Книга: Кончина СССР. Что это было?
Назад: Диалог пятый Валентин СТЕПАНКОВ
Дальше: 3 После августа. Конвульсии

Диалог шестой
Василий Стародубцев

Василий Александрович Стародубцев
Герой Социалистического Труда, лауреат Государственной премии СССР, член ЦК КПСС, член-корреспондент ВАСХНИЛ
В те годы народный депутат СССР, председатель Крестьянского союза СССР, с 19 по 21 августа 1991 г. член ГКЧП.

 

Август. Кульминация
Хроника
20 августа, 12:00
У стен Белого дома начинается митинг, в котором участвуют десятки тысяч человек.

Реакция республик и регионов СССР на создание ГКЧП
Поддержку ГКЧП в той или иной форме высказали власти Азербайджана и Грузии. В целом выжидательную позицию «у нас суверенитет, а эти все дела московские нас не касаются» заняли восемь республик. Четыре республики (республики Прибалтики и Молдавия) выразили поддержку руководству РСФСР. В самой РСФСР из 73 территорий лишь в четырех региональные Советы сразу и открыто поддержали ГКЧП.

21 августа, ночь
Передвижение бронетехники по центру Москвы. В результате столкновений в тоннеле под Новым Арбатом погибли три человека. Группа «Альфа» так и не получает приказа о штурме.

Борис Ельцин «Записки президента»
Случилось то, чего в ту ночь, кажется, не хотел никто: ни военные, ни мы… И все-таки это были жертвы, которые отрезвили всех. Уже наутро под давлением своих заместителей маршал Язов отдает приказ о выводе войск из Москвы. Гэкачеписты, еще вчера чувствовавшие себя уверенно под защитой стольких стволов, теперь оказались лицом к лицу со своей судьбой.

21 августа, утро
Государственный секретарь РСФСР Г. Э. Бурбулис связывается с Председателем КГБ СССР В. А. Крючковым, и тот сообщает, что штурма не будет. С 08:00 военная техника начинает выводиться из Москвы. В 10:00 открывается сессия Верховного Совета РСФСР, на которой выступает Б. Н. Ельцин.

21 августа, 14:15
Принадлежащий Президенту СССР самолет, на борту которого члены ГКЧП В. А. Крючков, Д. Т. Язов, О. Д. Бакланов и А. И. Тизяков, берет курс на Форос. На другом самолете вылетают A. И. Лукьянов и заместитель Генерального секретаря ЦК КПСС B. А. Ивашко.

16:52
Из Внуково-2 в Форос вылетает третий самолет. На борту – А. В. Руцкой, И. С. Силаев, В. В. Бакатин, Е. М. Примаков и 10 народных депутатов РСФСР.

19:30
М. С. Горбачев отказывается разговаривать с прибывшими к нему путчистами.

Анатолий Черняев «1991 год. Дневник помощника президента СССР»
В дверь внизу тесно друг за дружкой – Лукьянов, Ивашко, Бакланов, Язов, Крючков. Вид побитый. Лица сумрачные. Каждый кланяется мне!!! Я все понял: прибежали с повинной… Я оделся и побежал к М. С. Признаться, боялся, что он начнет их принимать…

Михаил Горбачев «Декабрь-91. Моя позиция»
Я до сих пор не понимаю, почему они полетели в Форос… Второй раз <…> когда уже было все ясно.

22 августа, ночь
Горбачев возвращается из Фороса в Москву вместе с Руцким и Силаевым. Члены ГКЧП арестованы.

Михаил Горбачев «Декабрь-91. Моя позиция»
Наш анализ привел к выводу, что <…> мы имеем дело с авантюристической моделью социализма.

 

Василий Александрович, тот самый вопрос, который по горячим следам задавал себе и всем Горбачев, я хотел бы переадресовать вам. Я знаю, что вы не летали, но все-таки наверняка у вас было и есть собственное представление о тех событиях. Зачем они полетели к Горбачеву в Форос?
Дело в том, что во главе ГКЧП практически стоял Горбачев. И это трусливое создание ждало нашей победы, чтобы снова восседать в кресле президента. Но так как победы не произошло, то он тут же переметнулся на сторону Ельцина и тех так называемых демократических сил, которые потом привели страну к трагедии.
А на что рассчитывали члены ГКЧП? Ведь ситуация была такова, что было уже совершенно очевидно – выиграли Ельцин и российское руководство. Если они хотели политическим образом как-то удержать ситуацию, урегулировать ее, то им следовало идти к нему – Ельцину, а не лететь в Форос.
Именно мы, наша команда, по предварительной совместной договоренности отправились к Горбачеву, для того чтобы тот выступил и объявил всему народу Советского Союза, что в стране введено чрезвычайное положение ввиду сложнейшей политической и экономической ситуации. Но Горбачев от этого ушел, хотя сам был организатором ГКЧП.
Организатором? Вы считаете, что он не просто был в курсе всей этой затеи, но имел прямое отношение к организации?
Имел… Организовывали другие, но с его ведома. Абсолютно.
Вернемся в последний день. Из материалов следствия… Кстати говоря, есть такая любопытная деталь: следствие 21 августа вас потеряло. Оно вроде как представляло, где кто находился, но потом выяснилось (и это следует из материалов, которые собирались уже после того, как все закончилось), что никто так и не смог установить, где находились вы 21-го числа. Так вот из материалов следствия и иных свидетельств мы знаем, что накануне, 20-го вечером, прошло последнее заседание ГКЧП, в ходе которого стало понятно, что армия в лице министра обороны и его первых заместителей, командование внутренними войсками МВД СССР и специальными силами КГБ СССР в сложившихся обстоятельствах вряд ли будут предпринимать активные действия, в том числе (и особенно!) штурм Белого дома.
Более того, вечером 20 августа руководитель оперативного штаба ГКЧП Олег Дмитриевич Бакланов сел писать заявление на имя Янаева о выходе из ГКЧП в связи с тем, что он (комитет) не справился с ситуацией. То же самое, насколько мне известно, сделал и член ГКЧП Александр Иванович Тизяков, если верить свидетельствам – по крайней мере устно. А утром, как мы с вами уже знаем, Министерство обороны и командование войсками Московского военного округа начали выводить войска из столицы.
Когда вам стало понятно, что Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР не может более выполнять свои задачи? Когда стало понятно, что не выходит ничего из того, что было задумано?
Уже к концу 20-го числа это было понятно. Дело в том, что поддерживать Ельцина и его команду сначала пришло несколько человек, потом тысяча, потом три тысячи, а потом собралась огромная толпа. Одни определяют, что было 100 тысяч, другие говорят, что меньше, но тем не менее нашлось достаточно москвичей, которые пришли поддержать Ельцина и его команду. Правда, небескорыстно. Людей заманивали всякими способами: деньгами, выпивкой, закуской и прочими благами. Мы это прекрасно все видели, все понимали, служба Крючкова все это отслеживала, и мы знали об этом.
Конечно, самое удивительное – мы защищали Конституцию, мы защищали государство, мы защищали решение мартовского референдума, когда подавляющее большинство советских людей сказали «быть государству». Но нас поддержать здесь, в Москве, практически никто не пришел.

 

Шел откровенный, наглый обман нашего населения, что в Соединенных Штатах Америки, других странах процветает рай на Земле, а плохо только у нас. Но если разобраться объективно, то у нас было намного лучше в смысле решения многих социальных проблем: доступность бесплатного образования, здравоохранения, детские проблемы решались на очень высоком уровне.

 

А почему, как вы думаете? Вряд ли это случилось только из-за того, что хитроумное российское руководство якобы каким-то коварным образом, в том числе и корыстными стимулами, заманивало людей к Белому дому? Все-таки, наверное, что-то существенное произошло в самом обществе.
В обществе, конечно же, к этому времени происходили серьезные сдвиги, потому что разложение нашего общества шло десятилетиями. На это были затрачены огромные деньги Соединенных Штатов Америки (они сами признавались, что 2 триллиона долларов потратили на эти цели). Шел откровенный, наглый обман нашего населения, что в Соединенных Штатах Америки, других странах процветает рай на Земле, а плохо только у нас. Но если разобраться объективно, то у нас было намного лучше в смысле решения многих социальных проблем: доступность бесплатного образования, здравоохранения, детские проблемы решались на очень высоком уровне. Страна развивалась много лет семимильными шагами и могла достойно ответить самым серьезным вызовам на планете, я имею в виду военные вызовы. Но нашим руководством, безусловно, были допущены серьезные ошибки.
Дело в том, что мы в 1990 году занимали пятое место по собственному производству и потреблению основных продуктов питания. Это по оценке ООН, это не наша оценка. А такие страны, как… Франция была на 11-м месте, Англия – на 12-м месте. Но у нас создавалась иллюзия, что мы постоянно голодные, потому что не было ничего на прилавках, а все было в холодильниках.
И самое удивительное, цены были настолько низкими, что иностранцы, которые приезжали к нам, просто поражались. Килограмм мяса стоил 1 рубль 70 копеек, килограмм колбасы – 1 рубль 80 копеек, ну а хлеб – 14 копеек черный и 20 копеек белый. И все это, разумеется, сметалось и не очень рационально использовалось. Ребятишки играли батонами в футбол, скармливалось огромное количество хлеба скоту. И всего этого наше руководство как бы не видело.
Что же вы думаете, это была сознательная политика руководства по развалу потребительского сектора в стране?
Я думаю, что с приходом Горбачева это была уже сознательная политика. Вместо того чтобы укреплять государство, наводить порядок в сфере экономики, торговли и в других социальных областях нашей жизни, Горбачев заливался соловьем по делу и без дела, объявлял о каких-то реформах. Но даже совершенно безграмотному человеку понятно, что реформы могут проводиться при поддержке народа – это первое условие, и второе – при жесткой, твердой государственной дисциплине. Объявляя реформы, мы раскачивали лодку, мы приводили страну в такое состояние, когда никто почти не работал, останавливались предприятия, не решались самые кричащие проблемы в экономике. Все это как снежный ком наматывалось, накручивалось и приводило страну вот к такому растерзанному состоянию.
В это время, вы помните, Прибалтика внесла свою лепту. Также Средняя Азия и Кавказ, конечно. Я помню, как наши военные, такие как Макашов, Сергеев и многие другие, говорили: «Что мы делаем? Выводим нашу армию из Германии практически в поле, с семьями, не получив никакой финансовой поддержки со стороны Германии! И куда выводим? Не построено жилье, не решены социальные проблемы». Я хорошо помню, как с трибуны Съезда народных депутатов СССР было заявлено: «Мы уходим не как победители, а уходим как побежденные. Под улюлюканье толпы выводим наши непобедимые войска».
Август. Кульминация
Комментарии и свидетельства
Михаил Горбачев «Декабрь-91. Моя позиция»
В чем тут я действительно ошибся, так это в том, что не мог предположить такой безмозглости.
Владимир Соловьев, Елена Клепикова «Борис Ельцин. Политические метаморфозы»
Форос – главная загадка августовского путча. Здесь завязка действия -разговор путчистов с Горбачевым накануне вечером, 18 августа, и здесь же его развязка – возвращение путчистов к Горбачеву с сообщением о провале.
Анатолий Черняев «1991 год. Дневник помощника президента СССР»
А дело-то и проще, и психологичнее. Не было заговора, было намерение и расчет на то, что Горбачева можно будет втянуть… Был сговор за 3-4 дня до 18 августа, не дальше. И как только М. С. «дал отлуп», все посыпалось. ГКЧП по природе своей, по своему составу изначально не способен был «сыграть в Пиночета»! Были старое мышление и убежденность, что все нормальные должны так думать. Нормальных у нас в самом деле десятки миллионов по всей стране, они действительно готовы были послушно пойти и за ГКЧП… Но такие дела делаются сотнями, а не миллионами…
Андрей Фадин «Почему советская номенклатура не поддержала путч»
Гэкачеписты не случайно оказались не готовы к массовому кровопролитию, к тому, чтобы идти до конца… Они предпочли проиграть, поскольку не готовы были к победе любой ценой… Они не хотели действительной диктатуры, с ее внутренней логикой мер, ответственностью и альтернативной программой развития. Они хотели реставрации, «нормализации», а не реальной контрреволюции.
Сергей Кургинян «Я – идеолог чрезвычайного положения»
Машина не могла не сработать 19 августа. Следовательно, ей просто не дали команду. Речь идет о политической акции <…> а не о захвате власти всерьез. Всерьез власти никто не брал. И не хотел брать.
Егор Гайдар «Гибель империи»
Три августовских дня 1991 г. показали, что М. Горбачев не применял силу для спасения режима не только потому, что не хотел, но и потому, что и при желании не мог этого сделать.
Борис Ельцин «Записки президента»
Существование двух несовместимых подходов к тактике заговора объяснялось просто: в ГКЧП не было лидера. Не было авторитетного человека, чье мнение становилось бы лозунгом и сигналом к действию… Соратники и соперники постепенно отходили в сторону. Красная кнопка заговора осталась в руках у Крючкова… Это был самый опасный из гэкачепистов. Тихий старичок со стальным взглядом.
Симон Кордонский «Первый военный переворот в СССР: неудача с последствиями»
Основной причиной неудачи переворота является несогласованность действий членов ГКЧП и тех органов, которые должны были бы беспрекословно исполнять их распоряжения… В составе ГКЧП не оказалось ни одного человека, который психологически соответствовал бы роли руководителя переворота… Все без исключения члены ГКЧП имели устойчивый негативный имидж у большей части населения страны.
Борис Ельцин «Записки президента»
У ГКЧП не было не только «внутреннего» лидера, но и на худой конец «внешнего», «представительского»… При всем сложном отношении к Горбачеву неопределенность его судьбы за один час сумела поднять рейтинг президента больше, чем за все годы реформ… И наконец, всех разозлили танки и бронетехника, бестолково и неуклюже перемещавшиеся по Москве.
Олег Вите «Революция в аппарате»
Никакой возможности для формирования независимой от «партии-государства» элиты <…> которая могла бы сменить <…> номенклатуру, в нашей стране никогда не было… События 19–21 августа показали то, что <…> кадровый бюрократ <…> пошел за новой властью, перестав в ней видеть тусовку митингующих неформалов.
Андрей Фадин «Почему советская номенклатура не поддержала путч»
Сам по себе факт выжидательной позиции региональной администрации говорит скорее об общей конъюнктурности, нежели об ее стратегических предпочтениях… Отсутствие прямой и открытой поддержки ГКЧП означало, что на запрашивающий сигнал «свой-чужой» последние не дали немедленного положительного ответа… [что] свидетельствует <…> о высокой степени ожиданий советских правящих элит в отношении рыночных реформ, открытия экономики вовне и децентрализации управления. Слишком далеко зашли процессы модернизации номенклатуры и плюрализации ее интересов, слишком для многих восстановление <…> централизованной пирамиды власти означало конец их надеждам на повышение статуса <…> на самостоятельность в распоряжении <…> ресурсами.

 

Мы еще вернемся к причинам того, что произошло 20–21 августа, а сейчас хотел бы все-таки немного поговорить о том, с чего все начиналось. Насколько я знаю, впервые на заседании Государственного комитета по чрезвычайному положению вы оказались в 10 утра 19 августа. Собственно, на самом первом заседании.
В воспоминаниях генерала Варенникова есть описание того, кто, как, кого и при каких обстоятельствах вовлек в эту историю. Относительно вас он припомнил одну довольно любопытную деталь: Павлов с Крючковым, главные застрельщики и организаторы всей затеи, включили вас в состав, практически с вами не посоветовавшись, поскольку были совершенно уверены в вашей готовности войти в ГКЧП. Примерно то же самое, как я понимаю, произошло и с Александром Ивановичем Тизяковым. Таким образом, у них не было ни малейших сомнений в вашем с Тизяковым деятельном участии.
И вот когда следствие, которое проводила прокуратура Российской Федерации в финале всей этой истории, собирало сведения и характеристики на членов ГКЧП и их сторонников, оно обратилось, в частности, к Председателю (в ту пору) Совета министров РСФСР Ивану Степановичу Силаеву, а тот, давая характеристику лично вам, назвал только одну черту: «Стародубцев нас ненавидел». Такое вот емкое и жесткое признание вашей роли в политической и хозяйственной жизни страны.
Когда вас призвали в ГКЧП, были у вас сомнения – вступать, не вступать? И какими при этом были ваши мотивы – политические и человеческие?
Никаких сомнений не было. Я знал о том, что идет подготовка ГКЧП, я – патриот своей великой страны, и сомнений не могло быть. Это правильно рассчитали и Крючков, и другие. А Силаев – один из тех, кто сыграл значительную роль в развале страны, в дальнейшем издевательстве над собственным народом, кто подверг 300-миллионный народ чудовищным испытаниям.
Финал был очень печальный. Своими руками эта команда убила то, что наш народ создавал десятилетиями после войны. Мы не только победили фашизм – мы восстановили страну после Великой Отечественной войны. Мы первые вывели человека в космос. Мы были лидерами на планете.
А чего, собственно, по вашему мнению, в первую очередь пытался добиться ГКЧП? Все-таки, смещая или отодвигая президента страны, вы как бы то ни было нарушали Конституцию, совершали преступление.
Мы не нарушали Конституцию, это абсолютно очевидно. Если бы мы нарушили, из нас, может быть, никого уже не было. Мы защищали Конституцию Советского Союза, мы защищали наш народ от чудовищных испытаний. Мы твердо решили защитить и воплотить в жизнь решение нашего народа сохранить великую державу – Советский Союз. Это было главное.

 

Я пропустил все это через сердце. Сколько ко мне приходило людей!.. Бежали из Средней Азии, с Кавказа, из Прибалтики. Ни крыши, ни кола, ни двора – люди оказывались на улице. Власть не протянула руку своему народу…

 

В самом начале нашего разговора вы предъявили первому и единственному Президенту СССР Михаилу Горбачеву в общем-то довольно серьезное обвинение в том, что он своей политикой не только разваливал страну, но делал это совершенно сознательно.
С вашей точки зрения, каковы были мотивы Президента СССР? Почему вдруг человек, взращенный ЦК КПСС, поступательно и вполне успешно преодолевший все этапы партийно-политической карьеры, в том числе и на близкой вам сельскохозяйственной ниве, ни с того ни с сего вдруг начал разваливать страну? Как вы себе это можете объяснить?
Никаких доказательств на этот счет не требуется, потому что господин Горбачев сам признался, что он всю жизнь мечтал развалить Коммунистическую партию, ну и, разумеется, великое государство. Он об этом заявлял неоднократно. И это было понятно. Вы помните, как он, как малый ребенок, радовался – «лучший немец года». Нормальный человек, наверное, схватился бы за волосы, за лысину, схватился бы и подумал: какой же я немец года? Нормальный человек отказался бы, опроверг бы это все. Но Горбачев, как малое дитя, подпрыгивал от радости.
Германия таким образом ответила Горбачеву признанием его роли (совсем не малой) в объединении Западной и Восточной Германии в 1990 году, полагаю так.
Кстати, об объединении… Это было объединение насильственным путем. Далеко не все на Востоке были сторонниками объединяться, потому что они понимали, что попадут в жесткие капиталистические условия и тоже понесут тяжелые потери. Так и было. Горбачеву тогда присвоили Нобелевскую премию, ну вы понимаете…
Ну да, строго говоря, за его роль в объединении Германии. Но главное – за окончание холодной войны.
Если бы этот человек имел человеческое достоинство, он должен был бы задуматься, что он наделал, что натворил. Но он продолжал болтать, болтать – без конца и края.
Понятно. Еще об одной теме, связанной лично с вами. В материалах следствия и в воспоминаниях Генерального прокурора России, который руководил этим следствием, есть довольно примечательный факт. В 20-х числах августа, уже после того, как все кончилось, но до ареста (прокуратура должна была еще получить разрешение на снятие с вас депутатской неприкосновенности и установить ваше местонахождение – оно не было известно), оказалось, что вы все эти дни работали над проектом указа президента по вопросам сельского хозяйства. Можете в двух словах рассказать, что это был за проект такой? Что вы рассчитывали изменить? На что надеялись?
Дело в том, что в Советском Союзе, на земле нашей, как правило, выращивались очень богатые урожаи, которые могли полностью обеспечивать внутренние потребности страны. Но, чего греха таить, допускались огромные потери, нерациональное использование того, что было выращено. И, естественно, требовался документ, который самым жестким образом перед всеми структурами снизу доверху ставил бы этот вопрос. Там был поставлен вопрос о том, чтобы убрать все, что выращено, все пустить в дело, поставить эту задачу под жесткий контроль в целях обеспечения нормального снабжения населения продовольствием. Нужен был документ, нужен был жесткий спрос. Я – хозяйственник, и понимаю, что это такое. И я работал над этим документом.
Что же касается местонахождения… Тогда распустили слух, что я улетел в Китай. Это была ложь, я находился в Москве у своего друга.
Да, материалы следствия это подтверждают.
А как Рафик Нишанович лишал нас полномочий: «Кто – за?» Никто. «Кто – против?» Никто. «Единогласно». Так вот сразу после этого я позвонил Генеральному прокурору и сказал: «Я нахожусь там-то, приезжайте за мной». Я уже был лишен неприкосновенности и сам позвонил в прокуратуру. За мной приехали. Первый допрос. Интересен был один из вопросов: «Если бы победил ГКЧП, кем бы вы были?» Я говорю: «Я – председатель агропромышленного объединения, я бы так и остался председателем агропромышленного объединения». Ни о каком захвате власти не могло быть речи, потому что в ГКЧП было все правительство во главе с Председателем Правительства. Об этом речи быть не могло. Но раздули кадило, нас изменниками признали. Предъявляли 64-ю, расстрельную статью…
Да, 64-ю статью Уголовного кодекса – «Измена родине и заговор с целью захвата власти».
Вот ведь парадокс в истории – изменники родины предъявляли другим эту статью…
Август. Кульминация
Комментарии и свидетельства
Борис Ельцин «Записки президента»
Еще одной причиной фиаско гэкачепистов, несомненно, была коллективная ответственность, а вернее, безответственность за происходящие события… Отсутствие «автора», безличность решений ГКЧП по идее должны были, как в застойные годы, внушить населению священный трепет, восприниматься как железная воля судьбы. Но за годы горбачевской перестройки многое в народной психологии изменилось. Люди привыкли к тому, что у нас появились личности, в том числе личность руководителя. Плохая ли, хорошая, но – личность.
Максим Соколов «Был день – когда Господней правды молот»
Объективно сильнейший антипутчистский потенциал тогдашнего русского общества дополнялся прирожденным вождем… А в момент исторического противостояния это дорогого стоит.
Владимир Соловьев, Елена Клепикова «Борис Ельцин. Политические метаморфозы»
Думали, что [это] трагедия, а оказался фарс, который отличается, как известно, краткостью. Фарсовый этот путч продлился три неполных дня и кончился так же неожиданно, как и начался. Три жертвы. Точнее, шесть – по три с каждой стороны. Трое защитников «Белого дома»… и трое замешанных в путче <…> министр внутренних дел Пуго, военный советник Горбачева маршал Ахромеев и управделами ЦК КПСС Кручина.
Олег Вите «Революция в аппарате»
Победила не демократия диктатуру – сильная молодая власть победила власть старую… Социальная база ельцинской победы состоит из двух частей: стихия революционного бунта против <…> старого режима и кадровая бюрократия старого режима, перешедшая на службу новому.
Андрей Фадин «Почему советская номенклатура не поддержала путч»
В своей декоммунизированной версии новая правящая элита <…> будет формироваться по иным основаниям. Она, скорее всего, станет <…> более открытой и мобильной… Но не выпустит из рук главных рычагов государственных распределительных механизмов, обеспечивающих конверсию власти в капитал.
Владимир Соловьев, Елена Клепикова «Борис Ельцин. Политические метаморфозы»
Фарсовый путч отбросил густую тень и на вызванную им революцию, придав ей оттенок буффонады, несмотря на жертвы. Героизация шла параллельно дегероизации, мифу сопутствовала ирония… С этим трехдневным путчем России во всех отношениях крупно повезло: фарс перекрыл дорогу трагедии. Своего рода прививка – легкое недомогание вместо опасной болезни.
Максим Соколов «Был день – когда Господней правды молот»
Самоубийство Союзного центра было на тот момент безусловным фактом общественного мнения. Если в заговоре против союзного президента состоят союзные премьер, председатель парламента и силовые министры, это уже такая степень распадения, после которой центр можно считать несуществующим.
Егор Гайдар «Гибель империи»
Происходящее [после августа] наглядно демонстрирует и стране, и миру, что Советский Союз не контролирует свою территорию, с точки зрения международного права не может быть признан его субъектом.
Максим Соколов «С трехцветным русским флагом»
Чувство чуда – [в этом] была суть Августа. Чуда, ибо вдруг – впервые с 1917 г. – прервалось ощущение трагической неудачи русской истории, проигравшей большевизму… Кроме победившего флага Россия по состоянию на 22 августа 1991 г. не имела больше ничего.
Егор Гайдар «Гибель империи»
После событий 19-21 августа 1991 г. гибель империи стала не просто неизбежной, она произошла. Вопрос был лишь в том, насколько тяжелыми будут экономические и политические последствия ее краха для населения страны…

 

Василий Александрович, мы уже говорили с вами о том, почему население, жители страны, столицы, путч не поддержали, ГКЧП не поддержали. Теперь важно и полезно понять, почему не сработал сам государственный механизм? Почему армия, внутренние войска, правоохранительная система не были готовы исполнять силовые решения Государственного комитета по чрезвычайному положению? Почему (и это очевидно следует из оценок и воспоминаний многих современников, историков и политических аналитиков) советская номенклатура, партийная, хозяйственная и управленческая элита страны по большому счету не поддержали призывы и начинания ГКЧП? Как мы с вами знаем (и это многократно отмечалось в многочисленных исследованиях), из 15 республик СССР официально ГКЧП поддержали только две, из всех территорий Российской Федерации только четыре региона открыто и прямо в течение этих трех дней выражали свою поддержку действиям властей и их новых органов, а все остальные заняли выжидательную позицию. Как вы это объясняете?
Во-первых, это далеко неточные данные. Нас поддержал Казахстан, нас поддержали Белоруссия, Украина. И большинство областей, я общался с ними, в том числе моя родная область – Тульская. Мне звонили оборонщики, руководители крупных оборонных предприятий и поддерживали, готовы были прийти на помощь. Но главное в том, что из нас, членов ГКЧП, никто даже не мыслил стрелять в собственный народ. Вы понимаете, мы имели дело с Ельциным, который безжалостно расстрелял парламент, затопил все кровью и победил именно таким образом (в 1993 г. – Д. Н.). Вы прекрасно помните противостояние с парламентом. Парламент все-таки стоял на своем, не давал ходу его указам… И он решил просто расстрелять парламент из танковых орудий. Вы понимаете, нет, наверное, такого прецедента в мире… Эти его действия выражают суть характера первого президента России.

 

Вместо того чтобы укреплять государство, наводить порядок в сфере экономики, торговли и в других социальных областях нашей жизни, Горбачев заливался соловьем по делу и без дела, объявлял о каких-то реформах.

 

Но все это было потом, в 1993-м. А что же произошло тогда, в августе 1991-го? Почему армия, которая, по вашим же словам, разделяла цели ГКЧП, все-таки отошла в сторону, отступила? Министр обороны маршал Язов, командующий внутренними войсками Громов, заместитель министра обороны Ачалов, который готовил силовую операцию, – все эти люди были в принципе и теоретически, и в военном отношении вполне способны применить силу, для того чтобы реализовать решения ГКЧП. Так почему же все-таки этого не произошло?
ГКЧП – это не путч, это было желание сохранить страну, защитить Конституцию, но не расстреливать собственный народ. Это изначально объясняет и все наше поведение. У нас были могучие бронетанковые войска, у нас были внутренние войска, все можно было сделать, как говорится, без всяких вопросов, если бы мы имели виды на кровавый режим, на то, чтобы расправиться с собственным народом, хотя среди тех десятков тысяч людей, которые пришли к Белому дому, были и пьяные и подкупленные.
Но, Василий Александрович, неужели к 1991 году, за несколько буйных лет, за очень недолгий период серьезных общественных и политических процессов (и не так уж теперь важно, каким образом они были запущены) вы не почувствовали, что страна уже принципиально изменилась? И что те средства, те способы, с помощью которых Советское политическое руководство обычно добивалось своих целей, уже не сработают? Что безвозвратно ушло в прошлое (или будущее) то безропотное общественное состояние, когда силой можно было вернуть страну к порядку, республики – обратно в Союз и так далее? Неужели у вас тогда так и не возникло ощущения, что это была уже совсем другая страна?
Дмитрий Александрович, страна, я не спорю с вами, в какой-то мере была уже другая – в результате обработки массового сознания на протяжении многих лет с применением новейших технологий по обману людей. Но, если бы мы хотели удержать власть таким вот образом, как потом Ельцин, она была бы удержана, и никаких вопросов бы не было.
Но что случилось потом, после того как ГКЧП проиграл? Если бы проигрыш ГКЧП не был бы таким страданием для 300 миллионов человек, если бы люди остались в своей стране, а не оказались за рубежом… Я пропустил все это через сердце. Сколько ко мне приходило людей!.. Бежали из Средней Азии, с Кавказа, из Прибалтики. Ни крыши, ни кола, ни двора – люди оказывались на улице. Власть, эта ельцинская власть, она и сегодня на нашей земле, не протянула руку своему народу… И все это наша вина, это мы не довели дело до логического конца.
То есть вы и сегодня считаете, что нужно было доводить до конца?
Нужно было доводить. Была бы сегодня могучая великая страна, которая не дала бы разгуляться на планете кровавым революциям, которые совершают американцы. И не позволила бы убивать президентов под флагом демократии. Убить президента, осудить президента, повесить президента, пролить море крови невинного народа – и все это называется демократией?! Вот эта демократия и посетила нас в 1991 году. А потом был 1993-й…
Понятно. Теперь о том, что было с вами потом, после ГКЧП. Я знаю, и это широко известно по откровениям и публикациям того времени, что многие члены ГКЧП (не все, конечно, но многие) раскаялись в том, что совершили, почувствовали себя невольно втянутыми, посчитали свое участие во всех этих событиях ошибкой. Кто-то назвал это глупостью, авантюрой и так далее.
Мне известно, что вы сами никогда не называли свое участие ни ошибкой, ни авантюрой. Тем не менее в материалах следствия есть заявление вашего коллеги по ГКЧП Александра Ивановича Тизякова на имя Генерального прокурора РСФСР, в котором в том числе написано и про вас. «Следствие закончено, – пишет Тизяков, – и сейчас ясно, что два руководителя крупнейших общественных организаций в СССР – АГПО СССР и Крестьянского союза СССР – я и Стародубцев – в этом деле пятое колесо в телеге, правда, это было ясно еще 19 августа 1991 года. И есть все основания закрыть дело, начиная с нас первых. Это будет по достоинству оценено в кругах промышленности и сельского хозяйства».
Таким образом, Тизяков просит Генерального прокурора, как я понимаю, считать его и вас людьми, не имеющими политических мотивов для участия в ГКЧП и оказавшимися там исключительно в силу убеждений. И поэтому на них, то есть на вас, нельзя распространить ту же самую политическую статью, которая была предъявлена всем остальным подследственным. Вы согласны были с этим прошением и как вы сегодня оцениваете эту ситуацию?
Нет, я не согласен. Я не давал Александру Ивановичу повода, чтобы написать про меня… Про себя он может писать что угодно. Я с самого начала и до конца, на следствии, никогда не дрожал. Я говорил, что пошел на все сознательно и с одной целью: сохранить Конституцию, государство и не устраивать экспериментов с миллионами и миллионами людей.
Последний вопрос. О чем вы сегодня по-настоящему, по-человечески жалеете?
Я жалею, что мы – великий 300-миллионный народ – сегодня разрознены, разбиты, унижены. Страна превратилась из могучей страны в побирушку, разрушены тысячи заводов, убит крестьянин, не агропромышленное производство, а именно крестьянин. Это была основа Государства Российского.
Мы не только хлебом кормили, мы давали людей на стройки, в промышленность. Это корни России, это нравственность вся. Все лучшее человеческое было здесь – на земле, в крестьянстве. Сегодня непосредственно работает чуть больше миллиона человек, крестьянство уничтожено. Вот что мы наделали, мы убили сами себя своими руками. Кучка негодяев привела к такой жуткой трагедии. Вооруженная до зубов Германия ничего не смогла с нами сделать. А сами смогли.
Когда меня посадили в тюрьму, в дом к моим родителям приехали журналисты. Такой крестьянский домик маленький, они сидят на завалинке (август же был), отец с матерью. И стали они отцу задавать провокационные вопросы: «Александр Игнатович, что вы скажете? Ваш сын-то – враг народа». Отец им говорит: «Если бы мой сын поступил по-другому, вот тогда бы я его считал врагом народа».
Они тут и узнали от него, что он в Сталинграде в морской пехоте, в 193-й бригаде, защищал Сталинград – целых три месяца в пекле. В последнем бою был тяжело ранен. Вылечили. На Курской дуге воевал и дошел до Варшавы, где последний раз был ранен. Они ему говорят: «Ну и что ты завоевал? Домишко этот?» А он: «Знаете, что я завоевал? У меня с матерью на двоих два класса, а все мои дети имеют высшее образование, ученые степени. Вот за что я воевал! И кричал «Ура!» и «За Сталина!» Поэтому я знал, за что воевал». И они камеры в сторону…

 

Страна превратилась из могучей страны в побирушку, разрушены тысячи заводов, убит крестьянин. Вот что мы наделали, мы убили сами себя своими руками. Кучка негодяев привела к такой жуткой трагедии. Вооруженная до зубов Германия ничего не смогла с нами сделать. А сами смогли.
Назад: Диалог пятый Валентин СТЕПАНКОВ
Дальше: 3 После августа. Конвульсии