затем на Угру, к которой двинулся Ахмат, увидев, что за Окой его ждут русские. Началось знаменитое «стояние» на р. Угре русских и ордынцев, вступивших в переговоры и не двигавшихся друг на друга. Москва между тем волновалась! Никто не мог понять, почему Князь Иван не решается дать битву татарам. Русские, как один человек, готовы были драться за Православную веру и Родину. Митрополит Геронтий и особенно пламенный епископ Вассиан требовали от Великого Князя сражения. Вассиан напоминал ему подвиги за христианство великих предков Ивана Васильевича, в частности – Димитрия Донского, и в лицо говорил: «Дай мне, старику, войска в руки и увидишь, уклоню ли я лицо свое пред татарами». С почтеньем к духовному сану Князь Иван смиренно выслушивал всё, но делал по-своему. Он не хотел напрасно лить драгоценную в глазах его русскую кровь, полагая, что дело можно выиграть иначе, то есть что хан Ахмат изрядно труслив и не решается на сражение, а когда узнает о нападении на беззащитную Орду отрядов Ноздреватого и Нордоулата, то вовсе сам побежит из пределов Руси. Но знал Князь Иван III и то, что никакой самый мудрый расчёт человеческий не исполнится без помощи Божией и потому усердно молился пред Владимирской иконой Богородицы об избавлении Русской Земли. О том же пред сей чудотворной иконой молились с особою силой и Митрополит и все москвичи. Тем временем Князь Иван III примирился с братьями и те тоже послали свои войска на Угру. И случилось так, как хотелось Великому Князю! С наступлением зимних холодов 1480 г., страдая в морозах и узнав об опасности в своей же земле, татары, объятые страхом, побежали прочь, не взяв на Руси ни полона, ни богатой добычи, без боя! После сего р. Угра стала называться «Поясом Богородицы», охраняющим Русскую Землю, а в память о бегстве Ахмата был установлен ещё один праздник Владимирской иконе – 23 июня. Вскоре же Ахмат был убит у себя дома ханом Ногайской Орды Иваком. Погибшему наследовал его сын Шиг-Ахмат. Но в 1502 г. по совету с Москвой союзник её тот же Крымский Менгли-Гирей разгромил Орду. Шиг-Ахмат бежал сперва в Турцию, потом в Польшу, где был заключен в темницу. Так и кончилось навсегда то, что было Золотою Ордою, так исчезла и самая тень возможного ига её над Русской Землей.

Князь Иван III сумел совсем подчинить себе Казанское ханство, так что всеми делами там заправлял московский боярин, хотя ханами были свои, татары, но смещаемые и поставляемые Москвой. А Москва смещала не только в случае измены, но и за злоупотребления властью, когда ханы начинали обирать сверх меры и притеснять свой татарский народ. Невероятно, но Иван Васильевич III, сам сознавая себя отцом для русских людей, полагал, что так же должен вести себя в отношении подданных любой правитель, в том числе и татарский. Иными словами, имея власть над казанским ханством, Государь Московский искренне заботился о благополучии татарского народа!

Так же относилась при нём Русь и к иным народам. В те времена завершилось освоение Пермской земли. Воеводы Москвы перешли через Каменный Пояс Урала до Иртыша и Оби и покорили Великому Князю множество местных Сибирских князьков. Тем паче к людям Руси Православной любовь Государя была глубокой и сильной. Тем же отвечал ему и народ. При Иване III Русь Московская достигла необычайного процветания. К примеру, на рынках столицы отборная говядина продавалась уже не на вес, а просто «на глаз», зимой же в Москву привозили так много мороженых туш свиных и говяжьих, что продавались они за безценок, чему очень дивились тогда иностранцы.

Однако главным своим попечением Князь Иван III считал вовсе не это, то есть не изобилие благ земных. Он, как и Русь, верил и опытом знал, что «все сие прилагается», если «прежде всего искать Царствия Божия и правды Его». И это стремление Руси и её Государя очень ярко тогда проявилось в религиозной войне с Литвой. Это была первая в истории Руси большая война, начатая самой Русью исключительно из-а дела о Православной вере. Великий князь Литовский Александр, желая избежать потери части своих русских владений, посватался к дочери Великого Князя Ивана Елене. После многих переговоров Елену выдали замуж за Александра при таких условиях: Александр не будет её принуждать к латинству, построит .для неё домовую православную церковь, будет именовать в документах Князя Ивана Государем Московским «и всея Руси». Елене был дан отцовский и церковный «наказ» стоять в Православии твёрдо, если придется, то и до крови и мученической смерти. Все три условия были вскоре нарушены, Более того, подстрекаемый Римским папой и его епископами Александр начал не только свою жену Елену усиленно призывать в католичество, но и насаждать таковое на тех русских землях, которые входили во владенья Литвы и притеснять Православие, так как папа (печально знаменитый Александр Борджиа) обещал причислить литовского князя к лику святых, если он обратит православных в латинство. Видя наступление на веру, в Литве возмутились и простые русские люди и князья и вслед за некоторыми до того отошедшими к Москве стали переходить вместе с землями к Великому Князю Ивану III. Так перешли князья Вельский, Мосальские, Хотетовские, Рыльский (внук Шемяки), Можайский и другие с многими боярами. Литва потеряла Можайск, Новгород Северский, Рыльск, Курск, Чернигов, Стародуб, Любеч, Гомель ... Спохватившись, Александр послал посольство в Москву, где впервые назвал Великого Князя Московским и всея Руси, и заверял, что в Литве нет гонений за веру, предлагал ряд условий мирных отношений. Князь Иван отвечал: «Поздно брат и зять мой исполняет условия, именует меня, наконец, Государем всея России; но дочь моя ещё не имеет придворной церкви и слышит хулу на свою веру,... Что делается в Литве? Строят Латинские божницы в городах русских; отнимают жён от мужей, детей у родителей и силою крестят в закон римский. То ли называется не гнать за веру? И могу ли видеть равнодушно утесняемое Православие! Одним словом, я ни в чём не преступил условий мира, а зять мой не исполняет их». Затем тотчас Иван III написал «складную» грамоту, где складывал с себя крестное целование и объявлял Литве войну за принуждение дочери Елены и всех русских в Литве к католичеству, «Хочу стоять за христианство, сколько мне Бог поможет» – заканчивал грамоту наш Государь. Нужно заметить, что и тогда и потом, до начала XVIII в. римско-католическая вера на Руси не называлась и не считалась христианской. Христианством называли только Православие. Так началась война. 14 июля 1500 г, в первом большом сражении (примерно по 80 000 с каждой стороны) русские страшно разбили литовцев, положив более 8.000 человек. Александр втянул в войну Ливонский немецкий Орден, но в 1502 г. он потерпел сильное поражение от смешанного русско-татарского войска. «Не саблями светлыми секли их», – говорит летописец, – но били их москвичи и татары, аки свиней, шестоперами». Александр между тем стал и королём Польши, заручился поддержкой королей Венгрии и Чехии, но ничто не спасло его. Он терпел одно поражение за другим и в 1503 г. запросил мира, приняв все условия Государя Московского. По этому миру к державе Великороссийской отходили 19 городов, 70 волостей, 22 городища. Вернулись Руси Чернигов, Путивль, Новгород Северский, Гомель, Трубчевск, Брянск, Мценск, Дорогобуж, Торопец и другие. Немцев Ливонского Ордена также бивали. С ними война была не без смеха. Так, однажды рыцари перед сраженьем в буквальном смысле слова ... обкакались. На них, в том числе и на военачальника Вальтера фон Плеттенберга напал сильнейший понос, из-за чего войско ливонцев побежало скорее восвояси. В 1503 г. примирились и с ними, поставив в виде заслона г. Ивангород против Нарвы (во имя Государя Ивана III). Воевать приходилось со шведами, против них помогал датский король. В землях финских доходили до самой Лапландии. Но главным стремлением Государя и всей тогдашней Руси являлось всегда возвращение исконных русских земель – Смоленска, Киева и других, которые Иван III называл своей «отчиной» и считал себя их Государем. Вот почему так противился титулу Государя Московского «и всея Руси» польско-литовский король и почему Иван III так крепко стоял за эти слова. Все понимали, что они означают желание Москвы собрать и те русские земли, что оказались тогда за Литвой и Польшей.

Так-то окрепла Москва! С ней стали считаться государи Европы. Однажды Ивану III даже предложили корону от рук императора Священной Римской Империи, но он отказался, сказав, что имеет власть по наследству от благородных царственных предков и не нуждается в том, чтобы кто-то его жаловал королевской короной. Будущий император – немец Максимилиан хотел было взять в жёны себе дочь Государя Московского. Но переговоры об этом не возымели успеха из-за требований Москвы сохранить жену императора в Православной вере. Ограничились тем, что немецкий король прислал возможной невесте шкатулку и попугая, а Иван III отправил ему, по его прошенью, одного белого кречета и двух красных. Сам Государь Иван III искал сыну Василию жену среди королевских семейств Европы. И мог бы найти, да узнав как следует тогдашнее их коварство, по совету Софии Палеолог, решил поступить по обычаю византийских царей, – устроил в 1504 г. впервые в России смотрины девиц, числом 1500 (!) из своих боярско-дворянских семей, и Василий выбрал себе Соломонию Сабурову, – девушку совсем не из родовитых бояр.

Именно в те времена, не сразу, а постепенно, Иван III начинает именоваться – Царём. Название «Царь» применялось к русским Великим Князьям давно. Так, и теперь можно прочесть надпись XI в. на столпе Св. Софии в Киеве о «кончине царя нашего Георгия» (Ярослава Мудрого). И затем летописцы не раз называют Великих Князей «царями». Но вначале Князь Иван III именует себя Государем, Великим Князем, Самодержцем всея Руси. Впервые в 1492 г. Митрополит Московский обратился к нему со словами: «Радуйся, преславный Царь Иван, Великий Князь всея Руси, Самодержец». В 1503 г. в грамоте послам ливонского Ордена сам Государь наш именует себя – «Иоанн, Божией милостью, Царь и Государь всея Руси и Великий Князь...», называя также Царём и сына Василия. В 1505 г. император Максимилиан именует его и Василия так же – «Царями». Так утверждается за Князем Московским это название – Царь. Так государство Московское становится царством!

Неправильно думать, что сие происходит по влиянию Софии Палеолог, будто бы стремившейся придать византийскую гордость и пышность Двору Московского Князя и ему самому. Происходило всё по мере естественного роста могущества Московской Руси, без влияния Софии. И вот почему. От первого брака у Государя Ивана III был старший сын Иван Молодой. Он женился на дочери господаря Молдавии Елене и от них родился Димитрий, внук Ивана III. От второго же брака с Софией Палеолог родился в 1472 г. второй сын Государя – Василий III Иванович. Но в 1490 г. Иван Молодой – Наследник Престола скончался. Обычаи тогдашней Руси допускали два пути, – быть наследником вместо умершего второму (оказавшемуся старшим) сыну Василию, или сыну умершего сына, то есть внуку, Димитрию. Часть бояр стала за невестку Великого Князя Елену и сына её Димитрия, а другая часть – за Василия. Елена тогда стала уже еретичкой (жидовствующей), о чём Иван III не знал. С помощью хитрейших, злокозненных еретиков, очевидно, не без применения чародейства и магии, ей удалось сильно влиять на Государя Ивана. Видя это, противники Елены и еретиков устроили заговор, который был обнаружен. Виновных казнили, Софию Палеолог и сына Василия Государь от себя отдалил, а приблизил Елену с Димитрием. Последнего в 1492 г. и провозгласили Наследником, возложив на него торжественно Мономахову шапку и бармы, то есть венчали на Царство. Но Господь всемогущий, видя искренность Государя Ивана III, разрушил обманы и козни. В 1499 г. была раскрыта крамола бояр, державших сторону Елены, в связи с обнаружением её еретичества. Тогда Иван III вновь приблизил жену Софию и сына Василия. Внук Дмитрий и матерь его Елена были отправлены в заточение и не велено было впредь поминать их на церковных прошениях. Сын же Василий в 1502 г. провозглашён был торжественно Наследником, Великим Князем и, как мы видели, даже – Царём. Так что и этот казалось бы мiрской вопрос, – о престолонаследии, оказался тесно связан с вопросом о вере и верности Богу и правде Его (но совсем не с гордым принятием «византийских традиций» Иваном III, пожелавшим якобы иметь преемником сына Софии – гречанки, как пишут иные историки в кабинетных своих измышлениях).

Прежде, чем мы поведаем о борьбе на Руси с ересью жидовствующих, нужно сказать о том, как отнеслись к укреплению и росту могущества нашей Отчизны иноземцы. Ещё до начала войны с Польшею и Орденом командор Кёнигсбергский писал магистру ливонцев: «Государь Русский вместе со своим внуком управляет один всеми землями, а сыновей своих не допускает до правления, не даёт им уделов, это для магистра Ливонского и для Ордена очень вредно: они не могут устоять перед такой силой, сосредоточенной в одних руках». С этих-то пор постоянным стремлением Запада становится расчлененье Руси. Достичь этого кажется проще мечом, но когда меч безсилен, пускаются в ход обманы, коварство, и средства духовного разделения. Так, сначала Римский папа Александр VI Борджиа (и, вторя ему, короли Венгрии и Чехии) стараются внушить Государю Ивану III, что его воина с Литвою за исконно русские земли мешает объединению государей Европы против неверных турок и потому ради христианского единства перед лицом общего врага, нужно Москве отказаться от собирания русских земель ... Приём, как мы знаем, не новый! Коварство католиков Иван III разоблачает и отвергает. Однако до времени он не знает о том, что к нему во владенья уже внедрена большая духовная порча.

В 1470 г. из Киева через Литву в Новгород попадает бродячий раввин Схария, каббалист и колдун. Подобных странствующих раввинов, учивших медицине, астрологии, магии, иным оккультным наукам с целью особо старательных учеников совсем отвратить от Христа, в тогдашней Европе было немало (можно назвать знаменитого Маймонида). Одним из таких был и Схария. Задачу свою он видел в том, чтобы насадить тайное исповедание иудаизма внутри Православной Российской Церкви. В любознательном Новгороде ему удалось привлечь двух попов – Дионисия и Алексия, через любовь к тайнознаниям ставших скоро сознательными предателями христианства и сторонниками иудаизма («жидовства») до такой степени, что они пожелали обрезаться. Хитрый Схария, однако, от этого их удержал, ибо обрезание стало бы явной уликой. Но вызвал в поддержку себе из Литвы ещё двух жидов – Шмойлу Скрявого и Моисея Хапуша. Все вместе они развернули большую работу. Русских людей соблазняли сперва только мнимой «учёностью», знанием законов движения планет, определения по ним судьбы человеческой, недосказанными сведениями о возможных «чудесах» врачеванья и магии (знахарства) с помощью тайных наук. И лишь тем, кто особо стремился всё глубже и глубже, не желая помнить уже ни о чём, кроме новых «наук», внушалось, что для полного в них успеха нужно отречься от Христа и принять иудейскую веру. При этом внушалось ещё, что ни при каких обстоятельствах, не должны таковые открывать свою перемену веры, но, напротив, стараться во всём показывать особое «Православное благочестие», где нужно ругая ереси и еретиков, «проповедуя» слово Божие, усердно постясь и молясь (на людях, внешне). В своём же кругу, среди «посвящённых» эти несчастные должны были всячески хулить Христа, Его Пречистую Матерь, истину Воскресения Господа, святые иконы, образы Креста и т.д. Более того, чем страшнее кому удалось похулить всё такое, тем лучше должно было получаться у него колдовство. Так священник Дионисий потом в Успенском соборе Кремля за престолом плясал и так глумился над Крестом, что об этом и говорить невозможно. Многих жидам удалось соблазнить. У народа, как и у человека есть в душе своя преисподняя, которая, если её не удерживать, по временам выходит как бы наружу отдельными своими стихиями. Одной из стихий преисподней русской души искони было стремленье к языческим гаданиям, ворожбе, ведению (отсюда и – ведьмы) и магическим знаниям (отсюда – знахарство). Ещё с XIV в., а затем и в ХV-м на Руси тайно ходили в переводах с европейских языков «отреченные» (то есть проклятые церковью) или «глубинные» («голубиные») книги: «Аристотелевы врата, или Тайныя Тайных», «Рафли», «Шестокрыл» и другие. Но они с жидовством не связывались. А теперь вот связались именно с ним! Видя успех предприятия, Схария с жидами-сообщниками скрылся. А «свои» пошли действовать сами. Обманувшись мнимым «благочестием» и «учёностью» Дионисия и Алексия сам Иван III взял их в Москву, одного – в Успенский, другого – в Архангельский соборы Кремля. Еретичеством заразился учёный дьяк Фёдор Курицын, особо близкий к Царю и ведавший всеми иностранными делами, а также ряд бояр и невестка Царя – Елена. За 17 лет секта пустила корни в Новгороде, Москве и некоторых иных городах. Еретиком сделался Симоновский архимандрит Зосима, ставший затем Митрополитом всея Руси!.. Но в 1487 г. ересь случайно была открыта в Новгороде и против неё восстал архиепископ Новгородский Геннадий, в прошлом архимандрит Чудова монастыря. Государь не противился дознанию о ереси. Но расследовать всё до конца было невероятно трудно, так как Ф. Курицын постоянно представлял Ивану ІІІ дело так, что те, кто увлекается астрологией, математикой, медициной – отнюдь не еретики, а просто люди, стремящиеся к учёности и что речь идёт о невинном желании угадывать судьбы людей по движению звёзд (астрология). Вскоре в помощь Геннадию Бог воздвиг одного из великих святых – преподобного Иосифа Волоцкого. Он являлся учеником и постриженником знаменитого преподобного Пафнутия Боровского, чудотворца и прозорливца. Игумен Волоколамского монастыря и его основатель Иосиф быстро понял суть секты жидовствующих и ополчился против неё. Он написал 16 писем, разоблачающих ересь, получивших общее название «Просветитель». Первый церковный Собор 1490 г. осудил новгородских еретиков, при этом Митрополит Зосима, сам еретик, вынужден был обличить своих собратий, но это, как мы видим, было вполне в рамках их правил.

Борьба продолжалась. В 1492 г. исполнилось 7000 лет от сотворения мiра, когда по древним повериям (не по Священному Писанию и не по ученью святых отцов) должно было быть Второе Пришествие Христово. Оно не случилось и это дало новый повод еретикам глумиться над Православием. Иосиф прямо призвал народ и Великого Князя отречься от законно избранного главы Церкви Митрополита Зосимы, как от «скверного отступника». Зосима, чуя опасность, добровольно сошёл с Престола, уйдя в монастырь. Вместо него Митрополитом стал Симон, вполне православный. В 1497 г. умер Ф. Курицын и с ним жидовствующие потеряли большую поддержку. Скоро, в 1499 г. Государь Иван III понял свои ошибки относительно еретиков. Однажды, призвав к себе игумена Иосифа, Царь говорил ему: «Прости меня, отче. Я знал про новгородских еретиков, но думал, что главным занятием их была астрология». Иосиф смутился: «Мне ли тебя прощать?». «Нет, отче, пожалуй, прости меня!» – настоял Государь. Иосиф ответил, что если Царь нынешних еретиков покарает, то и за прежних Бог его простит. В 1503 и 1504 гг. состоялись два церковных Собора. На последнем ересь была полностью раскрыта и осуждена. Наиболее видных жидовствующих казнили (сожгли), остальных отправили, кого – в тюрьмы, кого – в монастыри на покаяние. Однако полное искоренение духовного этого зла потребовало ещё немало времени. Широких народных слоев ересь сия не коснулась, но она привнесла в образованные слои, в какую-то часть русской Души странное свойство двойничества, оборотничества, когда под прикрытием и видом благочестия «позволяется» творить безобразное богохульство.

На Соборе 1503 г. возник интересный спор между двумя святыми людьми, – Иосифом Волоцким и Нилом Сорским, учителем «скитского жития» белозёрских заволжских старцев, подвижником поста и молитвы, тоже известным писателем. Последний оказался против того, чтобы монастыри владели землями и крестьянами, то есть против того, чтобы кто-то трудился на нужды монахов, кроме них самих, и вообще против больших церковных имений (богатств). Казалось, с точки зрения отвлечённых понятий о монашеском благочестии, что он прав. Источником опыта преп. Нила был Православный Восток, в частности – Афон. Источником опыта своего преп. Иосиф сделал Русскую Землю, монастырь преподобного Сергия Радонежского и обители его учеников. Исходя из условий хозяйственной жизни тогдашней Русской Земли, по Иосифу, земельные владения и богатства Церкви (монастырей) были нужны как для того, чтобы оказывать благодеяния людям, особенно во время голода, повальных болезней и войн, так и для того, чтобы обезпечить должную самостоятельность и свободу Церкви в рамках государства. Преподобный Иосиф смотрел глубже и шире, и слово его победило. Но с тех пор сторонников церковных «стяжаний» (богатств) стали называть «осифлянами», а сторонников Нила Сорского – «нестяжателями», вкладывая в эти понятия смысл, далеко не всегда подходящий тому, что имели в виду два этих подлинных брата по духу.

Иван III Васильевич, как уже говорилось, упразднил уделы в том отношении, что они перестали быть вотчинами князей, владевших ими наследственно и по всей своей воле. Но земли по-прежнему давались на прокормление тем, кто служил Государю. На земли теперь помещали не только родовитых князей и бояр, но и служилых помельче, часто без права передачи по наследству, в основном – военных. Считалось, что те, кто владеет землёю, или помещён на неё (помещик) и обязаны её защищать! В связи с переходом князей из-под Литвы к Москве в московском боярстве появились Гедиминовичи, Рюриковичи и связанные с ними родством отпрыски очень знатных семейств. Сие разделило боярство на тех, кто им всецело обязан был Государю, за службу, и тех, кто по праву высокого происхождения обладал им. Первых особо поддерживала мудрая София Палеолог, желавшая в полном согласии с мужем того, чтобы Государь Великой Руси был поистине Самодержцем, Иван III издал новый Судебник (1497 г.), где было расширено применение смертной казни, введены пытки, как норма права, давно уж и так бывшая, но сохранялся от «Русской Правды» Ярослава Мудрого и судебный поединок, в особенно запутанных и спорных случаях. Крестьяне, как и раньше, оставались безусловно лично свободными людьми. Право их перехода (отхода) от одного господина к другому ограничивалось неделей до и неделей после Юрьева дня, в случае уплаты долгов бывшему господину. За немилостивое или несправедливое обращение с крестьянами власть имущие строго наказывались. Всех своих подданных, не только высоких и знатных, но и крестьян Иван III называл всегда «своими детьми» (но никак не холопами!).

При Государе Иване III казней было немного. Но были. Иной раз суровые (отрубление головы, сожжение в железной клетке, отрезание языка, публичная порка невзирая на лица), – иногда даже очень знатных людей. Однако казни эти всегда совершались после дознания, за действительные вины, чаще всего – за измену, шпионаж, или ересь. Не терпели предателей, даже тех, кто Московскому Государю оказывал услуги, изменяя своим господам. Зная его справедливость с Государем Московским заодно духовно была вся Земля, которую можно с этих времен называть уже – Царством.

Мало кто знает и помнит теперь о том, что великое княжение Ивана III началось со ... спасения Гроба Господня и храма над ним! Султан после частичного разрушения храма сего в Иерусалиме в землетрясении, повелел было снести его и поставить на место этом мечеть. Патриарх Иерусалимский Иоаким умолил его не делать этого, но султан потребовал пять с половиной тысяч итальянских золотых (по тем временам баснословные деньги!). Взять их было негде, кроме как, может быть, на Руси. И Русь, в лице Митрополита Феодосия и молодого тогда Великого Князя Ивана III, собрала нужную сумму и храм Воскресенья Христова (Гроба Господня) оказался спасен!

Спас за это Господь и всю Русскую Землю! И не только спас, но и благословил особым богатством, процветанием и красотой!

При Иване III бурно пошло строительство новой Москвы. Из деревянной она становилась каменной, а в Кремле – белокаменной. Прежде всего, конечно, попеченьем Великого Князя решено было построить заново пострадавший в пожаре Успенский собор – Дом Пресвятой Богородицы. В 1471 г. строить стали его два русских мастера Иван Кривцов и Мышкин. При этом при разборке старого здания открылись нетленные чудотворные мощи Святителей митрополитов Петра и Ионы, что привело всю Москву в сильнейшее волнение и вызвало огромный духовный подъём. Но возведенный до сводов в 1474 г. новый собор неожиданно рухнул ... Стали просить псковичей, как и прежде искусных в строительстве. Но те отказались, убоявшись великости, святости дела. Тогда послали в Венецию за итальянским строителем, ибо там, в Италии в те времена был великий расцвет искусств и ремёсел, вызванных в значительном мере приходом туда в несметном количестве греков, бежавших от турок после падения Византии. В 1485 г. посол Великого Князя привёз на Москву Родольфо Фиораванти дель Альберти. Он был настолько искусен в строительном деле, в литье пушек, стрельбе из них и в других науках, что ещё у себя на родине получил прозвание «Аристотель» в честь знаменитого древнего грека. Правитель Венеции не хотел отпускать его. Турецкий султан звал его на работу. Но заполучила Москва. Однако, прежде чем дать ему строить Успенский собор, учёного венецианца отправили в г. Владимир изучать Успенский собор и вообще архитектуру храмов древней Владимиро-Суздальской Руси, дабы строить не так, как привык он на Западе, а так, как принято было в Православной Руси! Так он и построил. И освятили новый собор – главный храм Государства Российского 12 августа 1479 г.. Позднее, в 1482 г. его расписали великий создатель икон православных Дионисий с артелью, да ещё поп Тимофей, Ярец и Кона. Туда поместили честные мощи святых Митрополитов Московских Петра, Феогноста, Киприана, Фотия и Ионы.

Там же была, как всегда, Владимирская икона Матери Божией. В 1485 г. из Италии приехали по приглашению ещё мастера – фрязи (так называли тогда на Руси итальянцев) Пётр-Антоний и Марк, Алевиз Новый. Антоний и Марк фрязины построили новые стены Кремля, стоящие до сих пор (1495 г.). В Кремле было создано несколько новых церквей, в том числе заново сделан Архангельский храм (Алевиз Новый Фрязин). Марк и Пётр воздвигли так же Грановитую палату, отделав её извне по-итальянски гранями, но внутри – по-русски. К тому же она явилась лишь частью палат Государя, которые вместе созидались по старым московским обычаям. Тогда же здесь же в Кремле трудились строители русские (псковские), построив дворцовый Богоявленский храм и митрополичью церковь Положения Риз Пресвятой Богородицы. По-новгородски была сделана малая звонница у храма Иоанна Лествичника и церковь Иоанна Предтечи у Боровицких ворот. Церковь Рождества Богородицы на царских сенях и Благовещенская на старом Ваганькове были сделаны по образу древних русских одноглавых церквей. В ту же пору в Москве и иных городах трудились и немцы, и иные менее знаменитые итальянцы, но все – под придирчивым строгим надзором русских, чтобы делали только по-русски и, не дай Бог (!) не внесли бы чего-нибудь чуждого. Как видим, тогда иноземцам у нас позволяли трудиться и учились у них, но только самим приёмам наук и ремёсел, не позволяя вносить никаких идейно-духовных, влияний! И строго карали за преступления или обман. Так, поплатился свободой Иван Фрязин, монетчик, тот что был главным лицом в деле приезда на Русь Софии Палеолог. Его заточили за то, что хотел посла Венеции провести под видом родственника своего через Русь к хану Ахмату. Лекарь жидовин мистро-Леон поплатился жизнью за то, что не вылечил сына Ивана III Ивана Молодого, как обещал, говоря, что «если не вылечу, можете меня казнить». И казнили. Как сам и сказал. Другого врача немца Антона, уморившего зельем татарского князя, Иван III выдал сыну погибшего, и татары принародно зарезали его на Москве-реке. Иными словами, на Русской Земле пред иностранцами не знали низкопоклонства. Ценили за действительные заслуги, за честный труд и щедро платили. «Аристотель» Фиораванти, к примеру, получал целых десять рублей в месяц (по тем временам, это были огромные деньги!).

Особенной радостью для москвичей, да и для всего государства, стал Кремль с Успенским собором и другими дивными храмами! Он был замыслен и устроен во образ града Божия, монастыря. Спасские ворота Кремля поэтому были «святыми вратами». Каждый, кто проходил через них, должен был снимать шапку и молиться. Если какой недотёпа забывался, сам народ тут же ставил его на земные поклоны перед иконой Спасителя, что имелась на башне.

С этой поры появляется мысль, что Москва и Россия – это «Новый Иерусалим» средоточие Церкви Вселенской, образ Града Святого, что в Палестине, и в то же время – грядущего Града Небесного (Откр. 21,1-2). Созревает тогда, но ещё не вполне выражается в слове и другое уподобление: «Москва и Россия – Третий Рим», эта мысль уже «носится в воздухе». И отнюдь не по гордости русских! Промыслом Божиим так получилось, что с падением Константинополя в 1453 г. на земле не осталось ни одного Православного Царства, кроме Великороссийского. Значит, оно, волей-неволей, наследует то, что духовно и политически представляли собою древние церковные центры Вселенной, – Иерусалим и Константинополь (Рим второй, или новый). Преподобный Иосиф Волоцкий нашёл сему объяснение в том, что ныне Русь «благочестием всех одоле».

И это действительно так! XV век дал истории более 80-ти святых. Кроме уже упомянутых преподобных Пафнутия Боровского, Иосифа Волоцкого, Нила Сорского, просияли в лике угодников Божиих и такие люди, как святители Иона – Митрополит Московский и Иона архиепископ Новгородский, Геннадий Новгородский, впервые давший Руси перевод на церковно-славянский язык полного текста Библии; преподобные Савватий, Зосима и Герман Соловецкие, основавшие духовную твердыню Севера – Соловецкий монастырь; святители Питирим и Герасим Пермские, довершившие просвещение Пермского края; преп. Афанасий Мурманский, Евфросин Псковский, Евфимий Корельский, Елеазар Олонецкий, священномученик пресвитер Исидор Юрьевский и его прихожане, утопленные немцами в проруби за омовенье в воде в день праздника Крещения (Богоявления) Господня в бывшем русском г. Юрьеве, ставшем немецким Дерптом (ныне – Тарту); Христа ради юродивые Иоанн Устюжский, Василий Вологодский с целой гроздью таких же «блаженных» и многие-многие иные досточудные подвижники молитвы, просветительства, монастырского строительства, или церковного учительства и писательства. Всеми ими как обильными источниками Божией благодати напоялась Русская Земля, утверждаясь как Святая Русь и как Русь Великая! Было с кого брать примеры, было кому подражать, у кого учиться науке восхождения к Богу.

Государь Царь Иван III Васильевич отошёл ко Господу 27 октября 1505 г. Митрополит пред кончиной предложил ему, по обычаю, постричься в монашество, но Государь отказался, почитая себя недостойным. Двумя годами раньше скончалась его верный друг и жена благородная София Фоминична Палеолог. Они приняли Московию как удельное княжество, хотя и «Великих», но всё же только – московских Князей, а оставили в наследие сыну Василию ІІІ-му Всероссийское Царство со столицей в Москве, царство, в духовном, церковном и церковно-государственном смысле ставшее Новым Иерусалимом и Третьим Римом!

 

В повествовании нашем мы подошли к тому рубежу, когда можно уже говорить об особой Великорусской народности, как о вполне сложившейся и по душевному облику и по языку. Что же мы видим в душе, то есть в личности Великороссии? С одной стороны, здесь сверкает Божественным светом полюс великой святости. С другой, – есть своя «преисподняя» (в ней – склонности к ересям, гордости, беззаконию, зверствам, разбоям и грабежам). Но эта сторона так незначительна в общей картине жизни, так подавляется светом, что редко когда дерзает себя проявлять! Особенным, крепким стражем, не дающим свободы злу, удерживающим всё и всех стоит Православный Самодержавный Царь, хранящий «грозно», как тогда говорили, Божий закон и законы «градские» (мiрские). Мы видели, что в основу правления Землёю полагалась Кормчая книга, где к канонам Церкви прилагались законы древних царей и русских Великих Князей. Таким образом, гражданское право соизмерялось с правом церковным! Последнее было всегда во главе, как бы духовной основой всего остального, это вполне соответствовало общему устремлению жизни русских людей, – к Горнему Миру, к Царству Небесному из чистой любви ко Христу, ибо между полюсом святости и полюсом беззакония лежит очень обширная область, состоящая из людей – не монахов, но и не преступников. Нужно теперь посмотреть, что это были за люди, точней – каковы их заметные глазом черты? Общим свойством всех была непривязанность к земному благополучию. На таковое смотрели просто и весело: есть – хорошо, нет (пропало) – и слава Богу (меньше хлопот)! Сребролюбие, стремленье к богатству и славе, или к соревнованию с другими в мiрском презирались, как пороки души, ибо всё это – от неверия Богу. Знали по опыту и по книгам, и по примерам живых святых, что Бог даёт человеку (и Родине) земные блага не по труду, а только по Своей воле и милости. Труд же имеет двоякий смысл. Каждый может делать то, что он любит, к чему способен, просто потому, что ему нравится то, что он делает. Но, в то же время, делая, человек должен помнить, что находится он перед Богом и пред своим Государем (или господином) и поэтому труд – как бы продолженье молитвы и служения Богу и людям, священноделание. Отсюда – делать, трудиться нужно не ради «гнусных прибытков», а стремясь угодить любимому Господу, господину и ближним своим. Потому-то труд должен быть честным, по совести и, если возможно, – с хитрой выдумкой, да с украшением и любовью. Действовать, то есть трудиться нужно лишь потому, что непрестанно действует Бог. А вовсе не для заработка и не для обогащения. В таком восприятии мiра сходились вполне, как Русь удалая с исконным стремленьем её к новым местам и просторам, к походам, так и оседлая Русь землевладельцев и мастеров. Не дрожать за добро, не бояться его потерять, ничего на земле не желать... Как созвучно всё это тому, чему учит Христос: «не можете служить Богу и Маммоне. Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться... Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их?.. Посмотрите на полевые лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них. ... Итак, не заботьтесь и не говорите: «что нам есть?», или «что пить?», или «во что одеться?» Потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всём этом. Ищите прежде Царства Божия и правды Его, и это всё приложится вам. Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне ...» (Мф. 6, 24-34).

Вот почему на Руси так любили всегда блаженных юродивых Христа ради и тех, кто всецело предался молитве, то есть тех, кто на деле решился буквально исполнить слова Христовы и к тому же в борьбе против собственной гордости вменил ни во что всякую честь мiра сего и своё «положение» в нём, предпочитая осмеяние и поношение. Вот почему одним из любимых героев русских народных сказок является «Иванушка – дурачок», или «Иван царевич с серым волком», или какой-нибудь Емеля со «щучьим веленьем». Они ничего не делают, или делают всё наоборот, а получают и жар-птицу, и царство, и красавицу царевну в жёны... За что?! Совсем не за безделье, как кажется, а за то, что они добры, безкорыстны и не заботятся о том, чтобы иметь всё то, что как раз и приемлют!

Вот этого в русской Душе Запад не мог принять и понять никогда! Его всегда раздражало, что русский Иван, как будто именно дурачок и как будто бездельник, имеет и получает такое, чего ему, Западу, и не снилось!

А безделье-то на Руси не любили, считали грехом, но любили и очень жалели тех, кто не мог заработать по причине увечья, болезней и старались таких всем, чем нужно снабдить. Выходит, что на Руси всегда презирали стремленье к трудам ради вещественно-денежной прибыли (выгоды)! И оттого не любили жидов и всех почти европейцев, хотя охотно учились у них по мере нужды приёмам наук и искусств (разным «хитростям», как тогда говорили). В этом, – в вере не только в Бога, но – Богу и слову Его – величие древней Руси. Здесь смыкаются Русь Святая и Русь Великая. Она потому и Великая, что Святая.

Для сравнения посмотрим на Запад в те как раз времена. В XV–XVI столетиях, в Европе происходило «Возрождение» и церковное разложение – Реформация, давшая несколько отсеченных от Церкви ересью ветвей протестантизма. «Возрождение» – чего? Оказывается, языческого культа наслаждений как высшего смысла жизни. Сие особенно процветало в католической среде. В среде протестантской иначе: при строгости нравов слагался культ мірского преуспевания и наживы, как высших ценностей бытия. Проснулась в Европе и страсть к путешествиям и открытиям новых земель, но опять-таки с целью обогащения. В одном и том же 1498 г. Колумб открывает Америку, а Васко да Гама – морской путь в Индию. Спору нет, это очень смелые, сильные люди! Но их путешествия – тщательно оснащённые, подготовленные, оплаченные, географически рассчитанные предприятия, и отважные мореплаватели заранее договариваются с королями Испании и Португалии, что они будут иметь, в случае удачи ...

Не так происходит открытие пути в Индию у нашего Афанасия Никитина, побывавшего там задолго до Васко да Гама, в начале 70-х годов XV в.! Здесь всё чисто по-русски... «Грешный Афонасей, Микитин сын»,– тверской купец. Не из самых богатых. История не знает о нём ничего, кроме того, что содержится в его записках «Хождение за три моря». Он писал их в пути и, судя по всему, только для узкого круга товарищей, таких же как он, купцов. Писал непосредственно, живо, явно не для властей. Тем и ценно для нас его сочинение: в нём–душа «среднего» во всех отношениях русского человека, и живой разговорный русский язык тех времён. Шёл Афанасий из Твери Волгой в Каспийское море, вовсе не в Индию, а в Дербент торговать вместе с большой дружиной русских «гостей». Под Астраханью и в Дагестане, их дважды ограбили, весь товар пропал. «И мы, заплакав, да разошлися кои куды: у кого что есть на Руси, и тот пошёл на Русь, а кой должен, тот пошёл куды его очи понесли». Афанасий же купил где-то породистого жеребца за «сто рублёв» (это чрезвычайно дорого, в те времена хорошая изба стоила 50 копеек) и решил продать его в ... Индии, так как услышал, что там лошади ещё дороже, чтобы не с пустыми руками вернуться в Тверь. Так он и оказался случайно в «Ындейской земли», ни в одно из мгновений не думая, что совершает «географическое открытие». Первые впечатления были неважными. «... А на Русскую Землю товару нет. А все черные люди, а все злодеи, а жонки все бляди, да веди (ведьмы, колдуны), да тати, да ложь, да зелие (отрава), оспадарев (господ) морят зелием». Однако «ындейския» бляди ему скоро очень понравились. Афанасий точно описал какие из них сколько стоят, и выяснил, что каждая – «хороша». В заслугу себе он поставил, что Великим постом всё же не ложился с женщиной. О его поведении быстро прознали власти (Афанасий был слишком заметным). «Яз куды хожу, ино за мною людей много, да дивуются белому человеку». В Джунхаре и в Бидаре его стали принуждать к мусульманству. Афанасий ссылался на то, что он – чужеземец. Правитель Бидара ответил: «Истинну ты не бесерменин кажешися, а кристьяньства не знаешь» (то есть не живёшь и по-христиански). Это был сильный удар. «Аз же во многыя помышлениа впадох, и рекох в себе: «Горе мне, окаянному, яко от пути истиннаго заблудихся и пути не знаю, уже камо пойду. Господи Боже Вседержителю, Творець небу и земли, не отврати лица от рабища Твоего, яко в скорби семь...» Так взмолился Афанасий, и Господь помог ему сохранить христианство. Коня Афанасий продал в Бидаре (а ухаживал за ним год), на вырученные деньги жил в Индии четыре года, «познася (сблизился, подружился) со многыми индеяны». Сообщил в «Хождении» очень много интересного об Индии, но сильно затосковал. О чём? «Аз рабише Афонасей Бога Вышняго... възмыслихся по вере по кристьянской и по крещении Христове, и по говейнех (постах) святых отець устроеных, по заповедех апостольских и устремихся умом поитти на Русь».Об этой тоске по вере, а точней – по церковной жизни, Афанасий говорит в нескольких местах «Хождения» очень пространно и сильно! Океаном он добрался до Персии, затем по суху прошёл через Турцию к Черному морю и, уже в долг, за один золотой (средств не осталось совсем) добрался до Кафы. Оттуда пошёл на Смоленск, но, не дойдя до него, скончался.

«Хождение» изобилует вставками на тюркском и персидском, особенно, когда речь идёт о нескромных вещах. Афанасий свободно говорил на этих языках, так что владение ими можно считать обычным для русских купцов, это позволяло ему в Индии чувствовать себя почти как в Твери, где приходилось общаться и с татарами, и иной раз с персидскими «гостями» ... Всего в путешествии был он с 1468 г. по 1475 г. На Западе быстро узнали об этом и приключения Афанасия оценили наравне с достижением Васко да Гамы. На Руси тоже отдали должное Тверскому купцу – тетради его записок тут же были направлены самому Великому Князю и не раз потом переписывались. А мы теперь можем судить, каковы были русские люди в XV веке, – не монахи и не разбойники... Посмотрим поглубже.

Афанасий увлекается и соблазняется, за что получает укор иноверца, кается искренне и очень скорбит и тоскует по жизни в православной церковной Руси, особенно часто вспоминая при этом посты по средам и пятницам и самый строгий Великий пост! Нынче кажется, что душа человека должна бы, напротив, скорбеть во время строгих постов... Но нет, как раз пост, время сугубой молитвы, сугубого покаяния, особенной чистоты и целомудренной жизни, дорог более всего православной душе. Почему? Потому, что душа православного знает по опыту, что целомудрие, воздержание, чистота в условиях Церкви открывают возможность живого общения с Богом, со Христом, с Приснодевой Марией, что доставляет такую духовную радость, какой никогда не могут доставить никакие иные утехи и наслаждения, ибо они, возбуждая страсти, на самом деле погружают душу в унылую тьму. Так-то вот в те времена, когда Запад устремился к наслаждениям и богатствам, Русь, а точнее Великороссия, устремилась к воздержанию и чистоте. Ибо в народностях белорусской и малорусской, тогда же сложившихся, видим большую привязанность к земному благополучию, конечно возникшую под влиянием католической Польши, Литвы (т.е. Запада) и еврейства. Стремления Запада (и «Возрождение» и поздняя «Реформация», и тайное общество «каменщиков») вдохновлялись из глубин сатанинских через различные тайные знания и науки; стремленья Руси вдохновлялись учением Духа Святаго через монастыри с их наукой и опытом очищенья («трезвенья») души и её восхождения к Богу. Русь, Великороссия, становилась светочем, совестью мiра, наглядным примером тому, что и в этом греховном и временном мiре можно жить всем народом, всем мiром так, как учит Христос. Неизбежным поэтому стало желание Запада Русь погубить, так же, как погубили Христа... Вопрос заключался лишь в том, успеет ли наша Россия раскрыть в себе всю красоту благодатных небесных даров и представить потомкам Адама отчётливый, ясный образ того, как можно и нужно было бы всем, то есть не только отдельным людям, но всему человечеству в целом, достигать во Христе спасения в Царстве Небесном?