Ваше Высокопреподобие,

Честнейший Отец Игумен Варфоломей!

Примите мое усерднейшее поздравление с наступающим Праздником Праздников и вместе с тем искреннейшую признательность за поздравление с оным. Письмо Ваше от 7-го апреля я имел честь получить и весьма радуюсь, увидев из оного, что Преосвященный Нил благоволит к обители Вашей. О полезных трудах Оптиной Пустыни и я имею отчасти понятие: ибо Старцы доставляют и мне издаваемые ими книги. Здоровье мое весьма слабо: особливо конец Великого Поста я провел безвыходно из комнаты. Дние лет моих яко сень уклонишися.

Что же касается до моего портрета, то я еще не собрался отлитографировать его; нужны на это порядочные деньги, а какие случаются, то издерживаются на другие необходимости, коих в близ столичной обители немало. О. Михаил и прочие братия свидетельствуют Вам свое усерднейшее почтение, каковое покорнейше прошу передать от меня старцу О. Алимпию.

Затем поручая себя Вашим Святым молитвам, с чувствами искреннейшего уважения и преданности имею честь быть

Вашего Высокопреподобия

покорнейший послушник

Ваше Высокопреподобие,

Честнейший Отец Игумен Варфоломей!

Примите мою искреннейшую признательность за милостивое воспоминание Ваше о мне в день моего Ангела, за поздравление с Праздниками и наступающим Новым годом. Равномерно поздравляя Вас, желаю Вам всех истинных благ, а между ними поправления Вашего драгоценного здравия.

По усилившейся болезненности моей я бываю редко в Петербурге. У Преосвященного Нила был однажды, но не застал его дома; он в Сергиевой Пустыне не бывал; встретился с ним однажды у Синодального Обер-Прокурора. Вам не должно беспокоится относительно неудовольствия, выраженного иеромонахом Антонием Бочковым и его спутником Воскресенским. Антоний весьма болезнен, и Воскресенский болезнен: по такому расположению духа они бывают иногда недовольны ближними, потом же переменяются и бывают весьма довольны. Угодить им можно только при значительном терпении.

Сею весною провел я четыре недели в Оптиной пустыне. Спасет Бог Отца Макария! Им живут и дышат братия и посетители! Обитель по внешнему своему устройству сделалась весьма открытою, лес очищен, посетителей множество. Тамошний серный ключ принес мне значительную пользу. Книги Великого Варсонофия и Аввы Дорофея переведены на русский язык весьма удачно. Спасет Бог за такие общеполезные труды трудящихся отцев и братий!

Иеромонах Обители Вашей, состоящий в свите Преосвященного Ярославского, посетил в половине июля Сергиеву Пустыню; он мне очень понравился; но после я уже не видел его.

О. Алимпию потрудитесь засвидетельствовать мой усерднейший поклон, благодарность за воспоминание о мне и поздравление мое с Праздниками.

О. Михаил и прочие братия свидетельствуют Вам глубочайшее почтение и просят Ваших Святых молитв.

Испрашивая их и себе, с чувствами совершенного почтения и искреннейшей преданности имею честь быть

Вашего Высокопреподобия

покорнейшим послушником

Христос Воскресе!

Ваше Высокопреподобие,

Высокопреподобнейший Отец Игумен Варфоломей!

Приношу Вам искреннейшую признательность за милостивое воспоминание Ваше о мне и поздравление с Праздником Праздников и Торжеством всех торжеств, с которым равномерно поздравляя Вас, желаю Вам всех истинных благ временных и вечных.

Имею честь известить Вас, что я дважды был у Преосвященного Нила, на Рождество и на Пасху. На Рождество дома его не застал, а на Пасхе побеседовал с ним немного по той причине, что он торопился ехать визиты делать. Преосвященный обещался приехать ко мне в Пустыню; тогда поговорю ему о Вас. А только слухи и до меня доходили о Вашем любимце невыгодные, и не от светских, а от монашествующих: сие пишу в Вашу и его предосторожность, ибо я сам не только по слухам, но и на самом деле весьма худ. На вопрос Ваш о Митрополите Григории скажу Вам, что он самый благочестивый и благонамеренный Пастырь, 74-х лет, но силами крепок, избрал себе весьма хорошего Викария Агафангела, который в мою бытность в Бабаевском Монастыре был Ректором Костромской Семинарии. На вопрос Ваш о Обер-прокуроре также скажу, что он весьма благонамерен и к Церкви весьма расположен, почему и ожидают от него всего доброго, особенно когда он попривыкнет к делам. И у нас в монастыре имеется новость: бывший мой Наместник Иларион произведен во Игумена Владимирской Епархии в третьеклассный Юрьевский Монастырь; на место его сделан наместником по моему представлению иеромонах Игнатий из фамилии купцов Макаровых.

О. Михаил и прочие братия свидетельствуют Вам свое почтение. О. Алимпию приношу мой усерднейший поклон, поздравление с праздником и благодарность за его о мне воспоминание.

Поручая себя Вашим Святым молитвам, с чувствами искреннейшей преданности и уважения имею честь быть

Вашего Высокопреподобия

покорнейшим послушником

Ваше Высокопреподобие,

Высокопреподобнейший Отец Игумен Варфоломей!

С 2-го на 3-е число сего августа месяца Преосвященный Нил ночевал в Сергиевой Пустыне. Во исполнение моего обещания я говорил ему о Вас; он отвечал мне, что он Вас уважает и знает за доброго человека. Следовательно, Архипастырь Ваш расположен к Вам, а мелких неприятностей с кем не случается.

Поручая себя Вашим Святым молитвам, с чувствами искреннейшего уважения и преданности имею честь быть

Вашего Высокопреподобия

покорнейшим послушником

Ваше Высокопреподобие,

Высокопреподобнейший Отец Игумен Варфоломей!

Получив от Вас письмо и прочитав оное, я долго не мог поверить — точно ли Вы решились на тот поступок, который описан в письме. Неизъяснимою горестию исполнилось сердце мое, увидев, что Вы начали процесс и тяжбу с Вашим Архипастырем. — Впрочем, я был у Преосвященного Нила и просил его, чтоб он растворил милостию ту меру вразумления, которую Вы сделали сами для себя необходимою. Советую Вам написать письмо к Высокопреосвященнейшему и просить прощения в Вашем увлечении.

Вот все, что я мог сделать полезного для Вас в настоящем случае. А теперь прошу Ваших молитв о отходящем из северной столицы в страну дальнюю.

Вашего Высокопреподобия

покорнейший слуга

30-е октября [1857

Ваше Высокопреподобие,

Честнейший Отец Игумен Варфоломей!

Бог, по неизреченной Своей милости и человеколюбию, даровал мне тихий приют для окончания в нем земного странствования моего во внимании себе и в покаянии. Вследствие моего всеподданнейшего письма к Государю я уволен от управления Епархиею, и мне предоставлен в управление Бабаевский монастырь. В этом отношении я нуждаюсь в совете Вашем: почему, когда узнаете, что я приехал в Обитель Святителя Николая, тогда не откажитесь оказать мне просимую услугу любви и поспешите посетить меня.

Призывая на Вас благословение Божие, с чувствами искреннейшего уважения и преданности имею честь быть

Вашего Высокопреподобия

покорнейшим слугою

Ваше Высокопреподобие,

Честнейший Отец Игумен Варфоломей!

Приношу Вам искреннейшую признательность за воспоминание Ваше о мне и поздравление с Праздником Праздников — Светлым Воскресением Христовым, с которым равномерно поздравляя Вас, желаю Вам всех истинных и совершенных благ.

По неисповедимым судьбам Божиим, во очищение грехов и греховности своей, я продолжаю чувствовать и болезнь и крайнее изнеможение. Слава Богу, наказующему во времени. Прошу Ваших Святых молитв, да даруется мне переносить наказание Господне с должною покорностию и с должным благодарением.

Прошу передать о. Алимпию мое благословение и благодарность за воспоминание. О. Иустин свидетельствует Вашему Высокопреподобию свое почтение и приносит поздравление с праздником.

С чувствами искреннейшей преданности и уважения имею честь быть

Вашего Высокопреподобия покорнейшим слугою.

Мой адрес: в Ярославль.

Ваше Высокопреподобие!

Почтенный Отец Архимандрит Игнатий!

Имея верную оказию доставить вам убогие строки мои и случай изустно уведомить о святой обители нашей, — я спешу, во-первых, принести искреннее мое поздравление, с коим молю Всещедрого Бога нашего да укрепит и поддержит вас десница Его на степени занимаемой Вами, и с каждым днем да произращает в сердце вашем любовь к вере, и да соделает вас достойным защитником Православной Церкви нашей; во что истинно верую, ибо сердце царево в руце Божией! Господь вас избрав повелел — и царь соделал! Нам же тем радостнее видеть в Вас избранника Божия, что вы начало полагали в смиренной обители нашей, что можно сказать, из среды братства нашего возжег Господь светильник. Если вы помните бывшего при вас строителя отца Маркеллина, то за обязанность считаю уведомить, что он после продолжительной болезни волею Божиею умре, — должность же строителя исправляю я многогрешный, о коем также прошу не оставить в молитвах своих. Отец Макарий Иванов перешел в Калужскую Епархию к отцу Леониду, остальная братия свидетельствует почтение свое и молитв святых просят. Вот все, что мы имеем замечательного после вашего отбытия. Отец Архимандрит! Я покорнейше прошу и уверен, что вы не лишите меня ответа своего; брат же, доставивший письмо сие, есть Николай Петрович Демутье, служивший во флоте, а начало положил в нашей обители; по неимению же штата отходит от нас, которого покорно прошу не оставлять вашим расположением по делу нашему советом и пособием; дело же состоит в прибавке штата, который как и при вас был, если вы помните, и теперь состоит до тридцати пяти; на что трудили и Владыку нашего; но не предвидится, чтобы Преосвященный снисшел на просьбу нашу! А потому братия расходится, и есть ли еще продлится таковое положение наше, то обитель по времени запустеть должна. Вот скорбь наша! При возможности не откажитесь подвигнуться на столь благое дело, и тем более мы убеждаем вас помочь нам, что вы, зная обитель, можете судить, имеются ли какие средства с семью человеками поддерживать ее в таком цветущем состоянии, в коем более двух веков стояла и давала убежище притекающим ко Господу.

Ласкаясь надеждою в добром вашем расположении и мире к обители святой

С истинным почитанием имею честь пребыть Вашего Высокопреподобия!

Покорнейший слуга и богомолец смиренный

Вот краткое описание пустыни и необходимость в прибавлении штата.

Богородицкая Площанская Пустынь состоит Орловской Епархии в Севском уезде. Она седми-братская: получает в милостыню 300 руб., но братии в ней бывает от 80 до 100 человек, из числа коих есть много старых и слабых, не могущих нести никаких послушаний. Главнейшее основание Пустыни особеннейше утвердил в 1619 году великий Государь Михаил Федорович благословением в оную двух больших местных икон: Спасителя и Божия Матери Казанския, доныне в церкви существующих, а для продовольствия пожаловал землю, в окружности оной Пустыни, — пашенную, сенокосную и лесную 2647 десятин, как то по записям значится. Внутри Пустыни выстроены 4 каменные церкви, крытые железом и украшенные надлежащим благолепием, братская каменная трапеза с келлиями и с выходом, два корпуса каменных келлий, один одноэтажный на 16 келлий, другой двухэтажный на 40 келлий, покрытый железом. Вне Пустыни — гостиный, конный и скотный дворы и в разных местах 2 мельницы. Каковое благоустройство Пустыни необходимо требует довольного количества людей, живущих в оной приукаженных, способных к исполнению разных и многих послушаний, а без прибавления штата она может прийти в беспорядок и разорение.

Почему мы, поколику братия могут продовольствоваться от доброхотных дателей и от земленных и мельничных выгод, не прося на содержание оной прибавления денежной штатной суммы, в прошлом 1832 году месяца августа, в таковом же смысле, просили своего Архипастыря представить Святейшему Синоду о прибавлении штата к 7-ми 23-х и 5-ти больничных человек, итого штат составит 35 человек монашествующих. По которому нашему прошению, в силу резолюции Его Преосвященства, Консистория давно уже справки кончила, но дело в Святейший Синод еще не послано.

Ваше Высокопреподобие

Отец Архимандрит!

Из почтеннейшего письма Вашего ко мне усматривается особенное Ваше благоволение к обители Площанской, за которое я от лица своего и всей братии обители моей приношу сим Вам чувствительнейшую благодарность; представление от Преосвященного нашего в Святейший Синод послано 1-го числа сего месяца, предмет коего тот самый, который занимает Ваше ходатайство у начальства в отношении обители сей. В надежде на уверение Ваше по сему случаю, сообщая Вам об оном, покорнейше прошу не отвергнуть моего с братиею желания о благоустройстве обители Площанской, которая навсегда оставит у себя благодетельное имя Ваше и будет воссылать ко Всевышнему о Вас усердные молитвы.

Затем пребывая к Вам с моим высокопочитанием и душевною преданностию, честь имею быть

Вашего Высокопреподобия покорнейший слуга

Ваше Высокопреподобие Высокопочтеннейший Батюшка Отец Архимандрит Игнатий!

Всегда памятуя милостивое ваше благодеяние, первым долгом почитаю поздравить с высокоторжественным праздником всерадостным Рождеством Господа нашего Иисуса Христа, и праздновать оный с сердечным утешением желаю, и по милосердию Его все благоприятное полезное в жизни вашей получить, и усерднейше прошу святых Ваших молитв и благословения. — Обязанностию поставляю и уверен в вашем великодушии, и в надежде отеческого благорасположения смею беспокоить: небезызвестно вам, что мы утруждали прошением высшее начальство о прибавлении штата обители нашей, но благоугодно было Святейшему Синоду дать знать: по замещении недостающих пятнадцати человек монашествующих, сказано во указе; чтобы вторично взойти прошением, если нужно будет. Но как на недостающее число замещены и теперь в немалом затруднении находимся: штат имеется на семь человек, по необходимости в другие монастыри, постригаться многие благонадежные послушники опасаются, ибо и штата малого избегают, посему достойных людей лишаемся. <…>.

Посему и осмеливаюсь нижайше просить вашего благоразумного совета, можно ли будет вторично беспокоить Святейший Синод, и если милость ваша будет и незатруднительно для вас, наичувствительно смею просить достовернее узнать и наставлением вашим меня вразумить. И еще свое мнение позвольте предложить, не нужно ли из монашествующих от обители кого послать в С.-Петербург, как вы соизволите усмотреть. И во ожидании милостивого вашего уведомления; чем в старости моей много утешите, кои ваши великие благодеяния для меня с братией вечно будут незабвенны и отеческим благоустройством вы виновниками будете святой обители, которая навсегда будет воссылать ко Всевышнему Богу и к покровительнице Пречистой Богородице о вас усердные молитвы и я навсегда пребуду к вам с должным нижайшим высокопочитанием и сердечною любовию

Вашего Высокопреподобия честь имею быть смиренным богомольцем

Молитвами Святых Отец наших, Господе Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас.

Ваше Высокопреподобие!

Достопочтеннейший Отец архимандрит!

Возлюбленный о врученной мне обители попечитель!

О. Игнатий!

Осчастливлен будучи благоприятным писанием вашим, посланным ко мне недостойному от 15 декабря 1836 года, которое, получа, читал с великою радостию, особенно сие:

Что ныне время Благоприятное к исполнению общего нашего по обители желания, о прибавлении штата, Ей тако! Ваше Высокопреподобие! Вам поручает Матерь Божия обитель сию, иметь ходатайство. Впрочем, и со стороны нашей — если что может воспоследовать к успеху, мы не отречемся всеми силами заслуживать и вам толикому Благотворителю во всей точности. А наконец я — о получении оного приятного известия, от руки Вашего Высокопреподобия писанного, — нимало не медля отправляюсь к ЕГО ПРЕОСВЯЩЕНСТВУ с сим писанием, и что последует, то не умедлю вам описать, питая себя тою надеждою, что теперь меньше трудности к продолжению сего предмета.

И так припадая к стопам Вашего Высокопреподобия, имея и Помощницу и Ходатаицу врученной мне обители Заступницу усердную, чем могу довольно заслужить вам, разве что навсегда будет известно и в роды родов имя и ходатайство ваше!

С покорностию, во всем Вашему Высокопреподобию есмь и пребуду навсегда с братиею многопочитающий вас усердный богомолец Богородицкой

Площанской пустыни

Высокопреподобнейший батюшка

Отец Игнатий!

Приношу мою от души и сердца Вашему Высокопреподобию от лица и до земли благодарение за вашу ко мне убогому любовь и усердие, чтобы меня помнить, и прошу не забывать меня грешного в молитвах ваших святых, а я недостойный осмеливаюсь вас поздравить с наступающим торжественным праздником, и дай Бог вам проводить в душевном спасении и радости, и мне того же пожелайте, а я всегда об вас в недостойных моих молитвах по силам моим не оставляю, и навсегда пребуду ваш богомолец,

Отцу Евангелу от меня усерднейшее почтение. И от меня, пустынножителя, Вашему Высокопреподобию всепочтеннейшее почитание.

Ваше Высокопреподобие!

Достопочтеннейший нам убогим и обители нашей Благодетель!

Отец Архимандрит! Отец Игнатий!

Благосостояние и польза нашей обители, содеянные посредством превознесенной особы Вашей, в прибавлении оной штата, породили в нас дерзновение к возблагодарению, коими до избытка будучи преисполнены, воскипев паче меры пред незабвенным нашим покровителем. — Благоговея, во-первых, прославляя величие Божие и заступление Пречистой Его Матери, преблагословенной Владычицы, повергая общебратственно вам себя долу, в восторге сие наше смирение, которое происходит от чувствования сердечного, а не от каких-либо умствований, и льстивых речений. — По получении только неожиданной радости мы с братиею, совершив бдение с благодарением Господу Богу и Заступнице усердной, прославляем и впредь будем прославлять Его милосердие. В таковых чувствованиях пребывая, и пребудем с благодарением навсегда и пред Вашим Высокопреподобием, и с желанием Вам благоденствия, здравия, и всех благ о Христе Боже, не токмо в сей, но и в будущей жизни.

Вашего Высокопреподобия! Милостивейшего Отца! Всенижайшие послушники!

Орловской епархии в Севском уезде, Площанской Пустыни — Настоятель с братиею.

Ваше Высокопреподобие

Всемилостивейший Благодетель.

Отец Архимандрит.

Ваше Высокопреподобие, в письме к особе много уважаемой мною позволили удостоить меня весьма лестного отзыва, почему по совету той же особы беру смелость утруждать вас просьбою о принятии меня под покровительство Ваше. Решившись данные мне от Бога способности посвятить служению Церкви в звании монашеском, ныне прошу Вас удостоить меня принять в братство, окормляемое личным управлением вашим, в нем готов я употребить все мое старание, чтобы по указаниям вашим стараться к снисканию спасения вечного единственной цели существования моего. — Изъяснив таким образом чувствования мои, обязанностию считаю доложить Вашему Высокопреподобию, что в вашем письме относительно меня упомянуто о регентстве, но я хотя нотное пение и знаю, но собственно регентом не бывал.

В заключение сего письма, предоставляя способ перевода моего из здешней обители благоусмотрению и силе влияния Вашего, повторяю мою просьбу удостоить меня покровительства и молитв ваших святых, причем с глубочайшим почитанием и неограниченною преданностию имею счастие именовать себя Вашего Высокопреподобия нижайший послушник

Ваше Высокопреподобие! Милостивый Государь!

Почтеннейшее и приятнейшее для меня письмо Ваше от 26-го Генваря 1838 года я получил 7-го числа минувшего февраля и замедлил отвечать Вам на оное, в чем прошу Вас великодушно извинить меня. Приношу Вашему Высокопреподобию душевную благодарность мою за принятое Вами ходатайство о прибавлении штатного числа монашествующих в известной Вам Богородицкой Площанской пустыне; благоволите чрез Ваше посредство начатое привесть к благополучному окончанию.

Обитель истинно прекрасная и благоустроенная. Я когда бываю в ней, всегда оною восхищаюсь.

За сим позвольте мне, Ваше Высокопреподобие, поздравить с приближающимся всерадостным праздников праздником светлого и живоносного Воскресения Христова и сердечно пожелать Вам вполне насладиться нетленными плодами оного. Позвольте еще надеяться продолжения Вашего благорасположения ко мне и в потребном случае адресоваться к Вам, чем обяжете меня быть навсегда пред Вами признательным и благодарным.

Поручая себя Вашим благоприятным молитвам с истинным почтением и совершенною преданностию имею честь быть

Вашего Высокопреподобия Милостивого Государя

Покорнейший слуга и богомолец

В письме к Преосвященному Илиодору, архиепископу Курскому, святитель Игнатий, между прочим, написал: «Опять видел других настоятелей, для которых оставление должности и жительство на покое было средством к достижению сугубого спокойствия и по душе и по телу. В пример последних могу представить почившего в Бозе, известного по благочестию отца Феофана, Архимандрита Новоезерского: я имел счастие его видеть, имел счастие с ним беседовать».

Выдающийся подвижник еще екатерининского времени, архимандрит Феофан (в миру Феодор Соколов, 11 мая 1752 — 3 декабря 1832) в 19 лет удалился в Санаксарскую пустынь к отцу Феодору Ушакову, а после ссылки последнего в Соловецкий монастырь перешел в Введенский монастырь Владимирской епархии, затем, в 1775 г., ушел в Молдавию в монастырь Тисман, где был пострижен. Однако из-за усилившихся притеснений турок остаться там он не смог и в 1780 г. переместился в Софрониеву пустынь Курской епархии. Отсюда он был переведен в Александро-Невскую Лавру и, благодаря своему смирению и трудолюбию, взят в келейники к Митрополиту Гавриилу с производством в иеромонахи. Здесь он имел возможность объяснить начальству невиновность своего бывшего старца Феодора Ушакова и тот, по указу Екатерины II, был вызван из ссылки и возвращен в Санаксарскую пустынь. В дальнейшем Митрополит Гавриил избрал о. Феофана в число советников при ученых Лавры, которым было поручено поверять сделанный Паисием Величковским перевод на славянский язык Добротолюбия. Это избрание свидетельствовало о прекрасном знании о. Феофаном греческого языка, а также о его опытном разумении жизни духовной. В 1791 г. о. Феофан был поставлен во игумена Моденского монастыря Новгородской епархии, но в 1793 г., по прошению граждан белоезерских, переведен в Кирилло-Новоезерский монастырь, расположенный на острове озера Нового.

Кирилло-Новоезерский монастырь переживал в то время крайний упадок: братии было всего семь человек, здания все в полуразрушенном состоянии. Отец Феофан, прежде всего, ввел общежитие и новый порядок служения. Благоговейное богослужение, строгость жизни иночествующих, кротость и мудрость настоятеля скоро умножили число братии до 80 человек, привлекли богомольцев и благотворителей, среди которых были богатые купцы, а также лица царствующей фамилии. В 1799 г. о. Феофан был определен благочинным монастырей, в том числе Горицкого девичьего. В 1819 г. он был вызван в Петербург и возведен в архимандрита.

За 36 лет управления о. Феофаном Новоезерский монастырь был приведен в превосходное состояние, совершенно изменился его облик, вместо ветхих некрасивых строений были построены многие каменные здания, снаружи он был обнесен каменной стеной с шестью башнями. Еще более о. Феофан заботился о духовном устройстве братии, непрестанно поучая их наедине или в общем собрании. Не только в своем монастыре, но и в монастырях своего благочиния. Особенно много внимания уделял он сестрам Горицкого монастыря, с которыми вел активную переписку. «Поучения его, исходившие прямо из глубины сердца, могли трогать и самые ожесточенные души, не красотою и пышностию выражений, но тою сердечною умилительностию и силою, которые составляют истинное помазание духовное».

В 1829 г. из-за ослабления телесных сил и жестокой болезни ног семидесятисемилетний старец принужден был просить увольнения от должности. Но оставил он вместо себя своего на протяжении 27 лет ученика, игумена Аркадия, который продолжил его труды на благо монастыря.

В таком положении застали Новоезерский монастырь прибывшие туда в феврале 1830 г. молодые послушники, Дмитрий Александрович Брянчанинов и Михаил Васильевич Чихачев. С большим радушием приняли их и архимандрит и братия. Забегая вперед, следует отметить, что именно здесь обрел будущий архимандрит Игнатий своего верного друга и сподвижника, Павла Петровича Яковлева.

В письме к матери, Софье Александровне, Дмитрий Александрович писал, что он и раньше слышал об о. Феофане и очень хотел познакомиться с ним: «притом если б жил я где близ Вологды, то не было б мне покоя, пока не побывал бы в Новоезерском монастыре у отца Феофана, — теперь же это дело уже в шляпе». Однако после уроков отца Леонида (Наголкина), здесь ему показалось слишком просто: «Об Новоезерском много чрезвычайно слышал и мало из слышанного увидел; порядок в Белых берегах гораздо строже и лучше, всенощные ровнехонько вдвое дольше… Братия очень свободны в обращении… Виделся с о. Феофаном несколько раз, и он рассказывал о себе, что служил в штатской службе в Москве, будучи осемнадцати лет оставил мир, жил несколько времени в Санаксарской пустыне при о. Феодоре Ушакове, потом в Молдавии при Феодосии, а Паисия Нямецкого и не видел, десять лет был келейником митрополита Гавриила и 30 с лишком здешним настоятелем».

Скоро, однако, сырой климат Новоезерского монастыря начал оказывать пагубное влияние на здоровье Дмитрия Александровича и уже в июне 1830 г. его, совсем больного, родители переправили в Вологду.

Сразу же после отъезда Дмитрия Александровича между ним и Павлом Петровичем Яковлевым установилась переписка. Особенно интересно письмо от декабря 1832 г., в котором говорилось о литературных трудах в Новоезерском монастыре. Архимандрит Феофан последние годы занимался составлением жития о. Феодора Ушакова и редактированием своих «Бесед», а его ученики — жизнеописанием самого архимандрита Феофана. При этом, зная о литературных дарованиях Дмитрия Александровича, теперь уже отца Игнатия Брянчанинова, они пользовались его советами и исправлениями текстов. «Буди Вам известно, — писал он им, — что житие о. Феофана мною довольно тщательно переправлено, и, как Вам угодно, но поостерегитесь хорошее заменить посредственным. Знайте, что его нравоучение в Житии помещенное, прибавкою мною сделанною, такой получило вид, что для людей, имеющих вкус и знание, кажется весьма связным, простым и сильным отрывком. Сие нравоучение вместе с описанием его нравственности и кончины составляет всю красоту сего жизнеописания. Ограда же, ризница, аудиенции и проч. суть предметы, наименее занимательные в жизни человека, прославившегося возвышенною нравственностию, смирением и презрением всего суетного».

Всего четыре месяца пробыл Дмитрий Александрович в Новоезерском монастыре, но видно, что отец Феофан произвел на него глубокое впечатление: к воспоминаниям о нем не раз возвращался на протяжении всей своей жизни. Так, в 1838 г., разбираясь по поручению Святейшего Синода с обстоятельствами в Валаамском монастыре, он в Рапорте на имя Митрополита Серафима приводил в пример «почтеннейшего старца о. Феофана Новоезерского», который «по подобию праведного Иова, предоставив занятие внешними предметами о. Вениамину, сам занимался непрестанно молитвами и словом Божиим». В 1847 г., в приведенном выше письме к архиепископу Илиодору, он также ставил о. Феофана в пример, когда «настоятель, живущий на покое, если возлюбит поучаться в Законе Божием, если изберет в жребий свой часть Марии, остережется от всякого участия в части Марфиной, то проведет тихо, безмятежно дни свои, особенно в монастыре пустынном и общежительном», а в 1861 г. в письме к игумену Антонию (Бочкову), он, рассуждая о «разнородных направлениях монашеских», писал: «В 1829 году, при жизни старца Феофана, я приехал в Новоезерск, пожив в Оптиной и Площанской: мне показались новоезерские монахи мирянами, несмотря на отличное благоустройство монастыря и порядок богослужения, который, однако, ниже Площанского и Белобережского. Я спросил монахов: ходят ли они к Старцу для совета и откровения помыслов. Отвечали: «никто не ходит, за исключением Комаровского, а обращаются к Старцу за советом преимущественно Горицкие монахини и в большом количестве миряне». Беседовал я несколько раз со Старцем: он прямо отвергал душевное делание, как очень удобное к переходу в прелесть, и выказал очень малую начитанность. Проводил он жизнь постную; к службам ходил неупустительно; вставал до утрени за час и вычитывал в келлии правило; сложения был атлетического, росту малого. Сообразно собственному направлению он руководил и других: как новоезерское братство, так и горицкие чужды духовного делания; все их внимание устремлено на благовидность наружного поведения и на телесный подвиг».

Кстати же, с некоторыми монахинями Горицкого девичьего монастыря святитель Игнатий был знаком. С двумя из них, в будущем проявившими себя великими подвижницами, он поддерживал дружеские о Господе отношения долгие годы. Первая — это матушка Феофания (в миру Александра Сергеевна Готовцева, в девичестве Щулепникова; 15 февраля 1787–16 мая 1866). В 1809 г. 15 января она вышла замуж за генерал-майора Семена Степановича Готовцева, а 8 августа этого же года он скончался от ран, полученных в сражении со шведами; через четыре года, 13 ноября 1813 г., умерла ее малютка-дочка Анна. Еще при жизни дочери Александра Сергеевна, посетив Новоезерский монастырь, познакомилась с о. Феофаном, а после ее кончины вела с ним переписку, находя в его письмах подкрепление и утешение в скорбях. В 1818 г. она окончательно решилась уйти в монастырь, выбрав для этого известный благочестием Горицкий. Она прибыла туда 9 марта и уже 16 сентября приняла постриг в рясофор с переименованием в Феофанию; в мантию она была пострижена почти через 20 лет — 8 ноября 1837 г. В то время игуменьей монастыря была Маврикия (Ходнева). Будучи сама из простых и малограмотна, «она получила от Бога особый дар управлять монастырем, и слава о ее подвижнической жизни привлекала к ней ищущих спасения от соблазна и суеты в уединении и молитве». Число насельниц в монастыре при ней простиралось до 600 человек. Она на первых порах с большим недоверием отнеслась к новоначальной Феофании, считая ее белоручкой. Но, увидев ее искреннюю готовность выполнять любые послушания, ее смирение и покорность, полюбила ее и сделала своей доверенной помощницей и советчицей.

Уход Александры Сергеевны в монастырь произвел большое впечатление на ее родных. Через некоторое время в Горицкий монастырь прибыла ее старшая сестра, Анна Сергеевна, на третий день постриглась в рясофор, а через три года — в мантию, получив имя Маврикия; скончалась она схимонахиней восьмидесяти двух лет в 1855 г. Через год после Анны Сергеевны в монастырь поступили еще три их родственницы. Брат их, Петр Сергеевич Щулепников, пожелал поступить в Новоезерский монастырь, но будучи слабого здоровья, не доехав, скончался в Горицком монастыре.

Душевной отрадой для монахини Феофании стало поступление в 1824 г. в монастырь воспитанницы графини А. А. Орловой-Чесменской, Марии Никитичны Крымовой (30 июня 1800 — 2 февраля 1866). Красавица, получившая прекрасное образование в Смольном институте, она тяготилась мирскими радостями и избрала Горицкий монастырь, потому что наслышалась о его строгом иноческом уставе и благочестивой жизни его подвижниц. Через несколько месяцев по прибытии она была пострижена о. Феофаном Новоезерским, и ей дано было имя Варсонофии. Игуменья Маврикия определила ее под начало сестры Феофании, и она «пребывала в ее послушании и у нее в кельях, хотя и в разных комнатах, более сорока одного года».

Уединенность Горицого монастыря, руководство им игуменьей Маврикией, строгая жизнь в трудах — все здесь соответствовало идеалу иночества, к которому стремились монахини Феофания и Варсонофия. Но искушение подошло в 1845 г., когда был получен «указ строгий»: монахине Феофании к первому числу июля быть в Петербурге. В столице, по воле Государя Императора Николая I, должна была быть восстановлена женская обитель. Восстановительницей была избрана монахиня Горицкого монастыря Феофания (Готовцева). Матушке Феофании шел тогда уже шестидесятый год, но прозорливы были те, кто избрал именно ее для воплощения воли Государя в жизнь. «Велико было смятение в обители», много слез пролила сама Феофания и те, которым приходилось с ней расставаться. Игуменья «почернела от затаенной скорби». Но приказ начальства требовал исполнения.

С собою в Петербург матушка Феофания взяла монахинь Варсонофию, Юлию и Ермиону (бывшую горничную ее молодых лет, Дуню). Немного позже, по распоряжению Митрополита Антония, к ней были присланы из Гориц еще двадцать монахинь. Церемония посвящения монахини Феофании во игуменью состоялась 28 октября 1845 г. Посвящал ее сам Митрополит Антоний.

Тяжело было всем прибывшим из благоустроенного Горицкого монастыря на пустом месте в равнодушном Петербурге. Много слез пролила Игуменья, много слез пролили ее подопечные, но и много трудов положили они, прежде чем начал подниматься великолепный Воскресенский Новодевичий монастырь. Игуменья Феофания оказалась талантливым организатором, с огромным чувством такта, привлекавшим и благотворителей и сотрудников. Главной ее помощницей и вдохновительницей в трудах была монахиня Варсонофия, не раз в тяжелые моменты выручавшая обитель своим умением находить новых жертвователей. Она же, сама обладавшая красивым голосом, помогала Игуменье в подборе и обучении клиросных для благолепного пения во время богослужений. Обе они сумели наладить в монастыре рукодельные мастерские, привлечь преподавателей для обучения сестер иконописи, золотошвейному искусству, выделки церковной утвари. Вышедшие из мастерских изделия становились лучшим украшением храмов.

Двадцать лет жизни отдали скромные труженицы монастырю. Для человеческой жизни это совсем немалый срок. Но смотря на результаты их труда, на вновь возникшие величественные храмы, на их своеобразную архитектуру, представляя, как прекрасно они выглядели изнутри, невероятным кажется, что все это был создано за такой короткий промежуток времени! Конечно, действовал Божий промысл!

Есть все основания предполагать, что первый монастырь, с которым игуменья Феофания установила контакты по прибытии в Петербург, была Сергиева пустынь. Хотя бы потому, что там находился знакомый ей с детства, опытный в монастырских делах Павел Петрович Яковлев, советами которого она пользовалась во все время управления монастырем. Со святителем Игнатием (тогда еще Дмитрием Александровичем Брянчаниновым) она тоже могла познакомиться во время его пребывания в Новоезерском монастыре. Свидетельством того, что он был знаком с некоторыми монахинями Горицкого монастыря, являются его приписки в письмах к Яковлеву, когда тот приезжал в Горицы навестить свою матушку: «Потрудитесь передать мой всеусердный поклон, во-первых, почтеннейшей родительнице Вашей матери Софии, во-вторых, достопочтеннейшей Г-же Игумении старице Схимонахине, и прочим о Господе знающим меня». Их знакомство могло продолжиться во время приездов игуменьи Маврикии и сопровождавшей ее Феофании в Петербург по делам монастыря.

Постоянная возможность личных встреч игуменьи Феофании и архимандрита Игнатия делала ненужной переписку. Поэтому более подробные письменные свидетельства об их взаимоотношениях отсутствуют. Но вот в 1847 г. архимандрит Игнатий удалился из Петербурга в Николо-Бабаевский монастырь. Уже в письме от 7 сентября к своему наместнику он пишет: «При свидании с Госпожею Игуменией Феофаниею засвидетельствуй ей, равно и матери Варсонофии мой усерднейший поклон»; в письме, написанном в октябре: «Потрудись поздравить Госпожу Игумению Феофанию с днем ее Ангела, когда он настанет, поручаю себя ее святым молитвам. — И мать Варсонофия, конечно, я уверен, не забывает меня»; от 25 декабря: «Отдай сам или чрез кого два экземпляра «Валаамского монастыря» в Девичий Петербургский монастырь Госпожам Игуменьи и Благочинной. Прошу их, чтобы они сами заглянули в эти тетрадки, но не давали никому»…

Близкие отношения с Сергиевой пустынью у Игуменьи и Благочинной Новодевичьего монастыря сохранялись и после отъезда епископа Игнатия из Петербурга. Искренняя дружба связывала их с преемником епископа Игнатия, архимандритом Игнатием (Малышевым). 3 февраля 1866 г. он сослужил двум святителям, Митрополиту Киевскому Арсению и епископу Нижегородскому Нектарию при Литургии и отпевании усопшей матери Варсонофии. А 9 мая этого же года, за неделю до исхода самой игумении Феофании, он приезжал помолиться за нее. «Моих-то не оставьте!» — повторила она ему несколько раз.

Во все время последней болезни игумении Феофании при ней почти безотходно находился Павел Петрович Яковлев. «Она часто говорила, что он с детства своего готов был служить ей, как покорный сын матери своей… Собираясь с силами, передавала ему свои желания и распоряжения по делам монастырским, так как издавна привыкла пользоваться его опытными советами и готовность служить ей по мере сил». Последняя просьба игуменьи Феофании к сестрам была: «Молитесь, чтобы наша обитель стояла до скончания веков!» Ее и их молитвами Воскресенский Новодевичий монастырь поднимается в настоящее время из руин трудами их последовательниц и почитательниц, чтобы снова занять достойное место среди исторических святынь Санкт-Петербурга.

В терпении Вашем стяжавайте душу Вашу и души словесных овец Ваших, предавая их умственно Воле и Промыслу Божиим: мы, настоятели — не более как орудия промысла Божия. Мы, сами по себе, ничего не значим и, без особенной помощи Божией, не можем окормлять не только ближних, но самих себя. Таковое размышление будет доставлять спокойствие сердцу Вашему. Я говорю с Вами, как бы с самим собою. О непокоряющихся и не внимающих слову спасения, не надо очень печалиться; но, сказав им подобающее, предавать их воле Божией, которая может их обратить на правый путь чрез другие орудия и средства, которых в деснице бесчисленное множество. К несчастию нашего времени, точно, как Вы изволите говорить, многие, вступая в монастырь, занимаются одним земным и пребывают чуждыми монашеской цели и монашеского направления; сверх того примером своим и влиянием потрясают и других неутвержденных. Что ж делать? Такое положение очень бедственно; но и это бедственное положение должно возлагать на волю Божию и от души признавать, что мы не заслуживаем другого положения, а если б заслуживали, то правосудный и милосердый Бог непременно даровал бы оное. Таковые размышления доставляют душе истинно ищущей Бога мир и спокойствие: потому что Слово Божие определило нам находить успокоение душевное в едином смирении и самоукорении. На ближних сильнее действует молитва о них, нежели слово к ним: потому что молитва вводит в действие самого всесильного Бога, и Бог творит с созданием своим все, что Ему благоугодно. Он отверзил сердечный слух для внимания словам Павла; а в тех случаях, когда не действовал перст Божий на слушателей, слова самого великого Павла оставались бесплодными. Будем, Достопочтеннейшая Мать, пасти вверенных нам овец прилежными и многими о них молитвами, верою, смирением, терпением, душеназидательным посильным и умеренным словом, чтоб слово учащаемое не произвело, по замечанию некоторого великого Отца, отвращения к слову в слушателях. И Бог да покрыет нас.

Ваше Превосходительство

Александра Сергеевна!

Милость Божия да будет с тобою!

Письмо Вашего Превосходительства с почты я получил сего октября, 9-го числа, в котором изволите объяснять прискорбность Вашу и тягостные чувствования, касающиеся до души Вашей, что сердце Ваше в беспрестанном волнении, мир становится несносен, леность устрашает принять на себя строгую жизнь ангельского образа, и боитесь смущения монашествующей жизни, на которую якобы без звания Божия положиться не должно. Когда думаете принять твердое намерение о перемене жизни, приходят в волнение все страсти и сильный ужас обуяет; требуете от меня наставление, что предпринять ко спасению Вашему? Я, рассматривая сии обстоятельства, решить оные затрудняюсь, а советую прибегнуть ко Господу Богу и просить от Него милости, яко всех окружающих Милосердаго Отца, пекущегося о спасении нашем, и воззвать к Нему: Скажи ми, Господи, путь воньже пойду, яко к Тебе взях душу мою! Господи, к Тебе прибегох, научи мя творити волю Твою, яко Ты еси Бог мой. Господь Бог устроил ко спасению пути, и всякий избирал себе по своему усердию: спасались в пустынях, горах и в пропастях земных, в странничестве, в юродстве, в затворах и стоянием на столпах, но сии пути весьма жестоки и прискорбны; монастырская же жизнь устроена по воле Божией, по слову Спасителя нашего: Идеже… два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреде их, кольми же паче в большем собрании? Еще монастырская жизнь Святою Церковью почитается и земным небом, где беспрестанно славословится Бог, как от Ангел на небеси; но как в большом собрании случаются между собою на малое время и смущения, потому что собираются из разных мест, разного воспитания, разных нравов, и, не зная, как друг друга успокоить и друг друга тягости понести, через то оскорбляются; но ежели кто имеет здравый разум, может сам успокоиться и других успокоить прощением и любовию. В обителях Святой Церковию по уставу положено иметь и приготовлять простую пищу, для того чтоб удобно было снискать и чтоб не утрачивать время на излишнее попечение; также чтоб и одежда была простая, а к сему самая удобная, черного цвету, как для смирения, так и для немаркости. В прежние времена в монастыри вступали Царицы и Царевны, а в мужские — Цари и Царевичи как в других государствах, так и в нашем Российском, и не боялись; и нельзя, чтоб не несли они прискорбия, а через то спасались. Бог зовет всех ко спасению обещания ради будущих благ. Приидите, — глаголет, — ко Мне вси труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы: возмите иго Мое на себе и научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем: и обрящете покой душам вашим. Ежели у Вашего Превосходительства к мирской жизни склонности нет, приступите ко Господу, поработайте Ему в сей кратко временной жизни; Бог больших подвигов не требует, а только кротости и смирения и чистоты душевной и телесной. Блажени чистии сердцем: яко тии Бога узрят; для Бога немного потрудиться в здешней жизни, но воздаяния много, чего ум человеческий постигнуть не может. Бог истинен, и нет неправды в Нем, что обещал — исполнит, но избави Боже лишиться сего за слабость и неверие наше! Честна пред Господом смерть преподобных Его, в память вечную будет праведник, от слуха зла не убоится; напротив того: да исчезнут грешницы от земли и беззаконницы, якоже не быти им. Страшное прещение! Советую Вашему Превосходительству на первый случай, чтоб без привычки нетрудна казалась монастырская жизнь, попробовать таким образом: сперва попеременно поживите в Горицком монастыре (как в оной обители устав, соответствующий монашеской жизни, и церковное пение, и чтение порядочное), не переменяя своей одежды, и, когда скучно покажется, можете в доме побывать, пока привыкнете к оной жизни. Ежели невместно покажется, что делать уже, хотя и в доме дни свои провождать можете, и как Бог зовет к Себе, а не принуждает, равным образом и я Вашему Превосходительству предлагаю только мое мнение, а не утверждаю, а Вы, смотря свои силы, изберите путь, как я упоминал, по воле Божией. Итак, желая вашему Превосходительству всякого благополучия, и да будет на Вас благословение Божие, пребуду Вашего Превосходительства усердный всех благ желатель и богомолец,

Сестрице Вашей Божие благословение и по просфоре Вам; письмо брата Вашего возвращаю.

Преподобнейшая мать Феофания, милость Божия да будет с тобою!

Письмо Ваше от матери Маврикии я получил, в котором пишете о душевном своем расстройстве и не знаете, что с собою делать, что приходите в худшее состояние, и даже до отчаяния, и просите меня, чтоб я Вас побранил. На сие Вам отвечаю: кто любит наказание и обличение и приемлет оное, тому может быть это врачевством душевным. Святой апостол Павел говорит в послании к Тимофею: Всяко Писание богодухновенно и полезно (есть) ко учению, ко обличению, ко исправлению, к наказанию еже в правде, да совершен будет Божий человек, на всякое дело благое уготован. Теперь уже доходит дело, по просьбе Вашей, и до того, что должно побранить Вас, но я Вам же сие поручаю: побраните Вы себя хорошенько. Скажите себе: «Феофания, кто ты? Земля, прах, пепел, пища червей, и как можешь противиться слову Божию, Небесному учению?»

Христос, Сын Божий, велит терпеть! В терпении вашем стяжите души ваша, а ты терпеть в случающихся скорбных приключениях не хочешь. Христос, Сын Божий, Сам изволил терпеть нашего ради спасения, будучи безгрешен. И так скажи еще себе: «Опомнись! Ежели в здешней жизни неприятные случаи приводят тебя до такого нетерпения, что порываешься к отчаянию, то как будешь терпеть в будущей бесконечной жизни вечное мучение? Сходно ль оно с христианскою жизнью, а паче с духовною? Господь тебя призвал в служение Себе, вчинил тебя в число Ангельское, ввел тебя в свою небесную ограду, в святую обитель, но ты нечувствительна, чего ж тебе не достает? Только что преселения в Царствие Небесное? Потерпи со смирением, получишь, что Господь обещал. Занимаешься ты пустыми мыслями, оставляешь Господа Бога, надежду на него не полагаешь, бежишь мысленно от лица Его, Он зовет: Приидите ко Мне вси труждаюшиися и обремененнии, и Аз упокою вы… и научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем: и обрящете покой душам вашим. Еще скажите себе: «Феофания, смотри, что ты делаешь? Пренебрегаешь смиренные глаголы Создателя своего, приятное призывание: Придите ко мне… Я упокою вас. Что сего драгоценнее? Хотя б кто имел сокровище всей вселенной, может ли оно упокоить? Может ли дать Царствие Небесное? Но ничего вечного дать не может, а только что одно мечтание покажет к прелести, как находящемуся во сне. Уснуша сном своим и восставше ничтоже обретоша в руках своих. «Ежели, Феофания, — скажите себе, — не очувствуешься и не хочешь смирить себя и предать себя Господней воле, то услышишь страшное изречение Господа своего, Благодетеля, Отца Премилосердого: Идите от Мене… Куда ж? Во огнь вечный, уготованный диаволу и аггелом его». Страшное изречение благого, кроткого и Премилосердого Отца! Вот до чего нас доводит грубость, ожесточение, и окаменение, и нечувствие наше о всех излиянных на нас милостях! Я, с моей стороны, прошу Вас, признайте свою погрешность пред Господом Богом, падите пред лицом Его и скажите: Не отверже мене от лица Твоего и духа Твоего Святаго не отыми от мене. Воздаждь ми радость спасения Твоего и духом Владычным утверди мя. Тогда услышишь благословенный глас: Отпущаются греси твои, будь в мирной жизни и тишине и ктому не согрешай. Нам довольно примеров: погрешали и святыи и получали прощение; были и великие грешники и грешницы, обратились ко Господу, раскаялись, Господь дал им жребий такой же, как и святым. Не смущайтесь, скажите себе пророческое слово: Обратися, душе моя, в покой твой, яко Господь благодействова тя. Яко изъят душу мою от смерти, очи мои от слез и нозе мои от поползновения. Ежели приводит тебя в беспокойство резчик и позолотчик, что ж делать? Тоже прибегнуть к терпению; Бог все исправит, хотя несколько и попозже, нежели как располагали своими мыслями. Не было ли к благому намерению попущения тщеславных мыслей, что вы успеете свой придел привести ко освящению прежде других, забыв просить помощи Божией? И так-то в свое время, назначенное Вами, и не исполняется, но исполнится. Помолитесь Господу Богу, чтоб вспомоществовал, и Бог поможет, а Вы свое старание прилагайте без смущения.

Итак, желая Вам спокойной жизни, пребуду Вашего преподобия усердный всех благ желатель

«Политический деятель, патриот России» — так называли знаменитого архимандрита Новгородского Юрьева монастыря Фотия благорасположенные к нему церковные историки.

Архимандрит Фотий (в миру Петр Никитич Спасский, 1792–1838) родился в бедной семье, его отец был чтецом церкви Преображения Господня Спасского погоста Новгородского уезда. По окончании Новгородской семинарии он поступил в Петербургскую Духовную академию, но по болезни не смог ее окончить. В 1817 г. он был пострижен и направлен преподавателем в Кадетский корпус. Уже в это время своими способностями он привлек внимание Митрополита Серафима и таких выдающихся духовных писателей, как Иннокентий (Вениаминов) и Филарет (Дроздов). В 1821 г. он был назначен игуменом Деревяницкого монастыря, в 1822 г. — Сковородcкого, но в этом же году переведен в старинный Юрьев монастырь Новгородской епархии.

Особенно ярко архимандрит Фотий проявил себя как противник масонских лож и мистицизма, а также Библейского общества, возглавляемого Министром духовных дел и народного просвещения князем А. Н. Голицыным. По ходатайству поддерживающих Фотия Митрополита Серафима и графини А. А. Орловой-Чесменской, он был принят Александром I. Беседа с ним произвела на Государя Императора такое впечатление, что деятельность масонских лож в России была запрещена, а после повторной аудиенции в 1824 г. было упразднено Министерство, возглавляемое князем А. Н. Голицыным. Деятельность Библейского общества была приостановлена уже при Николае I в 1826 г., вследствие доклада Митрополитов Серафима и Евгения Болховитинова. Фотий писал тогда своему другу, архимандриту Симоновского монастыря Герасиму: «Порадуйся, старче преподобный, нечестие пресеклось, армия богохульная диавола паде, ересей и расколов язык онемел; общества все богопротивные, якоже ад, сокрушились».

Личность архимандрита Фотия вызывала разные чувства у его современников. С одной стороны, своей антимасонской деятельностью он нажил немало врагов, интриговавших и распространявших против него многие клеветы. Но в то же время его борьба за чистоту православия, его настоятельская деятельность привлекали к нему большое число истинных почитателей из разных слоев общества. Поклонник архимандрита Фотия, Андрей Николаевич Муравьев, писал о нем: «Замечательно будет лицо его в летописях новгородских: кроме необычайности собственной его жизни, изнурительного поста при ежедневном служении, сорокадневного безмолвия в течение Четыредесятницы и других подвигов. <…> он действительно был не только обновителем своей обители, но и настоящим архимандритом всех монастырей Новгородских, по древнему назначению настоятелей Юрьева». Следует также добавить, что архимандрит Фотий был известен и как писатель: при его преемниках в библиотеке Юрьева монастыря насчитывалось 24 книги его сочинений.

В числе близких к Фотию людей были известные государственные и церковные деятели. Его духовными дочерьми были княгиня Прасковья Михайловна Толстая — дочь М. И. Кутузова-Голенищева; вдова Г. Р. Державина, Дарья Алексеевна; дочь героя Чесмы, графиня Анна Алексеевна Орлова-Чесменская и др. Памятником взаимоотношений с ними осталась их обширная переписка.

Среди почитателей Фотия был много богатых благотворителей, их усердие весьма способствовало обновлению Юрьева монастыря. С 1821 по 1831 г. архимандрит Фотий получил от них до 300 тысяч рублей. Но главной благотворительницей была А. А. Орлова-Чесменская. Графиня Анна Алексеевна благотворила многим монастырям, в том числе и Сергиевой пустыни, которую она не раз выручала в трудных обстоятельствах. Однако с архимандритом Фотием и с Юрьевым монастырем ее связывали наиболее близкие духовные отношения. На Юрьев монастырь она истратила до 1832 г. около 700 тысяч рублей. Благодаря этим огромным суммам, архимандрит Фотий поднял монастырь из развалин и превратил его в одну из самых богатых и прекрасных обителей России. Но, по словам А. Н. Муравьева: «Тот же поток щедрых деяний излил [он на прочие убогие обители древней Славянской столицы. <…> И Святая София, священный залог славы Новгородской, сделалась также предметом его забот». Величайшей заслугой Фотия, считал А. Н. Муравьев, было «восстановление древнего чина иноческой жизни в своей обители, и возбуждение чрез то духа молитвы <…> самый чин богослужения и церковные напевы отзывались давно минувшим, и потому роднились с сердцем; невольно разжигая дух молитвы, видением и слышанием древнего церковного быта».

Эти слова А. Н. Муравьева позволяют думать, что направление Фотия в руководстве монастырем было сродни тому, которое проводил в Сергиевой пустыни архимандрит Игнатий Брянчанинов. Встречались ли они лично — об этом свидетельств нет. Жизнеописание Святителя отмечает только, что в 1832 г. заезжал в Юрьев монастырь и представился там настоятелю Михаил Васильевич Чихачев. Но, во всяком случае, графиня Анна Алексеевна, поддерживавшая дружеские отношения с Сергиевой пустынью, конечно, рассказывала своему духовному отцу о ее молодом настоятеле. И приведенное письмо архимандрита Фотия к архимандриту Игнатию — от старшего к младшему — весьма благожелательно.

Посетил архимандрит Игнатий Юрьев монастырь в 1847 г. по пути в Николо-Бабаевский монастырь. 12 июля этого года он писал своему наместнику в Сергиеву пустынь: «…на последней станции к Новгороду пошел сильный дождь, провожавший нас до самого Юрьева. <…> В Юрьеве отец Архимандрит принял меня очень благосклонно; сегодня утром был у ранней обедни в нижней пещерной Церкви; обедню совершал отец Владимир с учеником своим иеродиаконом Виталием: они очень милы — вместе. Отец Владимир служит благоговейно, — как быть старцу; Виталий — с приятною простотою. После Литургии отец Архимандрит отправил соборне панихиду по почившем восстановителе Юрьевской обители. <…> Отец Владимир пришлет тебе два портрета отца Фотия и вид Юрьева монастыря. Один из портретов возьми себе; а другой портрет и вид обители вели обделать в бумажные рамки для моих келлий. Сегодня суббота; скоро громкий и звучный колокол ударит к всенощному бдению; думаю участвовать сегодня вечером и завтра утром в Богослужении, а завтра после обеда отправиться в дальнейший путь».

Радуйся, отче преподобие,

достоблаженне Игнатие!

Радуюсь о тебе и Христа Бога благодарю, что ты печешися о стаде твоем, любишь не токмо своих чад, но и приходящих милосердуешь недужных. Твоя любовь молит, дабы я принял к себе недужного, сущего во твоей обители: добро дело ты делаешь, что ты хочешь ему бесному исцеления у Бога: но я тебе благ совет скажу: такового рода люди преданы во власть врага свыше и враг их мучит зде, да не страждут там; нашего ради уцеломудрения дается таковому, каков и у тебя бесен есть, быть, да дух его спасется. Случается, что душа всегда связанная таковых людей от духа нечистого, не имущая ничтоже благо делать, лишь бывает в некое время на своей свободе, тогда бывает в полном своем уме и действии и чище делает, и видит, нежели кто из нас свободен будучи от лукавого и не терпяй искушения. Иного дух мучит, имея жилище свое в нем, а в ином вовсе не живет, но служит ин, яко раб сатане, и весь его есть, и сего ради не искушает, а бережет как своего, и разные люди разные суды о себе имеют, и приемлют зде себе искушение. Иные страждущие от бесов яко злато в огне не сгорают: а иные нестраждущие, лишь к ним враг приразится, яко сухая трава скоро сгорят от него, потребятся. А всякому свое время искушение приять грядет. И так по бесчисленным опытам скажу, милосердуя о себе самом: не связывайся николи с бесными: приходящего не гнушайся, не изгоняй, не бойся, не смущайся, но к нему и не прилепляйся: дух благий иногда влечет туда страждущего, куда он не чает попасть для его временного и вечного блага. Дух лукавый ловец адский идет часто таковыми уловить в сети свои не блюдущихся различно искушая, а Дух Святой Небесный Ловец предает врага в руки самых уловленных: и над бесом сбывается слово Писания: ров изры и ископа яму, в ню же сам и падет.

Теперь ты решение о твоем недужном видишь. И ты не должен держать, ни я не могу приглашать его, да не приидет на нас искушение. А искушение бывает зде велико и страшно, как ты и вообразить не можешь; аще не Сам Бог приспеет на помощь, то и недужный человек, и милосердуяй о нем без благодати могут погибнуть. Страшуся помыслить, что бывает, а неискусство сего не знает: пусть бесный идет, куда его дух ведет; чудно состояние таковых бывает: можно сказать ин многие лета проходит сквозь огнь и воду, и нигде не погибают, и обретают себе покой.

Я у себя многие образы имел неисповедимых таковых проходимцев земли. Бывает, что сатана и диавол во всех силах, знамениях и чудесах своих лестных является, да прельстит, искусит, погубит даже борющихся с ним: и многие яко кедры ливанские, великие в подвигах, высокие видением, сокрушаются пред духом силы вражной, когда яко буря восшумит, найдет сокрушаяй. Ничто наше за нас постоять не может, кроме благодати Христовой: бди и молися, отче святый, да не внидешь в напасть. Помни, что всех исцелений Врач не миновал пути, где бесны жили в гробах: но Святое Евангелие глаголет, что никтоже тем путем мог проходить, а не токмо исцелить: оно дает нам осторожность благоразумную, да не вдаемся в то, что свыше нас есть, надеющееся на себя. От сего ты видишь, богомудре Игнатие, что над бесным твоим дело не твое, и не мое, а Божие: остави его на волю Божию, не связывай его, да не свяжешь себя: не привязывай его ко мне, да не привяжешь ко искушению меня: с Богом пути аще хощет да идет, куда дух его влечет. Он сам не знает теперь, куда идет: а Бог его приведет имиже весть судьбами и спасет и помилует.

Прошу святых твоих молитв ко Господу да спасена будет душа моя, яко птенец от сетей вражиих сущих от земли до небеси и как же видел Антоний Великий.

Радуйся, смиренномудрие их проходит

Милостивая Государыня

Анна Алексеевна!

Господь, его же любит, наказует, и кому приуготовляет блаженную вечность, тому посылает скорби и болезни.

Поэтому тот, кому послана будет болезнь, должен проводить время в благодарении Богу, в славословии Бога. Благодарением душа содержится в терпении и мире и таким образом усугубляет мзду свою на небеси.

Благодарить Бога надо так: «Благодарю Тебя, Господи, Боже мой, за все, что Ты благоволил послать мне для очищения грехов моих. Буди воля Твоя».

Славословить Бога надо так: «Господи, слава Тебе за все совершающееся надо мною! Буди святая воля Твоя!»

Советую Вам в течение дня повторять почаще благодарение и славословие. С ними мало-помалу внидет в душу Вашу спокойствие и утешение, которые будут для Вас уже отселе залогом вечного утешения. Суетные же занятия отложите.

Примите мой усердный совет в утешении и спасении души Вашей. Духовное упражнение Ваше да будет благоприятно Богу, яко кадило благовонное, яко всесожжение тучное.

Ваш усерднейший Богомолец

Милостивая Государыня Дарья Алексеевна!

Присланные Вами 500 рублей ассигнациями, сумма составляющая половину той цены, которую расположились внести в Сергиеву пустыню за ежедневное служение Божественной Литургии в течение года, мною получена. По субботам сия служба будет начинаться в девять часов, не раньше, не позже.

С истинным почтением имею честь быть Ваш покорнейший слуга и Богомолец

16 мая 1837 г. святитель Игнатий неожиданно получил письмо из Афин — от иеромонаха Аникиты.

Иеромонах Аникита, в миру князь Сергий Александрович Ширинский-Шихматов (1783–1837) — интереснейшая личность, оставившая по себе благоговейную память в России и на Востоке. Он родился у благочестивых родителей в принадлежащем им селе Дернове Смоленской губернии. Уже с детства отличался он незаурядными способностями, особенно легко давались ему иностранные языки — французский и немецкий. Также с раннего возраста он усвоил славянский язык, и любимым его чтением были псалмы и молитвы. B 10 лет он потерял отца. В 14 лет был принят в Морской кадетский корпус, из которого выпущен в 1800 г. мичманом и определен в Ученый комитет Коллегии при Адмиралтействе. С 1804 по 1827 г. он служил в морском кадетском корпусе, откуда вышел в чине капитана II ранга. Во время службы продолжал заниматься самообразованием, обучался английскому, латинскому и греческому языкам. Также увлекался поэзией, писал стихи патриотические и на евангельские темы. Его «Псалтирь десятиструнный», содержащий в себе преложения десяти псалмов, послужил поводом для избрания его в 1809 г. в действительные члены Российской Академии.

При всем том благочестивые уроки детства все больше проявлялись в образе жизни князя Сергия Александровича Шихматова: он учащал в Божии храмы, занимался благотворительностью, был необыкновенно воздержан. Еще в 1817 г. он познакомился со знаменитым архимандритом Юрьева монастыря Фотием и тогда же стал его последователем в противлении модернизации православия. В этом он расходился со своими старшими братьями, Павлом и Алексеем Ширинскими-Шихматовыми. Братья считали, что православие могло бы что-то заимствовать из практики иных христианских церквей и иностранной религиозной литературы. Сергий Александрович писал им по этому поводу: «Осмелюсь заметить, что я сомневаюсь, полезно ли учиться совершенству веры из книг, писанных ересью, которой Дух Божий тайн своих открыть не может». Особенно братьям не нравилось сближение Сергия Александровича с архимандритом Фотием и его намерение вступить в Юрьев монастырь. Они полагали, что Юрьев монастырь — это место, где «имеют приют противные Церкви мнения». Сергий Александрович старался их переубедить: «Прошу поверить мне, что Юрьев монастырь не есть гнездо еретичества, а напротив хранилище православия церковного».

В ноябре 1827 г. он оставил службу и покинул столицу. Прежде всего он отправился на родину навестить матушку, и как раз успел проводить ее в последний путь. «В первую же ночь он увидел ее во сне и на просьбу благословить его на иноческое подвижничество, услышал: «благословить много, а дозволить можно». В начале 1828 г. он переселился в Юрьев монастырь. Лето и осень этого же года, отпросившись у Фотия, он провел в благочестивом странствовании по древним русским святыням.

25 марта 1830 г. в день Благовещения князь Сергий Александрович Ширинский-Шихматов был пострижен в монашество с переименованием Аникитою. 30 марта он был рукоположен в иеродиакона, 3 апреля — в иеромонаха. В его лице архимандрит Фотий получил очень ценного единомышленника и сотрудника, который помогал ему в его литературных трудах и переписке. Основным послушанием его было начальствовать в Скиту. Ему предлагалось настоятельство в одном из монастырей. Но устремления Аникиты были направлены к Гробу Господню.

5 мая 1834 г., получив благословение архимандрита Фотия, он отправился в путь и, посещая все встречающиеся монастыри, прибыл в Воронеж. Здесь архиепископ Воронежский, знавший о литературных дарованиях Аникиты, попросил его написать житие святителя Митрофана. Затем еще на восемь месяцев он задержался в монастыре близ Одессы из-за открывшейся в Константинополе моровой язвы. Таким образом, к Афонской горе он прибыл 7 июня 1835 г. Он поселился в Русском ските святого пророка Илии, причем Настоятель уступил ему свою келлию, которую ранее занимал строитель Скита Паисий Величковский. Проникшись во время работы над житием Митрофана Воронежского высоким подвижническим духом этого новоявленного русского чудотворца, Аникита мечтал устроить и освятить на Афоне церковь во имя его. Для осуществления мечты он передал Настоятелю Скита значительную денежную сумму.

В 1828 г. князь Сергий Александрович Шихматов (будущий иеромонах Аникита), направляясь в Юрьевский монастырь, посетил по пути Оптину Пустынь, где встретился с Дмитрием Александровичем Брянчаниновым (будущим святителем Игнатием). Об этой их встрече о. Аникита сам напомнил архимандриту Игнатию в своем письме. Больше их жизненные пути не пересекались. Уйдя в монастырь, затем отбыв в дальние края, о. Аникита о столичных новостях узнавал из писем брата, Платона Александровича Ширинского-Шихматова.

Сам князь Платон Александрович Ширинский-Шихматов (1790–1852) тоже был незаурядной личностью. Н. В. Елагин писал о нем: «К общему назиданию и украшению человечества являются в мире люди, которые, с ранних лет глубоко проникаясь истинно-христианским благочестием, заботливо и непоколебимо хранят его во все дни своей жизни, как твердый залог небесного милосердия, помощи и силы».

Князь Платон Александрович поступил в Морской кадетский корпус в тот 1804 г., в который брат его, Сергий Александрович был назначен туда же кадетским офицером. Таким образом, годы учебы в корпусе младший брат находился под опекой и влиянием старшего, что усугубило их родственную и духовную близость. В 1811 г. Платон Александрович был произведен в лейтенанты, в 1813 г. участвовал в заграничных сражениях, в 1816 г. по расстроенному в походах здоровью вышел в отставку и поселился в деревне. В 1820 г. он вернулся к общественной деятельности, но не на военную, а на государственную службу. Все эти годы он продолжал заниматься самообразованием, как и брат, писал стихи. В 1824 г. поступил в Министерство народного просвещения и оставался здесь до конца своих дней: более четверти века. 27 января 1850 г. был назначен Министром народного просвещения. В отличие от старших братьев, младший брат Аникиты с почтением относился к архимандриту Фотию: в сентябре 1830 г. он со всей семьей целую неделю гостил в Юрьеве монастыре. Скончался он 4 мая 1852 г., успев перед кончиной написать небольшую книжицу: «О жизни и трудах иеромонаха Аникиты в мире князя Сергия Александровича Шихматова» (СПб., 1853). Конечно, сообщая Аниките о столичных новостях, Платон Александрович писал ему и о влиятельном настоятеле Сергиевой пустыни, с которым находился в дружеских отношениях. А почему Аникита обратился именно к архимандриту Игнатию, об этом он сам достаточно подробно пишет в своем письме.

…30 июля этого же 1835 г. Аникита пустился в дальнейший путь к цели своего путешествия, сначала на корабле в Салоники, затем в Яффу и наконец 10 сентября прибыл в Иерусалим. «С наступлением осени, — писал он Платону Александровичу, — заключился я в храме Воскресения. Здесь, питаясь хлебом и водою, провел я четыредесять дней, и дни сии были для меня дни неба… Небесным восторгом горела душа моя, когда нечистыми устами воспевал я: Христос Воскресе из мертвых, при священнодействиях Божественных Таин там, во святилище гроба Живодавца, где Он воистину воскресе и нас совоскреси с собою».

7 апреля 1836 г. Аникита отправился обратно на Афон, но в Яффе узнал, что его назначили служить в церкви при посольстве в Афинах. Он выпросил себе на некоторое время отпуск, чтобы побывать еще раз на Святой Горе. Там он заложил в Скиту церковь во имя святителя Митрофана, добавив к ранее пожертвованным суммам новые, полученные от благочестивых лиц.

По прибытии в Афины у Аникиты обострилась его старая болезнь. Болезненное состояние усугубило бедствие, постигшее Скит на Афоне, о котором он пишет в письме святителю Игнатию.

6 июня 1837 г., накануне праздника Сошествия Святого Духа, он причастился и 7 июня — скончался.

По истечении трех лет останки Аникиты были присланы на Афонскую гору в Скит святого пророка Илии. В мае 1854 г., при открытии нового храма святителя Митрофана, останки его основоположника торжественно при звоне колоколов и хорном пении «Святый Боже», были помещены там в стене у правого клироса.

Следует добавить, что с кончиною Платона Александровича связь его семьи с Сергиевой пустынью не прекратилась. В 1869 г. вдова князя Платона Александровича Ширинского-Шихматова, в память умершего сына Александра Платоновича, пожертвовала в Пустынь 8000 рублей, чтобы на проценты с этой суммы содержались там шесть человек больных: четверо из братий и двое из других сословий. Кроме того, она пожертвовала еще тысячу рублей, на проценты с которых должны были содержаться две лампады: одна в больнице, другая перед иконой Божией Матери и ковчегом со святыми мощами, завещанными княгиней в Пустынь после ее смерти.