Глава 38. Выращивание нового народа. "Совки"

Современного писателя В. Максимова, живущего за границей, но часто теперь приезжающего в Россию, некая молодая бодрая корреспондентка телевидения спросила: «Что Вы думаете о сегодняшнем состоянии России?». Он в каком-то изумлении ответил: «Тотальная шизофрения!» – «Как?!... А в чём Вы это видите?». «Да во всём...» – развёл руками Максимов. Истинно так, точней не скажешь. Именно тотальная шизофрения характерна для всех слоев населения России 1990-х годов и проявляется, начиная от небывалого увеличения душевно больных и умственно неполноценных людей и детей в больницах и домах инвалидов, до политического кретинизма власть имущих, где талантливая хитрость и расчётливость сочетается с потрясающей глупостью, до невиданного раскола сумасбродных идей в российской «общественности», где уже действуют более 40 (!) партий и безсчётное количество ругающих друг друга движений, течений, направлений... К этому ещё нужно прибавить катастрофическое увеличение размеров пьянства (особенно среди этнически русских), и, конечно же, – тотальную преступность! Ибо преступившими, нарушившими закон в той или иной степени и мере, стали поголовно все! Так была устроена «система». «Замазать» нужно было каждого, чтобы никто «не высовывался», чтобы каждого можно было ткнуть носом в какую-нибудь нечестность. «Великая криминальная революция» выплеснулась на поверхность жизни всего народа ещё и как разгул воровства, грабежей, убийств и насилий таких масштабов, каких никогда не знала история России. Православная вера? В тех русскоязычных, у которых она есть, как они думают, вера – это их частное, личное дело и она не определяет жизни, а является или суеверием языческого толка, или чем-то вроде душевного комфорта. А у тех, которые стараются в самом деле жить по вере, она быстро доходит до «прелести» (состояния близкого к помешательству). Тем более вера не является определяющим началом жизни и деятельности общества, государства, экономической системы, хотя ныне, пожалуй, все видные деятели этих сфер относятся к ней с «почтением» и не прочь поговорить о желательности подъёма и «возрождения» веры и Церкви, в воспитательных целях.... Ибо категория совести совсем исчезла из общественно-экономических и политических отношений! Её тщетно пытаются заменить ворохом законодательных предписаний, призванных регламентировать всё во всём. Но без совести не работает и никогда не сможет работать никакая государственная, общественная и хозяйственная система. При множестве очень дельных, рациональных идей и предложений по организации жизни, из-за раскола мнений и отсутствия совести ни одно не проводится в жизнь до конца. Здесь можно вспомнить утрату чувства и сознания своего национального единства в большинстве русскоязычного населения. Во время «парада суверенитетов» в 1992–93 г.г. отколоться от Центра, от Москвы, хотели уральская, сибирская, приморская, поволжская «республики»; даже Владимирская область, как говорят, хотела стать «суверенной» (не говорим уже о Татарии, Башкирии, Саха-Якутии...). Провинциям России Москва стала представляться чем-то вроде громадного паука, опутавшего их бюрократической паутиной и тянущего из них последние соки. Поэтому, если экономически выгодней быть без Москвы, то на что она нужна, как центр, зачем ей подчиняться.

В переводе с латыни – шизо (или схизо) френия – это «расщепление (раскол) мозга (сознания)». Её исток – в большевицкой партии, ещё конкретней – в главнейших вождях. Революционность для Ленина обернулась полным распадом сознания (идиотизмом), для Сталина – паранойей, которую обнаружили у него врачи (В.М. Бехтерев). Если уже простое неверие в Бога является тяжёлым психическим заболеванием, по слову Царя Давида: «Сказал безумец (т.е. лишённый ума, умалишённый) в сердце своём: нет Бога!» (Пс.52,2), то каковы же должны быть состояние и последствия действий воинствующих против Бога!

Загоревшись идеей вырастить некий «новый народ», «нового человека» (старая мечта оккультистов и масонов о «гомункулусе»), идеологи большевизма не заметили, что создают тем самым грандиозный раскол народа, предопределяющий раскол сознания (шизофрению) и у «нового человека». То. что мы здесь имеем в виду под словом «шизофрения» включает в себя явления, не только подлежащие прямо медицинской компетенции, хотя и их в первую очередь (!), но и явления раскола (расщепления) психологии и идеологии социальной, политической и всякой иной у того самого «нового человека», или «нового народа», который всё-таки в самом деле возник и существует как историческая реальность!

«Новый народ» выращивался так.

Все родившиеся после 1917 г. люди уже не изучали Закона Божия. Но зато подвергались «атеистическому воспитанию» и образованию. Частное обучение религии преследовалось как антисоветская деятельность, так что и его быстро не стало. В семьях, наипаче – крестьянских (но и многих городских – тоже) ещё какое-то время детей старались крестить, научить хоть чему-то в духовном плане, хоть знанию наизусть двух-трёх молитв. Но в 1930-х годах и такое чисто домашнее обучение стало крайне опасно. Доносительство приобрело тогда неслыханные размеры. «Пробил час негодяев!» Доносчиками могли быть (и бывали сплошь и рядом) не только близкие, знакомые, друзья, соседи, но и члены семьи (знаменитый Павлик Морозов). Вступающие в партию, а также в новую молодёжную организацию – комсомол (ВЛКСМ) обязаны были исповедать неверие в Бога и согласие бороться с «религиозными предрассудками». Более того, они обязывались превыше всего (!) ставить преданность делу партии, делу социализма и коммунизма. Почти в том же обязывались и члены детской организации «юных пионеров» (скопированной большевиками с масонской бойскаутской детской организации). Даже самые маленькие, почти младенцы, в возрасте от 7 до 9 лет в первых классах школы должны были становиться «октябрятами» и выражать свою любовь к Ленину и его партии! Семейные, дружеские и иные общественные узы, всегда связывавшие людей (не говоря уж об узах церковных, братстве во Христе!), отодвигались на второй план или вовсе отметались во имя уз партийных, уз товарищества и братства «в общем деле» и общей идеологии. Всё – как у тамплиеров, опричников Ивана Грозного и у иудео-масонов. Это структура очень древних Орденов и тайных «братств», короче – всемiрной церкви диавола, вынесенная из подполья на поверхность социально-общественной жизни.

Такой тотальной обработке большевицкий режим стал подвергать молодёжь с самого начала, но особенно после своего окончательного утверждения, и с особым успехом, конечно, тех, которые рождались уже в советское время, а среди них особенно тех, что рождались от людей, избежавших репрессий... Для таких режим со всеми его организациями и требованиями был уже чем-то само собою разумеющимся, некоей естественной данностью, в которой каждый должен был найти своё место, чтобы быть как все, не стать «отщепенцем». Очень немногие, крайне немногие из таких рождённых и воспитанных в советском режиме, повзрослев, могли дать себе труд подумать и обнаружить, что советский режим «не разумеется сам собою», что он противоестественен и враждебен народу. В большинстве советская молодёжь послушно пошла за коммунистами с твёрдой верой в «благородство» и «доброту» провозглашённых ими целей и идеалов. Вера лжи! Мы о ней уже о ней говорили.

Как стала она возможна у советской молодёжи? Ведь несмотря на коммунистическое воспитание и атеистическое образование, молодые люди – «комсомольцы 30-хгодов», как они названы в советской песне, знали о существовании Православной Церкви, видели её закрытые, а кое-где и действующие храмы, имели рядом, часто в собственных семьях, верующих людей, с которыми нередко и говорили о вере, читали незапрещённые сочинения тех же русских классиков литературы, где говорится о вере и Церкви в положительном смысле. Поэтому такие комсомольцы (и «сочувствующие») не свободны от ответственности пред Богом за свой духовный выбор и за все преступления большевицкого режима, к которым они духовно приобщались «горячим одобрением» этого режима. Они могли (!) подумать. Но не захотели. Почему? Потому, в частности, что они генетически происходили от тех отбросов Русского Народа, той части его рабочих и крестьян, а также интеллигентов, для которых и прежде, до революции, главный в жизни была не вера, не истина Божия, а устройство своего земного благополучия (в чём бы оно ни состояло). Подобно своим родителям, «комсомольцы 30-х годов» отверглись любви истины. И за то послал им Бог действие заблуждения, так что они стали верить лжи.

Шла настоящая селекция таких именно экземпляров, продуманный отбор и выведение новой породы людей. Если поначалу, с 1918 г. таковых было ничтожное меньшинство, то затем, в конце 1920-х и в 1930-х годах, по мере всё большего уничтожения подлинно русских людей, – отбросов и их детей оказывалось всё больше. Конечно же, при этом было множество притворявшихся согласными, из числа рождённых от добрых родителей, но «страха ради иудейска» добровольно пошедших на приспособление к режиму. Такие всегда были «на заметке», на подозрении у большевиков. Им нужно было особенно часто, «горячо» и «пламенно» отрекаться от «старого мірa» и приветствовать «новый». Знаменитая советская актриса Любовь Орлова, происходя из дворянской семьи, тщательно скрывала это (вырезав на фотографии своего отца туловище и оставив только голову, т.к. он был снят в парадном сюртуке сановника высокого ранга). Она соединила свою жизнь с режиссёром-евреем и впервые запела с экранов на весь народ: «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек!» Подобным образом поступали многие. Ни в коем случае нельзя было написать в анкете в графе «социальное происхождение» – «дворянство», «купечество», или «духовенство». Это почти автоматически – 10 лет лагерей («червонец», как тогда говорили). Существовало обтекаемое анкетное выражение – «служащий», каковыми и писались чудом уцелевшие отпрыски дворянских, купеческих, священнических фамилий. Так удалось сохраниться кое-кому, но далеко не всем (!), т.к. многих и отлавливали, «разоблачая», часто – по доносам друзей и соседей.

«Отобранные» и выведенные, «выращенные» режимом составляли в 1930-х годах, конечно, ещё не всю молодёжь, но как бы её «передовой отряд». Для него было очень характерно состояние, названное «энтузиазмом». Большевики сознательно заражали им эту часть молодёжи. Во имя «высоких целей», а также во имя «товарищества» и «коллективизма» советская молодёжь готова была с песней делать всё, что партия прикажет, к примеру – ехать на стройки пятилеток, «стройки коммунизма» в Сибирь, на Дальний Восток, Крайний Север, или на войну в Испанию, – куда угодно, отказываясь от всякого комфорта и уюта, как «буржуазных», «обывательских», «мещанских» форм жизни. Это было что-то вроде массового психоза или лучше сказать – наваждения. Оно постоянно побуждало к «свершениям» во имя великого «будущего». В этом состоянии учились, женились, работали, «творили». «Энтузиазм» явно подменял собою религиозное чувство, был как бы суррогатом или ядовитым эрзацем веры.

Большевики должны были, вынуждены были (и даже хотели) сообразоваться с церковно-религиозным характером самой природы этнически русских людей! «Отобранным» и «выращенным» вместо Христовой Церкви предложили партию-церковь, вместо Христа – «вождя» (или ту же «партию»), вместо родства и братства духовного – родство и братство идейное, вместо Рая Небесного – земной (коммунизм) в будущем, вместо чувства национального единства – интернациональное «классовое» единство (всё в той же идеологии), вместо соборности – «коллективизм». Иными словами, всё – почти как в семье и в той же Христовой Церкви и вере, только без Христа, вообще без «религиозных предрассудков», а на «научной» основе. Но ...с религиозным горением! Отсечённые таким образом от веры и Церкви, русские по происхождению люди по инерции сохраняли в себе кое-что от русской природы: начатки совести, честности, чувства долга, послушания (теперь это стало называться «сознательной дисциплиной»), нравственности («морально устойчивые»), потребности в непременно высоком идейном оправдании своего существования и деятельности и т.п. ^; Для них и большевики должны были притворяться чуть ли не святыми! «Мы должны быть святыми, потому что наше дело – святое»,– говорил герой романа «Как закалялась сталь» Павка Корчагин. Он-то говорил искренне. Таких, по мере отбора и выращивания, становилось всё больше и больше. На них вынуждены были равняться остальные («равняться» значило попросту – притворяться такими же). Большевицкие руководители установили целую систему моральных правил для партийно-советских работников. Все они (кроме самой-самой верхушки, глухо закрытой от посторонних глаз) должны были жить как аскеты, с имуществом, часто помещавшимся в одном чемодане, строго блюсти семейные узы (разводы не разрешались), быть образцом для «масс», даже стали носить что-то вроде общей для всех сов. парт, работников униформы: военного типа френч, такого же типа фуражку, сапоги (хотя допускались и брюки с ботинками). Это образ самоотвержения во имя непрестанной борьбы (войны) за торжество коммунизма! Сталин зорко следил за тем, чтобы этот образ соблюдался, и не щадил соратников в случае проступков. «Моральных разложенцев» (проворовавшихся, запивших или заблудивших) безпощадно карали. Создавался образ «кристально-чистого коммуниста», призванный заменить для «отобранных» русских образ православного святого. Особенно культивировался, как пример, совершенно лживый образ Ленина именно как идеального во всех отношениях («святого») человека. Из него делали настоящую икону. Так же, впрочем, и из Сталина. Но Ленин был особенно удобен тем, что уже был мёртв... Во всём этом деле неоценимую услугу оказала большевикам советская «творческая интеллигенция» – писатели, поэты, художники, композиторы, деятели театра и кино. Ленин сказал: «Из всех искусств для нас важнейшим является кино». Нетрудно понять почему. Театр, концерт, выставка – это всё для публики крупных городов и притом всё же избранной, «культурной», а кино – для всех, вплоть до самых дальних деревень и посёлков. Почти то же и книга. «Творческая интеллигенция», среди которой оказалось особенно много сохранившихся из дореволюционных интеллигентов, а также, уж конечно, – евреев (!) с потрясающей услужливостью пустилась исполнять «социальный заказ» большевизма. Создавались произведения самых разных жанров, восхвалявшие революцию, большевизм, его вождей, идеологию и практику, изображавших и «кристально-чистых» коммунистов и нового «советского человека» с придуманными для него чертами и придуманную жизнь новых советских людей. Это называлось «социалистическим реализмом». Здесь выворачивалось наизнанку, в корне извращалось главное. Православная вера и Церковь представлялись «мракобесием» (так и говорили!), а большевизм – настоящее мракобесие – благородным «светом истины»... Подлинное добро изображалось злом, а сущее зло – добром. Это была настоящая хула на Духа Святаго, которая по слову Спасителя, «не прощается ни в нынешнем веке, ни в будущем.» На таком извращении и хуле воспитывали «отобранных» всей мощью пропаганды, литературы и искусства, средств мае совой информации, системы образования и воспитания.

Но кроме того, «важнейшее» искусство кино привело к тому, что «кумирами» теперь уже не избранной публики, а самых широких народных масс сделались наиболее эффектные артисты (лицедеи). Отсюда само лицедейство, как принятие на себя разных «личин» и «масок» стало проникать вглубь психологии масс, становиться для многих и удобным и интересным способом жизни, поведения! Люди (подчас даже непроизвольно!) стали «перевоплощаться», притворяться кем-то или чем-то, не замечая, что становятся оборотнями, под стать бесам и большевикам. Оборотничество и двойничество, предначавшиеся ещё в театрах и маскарадах XVIII в., стали через искусство кино «достоянием» масс. К настоящему времени это – уже общественное бедствие и ещё одна из причин «тотальной шизофрении».

Начиная с Луначарского советская культура (особенно – кино, а также народное просвещение) постоянно находилась (и по сей день находятся) под руководством и контролем евреев. В 1920-х и первой половине 30-х годов в СССР совсем не преподавалась история России! Из «Краткого курса истории ВКП(б)», составленного Сталиным, «комсомольцы 30-х годов» могли узнать, что старая Россия была «отсталой» страной, «тюрьмой народов», где порабощенные и невежественные «массы» томились под гнётом царей, помещиков и капиталистов, «служанкой» которых была Церковь, пока Октябрьская революция не освободила эти «массы», открыв для них «эру» новой жизни, и даже новую эпоху в истории человечества. В конце 1930-х годов появились учебники и пособия по истории СССР, где в отделе «Период феодализма», наконец, в общих чертах рассказывалось об основных этапах и деятелях российской истории с древнейших времён, но – в такой марксистско-ленинско-сталинской обработке, что учащимся просто скучно было изучать этот «период». Он подавался только как некая тёмная предыстория: настоящая же история советского народа (народов) начиналась, по заверениям «учёных» (!), только с октября 1917 г.! По родству духа и посвящённости в тайные общества Сталин и большевики выделяли только двух царей из всей истории России – Ивана IV «Ужасного» и Петра I. О них писались романы и ставились фильмы и пьесы. На могилу Петра I полагались живые цветы...

Слова и понятия «Россия», «Русь», «русский народ» были начисто исключены, вычеркнуты из употребления, заменившись понятиями и словами «Советский Союз» (или СССР) и «советский народ». Слова «Отечество» или «Родина» стали употребляться крайне редко и только с прилагательными – «социалистическое отечество», или «советская родина».

Так был создан «советский» (или «совковый») патриотизм. Знаменательным стало пространственное смещение центра патриотизма. Для «отобранных» и «выращенных» новых людей (в том числе, по крови – русских) таким центром стал не Успенский собор Кремля (с чудотворной Владимирской иконой Богородицы и мощами Святителей Московских), как было при Козьме Минине и даже при Николае II, а Красная площадь у Кремля с мавзолеем Ленина! Красная площадь, как мы помним, в древности тоже была центром народным и притом святым. Мы помним, что в XVII в. Красная площадь воспринималась как один из образов Иерусалима Нового, как Храм под открытым небом, где своего рода алтарём служил собор Василия Блаженного (он же Троицкий, или Покровский). Теперь же для «совков» алтарём Красной площади стал мавзолей, а площадь продолжат восприниматься как «святое место» (и по причине находившегося там мавзолея, и как место всесоюзного значения «литургий» – демонстраций, парадов, особых митингов). Часть кремлёвской стены с мавзолеем и с кроваво-красными (рубиновыми) пентаграммами, горящими теперь на её башнях, стала подаваться и прочно утвердилась в сознании «совков» как эмблема, как символ родины.

Смещения далеко не случайные! Сам переезд советского правительства из Петрограда в Москву, и именно – в Кремль, был вызван вовсе не соображениями большей безопасности (от внешних врагов), а стремлением большевицкой партии-церкви утвердить свой центр на месте центра Святой Руси, центра Церкви Русской Православной! «Мерзость запустения, стоящая на святом месте», как сказано у Пророка Даниила и повторено в Евангелии... От этого стремления поставить на святом месте мерзость запустения – очень многое в практике большевицкого режима. Отсюда и взрыв Храма Христа Спасителя. Чтобы на этом месте возвести грандиозный символ вавилонской башни – «Дворец Советов». И устройство в закрытых храмах и монастырях клубов, кинотеатров или грязных производств (пивных и иных заводов и фабрик), вроде атомного центра академика Д. Сахарова в знаменитой Саровской обители (не где-нибудь). На месте источника благодати – источник радиации... Но, конечно, самым центральным в этой цепи «замен» или «подмен» явилось создание мавзолея Ленина и некрополя большевицких лидеров и героев окрест него и в Кремлёвской стене (не где-нибудь!). Искусно было сохранено даже не в мощах, не в мумии тело умершего идиотиком вождя, именно – его труп. Целый научно-исследовательский институт работал и работает над тем, чтобы поддерживать мёртвые ткани мёртвого тела в одном и том же (мёртвом!!) состоянии. Это нечто такое зловещее и страшное, чего никогда не бывало в истории рода человеческого! И к этому страшному как бы «живому» трупу с подлинно религиозным чувством, на поклонение нескончаемой длиннейшей вереницей потянулись «советские люди»! Пожалуй, почти все, приезжавшие в Москву со всех концов Союза, стремились побывать в мавзолее. Конечно, многие – из простого любопытства. Но нельзя отрицать, что большинство – всё-таки из странного, мистического, разумом не объяснимого влечения как-то «зарядиться» от Ленина или «приобщиться» ему... Действительно, поклонение умершему человеку таинственно приобщает к нему, связывает с ним. На этом основаны обычаи почитания предков, посещения могил на кладбищах и православное почитание мощей святых. Сколько же советских людей, с благоговением прошедших через мавзолей, связали себя духовно с Лениным? Десятки миллионов! В том числе десятки миллионов этнических русских. Целый народ! И это уже, естественно, народ не Русский, не православный, а новый – «советский».

Почему всё-таки большевики не ограничились простым захоронением вождя и сооружением подобающего памятника? Или почему не прибегли к обычному, с египетской древности существующему мумифицированию его тела? Для чего им, – казалось бы, атеистам и материалистам, понадобилось тратить огромные средства, усилия и деньги на сохранение мёртвого трупа? Это основано на очень древних оккультно-масонских магических представлениях о связи души с телом: пока сохраняется тело, в нём пребывает и душа; чем сохранней тело, тем больше в нём присутствие души. Получается нечто вроде искусственного «безсмертия», которое якобы обезпечивается вопреки, наперекор богоустановленным законам жизни и смерти. Считается, что душа в трупе «слышит», «видит» всё, что около трупа происходит, реагирует на обращения к ней, или исполняя просьбы поклонников, или предсказывая им будущее. Мы помним, как масоны – «птенцы гнезда Петрова» старались как можно дольше сохранять останки Петра I без погребения. Значит, всё-таки в большевизме мы встречаемся не просто и не только с идейно-политическим движением; мы имеем дело с религией. Конечно, труп Ленина призван был и воздействовать на психику посетителей мавзолея, показывая им как бы подлинник вождя, но это очень побочная цель.

Эффект присутствия достигается и другими средствами (восковой фигурой, фотопортретом, статуей). Следовательно, дело было не в эффекте, а в действительном присутствии вождя среди живущих. Постоянном присутствии. «Ленин – с нами!», «Ленин – вечно живой!» – вот, что нужно было обезпечить, ну, и затем, конечно – показать «массам». А что касается «избранных» и особо «посвященных», то мы ещё просто не знаем, что происходило возле трупа Ленина при запертых дверях, втайне от «масс». В любом случае здесь ясно видна та же подмена: как Церковь Христова основана на Христе (является Его таинственным Телом), так большевицкая партия-церковь и созидаемый новый народ должны основываться на Ленине, даже как бы именно на его «безсмертном» теле! Не случайно трибуны высших чинов партии и правительства создаются на мавзолее, над трупом Ленина (– прямая параллель Престолу Православного Храма, у которого могут быть только избранные священнослужители и который непременно содержит в себе мощи святого, или святых! «Пергамский алтарь», «престол сатаны» (Откр.2,13)?.. Что-то вроде этого!

Совершенно очевидно, что принять всё это в России могли только люди, начисто лишённые духовных устоев и ориентиров, т.е. в сущности уже никак не русские. Ибо Русь, Великороссия изначально собиралась и затем утверждалась и жила в историческом времени не как общность по крови (этническому происхождению) и не как общность по территории (земле), а прежде всего и главным образом, – как общность во Христе, то есть как Община Православных, как Народ-Церковь, почему искони и включала в себя и финнов, и татар, и тюрков, и немцев – всех, независимо от крови, но в зависимости от их искренней принадлежности к Православной Вере и Церкви.

Теперь мы видим, как рядом с такой Общиной, с таким Народом, возникает и начинает жить совсем другой народ, который тоже стремятся сделать Общиной. В ней общность по крови и территории тоже не является определяющей и главной; главным становится тоже духовная общность, общность по духу. Какому? По духу Ленина! Он стал в самом деле чем-то вроде Лжемессии для «новых людей», особенно – из молодёжи.

Если откалывавшаяся от народа до революции западническая часть русского «образованного» общества все-таки сохраняла с народом какую-то (пусть очень слабую!) связь через Православную Веру и Церковь, к которой «западники» формально принадлежали, а в детстве все были и крещены, и причащались Святых Тайн, и изучали Закон Божий, то теперь между Русским и советским народами была начисто обрублена и эта связь. Советские были уже не просто страшно далеки от русских, они стали сознательно и агрессивно враждебны им в главном – в полном отделении от веры и Церкви, даже – ненависти к ней! В 1920-х – 30-х годах особый размах приобрели всевозможные кощунства над верой. Устраивались шутовские шествия и представления, где глумились и над «попами», и над именами Бога, Христа, Матери Божией, святых, горели костры, на которых публично сжигали иконы, духовные книги, иные святыни. Из своих квартир и домов многие пожилые люди выносили иконы и с радостью отдавали их на сожжение!.. Большинство же прятали образа. Те, кто выносил и радовался, были как раз теми отходами, отбросами, или подонками Русского Народа, каковые всегда в нём, как в любом народе, имелись. От них-то, в основном, и брались те «черенки» или «побеги», которые подвергались селекции и специальной обработке, чтобы составить в полной мере новый народ, уже никак, даже через Крещение, не связанный с Православным Русским Народом. Оба народа до времени, именно – до конца 1930-х годов – начала 40-х существовали параллельно, одновременно, но так, что Православный Русский быстро уменьшался, через казни и высылки, а советский имел тенденцию к увеличению. В 1940г. они, по-видимому, составили отношение примерно пополам-напополам. К этому времени невероятно возросла и некая третья часть советского общества – «Зона!» Тот самый «Архипелаг ГУЛАГ». Система сталинских концентрационных лагерей и тюрем к этому времени, разросшись невероятно, превратилась в «государство в государстве», со своими законами, писаными и неписаными, правами и обычаями, охватила многие миллионы (!) томившихся там людей. В «Зоне» тоже шла селекция, отбор. Уголовников большевики расценивали как «социально-близких» (или – «родственных»), а политических заключённых, наипаче твёрдо верующих, – как «социально-чуждых». Большой вес в «Зоне» имели предводители уголовных группировок, как правило, «воры в законе» (т.е. принципиально никогда не работавшие, а жившие только преступлениями), часто называвшиеся «паханами». При всей преступности своей психологии они и подчинённые им члены воровского мipa имели свои этические нормы и правила, в иных пунктах довольно справедливые. Но в связи с массовым, тотальным характером преступности, такая организация уголовщины постепенно размывалась, и к 1990-м годам исчезла, заменившись тем, что на языке «Зоны» всегда называлось «безпределом», т.е. отсутствием правил и сдерживающих начал. Сохранилась лишь сама структура шайки (группы) с «паханом» во главе. Она, действительно, была близка и родственна правившей партии, т.к. последняя – не что иное, как идейно-политическая разбойничья шайка со своим «паханом» – вождём во главе! «Вся страна – одна большая зона»,– пелось в блатной песне, и это соответствовало действительности. Однако поначалу для «здоровых советских людей», в порыве энтузиазма трудившихся и веселившихся на демонстрациях 1 мая и 7 ноября под морем красных полотнищ, «Зоны» как бы и не было! «Здоровое общество» в «Зоне» не побывало и имело о ней самые смутные представления, как о месте справедливого заключения только преступников, а также шпионов, диверсантов, вредителей – «врагов народа». Никто из советских людей под красными полотнищами не мог допустить и мысли, что в «Зоне» содержатся миллионы ни в чём не повинных людей, что многие подвергаются там невероятным зверским пыткам, терзаниям и издевательствам. Но по мере ослабления большевицкого режима, наипаче после смерти Сталина, «Зона» приотворялась и из неё в советскую жизнь стало выливаться очень многое, прежде всего – преступный образ мысли, уголовная психология. Многие из «Зоны» включались затем в «нормальную» жизнь, занимали ответственные должности, помогали «своим» в том же самом и постепенно создали заметный слой советских работников, преимущественно в хозяйственной и торговой областях, предопределив тем самым во многом в «криминальную революцию», развернувшуюся в начале 1990-х годов. Но из «Зоны» одновременно выходило в советское общество и другое, – антисоветские настроения, наипаче от тех, кто сидел там безвинно. Множество таких, а также «политических» дожили до освобождения. Они в большинстве уже никогда не смогли стать нормальными людьми. «Зона» с её чудовищными ужасами оставляла в душах бывших заключенных как бы шрам, рубец, который делал эти души в чём-то непременно повреждёнными, болезненными. А ведь от них пошли и дети... «Зона», таким образом, сделалась одной из самых разрушительных «мин», которые были подложены большевизмом под собственный режим.

Но если вернуться к тем новым, советским людям, которые никогда не соприкасались с «Зоной», то и в них назревал гражданский раскол, или даже – расколы. Источником их был как раз тот «дух Ленина», которым пытались сплотить воедино советский народ. Как исходящий от диавола, сей «дух» не мог быть духом единства. Он нёс в себе самом первое и важнейшее противоречие: с одной стороны, – безграничную сатанинскую гордость (и связанное с ней безграничное властолюбие), безконечную лживость, безпредельную преступность (когда хороши все средства для достижения цели), а с другой стороны, – постоянные громкие фразы о «высоких идеалах» справедливости, человечности, совести и т.д., и т.п. Это выливалось в противоречие между официальной идеологией коммунизма и практическими действиями партии и её вождей, в противоречие между массой искренних коммунистов и комсомольцев 30-х годов и их «посвященными» руководителями. Первые, по глупости своей, никак не могли понять, почему «в верхах» делают и поступают не так, как пишут в книгах, газетах и говорят с трибун? Таких «непонимающих» развелось очень много, слишком много. Вместе с недобитыми русскими православными они представляли очевидную опасность для верхушки партии во главе со Сталиным.

Выхода из этого тупика не предвиделось. Партия и Сталин не могли воспитывать «массы» советского народа иначе, чем на самых «высоких» призывах и лозунгах, сообразуясь со свойством совести, оставшейся в «массах», и более того – опираясь на неё, используя её, чтобы держать в должном добровольном послушании себе советский народ. Но они не могли также позволить себе руководить «массами», новым народом по совести! Так складывался новый тип советского партийного руководителя, как человека с сожжённой совестью, который может светлыми, честными глазами смотреть на собеседника, тем паче – на народ, и при этом заведомо лгать ему, обманывать его. Такой человек был способен с полной убеждённостью говорить одно, а думать и делать совсем другое, подыскивать быстро самые «благородные» и убедительные аргументы для любых (!) преступлений и неправд. Это был в полной мере – «свой человек», «наш человек», как говорили «умные» партийцы, которому могла открываться дорога и на самый «верх». Безграничная лживость становилась нормой жизни, когда кажется, что именно так, только так и «надо», и что так «всегда было»!

Но сперва такой образ жизни был уделом меньшинства; большинство, то есть сохранявшиеся ещё подлинно русские люди, а также и очень многие «совки» были на такое не способны. Даже «совки», отрекшиеся от Бога и веры, «горячо одобрявшие» партию и её вождей, какое-то время, как уже отмечалось, сохраняли остатки честности, чувства долга, нравственной порядочности. Это, между прочим, долго было одним из сильных средств атеистической пропаганды: вот, можно быть «кристально-честным», нравственным, добрым и без веры в Бога. Но естественно, что без живой связи с источником совести и нравственности – Богом эти качества должны были иссякать, скудеть. Так и происходило: у каждого нового . следующего поколения рождавшихся «совков» совести и иных добрых качеств становилось всё меньше, пока они совсем не иссякли у громадной массы «советских русских» к 1990-м годам. А воспитать их «новой социалистической моралью» никак не удавалось, т.к. не могло быть преодолено противоречие – между явно религиозным характером коммунизма и его материалистической «философией». «Если Бога нет, то всё (!) позволено» – эта блестящая формула Достоевского стала осуществляться в жизни советского общества с огромной разрушительной силой! К этому добавлялось тоже никак непреодолимое противоречие между культом личности Сталина и демократическими положениями марксизма-ленинизма. Вовсю действовало и противоречие между пропагандируемой законностью (Конституцией, совокупностью законодательств) и фактическим беззаконием власть имущих, когда законы и какая-то справедливость могли действовать лишь в случаях, не затрагивавших жизненных интересов партии, или лично какого-то из её видных работников. Дурные (не понимающие), воспитанные со школы на лозунгах «совки» невольно «поджимали» снизу дурацкими требованиями законности и справедливости, против которых возражать открыто было никак нельзя, но и положить их принципом действий – тоже (ибо в этом случае – прощай партия и весь режим!).

Все эти противоречия были сущими ловушками для большевизма, из которых невозможно было выбраться принципиально никогда. Они «срабатывали» постепенно, то одна за одной, то несколько разом. Какие-то из них едва ли не умышленно были подложены в режим изначально теми, кто заранее планировал его временный характер, другие – явились естественными, порождёнными самой природой режима («системы»). Но в то же самое время они, как неразрешимые противоречия становились источниками раскола общественного и личного сознания «советских людей» – источниками тотальной шизофрении...

К этому прибавлялось и уничтожение видимых, внешних источников духовной и даже материальной жизни народа. Было совершенно уничтожено русское крестьянство, со всей его веками складывавшейся культурой, ладом, обычаями и традициями жизни. В исконно-русских, центрально-чернозёмных губерниях в деревнях оставлялись не просто самые беднейшие крестьяне, но, главным образом, – самые подлейшие, из подонков и отбросов сельского «мipa». Остальные, в основном твёрдо верующие и смелые, уничтожались или выселялись в Сибирь, на Север... На их место иной раз пытались посадить пришлых из других земель –людей тоже не из лучших, но они не покрыли потерь. Колхозный и совхозный строй создал на селе такие условия труда и жизни, что деревенская молодёжь устремилась прочь от земли в города, пользуясь любой возможностью. В итоге в междуречье Волги и Оки, на всей территории истиной Великороссии, катастрофически сократилось сельское население, прекратили своё существование (исчезли!) тысячи сёл и деревень, во многих местах не редкостью стали поля, некогда плодородные, поросшие деревьями и кустарниками. Не редкость – и сёла вымирающие, где половина и более домов – с заколоченными окнами. От большевицких репрессий и чисток пострадали все без исключения народы Российской Империи, оставшиеся в СССР. Некоторые из них были насильно целиком высланы на новые места (поволжские немцы, крымские татары, черноморские греки, чеченцы, ингуши, калмыки и другие). Но ни с одним из этих народов не было сделано такого, что было сделано с Русским Народом! В любом нынешнем народе бывшего СССР, в том числе и – репрессированном, сохранилась национальная культура, национальное «лицо», некая основа народа. В народе Русском погибло всё, было физически уничтожено ядро народа, такая критическая масса его, которая ещё позволяет ему быть именно народом, питает его традиции и культуру, – крестьянство центральных губерний России! Это, конечно, не случайно. Здесь был не только этнический корень Великороссии, здесь же был и её духовный корень – самое крепкое в Православии крестьянство.

В результате, в наши дни деревня Центра России – это средоточие безбожия, пьянства, зверства, матерщины, разврата и беснований! Последние в деревне чаще, чем даже в городе. Редко кто из деревенских не колдует. Экземпляров «Чёрной магии» в деревнях больше, чем Евангелия! В крупных, ещё живых сёлах в действующие храмы по воскресным дням приходит 10-15 старушек. Остальные сотни сельчан никогда не посещают рядом стоящую церковь. Одна женщина обмолвилась такой фразой: «Я , как все деревенские, неверующая»... Веры нет, но самых немыслимых суеверий очень много, до курьёзов. Некий молодой колхозник Курской области, передовик, бригадир, член КПСС и с видами на повышение по партийной линии, в 1988 г. вдруг уверовал в Бога, положил на стол в райкоме партбилет и стал ходить в храм. Его родня (деревенские!) на семейном совете решили, что в него «вселился бес» и что поэтому его нужно в церкви «отчитать», чтобы он... перестал ходить в церковь и вернулся в партию! Появились деревни, жители которых настолько обленились и опились, что «они даже уже и не воруют!» – как выразился недавно один городской наблюдатель. Но это всё же пока редкость; в большинстве сёл ещё воруют, значит – «живут». В деревенских семьях теперь не более одного-двух детей, реже – три ребёнка, а уж многодетные семьи – очень большая редкость. Рождаемость сокращается, смертность увеличивается. В 1993 г. смертность превысила рождаемость в среднем по всей Российской Федерации!

Такая деревня перестала быть источником народного духа, народного быта, нравов, народного искусства, призванных питать и всегда питавших русскую культуру. Культура осталась с тем, что уже было наработано и накоплено в ней в XIX – начале XX в.в. Ибо секулярную, т.е. нецерковную культуру российской «общественности» большевики с немалым успехом использовали для воспитания «нового советского человека». Произведения Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Тургенева, Гончарова, Салтыкова-Щедрина, Некрасова, Л. Толстого, Чехова и иных самых видных писателей, кроме Достоевского, и тех, кто подобно ему, писал о духовной сути бытия, постоянно печатались, изучались в обязательной школьной программе. Кроме того, активно использовались «разрешённые» классики западной литературы и искусства: Шекспир, Диккенс, Вальтер Скотт, Мопассан, Гюго, Бальзак, Флобер, Дюма, Гёте, Шиллер, Гейне, Сервантес, Лопе де Вега и многие другие. Западный «ренессанс» с живописью Микеланджело, Леонардо да Винчи, Ботичелли, Рафаэля, Рембранта и иных широко допускался в музеях и альбомах по искусству. «Серебряный век» русского искусства в 1930-х годах попал под запрет. Не печатали даже Есенина за его «кабацкие» и «упаднические» мотивы. Но изредка печатали Блока. Как ни странно, в 30-х и 40-х годах было издано немало западных философов: Гегель (полностью!), Кант, Шеллинг, Фихте, Спиноза, Ф. Бэкон, Беркли («Три разговора»), кое-что из Платона и Аристотеля, а также «Махабхарата» и «Рамаяна» (полностью!). В букинистических магазинах в открытой продаже в конце 1940-х годов можно было встретить богатое дореволюционное издание Шопенгауэра («Мир как воля и представление» в 2-х томах), а из-под прилавка – приобрести даже Ф. Ницше (тоже в шикарном издании). Не запрещалась отечественная и западная музыкальная и театральная классика.

Нетрудно видеть, что такая «духовная пища» (как это всё теперь называли) была предназначена для советской интеллигенции и рассчитана на то, чтобы заменять собою Священное Писание и иные духовные книги, т.е. удерживать интеллигенцию в представлении, что религии Православия, особенно – Русского, как бы и вообще нет в мировой и русской культуре, что всё самое ценное и стоящее в этой культуре создано независимо от религии, от Православной Веры и Церкви и даже – вопреки им! Расчёт был точным. Если уж, как мы помним, и до революции русская интеллигенция, по признанию Чехова, была безбожной, то рождавшаяся в советское время – и подавно. Но образованный, даже в таком уродливом виде, человек, проникаясь полётом свободной мысли и чувства, заключённом в достижениях мiровой и классической русской культуры, оказывался способным мыслить. Свободно и самостоятельно. Более того, со школьной скамьи советскому человеку внушали, что он должен научиться свободно и самостоятельно мыслить. Имелось в виду оторвать человека от «слепого» восприятия семейного воспитания, которое могло быть основано на «религиозных предрассудках». Но это закладывало основы способности «культурного советского человека» к критическому восприятию и большевицкой идеологии, и всего советского режима. Однако (и это очень важно подчеркнуть!), такая критика коммунизма, за редчайшим исключением, уже не могла вестись с Православной, подлинно духовной позиции, с применением критериев и истин Закона Божия и православной науки духовной жизни. Доступным для «свободного» усвоения нарочито оставлялся только метод критики, основанной на иудео-масонских западных демократических, или прямо демонических критериях, содержавшихся как раз в «богатстве и разнообразии» произведений не церковной культуры!

Искусственно и нелепо создаваемая новая «советская культура» в лучших образцах только повторяла и перепевала то, что уже было в «классике» (наипаче – «золотого века»), а в гораздо более обширном, «массовом» варианте несла в себе невероятную пошлость еврейских песенок, стишков, пьес, фильмов и т.п. От русской «народной» традиции бралась только совершенно бездуховная, безрелигиозная струя: «жалостные» или разухабистые, двусмысленные (вроде «Коробейников» или «Вдоль по Питерской»), а то и прямо похабные песни, частушки, «залихватские» пляски с гармошкой или балалайкой... Дурная «удаль» и дурная «любовь» с некоторой добавкой чистых мотивов грусти или патриотизма – вот всё, что оставалось от Русского народного духа и творчества. И в новых, и новых поколениях советских людей создавалось извращённое впечатление, что кроме этого ничего больше и нет в русском народе, в Русской Душе!.. Да и в самой России, в Родине нет ничего, кроме берёзки, лесов, полей, озёр, «родительского дома», травы, цветочков, а также – «милой»... Поначалу, до конца 1950-х годов, «милая» рисовалась целомудренной и с русой косой, а позднее всё более – без косы и развратной («свободной»). Русские люди искони любили и землю, и природу (с берёзками и цветочками), но это всегда было побочным и второстепенным, но отнюдь не главным в восприятии Родины, в представлении о ней и в любви к ней! Примечательно изменялся обобщающий художественный образ «Родины». Во время войны – это строгая седовласая мать. В 1960-х годах – это уже полуголая баба (на Мамаевом кургане). В 1990-х годах в песнях В. Цыгановой встречаем образ Руси, валяющейся поперёк дороги и пьяной («Русь моя... пьяная! Я – твоя, и ты – моя ...»). И за такое именно восприятие и воспевание Родины и Руси (!) современные донские казаки в буквальном смысле слова на руках носят певицу: попала в самую душу! Такова душа «совков» в самом не худшем её состоянии! Если сказать современному советскому интеллигенту, демократу, национал-патриоту, монархисту, казаку, что главным в Русской Душе и в творчестве парода всегда было преображение души в «новую тварь», во образ Христов на путях науки духовно-молитвенного подвига, каковым занимались (старались заниматься), как каждодневным важнейшим практическим делом русские люди, от крестьянской избы до Царского дворца, – ответом будет полное непонимание и удивление! Скажут: «Не может быть! Ведь мы знаем (!) историю; это могло быть уделом отдельных подвижников и монахов, но чтобы всего народа – так не было!». Было! И истории мы просто не знаем! Потому и не можем понять до сих пор, почему миллионы (!) русских, вся сущая в России, поголовно, без остатка, Святая Русь без сопротивления и ропота пошла на смерть за веру, за пребывание со Христом в Его Небесном Царстве, а не взялась за оружие, чтобы убивать евреев и большевиков ради сохранения своего земного бытия!.. А та «Русь», которая к нашему времени осталась (хотя, она собственно, уже не Русь), конечно, в основном – пьяная! И – это закономерно и совсем не только плохо, потому что в этом – отчётливый признак нежелания и неспособности даже остатков народа, даже не потерявших некоторой русскости «совков» втягиваться во всемірное антихристово Вавилонское столпотворение «нового мipoвого порядка» («архитектуры») «прогресса и процветания»!

Одним из мощных средств разрушения русской жизни явилась большевицкая индустриализация и коллективизация сельского хозяйства (с «ликвидацией кулачества как класса», а на самом деле – крестьянства, как корня и ядра Русского Народа). О «коллективизации» мы уже достаточно сказали. «Индустриализация», как резкий рывок по созданию гигантов индустрии, вызывалась не практической хозяйственной необходимостью, не естественным ходом производства, а, главным образом, желанием быстро нарастить военный потенциал в соответствии с идеей «мiровой революции». В итоге Россия перестала быть аграрной страной, что противоречило всей её природе (сущности), а сделалась – промышленной. Но при этом совсем не такой, как индустриальные Германия, Англия или США, где сельское хозяйство отнюдь никогда не губилось в угоду промышленности, и где сама промышленность развивалась по неким относительно естественным законам, как в России до революции. Индустрия СССР изначально основывалась на двух основных пороках. Первый – это непомерно высокая доля военного производства в общем объёме производства. Второй – это строительство ради строительства, производство ради него самого, т.е. на самом деле – ради определённых партийных работников (или групп работников), делавших карьеру, приобретавших власть и деньги на различных «инициативах» в области создания всё новых заводов и фабрик, а также – безумных проектов, вроде «поворота северных рек». Последнее делало советскую экономику чудовищно нелепым сооружением, работающим не для людей, не для рынка товаров, а в значительной мере – только на себя, да и то крайне плохо по причине централизованной «плановой» или «командно-административной» системы управления. Привлекая огромные массы рабочих, эта конструкция в случае развала обрекала их на безработицу таких грандиозных масштабов, каких не знала ни одна страна мірa!

Но кроме этого, индустриализация преследовала и ещё одну, сознательную цель – продолжение и ускорение гибели собственного русского народа, значительные массы которого из исконных центральных областей России теперь отвлекались на окраины, в самые разные места, где возникали «стройки коммунизма», в добровольно-принудительном и добровольном порядке. Это было бы не страшно для народа, если бы вызывалось перенаселённостью его исконной территории. Отток отсюда части населения в этом случае мог быть даже полезен. Но происходило другое – резкое оскудение самого активного дееспособного русского населения центрально-русских областей. Отчасти, особенно в городах, оно стало заменяться пришлым населением, наипаче – украинцами. Эти последние, благодаря своей врождённой предприимчивости и способности быстро приспосабливаться живо начали заполнять освобождавшиеся от русских места в производстве, торговле, в средних звеньях руководства. Даже в Московской «патриархии» духовенство на 80% стало не русским, а украинским, притом большей частью – западно-украинским. Русские оказались разбросаны, распылены по огромным пространствам СССР. Великороссия в её родных исторических границах переставала быть генератором, источником рождения русского народа; он терял вообще какое-либо определённое место своего воспроизводства.

Мы уже видели ранее, что в замкнутой экономической системе чрезмерное (свыше естественного прироста производства) увеличение доли военной продукции, не возвращающейся вновь в воспроизводство, приводит к возникновению кризиса, который грозит обернуться полной катастрофой, если доля военного производства приближается к половине общего объёма производства. В таком случае необходимо или прекращать военное производство, или получать капиталы, главным образом – капиталы в натуральной форме, со стороны, m-ia границы. Нов 1930-х годах над Советским Союзом был опущен знаменитый «железный занавес», отгородивший его от окружающего мірa, что было вполне закономерно с точки зрения основной задачи большевицкого режима – выращивания (селекции) нового народа. К нему нельзя было допустить опасных «разлагающих» влияний буржуазного Западного мірa. Однако «занавес» оказался отнюдь не «железным», а очень свободно проницаемым для всего, что нужно было большевикам с Запада, в том числе–для поступления в Союз западной техники, других товаров, специалистов. Но за какие деньги? В полной мере невозможно и сейчас ответить на этот вопрос. Отчасти средства поступали за счёт чистых прибылей от продажи сырьевых ресурсов – угля, нефти, леса, хлопка и т. д., отчасти – за счёт продолжавшейся продажи драгоценностей, отчасти за счёт прибыльных концессий (главным образом – лесных). Остальное – загадка. Можно предполагать, что международные банки (еврейские, в основном) продолжали финансировать большевицкий режим.

Мы уже говорили, что тайным руководителям Запада и его политики СССР был нужен в качестве долговременного «пугала» для их общественности. Эти руководящие силы вполне могли содействовать развитию советской военной промышленности. Разумеется, никакой «мiровой революции» никогда не могло получиться, да она всерьёз и не планировалась! Но это было известно высокопосвящённым иудео-масонам. Малопосвящённым, а также всем «профанам», прежде всего «профанам» советским, идея «мipoвой революции» продолжала до времени внушаться и они принимали её за чистую монету. Чтобы быть «пугалом», нужно изредка и пугать, не только слухами, но и действиями. Такие действия последовали на Дальнем Востоке (оз. Хасан) и в Монголии (Халхин-Гол), где Советы крепко побили очень хорошо вооружённых японцев. Затем в 1939– 1940 г.г. действия произошли в Финляндии, где побили финнов, правда ценой неоправданно больших потерь (уже возникала стратегия «пирровых побед»). СССР, таким образом, показал мірy стальные зубы. Показал в тот момент, когда иудео-масонством была подготовлена и уже начиналась Вторая Мировая воина.

Её важнейшая задача состояла в том, чтобы дать еврейской нации собственное государство в Палестине и сделать ещё один крупный шаг к её воцарению над міром, точней – к воцарению над мipoм её явных и тайных вождей. Дело в том, что этих целей не удалось достичь в итоге Первой Мировой войны, даже сокрушением России и Германии с Австро-Венгрией. Англия не смогла отдать евреям свою «подмандатную» Палестину. Мировые державы не попали полностью под еврейское руководство. Это не удалось даже в поверженных и сокрушённых Германии и России. В СССР «казус» состоял в том, что новый вождь большевизма – Сталин не был евреем. Его с ними не связывали коренные духовно-кровные узы. Сталин хорошо знал силу еврейской организации как у себя в Союзе, так и международную, считался с ней и многое делал по команде из-за рубежа, со стороны этой силы. Но обретая неограниченную, фараонитскую власть, он постепенно возвышался над всеми, в том числе – и над евреями. Они же сами ему в этом и помогали. Евреи в СССР при Сталине продолжали держать в своих руках все ключевые посты всей государственно-экономической системы, во многом устрояя её в соответствии с тайными замыслами о ней вождей международных еврейских и масонских центров. Но самые первые места в этой системе в 1930-х годах были уже не у них. Сталин сажал на эти места людей по признаку личной преданности себе, а не по иным, даже не по идейным или национальным, и даже не по масонским критериям. Так и было задумано. В СССР не могло слишком долго продолжаться благоденствие евреев. Здесь тоже нужно было создать основу для обвинений в «антисемитизме», чтобы евреи не вздумали считать «эту страну» своей родиной и чтобы вне её они крепко держались только своего руководства, убеждаясь, что нигде в мірe для них нет жизни, пока они не возьмут мір в свои руки. Попадаясь на удочку еврейских провокаций, Сталин (не преследуя евреев специально, как скажем, греков), в то же время как бы потеснил их с самых высоких постов (около него остались только Шверник и Каганович), а также во множестве репрессировал евреев вместе со всеми репрессируемыми разных национальностей. Однако еврейскому народу в СССР Сталин решил предоставить даже «государственное самоопределение», фальшивое, конечно. Советские евреи просили у него для этого Крым, но получили обширные земли на Дальнем Востоке, в Приамурье – автономная республика со столицей Биробиджан! Это можно было бы считать издёвкой над еврейским народом, если бы здесь не было полной согласованности с руководителями еврейства, которые вовсе не были заинтересованы в том, чтобы массы простых евреев получили в России максимальное благополучие! Согласованным с мiровой церковью диавола было и пролитие крови евреев вместе с кровью русских и всех других: это знакомое нам жертвоприношение, без которого сатанисты обойтись не могут. Таким образом, хотя уже не Православная Россия, а вполне антихристов СССР оказался государством, не подчинённым непосредственно еврейскому правлению.

То же – и Германия, особенно с 1933 г., когда к власти там пришёл Гитлер. Но и в остальных ведущих странах мірa при всей связанности правительств этих стран с еврейскими явными и тайными организациями, евреи всё же не стали правящим сословием. Среди многих причин такого положения вещей одной из важнейших была как бы «стена» традиционного антиеврейского настроения в европейских народах. Это духовно-психологическое препятствие нужно было сломать.

С этой целью через баварскую масонскую организацию «Туле» во главе с Эккертом, при помощи некоторых иных оккультно-масонских организаций Германии через особую «обработку» и «посвящение» Гитлера был создан, вскормлен и специально направлен на евреев германский фашизм.

Расчёт был столь же гениально прост, как и гениально чудовищен: кровавыми репрессиями нацизма против возможно большего числа простых евреев расположить мiровое общественное мнение в пользу несчастного и невинно пострадавшего народа. После этого можно и получать Палестину, и занимать командные посты в мiровой политической и экономической системе. Так вожди сионизма принесли в жертву, по их подсчётам, 6миллионов евреев. Пусть это даже завышенные данные, всё равно количество невинных жертв очень велико относительно общей численности народа! После войны было опубликовано достаточное количество документов о тайных вполне нормальных и деловых связях сионистского руководства с руководством фашистского Рейха (в том числе с ведомством Гиммлера, с МИД Германии и с Гестапо), через которые все ценные для сионизма евреи Германии и других стран благополучно избавлялись от репрессий! Под нацистский топор подставлялась «мелкая сошка», большей частью – еврейский плебс, не представлявший никакой ценности в глазах мiрового еврейства.

Гитлеру в процессе его обработки были предоставлены все сионистские сочинения, в том числе и «Еврейское государство» Герцля и «Протоколы сионских мудрецов» Ашера Гинцберга. Познакомившись со зловещим мiровым заговором евреев, Гитлер и его сообщники получили в этой сионистской литературе и мощное средство для антиеврейской пропаганды среди немецких «профанов», и отменные, как им показалось, идеи для своего собственного нацистского движения. В очень многом с сочинений Герцля, Гинцберга и других идеологов сионизма Гитлер и его команда просто списывали важнейшие положения, девизы, лозунги, иногда дословно (целыми фразами и выражениями, без кавычек) и относили их к германской нации, Германскому государству. Так основная идея воцарения еврейской сверхнации над всеми народами мipa была перенесена на нацию германскую, соответственно объявлявшуюся – «сверх». Вместо сверхчеловека еврея, ставился сверхчеловек немец. Вместо богоизбранности еврейского народа выдвигалась идея избранности народа немецкого, и т.д.!.. Методы расправы с другими народами, уничтожения их культур, управления ими и собственным народом также во многом были списаны гитлеровским фашизмом не откуда-нибудь, а с методов, запланированных еврейскими сионистами для других народов, в том числе – для немецкого... Еврейская мессианская идея, т.е. идея Мессии – всемiрного «Царя» или вождя, также была трансформирована в идею «фюрера», каковым становился Адольф Гитлер. Даже еретическая «христианская» идея хилиазма, т.е. 1000-летнего земного царства Мессии Христа со Своим народом перед Его Вторым Пришествием (давно осуждённая Церковью, но хранившаяся в еретических сектах), превратилась в идею «Тысячелетнего Рейха». Как видим, идеология германского фашизма есть не что иное, как вывернутая наизнанку применительно к немецкому нацизму идеология нацизма еврейского.

Осуществить её на деле было не так просто. Нужно было убедить в её верности множество не съехавших с ума, нормальных национально мыслящих немецких патриотов. Для этого была выдвинута мысль о необходимости бороться с еврейско-масонским злом его же средствами!

Германия допускала ту роковую ошибку, которой сумела избежать Великороссия.

В результате немцам пришлось пойти по пути зла до конца, до поклонения диаволу и демоническим силам, вплоть до ритуальных человеческих жертвоприношений, что и стали делать гитлеровцы через различные еврейские и восточные (Тибетские) оккультные учения и ритуалы, через создание тайных от народа и даже от партии организаций, вроде Аненербе или секретного Ордена самых отборных внутри отборной «СС». Германский фашизм взял многое и из практики советского большевизма (концлагеря, устройство карательных органов с тотальной слежкой, методы массовой пропаганды и т.п.). Немудрено! Теперь нам хорошо видна духовная и историческая родственность марксизма (большевизма) и фашизма, вплоть до мессианской одержимости их вождей и «культа» их личностей! Источник у того и другого один – учение иудео-масонства, которое, как мы помним, издревле руководится и вдохновляется еврейскими учителями («мудрецами»). Но эта явная родственность двух режимов в силу сатанинского характера их общего источника порождала не единение, а соревнование, яростное соперничество в духе зависти и взаимной ненависти.

Готовя 2-ю Мировую войну, еврейские «мудрецы» имели в виду, кроме указанной главнейшей цели, ещё одну из важнейших – некое окончательное сокрушение и немецкого, и Русского народов, т.к. из всех народов мірa, объединённых в особо сильные государства, только эти два народа крепче других хранили и христианские устои жизни, и связанное с этим осуждение еврейского мірoeoro заговора, хорошо ими понимаемого. По мнению «мудрецов», в этих народах было разрушено и уничтожено в итоге 1-й Мировой войны и революций далеко не всё, что нужно было бы разрушить для успешного приближения царства иудейского Мессии. По ходу дела при столкновении всех в войне можно было также решить вопросы добивания недобитого и недоразрушенного в слишком набожной католической Польше, Православных народах Греции, Сербии и Черногории, Болгарии и Румынии, другие второстепенные для иудео-масонства вопросы.

Политические и экономические противоречия между западными державами (а также между США и Японией), на которые обычно указывают как на причины 2-й мiровой войны, конечно были. Но столь же «конечно» и то, что они могли решаться совершенно другими, мирными средствами!.. Противоречия были использованы лишь как «механизм» запуска «машины» международной бойни.

Самым ярким доказательством этому явилось вероломное нападение Германии на СССР, с которым у немецких промышленных и политических кругов не было никаких, решительно никаких, серьёзных взаимных претензий и противоречий! Незначительные же, если и имелись, то вполне преодолены были договором «о ненападении» 1939 г. и секретными приложениями к нему. Не то, что у Германии с Францией из-за Эльзаса и Лотарингии, с Англией и США из-за их противодействия на мiровом рынке и за «обиды» и лишения по Версальскому миру! Вот уж по каким врагам, казалось бы, нужно – всей мощью... Но нет! Самый страшный, самый мощный и разрушительный удар наносится не по ним, а по СССР, который – даже помогал Германии «стать на ноги» после поражения в 1-й Мировой... С европейскими противниками война проводится Германией моментально, вполне «культурно», «цивилизовано» и, как выясняется, в основном с тем, чтобы использовать их ресурсы для обращения на Восток и удара по СССР! Он, этот удар по бывшей России – главное в стратегии Гитлера. В «оправдание» такой стратегии приводились демагогические, рассчитанные на массы «профанов» причины: расширение , «жизненного пространства» для немецкого народа, борьба против «красной опасности», якобы угрожающей всей западной цивилизации, а для русских говорилось, что Германия идёт освобождать их от коммунистов и евреев. Но подлинные причины гитлеровского вторжения в СССР содержатся в секретном плане «Ост» («Восток»), разработанном в 1940 г. совместно Гитлером, Гиммлером и Розенбергом, руководившим «восточной политикой». В плане «Ост» особое внимание было уделено центральным землям (областям) Великороссии и непосредственно – русскому народу. «Речь идёт не только о разгроме государства с центром в Москве, – говорилось в документах «Ост», – Дело заключается скорее всего в том, чтобы разгромить русских как народ, разобщить их». Указывалось, что для этого необходимо подорвать «биологическую силу» Русского народа путем превращения центральной России в «зону величайшего голода», вывоза оттуда продовольствия в особо крупных масштабах и насильственного выселения за Урал в течение 30 лет больше половины коренного населения (миллионы людей!). Планировалось также искусственное снижение рождаемости русских, лишение их медицинского обслуживания. Не допускалось высшего образования, начальное же должно было ограничиваться обучением кое-что уметь читать и писать по-немецки и знать правила дорожного движения. Гиммлер при этом подчёркивал: «Важно, чтобы на русской территории население в своём большинстве состояло из людей примитивного полуеврейского типа... Эта масса расово неполноценных тупых людей нуждается, как свидетельствует вековая история этих областей, в руководстве... Для нас, немцев, важно ослабить русский народ в такой степени, чтобы он не был больше в состоянии помешать нам установить немецкое господство в Европе» (выделено мной – прот. Л.).

Итак, фактически – уничтожение русских как народа. Вот с чем гитлеровская Германия пошла на СССР.

Но неужели высшее руководство Рейха во главе с Гитлером ничего не знало о том, что это уже давно делается, с некоторыми отличиями, большевицким режимом?! Несомненно знало! Как знали это и тайные вдохновители Гитлера и его режима – иудейские «мудрецы». Но они знали также и то, что машина сталинских репрессий не справляется с перемалыванием всего, что нужно перемолоть, что наряду с успешно выращиваемым новым безбожным народом в России ещё продолжает существовать до половины подлинно Русского Православного народа! В планы «мудрецов» вовсе не входило дать полную и долговременную власть немцам как в России, так и в Европе. Задача состояла в том, чтобы с помощью мiровой войны поскорей довершить сокрушение «реакционных народов», подорвав духовную и «биологическую» силу как немецкого, так особенно – Русского Православного народа. То есть ускорение означенного процесса достигалось уже самой войной, а не обязательно осуществлением планов «Оста» в случае немецкой победы (её вряд ли бы и допустили ...). «Ост» лишь показывал, чего именно в конечном счёте хотели в отношении русского народа те, кто планировал войну и вдохновлял «бесноватого фюрера».

Последнее выражение имеет совсем не только ругательный смысл. Замечено давно, что Гитлер действительно становился одержимым, когда играл фюрера, наипаче – у микрофона. Перед огромными толпами людей. Здесь в Гитлера как бы что-то «вселялось», так что он становился способен «зажигать» массы. Полагают, что он в этих случаях становился «медиумом» некоторых оккультистов, в частности профессора Хаусхоффера, сменившего рано умершего Эккерта. В личной обыденной жизни Гитлер был нормальным человеком, в рамках приличий и порядочности, как «средний немец». Среди соратников по движению у него не было друзей. Таковые были в очень узком домашнем кругу из 4-5 человек. Список их возглавлял тоже скромный рядовой еврей-фотограф бывший хозяин Евы Браун, в ателье которого Гитлер с ней и познакомился, и которая стала его искренней любовью. Этот друг-еврей лишь однажды позволил себе замолвить слово за евреев, на которых обрушились гитлеровские казни, и получил от Гитлера раздражённый совет не касаться этой темы. Значит, у Гитлера вовсе не было личной ненависти к евреям как таковым, «зоологического» их неприятия. Тогда вся его странная антиеврейская политика объясняется, как уже отмечалось, идейной и духовной «накачкой» со стороны тех, кому эта политика была выгодна... Подобно сему – и антирусская политика. Она противоречила жизненным интересам Германии настолько, что многие очень высокие немецкие военоначальники и политики не раз советовали фюреру пересмотреть её. Дальновидные немецкие офицеры на Восточном фронте уже с 1941 г. называли в своём кругу руководство Рейха «клубом самоубийц» именно за «идиотскую», как они говорили, восточную политику Гитлера-Розенберга. Эти офицеры, как и многие настоящие немецкие патриоты, считали, что русский народ необходимо именно освободить от большевицко-еврейского ига, сделав тем самым союзником и другом немецкого народа. Тогда, в 1941–1942 г.г. ещё не поздно было вооружить огромную армию из русских добровольцев, согласных воевать против сталинского режима. В противном случае поражение Германии в войне представлялось самим немцам неизбежным. Верхушка нацистской партии во главе с Гитлером действовала, таким образом, вопреки известному (!) ей общему мнению патриотических кругов Германии, в том числе – военных. Это важно подчеркнуть, чтобы понять, что не заботы о немецкой нации и её «жизненном пространстве» на самом деле руководили гитлеровской кликой, а что-то другое, более глубинное, скрытое и скрываемое, исходящее из таких тайных международных центров, которые ничего общего не имели с национальными интересами германцев.

То же самое, как мы видим, руководило и кликой Сталина. Сталин, кстати, тоже играл «вождя». Но иначе, чем Гитлер. У Сталина был иной «образ» (как теперь говорят – «имидж»). Он играл «премудрого», «всезнающего», «всепонимающего» и «всесильного», а поэтому настолько спокойного и уверенного, что не нужно было даже заботиться об ораторском искусстве (Сталин говорил плохо и вяло). Но и в такой игре чувствовалась и по страшной тьме в глазах узнавалась тоже одержимость. Она означает, что человеческая личность находится под властью демона, держится им, так что, в нужных случаях, действует как бы не сам человек со своими разумом и силой; а обдержащий его бес.

Вот во главе с такими вождями и столкнулись два одинаково антинародных, одинаково сатанинских режима – фашистский гитлеровский и большевицкий сталинский. Но они вовлекли в столкновение подвластные им народы, и в этом – сущая трагичность войны. Этим объясняется и трагическая противоречивость её развития и последствий, а также её восприятие людьми.

22 июня 1941 г., в том году – воскресенье, после Троицы, когда отмечался праздник «Всех святых, в земле Российской просиявших», Германия, без объявления войны, напала на СССР. Удар, как известно, оказался для Сталина неожиданным. На огромном пространстве от Баренцева до Чёрного моря развернулись боевые действия, имевшие повсюду, кроме Кольского полуострова, характер панического отступления Красной армии. В плен брались и добровольно сдавались тысячи, десятки тысяч красноармейцев! Всего за время войны немцы захватили около 4-х миллионов советских солдат, из них добровольно сдались немцам до 2-х миллионов! Ничего подобного русская история до сей поры не знала! В октябре 1941 г. немцы были уже под Москвой и Ленинградом. Правительство в большинстве эвакуировалось в Симбирск (Ульяновск). Сталин и Политбюро оставались в столице. В Симбирск на родину Ленина и Керенского эвакуирована была и жалкая кучка епископов «патриархии» во главе с митрополитом Сергием. А в занимаемых немцами городах и сёлах Украины, Белоруссии, Великороссии, сплошь и рядом завоевателей встречали хлебом-солью, как освободителей! Такой массовый переход на сторону врага воинов и мирного населения (небывалый для России!) естественно объяснялся постылым большевицким режимом. Переход продолжался и в 1942 г. Добровольно сдавшиеся немцам не были предателями и трусами, они хотели драться с советской властью и надеялись, что Германия даст им для этого оружие. Приблизительно 500 тысяч бывших советских граждан действительно были приняты в состав Вермахта, но – во вспомогательные части; воевать им не дали. Не менее 400 тысяч русских вступили в две дивизии, сформированные генералом А. Власовым, попавшим к немцам в плен и решившим возглавить Российскую Освободительную Армию (РОА). Но их держали в тылу, не вооружая и не давая воевать. Только в 1944 г., уже будучи в критическом положении, гитлеровцы вооружили РОА. Первым и единственным её сражением в 1945 г. оказалось освобождение Праги от... немцев, когда власовцы по просьбе чехов наголову разбили войска СС, державшие Прагу. В связи с этим советским танковым соединениям пришлось совершить спешный бросок на столицу Чехословакии и «освободить» её, но не от фашистов, а от русских... (поэтому так и спешили!). Большая часть РОА во главе с Власовым попала в руки советских войск. Многих, в том числе и Власова, страшно казнили, остальные отправились в концлагеря, в «Зону», и надолго слово «власовец» стало для советских синонимом слова «предатель». Но на деле было совсем не так. РОА вдохновлялась пафосом борьбы и против Сталина, и против Гитлера, за свободную Россию. К несчастью, основой власовской идеологии стало не возрождение Православной Самодержавной Монархии, а масонские демократические идеи о республиканской России как неотъемлемой и равноправной части Европы, Западного мірa... Это рассматривалось как некий «третий путь», но это был путь в тупик. Далеко не столь масштабными стали попытки пойти по иному пути – создания Русского освободительного движения во имя восстановления исконного Российского Царства! Одну из них предпринял член Российского Имперского Союза-Ордена Н. Сахновский, воевавший в составе Бельгийского Валонского легиона войск СС. Будучи комендантом в сельской местности на Кубани, он обратился к простым людям, и, напомнив им о враждебности для русских как советского строя, так и фашистского, показал, что единственно русский путь – это Православный Царь, каковой у русских есть в лице Главы Императорского Дома в изгнании Великого Князя Владимира Кирилловича. На призыв Сахновского стали живо откликаться, и сразу же из добровольцев собрался отряд численностью до батальона. Перспектива могла бы быть очень хорошей, но это происходило уже в период отступления немцев. Только на Украине батальону дали оружие и, вырываясь из окружения в Корсунь-Шевченковской операции советских войск в 1944 г., он почти весь погиб в единственной, но героической рукопашной схватке с красной пехотой. Гражданская война – в миниатюре. Более успешными стали действия особого и многочисленного Русского корпуса из эмигрантов «первой волны» в Югославии против красных соединений Тито. Во время войны были также сформированы казачьи подразделения генералов Краснова, Шкуро, Туркула, 1-я Русская Национальная Армия генерала Хольмстон-Смысловокого, другие части. По трагической необходимости все эти разноидейные русские патриотические движения осуществлялись на стороне немцев и под их бдительным надзором. Само возникновение таких движений стало возможным только потому, что германский официоз декларировал освобождение России и русского народа в частности! Русские тогда ничего не знали о плане «Ост». А именно такими тайными планами и объяснялось то, что русским не давали воевать против советских! В 1942 и даже ещё в 1943 г.г. немецкому командованию не составило бы никаких трудов поднять русский народ, сформировать единую Русскую армию в несколько миллионов добровольцев и тогда полная и несомненная победа над Советским Союзом была бы обезпечена и в кратчайшие сроки! Однако, в «клубе самоубийц» считали, что ни в коем случае нельзя давать оружие русским, сколь бы это не казалось выгодным, потому что на Востоке «только немецкий солдат имеет право носить оружие», – как говорили Гиммлер и Розенберг. Вторично Германское руководство продавало Россию и русский народ. Русских старались не допускать даже к средствам агитации и пропаганды против СССР. Предпочитали давать это дело в руки немцев, едва знавших русский язык. И выходили «перлы», вроде стишка: «Вот опять идут варяги, слышны их уж громки шаги»... Здесь есть ещё хоть какая-то (даже – «историческая»!) идея. А в большей части случаев «агитация» сводилась к темам желудка: «Иван, приходи есть кашу». – И перед советскими окопами из окопов немецких поднимали здоровенную бутафорскую ложку... Оккупационные власти (особенно там, где стояли части Вермахта, а не СС), а также румынские, повсюду открывали закрытые православные хрмы! Народ устремился в них с воскресшей надеждой и благодарностью освободителям! Многие священники активно заняли сторону немцев. Но в иных местах фашисты разрушали и оскверняли церкви, и люди не знали, что думать. Некоторые священники стали активно на сторону Советов, помогая армейской разведке и партизанам. В оккупированных областях немцы не упразднили колхозов и не дали русским крестьянам землю! Более того, в городах и сёлах устанавливался строгий режим, часто – строже большевицкого, широко практиковались публичные казни (расстрелы, повешения) коммунистов, уголовников и партизан. Казнили, как правило, за дело, но всё же публичный характер казней – это то, чего в 1930-х годах не видали и от коммунистов. К тому же начался массовый угон молодёжи на работу в Германию, а многих – в немецкие концлагеря. Советские, не побывавшие в «Зоне», ничего подобного не видели! Не знали они, к примеру, как в окрестности одной марийской деревни перед войной по ночам привозили по несколько сотен священников, монахов и монахинь и расстреливали, сбрасывая во рвы, рыть и зарывать которые должны были крестьяне-марийцы, силой сгоняемые на эти «работы». Так тысячи (!) православных были уничтожены только у одной деревни в марийской глуши... А сколько их было по всей России!.. В Сибири в дни войны случайные наблюдатели видели сцену: до 60 человек тащили по земле (летом) на полозьях огромную бочку с человеческим калом из ближнего лагеря. Содержимое бочки вылили в ров, конвоиры поставили всех у края рва. К каждому подходили с пистолетом, задавая один вопрос: «Бог есть?». Следовал ответ: «Есть!». Выстрел – человек падал в ров с нечистотами, и так все 60! Все – священники. Если бы фотографии таких (и ещё более страшных!) зверств большевиков публиковались бы в советских газетах? Что было бы?.. Но в советских газетах в начале войны стали публиковаться фотографии фашистских казней, производившие на людей, не видевших «Зоны», страшное впечатление. В какой ужас и негодование пришли мы, школьники, когда нам учительница показала газету с фотографией трупа Зои Космодемьянской! Никто, конечно не знал, что эта несчастная была членом отряда, исполнявшего злодейский преступный приказ Сталина уничтожать – не немцев, нет, – а русские деревни, чтобы именно русских крестьян обречь на голодную смерть ради создания «мёртвой зоны» вокруг осаждённой Москвы. Мы же, обманутые мальчишки, готовы были тотчас взять оружие и мстить немцам за «нашу Зою!»

Вот отсюда и начинаются злоключения с понятием «патриотизм» в дни войны!

Вторжение Германии в СССР взволновало всю русскую эмиграцию! И раскололо её! Большинство приветствовало «освободительную» миссию Германии. Меньшая, но заметная часть эмигрантов, под воздействием давнего идеологического истукана «отечества», увидело в этой войне нападение немцев на русских, на «Родину». И те и другие эмигранты при этом одинаково были патриотами России! Русское национальное, патриотическое сознание и чувство нарочито загонялись в узкое пространство между двумя одинаково чуждыми и враждебными им берегами...

Кто-то сильно старался вконец сбить с толку и запутать русских людей!

Самыми мудрыми стали те, кто не занял ничьей стороны, – ни фашистов, ни коммунистов, – и не принял в завязавшейся схватке совсем никакого участия.

А что же русские люди в Советском Союзе, на незанятой немцами территории?

Впервые всерьёз испугавшийся Сталин обратился в начале войны к населению СССР так, как большевики никогда ранее не обращались: «Соотечественники, братья и сестры!»... Почти, – как священник с амвона! Он и партия извергов быстро смекнули, что ради сохранения себя и своей власти нужно включать все моральные факторы, вплоть до русского патриотизма и даже – до веры и Церкви! Коммунистам не оставалось ничего другого, как сделать опору на то, что они до сих пор «выжигали калёным железом», – на историческую память народа.

Сразу же в речи вождя на параде 7 ноября 1941 г., с которого войска уезжали прямо на фронт, вспомнили Александра Невского, Димитрия Донского, Суворова и Кутузова. Война была свыше объявлена «Отечественной» и даже «священной». Поначалу в Москве наспех открыли несколько храмов. Затем начали открывать и в иных местах (выбивая тем «козыри» у немцев). Уже не горели костры с иконами, исчез «Союз воинствующих безбожников» и журнал с таким же названием. Хотя атеистическое воспитание и образование не прекращались ни на минуту. Союзники тоже посоветовали Сталину прекратить гонения на веру, сославшись на «общественное мнение» своих стран. Но и без этого совета Сталин знал, что делать. В 1943 г. он встретился лично с Сергием (Страгородским), Алексием (Симанским), Николаем (Ярушевичем), вспомнил даже о том, что некогда сам был семинаристом... На встрече договорились о созыве церковного Собора для «выборов» патриарха, каковым был (без всяких выборов) определён Сергий, о возобновлении духовных школ в крупных городах, об открытии кое-где храмов и епархий, об издательской деятельности. Было открыто более 10 тысяч храмов, Троице-Сергиева Лавра, несколько семинарий, две академии. Из ссылок возвращены некоторые (далеко не все!) уцелевшие священнослужители, соглашающиеся сотрудничать с Сергием. Был учреждён государственный орган – Совет по делам Православной Церкви (впоследствии – «по делам религий») при Совете Министров СССР, ставший органом подавления подлинно церковной жизни и разрушения её изнутри. В том же 1943 г. впервые в Москве разрешили отпраздновать Пасху. В ответ «великому вождю Советского народа, дорогому, любимому товарищу Сталину» полились потоки льстивых восхвалений от лица иерархов и духовенства «патриархии»; на литургиях и молебнах о нём, губителе народов России, стали возноситься «усердные молитвы»... Одновременно «патриархия» на весь мір не переставала заявлять о том, что «измышления» о гонениях на веру и Церковь в СССР являются лживыми выдумками злобных врагов «отечества»... 12 сентября 1943 г, на лжесоборе епископов «патриархии» Сергий стал «патриархом», а 15 мая 1944 г. он уже умер, перед тем успев вместе с НКВД и лично с т. Сталиным, «завещать» «патриаршество» Алексию (Симанскому), что и было исполнено таким же подставным лжесобором в феврале 1945 г. Создавалась и в Союзе и за рубежом видимость возрождения Русской Церкви, и её добровольного, искреннего единения с советским режимом.

Сталин начал играть новую роль чуть ли не «самодержца»... Один из немногих художников, допускавшихся в Кремль писать Сталина «с натуры», работал над его портретом. Старался быть «реалистичным». Сталин взглянул на холст и поморщился: «Плохо». «Почему?» – обомлел художник. «Державности не вижу», – ответил вождь. Художник мигом сообразил, что нужно; выпятил Сталину грудь колесом, придав торсу мощный, богатырский вид. И Сталин похвалил. Слово «Держава» и впрямь стало в те дни очень популярным. Живо вошли в обиход и запретные ранее слова «Россия» и даже «Русь». В том же 1943 г. зазвучал новый гимн Советского Союза: «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь». Правда, тут же говорилось, что «Ленин великий нам путь озарил, нас вырастил Сталин на верность народу (?!), на труд и на подвиги нас вдохновил», что было гораздо ближе к правде, чем слова о Руси. Тема ведущей роли Руси, русского народа в историческом процессе сделалась чуть ли не главной. Русские народные сказки, былины стали издаваться большими тиражами. Всё русское исконное стали хвалить на все лады. После войны это трансформировалось даже в известную кампанию «борьбы с космополитизмом», когда наряду с возрождением некоторых верных оценок значения русской истории, науки и культуры, которое раньше замалчивалось или принижалось, шарахнулись в крайность нелепого преувеличения русских достижений, так что положительно отметить что-нибудь западное было просто опасно. Под запрет попали джаз и западные танцы. Вместо них молодёжи навязывались якобы русские «бальные танцы», невесть откуда извлечённые... Ярлык «безродный космополит» для учёного или писателя означал конец карьеры. Умилительное искусственное (а потому – лживое) любование всем русским, своим (берёзками, цветочками-василёчками) достигало степени истерии, порождавшей у многих реакцию отталкивания в противоположную сторону – к Западу... В дни войны с немалым изумлением «советский человек» начал встречать в центральных газетах (!) сообщения (правда, крайне лаконичные) о больших денежных взносах Церкви в фонд обороны, о том, что на средства верующих были построены для фронта авиаэскадрилья «Александр Невский» и целая танковая колонна «Дмитрий Донской» (в конце 1942г.). По этому поводу «патриарх» Сергий писал, что колонна «понесёт на себе благословение Православной нашей Церкви и её... молитву об успехе русского (?!) оружия». А на освящении танковой колонны другой вдохновенный лжец – митрополит Николай (Ярушевич) без зазрения совести говорил о том, что «наш народ» воюет «под знамёнами свободы (!), правды (!), мира (!)». Потом народы Восточной Европы узнают, что это за свобода, правда и мир, привезённые на советских танках...

Всё сие вместе взятое было грандиозным обманом (превратившимся для многих в искренний самообман)! Ибо сим утверждалось, не более и не менее, что Советский Союз, сталинский режим, коммунистическая идеология и практика – всё это суть преемственное продолжение Великой России, даже исконной Руси, её естественной истории и жизни, коренных устоев и традиций народа, народного духа (!), который в общем-то от религии сам (!) отошёл, но не возражает против Православной Веры тех соотечественников, которые желают её исповедать (они – пожилые, «уходящие», но свои, почему бы их не уважить, пусть себе молятся!). Вот и Русская Православная Церковь (?) свидетельствует, что советская власть, Сталин, коммунистическое «строительство» – это законное продолжение исторического бытия и исторической миссии русского народа, что советская «держава» – это тоже самое, что Русская держава времён Александра Невского, Димитрия Донского, (только на новом «витке» спирали диалектического развития истории).

И никого, даже просоветски настроенных русских эмигрантов, вроде Бердяева, не смущало, что голосом «державы», который ловили с нетерпением во всём мipe, голосом торжественным, «державным», читавшим по радио важнейшие сообщения Совинформбюро, голосом, ставшим символом якобы «возрождённой» Родины в дни войны, был почему-то голос еврейский, – диктора Левитана. А в остальном получалось как в сказке – грянувшись оземь, Кащей обернулся добрым молодцем, Баба Яга – красной девицей!..

Создалась поистине адская смесь правды и лжи, света и тьмы, веры и неверия! Будто бы интегрирующим и будто бы объединяющим началом в этой смеси явилось извращённое ложное восприятие понятий «Отечества», «народа». Патриотизм советский (с символом мавзолея и пентаграммы) соединялся с патриотизмом русским (с символом храма и креста).

Естественно, что на самом деле такая «смесь» невозможна. Свет и тьма, правда и ложь объединяться не могут. Поэтому столь же естественно, что грандиозный обман не мог подействовать на оставшихся ещё в живых подлинно православных, а, значит, подлинно русских людей. Они живо всё поняли и для них как довоенный, так и «изменившийся» во время войны советский режим остался антихристовым и враждебным. Но на определённую часть людей нетвёрдых в вере обман подействовал! Они поверили ему, потому что хотели верить, потому что в этом обмане находила себе какой-то выход их тоска по Родине подлинной, по державе настоящей, которых на самом деле не было... Это же нужно отнести и к некоторой части русской эмиграции. Такой самообманный «патриотизм» соединился с патриотизмом советским. В несчастном сознании обманувшихся понятия России и СССР соединились. Многим это позволило быть искренними в служении делу победы Советского Союза и драться с немцами, как бы в самом деле «за Родину», вместе с теми фанатиками режима, что пошли драться «за Сталина» и за «советскую родину».

Это было объявлено (и по сей день объявляется «небывалым патриотическим подъёмом» народа в дни «великой Отечественной войны». Что здесь правда, а что – нет? Был и подъём, был и героизм и личный и массовый, но были и массовые добровольные сдачи в плен... Так что подъём «патриотизма» был далеко не всеобщим. Пресловутые «заградительные отряды» в тыл советским наступавшим частям, которые должны были открывать огонь из пулемётов по своим, в случае, если они вздумают отступать, были далеко не лишней предосторожностью Сталина! Как совсем нелишними были и не менее знаменитые отряды «СМЕРШ» («смерть шпионам»), чинившие мгновенный суд и расправу в советских войсках над каждым, кто проявлял хотя бы обычную человеческую слабость (страх), или того хуже – высказывал «антисоветские» мысли. Сотни тысяч добровольно сдавшихся в плен немцам, а также антисоветское партизанское движение, о котором не говорят до сих пор, – лучшее доказательство трагического раздвоения патриотизма в массах. Создавалось положение, когда одинаково плохо как содействовать победе СССР (т.к. она укрепляла народоубийственный сталинский режим), так и содействовать победе Германии (ибо фашизм тоже был направлен против русского народа). Это означало, что у православных русских на земле, в сущности, нет больше Отечества... Можно отметить, что в среде «выращенных» новых людей, т.е. «советских» подъём патриотизма действительно был очень сильным!

Особый импульс ему придали сами же оккупанты... Уже указанные нами жестокости и притеснения народа на занятых немцами территориях быстро показали людям, что нацистское руководство Германии хочет не освобождения народов России от большевицкого сталинского режима, а чего-то другого, не менее страшного, чем этот режим. Русский народ, который мог бы стать помощником Германии, с горечью и болью разочарования отшатнулся от неё... Среди людей «средних» или «половинчатых», которые не были ни «советскими», ни подлинно православными, начал работать групповой инстинкт, когда неважно кто прав, кто виноват, а достаточно клича: «Наших бьют!» Можно ли отнести такой инстинкт, или чувство к патриотизму? Если под словом «патриотизм» понимать неосознанное народное самочувствие, то, видимо, можно. Как и во всяком народе такой инстинкт был всегда и в Народе Русском. Но в нём он никогда не был главным и определяющим! Мы помним основания подлинно-русского патриотизма: Вера, Царь, Отечество (Православие, Самодержавие, Народность). Но если нет веры (Православия), нет Царя, а, следовательно, в сущности, нет и Отечества, то от «народности» может остаться и оставалось (!) только одно – то, что может быть названо инстинктом, или чувством народного себялюбия. Оно было самым низменным качеством русских. И – последним народным качеством, которое можно было использовать в интересах советского режима; и оно было использовано! Здесь Сталин явно переиграл Гитлера! Последний тоже мог использовать именно это качество народного себялюбия в своих целях, но не захотел по известным нам уже причинам, что и предопределило его катастрофическое поражение.

В итоге, с точки зрения патриотических настроений, среди этнических русских отчётливо выделяются три основных категории.

1. «Советские» (из «выращенных новых людей») – все они «патриоты»;

2. Ещё сохранившиеся подлинно православные русские люди – вполне нейтральные, не испытавшие никакого патриотического «подъёма»;

3. Средние (половинчатые), испытавшие подъём чувства народного себялюбия.

Этой средней категории как нельзя более соответствовал тотальный обман мнимого возрождения «России», «Державы» и даже мнимого возрождения Церкви.

На самом же деле даже страшная машина большевицких репрессий в дни войны ни на минуту не прекращала своей народоубийственной работы! Хотя репрессии уже не были столь массовыми, как в 30-е годы, они продолжались вплоть до того, что даже с фронта, где, кажется, ценным должен быть каждый человек, могли в любой момент выдернуть любого человека за одно неосторожное слово! И выдёргивали! Постоянно.

Но главным теперь стало не это. Главным фактором народоубийства стала война! Речь не идёт об ошибках военного руководства, часто приводивших к неоправданно большим потерям в людях. Такие ошибки возможны при любом режиме и могут рассматриваться как военная неизбежность. Речь идёт о том, что сталинское руководство расчётливо и сознательно бросало огромные массы людей на верную гибель, когда этого вполне можно было бы избежать, достигая нужных побед иным путём. Победы умышленно делались «пирровыми». Вот когда сатанинская хитрость «вождя» проявила себя в полной мере! Нужно было доуничтожить тот остаток Русского Православного Народа, который не мог быть перевоспитал... Это, как видим, в основном 2-я категория русских людей. Они в силу своего православного сознания, покоряясь воле Божией, безропотно подчинялись призыву в армию, затем – любому приказу на фронте и клали головы свои на полях сражений, зная, что не лишатся за это главного для себя – Отечества Небесного! Сколько их полегло? Точно никто никогда сказать не сможет. Долгое время утверждали, что потери СССР в войне составляли 20 миллионов человек, теперь говорят – 63 миллиона, включая сюда всех погибших (в том числе и невоенных). Разумеется, гибли представители почти всех народов и народностей СССР. Но известно, что подавляющее большинство армии, составляли славяне – Великороссы, украинцы, белорусы. Из этой группы, в свою очередь, большинством были всё-таки Великороссы, притом – крестьяне, хотя было немало и рабочих. Из них в родные сёла и города с войны вернулись единицы. Миллионы не вернулись. Около 2-х миллионов русских людей из числа военнопленных и оказавшихся иным путём в Германии и других странах Европы сумели при помощи давних русских эмигрантов не вернуться в СССР, а остаться на Западе. Это была вторая мощная «волна» эмиграции, слившаяся с первой. Всего, таким образом, из России в итоге Гражданской и 2-й Мировой войны выехало около 5 миллионов человек. Если учесть естественный прирост (деторождение) русских за границей в 1920-е, 1930-е, 1940-е годы, то окажется, что к 1945 г. за пределами России жил уже целый народ (как бы ещё один Русский Народ!).

Но не всем так повезло, как тем 2-м миллионам. Гораздо большее число русских людей было насильственно выдано Сталину союзниками (англичанами и американцами, в основном), о чём у него с ними была заключена секретная договорённость. Выданы были десятки тысяч русских казаков с семьями, со времён Гражданской войны живших в Европе и даже не являвшихся гражданами СССР! Об этом теперь много пишут и говорят. Подавляющее большинство этих «репатриированных» (в общей сложности несколько миллионов (!) людей) прямо поехали в сталинские лагеря смерти, в «Зону», откуда уже немногие вернулись.

Так, к 1945 г. внутри России было покончено с Русским Народом. С настоящим, то есть Православным Русским Народом. Теперь уже навсегда. Теперь оставшимся в живых и на свободе можно было вовсю веселиться, празднуя и победу и просто то, что остались живы! Веселье возглавил Сталин, подняв свой знаменитый тост: «За русский народ», который ему удалось уничтожить.

Теперь в СССР подавляющее большинство русскоязычного населения составляли уже несомненно «новые люди», «советские люди»,–выращенные именно как новый тип человека, как новый народ.

Но самое интересное состоит в том, что этот народ в основной массе уже не был фанатически верующим в коммунизм, то есть в официально провозглашаемые «идеалы коммунизма»! В войне погибли в большинстве и фанатики коммунизма, которые, как мы помним, Сталину и большевицкому режиму тоже были не нужны, ибо требовали соответствия слов делам, идеалов – практике жизни... Они и погибли как раз потому, что героически шли всегда и везде впереди, в самое пекло, доказывая верность своим «идеалам», своей коммунистической «религии». За невинную кровь русских, пролитую с 1917 г., вполне теперь заплатили своей кровью «советские»... Под грохот победных салютов и фейерверков, под звон праздничных стаканов и хмельные песни победителей, в застенках МГБ продолжали мучить и казнить невинных людей и гнать в лагеря смерти эшелонами этих самых победителей!.. Но звон стаканов был громче, чем стук колёс поездов с заключёнными. Этого стука не слышали...

И что-то важное всё-таки изменилось после войны в духовной атмосфере СССР! Заметно и сильно изменилось. Умер некий фантом «революционного горения» или всеобщей одержимости идеей. Конечно, в молодёжи, в рождавшихся новых поколениях, ещё продолжался «энтузиазм», ещё пионеры и комсомольцы вовсю старались веровать в «светлое коммунистическое будущее», и эту веру всячески поощряли и поддерживали! Но взрослые, в целом, «советский народ» занялся другим, а именно – откровенным устройством своего земного благополучия (в рамках возможного, кто как мог).

Более того, этот «советский народ» оказался чуть ли не на половину верующим в Бога ! Война заставила! И первое время, в дни войны, этому уже почти и не препятствовали! Потому что теперь это соответствовало новому сталинскому оборотничеству –созданию видимости «Державы» – органической преемницы исконной Руси, Великой России, даже Империи (хотя это слово официально оставалось под запретом, но всё чаще употреблялось патриотами в неофициальном обиходе).

Теперь тому, что определилось как народное себялюбие, был дан почти полный простор, от возможности всё лучше жить материально до возможности осознавать себя полностью советскими, и в то же время, вместе с тем – православно верующими, да ещё и принадлежащими к самой могучей и самой «передовой» державе мipa! Создавалась видимость, иллюзия «гражданского мира» между верующими и неверующими в Советском Союзе.

Что же, неужели большевицкая партия-церковь отказалась от своей веры, своей религии? Ничуть! Она добилась главного – интеграции, включения в свою антихристову религию и церковь веры и церкви, имеющей вид православной!