Пригласил святой Давид кротких к сорадованию и совокупному возвеличению Господа,— и пригласил не ради одного того, что он сам сподобился великой милости — спасения жизни, бывшей в такой крайней опасности; но ради того, что и им всегда готова всякая потребная милость и помощь, если приступят к Богу должным образом. Почему, вслед за означенным приглашением, спешит воодушевить их к тому, чтоб, все минуя, они искали спасения себе в едином Боге, удостоверяя, что не тщетно будет такое искание, во-первых, примером своим, во-вторых, указанием закона милостей Божиих. Он как бы так говорит им: вот я взыскал Бога и получил милость; получите и вы, если приступите к Нему, стихи 5—7; ибо таков закон у Бога всеблагого, что Он всегда спасает приступающих к Нему богобоязненников, стих 8,— коль скоро они приступают с должными расположениями, стихи 9—11.

Стих 5. «Взысках Господа, и услыша мя и от всех скорбей моих избави мя».

Святой Давид как бы так говорит: находился я в самых тесных обстоятельствах; но прибег к Богу с крепким упованием, и Он избавил меня от беды. Прибегайте и вы к Богу: и вам будет даровано то же, что и мне. «Вот что (Василий Великий), говорит, услышьте, кроткие,— что я взыскал Господа и был услышан. В это тяжелое время, когда на меня подвигся весь гнев памятозлобных и руки всех на меня вооружились, а я, ничем не защищенный, готов был принять на себя все удары врагов, и в это время не смутился я помыслами от страха, не оставил мысли о Боге, не отчаялся в своем спасении, но взыскал Господа — и, потому что взыскал, избавлен был от беды. Научитесь из сего, где безопасное в бедах прибежище, и возблагодушествуйте ».

Отчего иные ищут Господа и не находят помощи у Него? Оттого, что не от всей души взыскивают, взывают как бы только концом языка. Пророк же говорит о себе, что он не просто только искал, но «взысках». «Речение: «взысках» — выражает более, нежели искал, подобно как испытание — более, нежели пытание» (Василий Великий). Как дитя, почувствовав беду, с плачем и воплем ищет отца или мать, минуя все другие лица: так я, говорит, в крайности, минуя все человеческие средства спасения, взыскал единого Господа, взыскал из глубины души, с болезненным сердцем (см.: Евфимий Зигабен), ничем не развлекаясь, а единого Господа имея в мысли. Почему — «и услыша мя». Ибо Бог есть Бог сердца, или сущий близ всякого сердца и уразумевающий все помышления его и устремления. Взыскание сердечное, без всякого посредства и промежутка, прямо приемлется Господом и привлекает милость.

Где услышал Господь Пророка? Так же, где он взыскал Его. А где он взыскал Его? В сердце. «Наружно (Августин) никто не слышал гласа Давидова и его воззваний к Богу. И некогда было, и не место было взывать языком. Взыскание и воззвание происходило в сердце: внешность представляла совсем другое. Но где было взыскание, там и услышание, и дарование. Внутренно слышит Господь, внутренно, в сердце, и дает. Итак, там молись, там будешь и услышан и облаженствован. Внутренно, в сердце, и помолишься, и услышан будешь, и облаженствован, а сторонний, даже подле тебя стоящий, и знать не будет о том. Все совершено будет сокровенно, как Господь говорит в Евангелии: войдя в клеть твою, затвори двери твои и помолися втайне, «и Отец твой, видяй в тайне, воздаст тебе яве» (Мф. 6, 6). Ибо войти в клеть — значит войти в сердце. Блажен, кто, вошедши в свое сердце, обрадован бывает, не встречая там ничего худого. Да вонмет святыня ваша! Бывает, что иному не хочется войти в дом свой, потому что там у него злая жена. Когда выходит такой из дома, радуется, а когда приходит час возвратиться домой, печалится, потому что не радость ожидает его там, а досаждение, огорчение, брань и свара. Несчастны такие; но гораздо более несчастны те, коим не хочется войти внутрь сердца, по причине ожидающих его там угрызений совести за со деланные грехи. Итак, чтоб тебе охотно было входить в свое сердце, очисть его: «блажени чистии сердцем» (Мф. 5, 8). Выбрось оттуда нечистоты похотений, корысти и скупости, терние гордыни, зелие зависти, ненависти и всякого злого помышления. Выбрось все это: и тогда, входя в сердце свое, будешь там радоваться. Когда начнешь там радоваться, самая чистота сердца усладит тебя и расположит молиться. Пришедши, например, в какое-либо место, чистое, тихое, безмолвное, говоришь ты себе: помолюсь здесь. Привлекает тебя приятность места, и ты чаешь, что там усерднее помолишься и скорее услышан будешь Господом. Если так привлекает тебя внешняя чистота; то не тем ли паче привлекательна будет чистота внутренняя? Войди же внутрь и очисти все. Тогда, возведешь только очи сердца твоего к Богу,— и Он тотчас придет к тебе и поможет тебе».

Не все ищущие Господа находят Его. Ибо говорится: «взыщут Мене злии и не обрящут» (ср.: Притч. 1, 28). Обретают Господа Помощником себе, Покровителем и Избавителем от бед только те, кои имеют доброе настроение сердца и искренние к Богу чувства (см.: Анфим, Патриарх Иерусалимский). Ищет иной Бога, как орудие, а сердце обращает на другое, оттого и не получает ничего. «Святой Пророк не другое что, а Самого Господа взыскал, и услышан был (Августин). Итак, кто не бывает услышан, тот, верно, не Господа искал. Смотрите! Не сказал Пророк: взыскал я золота от Господа, и Он услышал меня. Взыскал я долголетия, и Он услышал меня; взыскал я того или другого,— и Он услышал меня. Иное дело — искать чего-либо от Господа, а иное — искать Самого Господа. Итак, не ищи от Господа чего-либо, что вне Его есть, а Самого Господа взыщи,— и Он услышит тебя и «еще глаголющу та, ренет: се, Аз» (ср.: Ис. 65, 24). Что значит: се, Аз} Вот, Я Сам здесь: чего еще хотеть, чего еще просить у Меня? Что бы Я ни дал тебе, все то ниже Меня. Вот Я Сам: Меня восприими и Мною овладей. Не можешь ты еще принять Меня всего и весь быть во Мне. Но верою прикоснись ко Мне, и приобщишься Меня. А там Я сброшу с тебя все бремена твои, чтоб мог ты и Меня всего принять, и сам весь быть во Мне. Тогда соделаешься ты равноангельным (см.: Мф. 22, 30). Будешь «выну» видеть лицо Мое и лицом к лицу открывать Мне желания и нужды свои. И я буду скоро слышать тебя и от всех скорбей твоих избавлять тебя».

Какие скорби разумел Пророк, когда сказал: «от всех скорбей моих избави мя». Те, которые испытал он в том случае, о коем помянул в надписи. Тут не одна была скорбь, как и беда была многосложная. Пророк как бы говорит: сколько раз Саул-царь покушался лишить меня жизни своею рукою, и я покрываем был десницею Вышнего! Наконец, снарядил оруженосцев убить меня, и тут помог мне Господь избежать от руки их. В Номве первосвященник мог задержать меня; но не было дано ему догадаться о моем бегстве, и он не только не задержал, но снабдил меня хлебом и мечом. Перебежав к соседнему народу, по неосторожности, попал я в руки царя, не могшего быть ко мне снисходительным; но, по мановению Того же Помощника моего и Покровителя Бога, ничтожным средством дивно избежал я готовой смерти. Что могло бы быть, если б здесь был я задержан? Каким наруганиям предали б меня они и, наругавшись, или замучили, или предали Саулу! От всех этих скорбей и бед премилосердый и человеколюбивый Бог и Отец наш избавил меня потому только, что я искренно, с болезнию сердца взыскал Его (см.: Ириней, архиепископ Псковский).

Святой Давид — муж по сердцу Божию: и, однако ж, дано ему испытать крайние скорби. «И всякого праведника (Василий Великий) жизнь исполнена бывает скорбей; путь всякого из них — путь тесный и прискорбный. Многие скорби праведным, потому что «многими скорбьми подобает внити в Царствие Божие» (ср.: Деян. 14, 22). Избавляет Бог святых от скорбей, не без испытания их оставляя, а подавая им терпение. Совершенное отстранение скорбей было бы не полезно. Ибо если «скорбь терпение соделовает, терпение же — искусство» (ср.: Рим. 5, 3), то непричастный скорби лишается опытности. И как никто не получает венца, не имея противника себе и не борясь с ним: так и опытным нельзя оказаться, не имея скорбей и не перенося их мужественно. Посему слова: «от всех скорбей моих избави мя» — не значат: не попустил мне скорбеть, но даровал со «искушением и избытие, яко возмощи понести» (ср.: 1Кор.10,13)».

Стих 6. «Приступите к Нему и просветитеся, и лица ваша не постыдятся».

«Укрепившись в уповании тем, что сам получил, святой Пророк и других возводит к тому же» (Афанасий Великий). Я, говорит, взыскал Господа и вот что получил. Сделайте и вы то же и то же получите. Как он убеждает их приравняться к своим действиям: то, очевидно, «приступите» соответствует «взысках, просветитеся — услыша мя, лица ваша не постыдятся — от всех скорбей моих избави мя». Как я взыскал, так вы приступите; как я услышан, так вы просветитеся; как я избавлен от всех скорбей, так и вы не постыдитеся.

Господь везде есть: как к Нему приступить? Болезненным обращением к Нему сердца в уповательной молитве. Как взыскание Господа есть болезненное к Нему вопияние; так и приступление к Нему есть докучание Ему в усердной молитве, подобно вдовице притчи, докучавшей неправедному судье. Кто так искренно и с таким постоянством приступает, тот услышан будет. Низойдет в сердце его удостоверение в богоприятности молитвы, и просветится скорбное лицо его благонадежием. Скорбь и печаль обыкновенно омрачают лицо и ум. Святой Пророк говорит как бы здесь: омраченные скорбьми и печалями! приступите к Богу теплым Его взысканием, как и я взыскал Его; и несомненно просветитесь от Него радостию и утешением, которые отгонят мрачный облак печали от сердца вашего, и таким образом лица ваши не постыдятся в вашем на Него уповании (см.: Евфимий Зигабен, Анфим, Патриарх Иерусалимский). «Когда терпит кто, говорит блаженный Августин, какое несчастие, презрение, бесчестие или гонение, стыдом покрывается лицо его. Ты же, говорит Пророк уповающему, не бойся. Приступи ко Господу, и не постыдишися. Враг, одолевая тебя, кажется, берет верх над тобою и посрамляет тебя; но ты выше его в очах Бога, Который и вознесет тебя над врагом твоим в свое время и снимет стыд с лица твоего. Как высились иудеи, когда мучили Господа? Казалось, будто посрамлено и уничтожено лицо Его. Самым же делом посрамлены иудеи. Прошло несколько лет, и град их разорен, и они рассеяны по лицу земли. Таким образом, как Сам Господь не покрылся стыдом, так и не допускает Он до постыжения и просвещенных Им».

Такова прямая мысль сего стиха. Но, вне контекста, он может иметь многообразное приложение, на которое более и обращено было внимание святых Отцов, толковавших псалмы не в видах знания, а в видах созидания духовного. Слова: «приступите к Нему»,— то есть к Господу, указывают на отступивших от Него и чрез сие отступление омраченных и посрамивших лицо свое. Состоят в удалении от Бога «одни» тем, что не ведают Его и не веруют Ему; «другие» — тем, что хоть и веруют в Него, но не живут по вере сей; «третьи» — тем, что, желая приступить к Богу, не тем идут к Нему путем, каким должно идти. Ко всем такого рода лицам может быть прилагаемо и прилагалось воззвание: приступите к Господу и просветитесь, чтоб, просветившись, снять срамоту омрачения с лица своего.

Приступите ко Господу, неведущие Бога и Христа Его, блуждающие во мраке лжи и прелести, вне спасительного пути. Просветившийся благодатью Святого Духа христианин не хочет один быть причастником блага сего, но всех приглашает приступить ко Господу нашему Иисусу Христу (см.: Августин). Сидящих во тьме и сени смертной увещевает здесь Пророк приступить ко Господу, приблизиться к лучам Божества, чтоб, чрез сие приближение, озарившись истиною, по благодати, вместили они в себя просвещение Его. Ибо как сей чувственный свет не для всех сияет, а только для тех, у которых открыты глаза и обращены к солнцу для беспрепятственного приятия лучей его; так и «Солнце правды» (Мал. 4, 2), «Свет истины, Иже просвещает всякаго человека грядущаго в мир» (ср.: Ин. 1, 9), не всем видно, в своей светозарности, а только тем, кои открывают душевные очи свои верою и к Господу обращаются, отвращаясь от всякого зловерия и пагубного заблуждения (см.: Василий Великий).

Силу просветительную получают таковые в святых таинствах. Обращающиеся в первый раз из язычества получают ее во святом крещении, которое потому и называется просвещением, как праздник Крещения Господня, в который наиболее и совершалось в начале крещение обращающихся ко Христу,— праздником светов. Почему Феодорит, Евфимий Зигабен и Анфим, Патриарх Иерусалимский, в словах: «приступите и просветитеся» — видят приглашение не крещенных к святому крещению, как бы так: приступите к Господу Иисусу Христу верою в Святое Евангелие и примите святое крещение. Святое крещение очистит души ваши и просветит умные очи ваши и таким образом снимет стыд с лица вашего, смыв с вас причину стыда — грехи.

Уверовавший вступает на путь к приискреннему сближению с Господом. Ему следует далее идти, не отступая, не медля, не ленясь. Как идти? По вере любовью. «Ноги твои, говорит блаженный Августин, любовь твоя. Имей две ноги: не будь одноног и хром. Какие это две ноги? Две заповеди любви — к Богу и ближнему. Сими ногами теки к Богу и приступи к Нему. Сам Он приглашает тещи к Себе, и свет Свой подает, чтоб боголепно могли вы приступить к Нему».

Но не все так делают: другие уступают влечению страстей и, уклоняясь в пути неправые, снова уклоняются от Бога. Для них померкнет свет Христов, всех просвещающий. «Как солнце (Василий Великий) хотя восходит, но не для нетопырей и других животных, во время ночи снискивающих себе пищу: так и свет Божества хотя сам по себе блистателен и всеозаряющ, однако же не все приобщаются его сиянию. Причина же сему не в Нем, а в злом произволении грехолюбивого сердца». Для таких благость Божия устроила другой путь приближения к Богу — путь покаяния. Какой мрак мрачнее мрака греховного? И какой стыд стыднее грехопадений? И вот грешники приглашаются приступить к Богу в покаянии, чтоб просветиться и очиститься от омрачающих и устыждающих грехов. Грехолюбивое сердце и здесь упорствует иногда, стыдясь исповеди, омывающей всякий стыд. «Всяк бо, делаяй злая, ненавидит свет, и не приходит к свету, да не обличатся дела его» (ср.: Ин. 3, 20).

«Говорит часто грешник: как мне приступить? Такими грехами обременен я; такие беззакония лежат на совести моей: как посмею я приступить к Богу?! Как?! смирив себя в покаянии. Стыжусь, говоришь ты, совершить покаяние. Но ты приступи только, и просветишься, и исчезнет стыд твой. Страх стыда отклоняет тебя от покаяния; но покаяние влечет тебя к Богу, снимающему стыд. Печать вины устыждающей на челе твоем; но приступи, и снимет ее Господь. Не видишь ли, что потому и покрывается стыдом лицо твое, что не приступил еще ты ко Господу; смирись же в покаянии: и исчезнет стыд, и просветится лицо твое» (блаженный Августин).

Покаявшийся шествует к Господу. Путь к Нему, собственно, есть внутренний путь, в уме и сердце совершающийся. Так надобно настроить помышление ума и расположения сердца, чтоб дух человека был всегда с Господом, являлся приступившим к Нему. Кто таков, тот непрестанно просвещается внутренним просвещением, приемлет на себя лучи умного света (см.: Феодорит), подобно Моисею, у которого прославилось лицо на горе от сопребывания с Богом. О сем в другом месте говорит святой Давид: «знаменася на нас свет лица Твоего, Господи» (Пс.4, 7). Приспособленное к сему средство есть умная, в сердце совершаемая, молитва. Когда она образуется, тогда только и уясняется взор ума, и дух, ясно зря Бога, получает от Него силу и видеть, и отгонять все, могущее устыждать его пред Богом. Между тем не мало таких, кои чают приступить к Богу одними внешними делами и подвигами. Чают, но не приступают; ибо не тем идут путем. И вот к ним воззвание: приступите к Богу умом и сердцем и просветитесь, и перестанете быть устыждаемы врагом, который, при внешней вашей исправности, непрестанно одолевает вас и постыждает в помыслах и чувствах сердца. Умное и сердечное к Богу приступление подаст вам силу возобладать над всеми другими движениями души и посрамлять чрез то врага, когда он покусится посрамить вас.

И еще одну глубоко назидательную мысль выводит из стиха сего святой Василий Великий. «Приступите ко Господу», взыскав помощи Его, «просветитеся» надеждою избавления, и «лица ваша не постыдятся» в чаянии вашем. Это на нынешнюю жизнь, многотрудную и многоболезненную. Но будет и другая жизнь, где и нехотя должны будем явиться к свету, который осветит все наше. О! если б тогда не постыдиться! Не постыдится тогда тот, кто здесь приступает к Господу верою и покаянием и просветляется трудами доброделания и подвигами очищения сердца от страстей. Такой блажен. В день праведного суда Божия, когда приидет Господь во свет привести «тайная тмы и объявить советы сердечныя» (ср.: 1 Кор. 4, 5), смело вступит он в сей облистательный свет и не будет постыжден, потому что совесть его не осквернена порочными делами, очистившись слезами покаяния и подвигами самоисправления. А те, которые делали зло (и не раскаялись), воскреснут на поругание и стыд, чтоб увидеть в себе самих мерзость и отпечатление соделанных грехов. И может быть, страшнее тьмы и вечного огня тот стыд, с которым увековечены будут грешники, непрестанно имея пред глазами следы греха, содеянного во плоти, подобно какой-то невыводимой краске, навсегда остающиеся в памяти души их. Только одна есть истребительная сила для сих следов — слезы покаяния. Вымыть надобно ими лицо души своей здесь, и оно просветится и не будет постыждено в день тот.

Стих 7. «Сей нищий воззва, и Господь услыша и, и от всех скорбей его спасе и».

Сей стих почти слово в слово соответствует 5-му: только вместо взысках стоит здесь «сей нищий воззва», вместо «избави — спасе». Почему всеми толковниками признано, что святой Давид и здесь говорит о себе. Снова обращается он к собственному опыту избавления от беды для возбуждения благонадежия в бедствующих. После того, как сказал он о себе: взыскал я Господа, и Он услышал меня,— приступите и вы благонадежно,— мог иной подумать: ты царь, ты Пророк, оттого и услышан,— и тем погасить в себе опять возрождающееся упование. Чтоб не случилось этого, святой Давид указывает теперь на свое всестороннее лишение, чтобы внушить, что и он сам находился в крайне уничиженном состоянии, когда взывал к Господу, и, несмотря на то, был услышан.

Се, нищим будучи, лишенным всякой помощи, даже пищи и крова, воззвал я с верою и надеждою к Богу, и, как только толкнул в двери милосердия Его теплою молитвою, Он тотчас услышал меня и от всех скорбей моих спас меня (см.: Ириней, архиепископ Псковский).

Но можно при сем, разумея под «нищим» всякого, находящегося в крайности и беспомощного, переходить мыслию к многообразным опытам избавления от бед, явленным благостию Божиею над многими лицами от начала мира и доселе являемым, говоря в себе как бы так: смотри,— тот-то воззвал, и услышан; равно и тот-то, и тот-то, и многие, находясь в беде, воззвали к Господу, и были услышаны. Не отчаевайся и ты; воззови, и также услышан будешь. И вот нам руководительное указание, как воскрешать в сердце погасающее в бедах благонадежие на милость и помощь Божию. Перебирай в мысли примеры спасенных от бед,— и воодушевишься надеждою. Грозила Иакову опасность от Исава: воззвал он к Богу, и Бог изменил сердце Исава. В какой большой крайности был Моисей и весь народ Израильский, когда пред морем нагонял их фараон с войском? Но воззвал Моисей к Богу,— и Он дивно спас их. Сколько раз народ Израильский, томившийся под гнетом соседних народов, ни обращался к Богу, взыскивая Его помощи, всякий раз скоро был услышан и, не человеческими средствами, спасаем и обрадываем торжеством над врагами. Эти и подобные опыты спасения от Бога были до святого Давида и в нем воспитывали дух благонадежия. Но сколько видел таких опытов сам Давид и над собою, и над всем народом своим? Сколько их явлено было потом в народе Божием? Сколько — далее — в царствах христианских, на Востоке, Западе и в богохранимой России? Внимательный и в нынешнее время не может не видеть их, и в своей жизни, и в жизни знаемых и незнаемых, богобоязненных прибегателей к Божию покрову и заступлению. Как утешительно собирать в памяти такие опыты! И как приятно слышать беседу человека, у которого на всякий случай скорбный найдется в памяти не один пример скорой помощи Божией! Вот где истинное училище благонадежия!

Указывая, впрочем, опыт избавления от беды на себе — «нищем», для возбуждения благонадежия, святой Пророк вместе намекает при сем и на то, какому нищенству есть у Бога цена, привлекающая Его милость. «Не всегда нищета похвальна, говорит Василий Великий, но только тогда, когда она принята и произволением. Многие по достатку нищи, а по произволению весьма любостяжательны. Таких бедность не спасает, а произволение осуждает. Посему блажен не тот, кто беден, но кто сердцем отрешился от всякого имения, сокровищам мира предпочитая заповедь Христову. Таких и Господь называет блаженными, говоря: «блажени нищий духом» (Мф. 5, 3),— не имуществом бедные, но избравшие нищету произволением сердца. Ибо что не от произволения, то и блаженным не делает. И вот такой-то нищий воззовет и скоро услышан и избавлен бывает от скорбей и бед».

Намекает также святой Пророк и на дух смирения и самоуничижения, с какими должно взывать к Богу в молитве, чтоб получить просимое. «Если кто (Василий Великий), водимый святым и человеколюбивым духом, не мечтая о себе самом, но уничижая себя, чтоб возвысить других, возопиет духом, испрашивая чего-либо великого, и не произнесет ничего недостойного и низкого, выражающего искание земного и мирского; то вопль сего просящего услышан будет Господом». «Святой Давид учит здесь, говорит блаженный Августин, как можно быть услышану. Если ты взывал и не был услышан, то потому, что богатым являлся пред Богом. Взывай, как нищий, и услышит Господь. Как же взывать мне, как нищему? Так, чтоб, если и имеешь что, не присвоять себе никаких достоинств, а сознавать себя нищенствующим, и это до тех пор, пока не стя-жешь Того, Кто богатит всякого, призывающего Его». Так настроенный в духе нищий скорее всех услышан будет, по обетованию Бога, который благоволительнее всего взирает на кроткого и смиренного.

Стих 8. «Ополчится Ангел Господень окрест боящихся Его и избавит их».

Указав на опыт избавления от бед себя самого и тем намекнув на примеры избавления и других многих лиц, к Богу прибегавших в нуждах, святой Давид выставляет теперь всегдашний закон Божия о нас попечения. Таков закон у Бога, что те, кои, чувствуя всестороннюю свою зависимость от Бога и благоговейное Ему поклонение воздавая в сердце, со страхом и трепетом совершают все дела в жизни своей, чтоб чем-нибудь не оскорбить благоговейно в сердце чтимого, любимого и поклоняемого Бога,— бывают ограждены Ангелами и ими охраняемы и избавляемы от всяких бед. Так положено у Бога; такой изначала установлен порядок, чтобы низшие чрез средних, средние чрез высших были охраняемы, блюдомы и руководствуемы. И сей закон всегда был и есть в действии.

«Сие, то есть «что ополчится Ангел окрест богобоязненных» — согласно, говорит блаженный Августин, и с словами Апостола: ибо об Ангелах говорит он: «не еси ли суть служебный дуси, в служение посылаеми за хотящих наследовати спасение? « (Евр. 1, 14). Сие согласно и с общим верованием людей, благочестием и страхом Божиим прославившихся. Так, блаженный Иаков, благословляя детей Иосифа, молится: «Ангел, иже мя избавляет от всех зол, да благословит детища сия» (Быт. 48, 16). Так, патриарх Авраам, посылая раба своего в Месопотамию искать невесту Исааку, говорит: «Господь Бог послет Ангела Своего пред тобою, и поймеши жену сыну моему Исааку» (ср.: Быт. 24, 7)».

Кто желает разительнейших случаев в подтверждение сей истины, пусть припомнит Ангелов, сретивших Иакова и ополчившихся за него, когда угрожала ему опасность от Исава (см.: Быт. 32, 1), и то, как Ангел-истребитель поразил 180 тысяч врагов, облегавших Иерусалим при Езекии, царе благочестивом и богобоязненном, и при Исаии-пророке.

«Ополчится Ангел». Со времени крещения верующие получают Ангела Хранителя,— и Ангел сей «не отступает от уверовавших в Господа, говорит святой Василий Великий, если только сами они не отгоняют его худыми делами своими. Ибо как пчел отгоняет дым и голубей смрад, так и Хранителя нашей жизни — Ангела — отдаляет от нас многоплачевный и смердящий грех. Если же ты имеешь в душе дела, достойные ангельского охранения, и обитает в тебе ум, обогащенный умозрениями истины, то, по богатству неоцененных дел добродетели, Бог необходимо приставит к тебе стражей и охранителей и оградит тебя охранением Ангелов».

«Ополчится окрест» — оградит тебя со всех сторон своею защитою. «Один Ангел (Василий Великий) равняется целому воинству и многочисленному ополчению. Как городские стены, вокруг облегая город, отовсюду отражают вражеские нападения; так и Ангел служит стеною спереди, охраняет сзади и с обеих сторон ничего не оставляет не прикрытым. По сему-то «падет от страны твоея тысяща, и тма одесную тебе, к тебе же не приближится» удар которого либо из врагов, «яко Ангелом Своим заповедал о тебе Господь — охраняти тя» (ср.: Пс. 90, 7, 11)».

Если, таким образом, Ангелы Божий ополчаются окрест нас и хранят нас, готовые подать всякую благовременную помощь; то как потому разумно и обязательно обращение наше к ним в молитвах наших! (см.: Бертье, франц. теолог). Они окрест нас и внимают молитвам нашим, так же как внимают им живущие с нами лицом к лицу люди благочестивые, когда мы обращаемся к ним с прошением помолиться о нас. Как духовные, они видят душу и что в душе и действуют на нее, смотря по тому, куда она обращается и склоняется произволением. Когда рождаются в душе худые помыслы, Ангел Божий помогает ей — устоять против них и не соглашаться с ними, не стесняя, однако ж, ее свободы. До тех пор, пока душа не склоняется на помысл, Ангел не допускает до нее темного духа и не отступает от души, хотя она вся бывает объята помыслами, как пламенем. Только, когда склонится душа на худой помысл, Ангел отступает, и сила нечистая овладевает ею и научает ее привести в исполнение помысл, с которым сочеталась она в сердце своем.

Стихи 9—11 — стоят, будто отдельные одно от другого положения, в которых теснимые нуждами с разных сторон побуждаются благонадежно прибегать к Богу. Но если вникнуть в главные содержащиеся в них мысли и сопоставить их взаимно, то не трудно заметить внутреннюю между ними связь, по которой указываемые в них расположения одно другое вызывают и все вместе составляют одно богоугодное благонастроение, сильное привлекать помощь свыше. В 9-м стихе главная мысль — вкушение благости и упование, в 10-м — страх Божий, в 11-м — взыскание Бога. Вот как сии расположения связуются в одно целое. Первые слова: «вкусите и видите» — указывают на вкушение и видение благости Божией, коим открывается вход в душу упованию, приносящему ублажающее утешение. Упование тотчас же должно бы рождать взыскание Бога или прибегайте к Нему; но, кто не живет в страхе Божием, у того упование не имеет опоры и совесть нечистая подрывает дерзновение в молитве. Почему между упованием и взысканием Бога, как неотложное посредство, и поставляется деятельный страх Божий, свойственный святым. Таким образом, вкушение благости возрождает упование, упование же чрез посредство деятельного страха Божия дает дерзновение взыскивать Бога в чувствах недостоинства и беспомощности. Сие взыскание есть как бы отверзтие уст на молитву, страх Божий — опора, на коей стоит молящийся, упование — дух, движущий молитву, вкушение благости — вход воздуха оживляющего.

Стих 9. «Вкусите и видите, яко благ Господь: блажен муж, иже уповает нань».

Прежде сказал: «приступите к Нему и просветитеся», теперь говорит: «вкусите и видите». Это внутреннее и глубже. Там — только приближение к Богу будто снаружи, а здесь приискреннее сближение с Ним, как бы, срастворение. Как вкусивший, например, пищу внутрь принимает ее: так вкушающий Божественное внутренно проникается им и распознает его так ясно, как бы очами видел его. Божественное все чрез ощущение в сердце делается истинно-ведомым, ибо уму не постигнуть его. Когда Апостол говорит о чувствах, обученных к различению духовных вещей, то указывает единственный источник к стяжанию духовного ведения, во вкушении чувством сердца. Здесь Пророк говорит только о благости; но и всякое другое свойство Божеское не иначе постигается. Так постигается и правосудие, и долготерпение, и вездесущие, и всеведение, и всемогущество. Вкусит их, или ощутит, сердце; тогда и познает их дух человека. Как вкус различает яства: так чувство — сердце — духовные вещи. Святой Василий Великий говорит при сем: «как свойство меда не столько словом, сколько самым чувством вкуса может быть объяснено не изведавшим меда; так и доброта небесных вещей не может быть ясно передана в учении, если по долговременном изведании не возможет собственным опытом постигнуть их. Так сие бывает и в отношении к постижению благости Господней. «Вкусите», сказал, а не насытьтесь; потому что ныне разумеем отчасти, видим истину зерцалом и гаданием (см.: 1Кор.13,12). Придет время, когда нынешний залог,— сие вкушение, обратится для нас в совершенство наслаждения. Как страждущие желудком и чувствующие отвращение от пищи лечатся от сего расстройства у врачей, которые, с помощью приготовленной особенным способом пищи, возбуждают к ней позыв, и, когда чувство сими искусственными снедями раздражено, позыв на пищу час от часу более увеличивается: так и в отношении к духовным благам самое испытание, говорит Пророк, будет непрестанно призывать вас к ненасыщенному вожделению, которое, однако ж, не мучительно, а блаженно, как говорит Господь: «блажени алчущий и жаждущий правды» (Мф. 5, 6)». Хоть мало — только вкусить. Сие малое раздражит позыв к большему и доведет до совершенства. До какого бы, впрочем, совершенства ни доходило сие, все оно есть только залог в отношении к будущему.

Приглашает Пророк вкусить, то есть опытно дознать Владычнюю благость. Но как сего достигнуть? Как довести сердце до вкушения сей благости? Верою, благочестивым размышлением и опытами повержения себя в лоно благости. Вера есть уповаемых извещение, вещей обличение невидимых. Она есть то же в области духовной, что чувственный опыт в отношении к вещам видимым. Если вера колеблется и слабеет, подкрепи ее размышлением о Божественных свойствах и действиях и об опытах благости Божией, явленных и являемых в роде человеческом, в отношении ли к целым народам и обществам или в отношении к частным лицам. Тут уяснятся, как бы, действующие законы благостной попечительности Господа о людях, к Нему прибегающих. Когда сознание укажет приложимость их и к тебе, тогда сердце не может не ощутить некоего готового приосенения благости и над тобою. Но внутреннее и действеннее вкушается благость Божия самым делом,— или опытами повержения себя в объятия Божий. Это последнее, кажется, и разумеет наиболее Давид. Он как бы говорит: сделайте опыт, начните самым делом возвергать на Бога печаль вашу, оставя все другие опоры и источники утешений, и узнаете, коль благ Господь ко всем, обращающимся к Нему в уповательной молитве (см.: Евфимий Зигабен, Ириней, архиепископ Псковский).

Особенный и общедоступнейший способ вкушения благости Божией святой Афанасий Великий, блаженный Феодорит, Евфимий Зигабен и Анфим, Патриарх Иерусалимский, указывают в Причащении Святых Пречистых и Животворящих Тайн. Сей стих и поется в церкви, когда Святое Причастие готовится для причастников, а причастники в молитвенном благоговении ждут блаженной минуты Причащения Тела и Крови Христовых. Грешник, покаявшийся и совесть свою очистивший исповеданием, ощущает объятия Отца Небесного, снова приемлющего его в Свой кров, в сыновство и готовое наследие. Кровь Господа очищает нас от всех грехов. Господь Телом Своим, как Предтеча наш, вошел во внутреннее за завесу. Почему вкусивший Тела и Крови Господних и очищается от всех грехов, и ощущает сие наречение к сонаследию со Христом. Когда Причащение не есть одно внешнее дело, тогда не может не произойти ощущение сих благ, благостию Божиею даемых, и вкушение самой благости.

«Вкушение Животворящей Снеди, говорит блаженный Феодорит, явственно показывает благость Спасителя. Ибо что так ясно доказывает Его человеколюбие? Не Крест ли? Не страдание ли? Не восприятая ли за нас смерть? Не то ли, что для овец Своих соделался Он вместе и Снедию питающею, и Источником напояющим?»

«Блажен муж, иже уповает нань». Вкушение благости рождает успокоение в объятиях ее, как в объятиях матерних; а это успокоение есть характеристическая черта упования. Почему вкушение благости Божией есть источник упования; а упование есть обладательница всеми сокровищами благости. Вкусивший благости нашел сокровищницу. Упование отворяет дверь в нее и вводит в обладание всеми благами ее. Почему «блажен муж, иже уповает на Господа». Блажен не тем блаженством, которое вне, но которое внутри. Сие последнее не оскудевает при всех внешних лишениях: тогда как то оскудевает или прекращается в минуту получения блага. Внешние блага манят и возбуждают искание. Пока длится искание, до тех пор благо мнится благом быти. Но как только достигается оно, тотчас перестает быть благом. Вкушение его обличает горечь в нем, разочаровывает и к новым обращает исканиям. Так без конца: все только искание и чаяние удовлетворения и никогда получение его или довольство в нем. Уповающий же почивает в благах Божиих непреходящих и неизменно блаженствует: ибо непрерывно вкушает благость Божию.

Упование на Бога отнимает цену у всех человеческих опор и у всех источников утешений, кроме Господа. Кто вкусит, сколько благ Господь, тот ни на что другое не возложит уже упования и ни на чем ином не упокоится, кроме Господа. Кто опирается на чем-либо тварном, тот — верно не имеет упования и не вкусил еще благости Божией. Без опор нельзя жить человеку. Но если не в Боге опора его, то в себе, или других, или в чем-либо вокруг себя. Такой не говорит: Бог поможет; но — я сумею управиться или у меня есть чем изворотиться. Не говорит: Бог не попустит тебе сделать мне зло; но — пока жив такой-то, нечего мне бояться, ничего ты мне не сделаешь, есть у меня сильная рука (см.: блаженный Августин). Такой есть несчастный человек. Внутренно он непрестанно в страхах и смятении; внешнее само непрестанно изменяется и расстроивается. Укоряет таких самонадеянников святой апостол Иаков, говоря: «слышите ныне, глаголющий: днесь или утре пойдем во он град и сотворим ту лето едино, и куплю деем и приобретение: иже не весте, что утре случится: кая бо жизнь ваша? пара бо есть, яже вмале является, потом же изчезает. Вместо еже бы глаголати вам: аще Господь восхощет, и живи будем, и сотворим сие или оно: ныне же хвалитеся в гордынех ваших: всяка хвала такова зла есть» (ср.: Иак. 4, 13—16). А святой пророк Иеремия и гневом Божиим угрожает таковым: «проклят», говорит, «человек, иже надеется на человека и утвердит плоть мышцы своея на нем, и от Господа отступит сердце его: и будет яко дивия мирика в пустыни и не узрит, егда приидут благая, и обитати будет в сухоте и в пустыни, в земли еланей и необитаемей». Напротив, человека, уповающего на Бога, всячески ублажает, говоря: «благословен человек, иже надеется на Господа, и будет Господь — упование его: и будет яко древо насажденное при водах, и во влаге пустит корение свое: не убоится, егда приидет зной, и будет на нем стеблие зелено, и во время бездождия не устрашится и не престанет творити плода « (ср.: Иер. 17, 5—8).

Стих 10. «Бойтеся Господа, еси святии Его, яко несть лишения боящимся Его».

Упование на Бога не есть единичное расположение. Оно есть хороводица (руководитель) всего сонма добрых расположений сердца, венец и цвет их. Оно свойственно не тем, кои живут в нерадении и беспечности, а тем, кои день и ночь неусыпно трудятся в подвигах добро делания. Почему, ублажив уповающих на Господа, святой Пророк присовокупляет: «бойтеся Господа, вси святии»,— как бы так: блаженно упование; но, смотрите, не расслабьтесь упованием и не предайтесь беспечности. Напротив, тем паче живите в страхе Божием; ибо только под таким условием не посрамлено будет упование наше и вы не будете лишены всякого блага. Страх Божий не есть праздное чувство, но есть соблюдение заповедей или постоянное пребывание в правде и любви. Когда он таков, тогда служит основанием благонадежности, с которою приступаем к Богу и вкушаем сладость благодеяний Его (см.: Ириней, архиепископ Псковский).

Поработай Господу усердно,— и законно будешь чаять от Него всякой помощи. И между нами так бывает, что к тому, с кем находимся в добрых отношениях и послугах, идем мы с какою-либо нуждою открыто и смело, не сомневаясь и не думая получить отказ. Если же кому сделали какую неприятность, то и на глаза не смеем показаться ему, хоть бы знали, что он охотно всем помогает. То же и здесь. У кого совесть чиста, кто знает, что поработал Господу в исполнении Его заповедей,— тот дерзновенно уповает на помощь Его. Кто же оскорблял Бога беззакониями, у того в годину скорби и беды не возникает в сердце благонадежие; разве только в связи с тем будет в сердце и раскаяние искреннее с решимостью — прочее работать единому Господу.

Святой Исаак Сирианин, в 67-м слове, так изображает необходимую связь упования с добродетельною и богобоязненною жизнию: «кто, не имея заботы о скоропреходящем, днем и ночью радеет об одних добродетелях и о занятиях Божественных,— тому справедливо надеяться на Бога, потому что соделался рабом Его и рачителем к делу Его, не предается нерадению по какой бы то ни было причине. Таковый достоин, чтобы на нем особенным образом показал Бог свою попечительность, потому что сохранил он заповедь Божию, которая говорит: «ищите прежде Царствия Божия и правды Его»; и Бог исполняет на нем обетование Свое: «и сия вся приложатся вам» (ср.: Мф. 6, 33). Но человек, у которого сердце погребено в земном, который нерадит о благоугодном Богу, не имеет попечения ни об одной добродетели, по причине всегдашних сношений с людьми и рассеяния в забавах,— такой — как посмеет обратиться к Богу в уповании на помощь Его, когда будет стесняем скудостию или смертию и подавляем плодами беззаконий своих? Может быть, и он скажет: возложу упование на Бога, и Он сделает меня беспечальным и даст мне послабление. До этого часа не вспомнил ты, безрассудный, о Боге, но оскорблял Его непотребством своих дел, и имя Божие, ради тебя, хулимо было, как написано (см.: Рим. 2, 24); а теперь осмеливаешься говорить отверстыми устами: на Него возложу упование, Он поможет мне и попечется о мне. Не обольщайся; надежду на Бога предваряет труд для Бога и, пролитый в делании добра, пот. Только «праведник, яко лев уповает» (ср.: Притч. 28, 1). И как его постоянное попечение посвящено Богу, так и Бог говорит о нем: «с ним семь в скорби его, изму его и прославлю его,— долготою дний исполню его и явлю ему спасение Мое» (ср.: Пс.90, 15—16). Расслабленный и ленивый к делу своему не может иметь такой надежды. Но кто во всем пребывает с Богом и к Нему приближается добротою дел своих, тот может сказать о себе, что сказал Божественный Давид: «исчезосте очи мои, от еже уповати ми на Бога моего» (Пс. 68, 4)» (Исаак Сирин, Слова подвижнические. 67).

Зачем и святым внушается бояться Бога, когда святые потому и святы, что исполнены богобоязненности? Затем, чтоб не попустили они ослабеть в себе сему страху. Ибо страх Божий есть страж добродетели до гроба: святым же тем более должно ограждать себя им, чем более служат целью стрел врага, предметом зависти и ненависти его. И грех, все еще живущий в них, может поднять главу, коль скоро заметит, что опущен меч, охраняющий вход в рай сердца освященного. Святой Василий Великий говорит: «если страх Божий не управляет нашею жизнью; то невозможно произойти и сохраниться освящению в теле. Ибо сказано: «пригвозди страху Твоему плоти моя» (Пс.118, 120). Как у пригвожденных гвоздями члены тела остаются неподвижны и бездейственны, так и объятые в душе Божиим страхом избегают всякого страстного обуревания грехом».

В каком смысле говорит святой Пророк что «несть лишения боящимся Господа»?

В том, «во-первых», что страх Божий делает их нравственно совершенными. Такова мысль святого Василия Великого! «Удерживаемый страхом от всякого неприличного поступка, говорит он, не лишен сил ни для какой добродетели; но есть совершен и не имеет недостатка ни в одном из совершенств, свойственных человеческой природе. Кто усвоил себе совершенный страх и всего боится из богобоязненности, тот ни в чем не согрешит, потому что ничего не презирает,— и он не потерпит лишения, потому что во всяком случае непрестанно с ним страх». Посему-то Премудрый говорит: «бойся Бога и заповеди Его храни, яко сие всяк человек» (ср.: Еккл. 12, 13), как бы так: все благо и совершенство человека состоит в том, чтоб бояться Бога и заповеди Его хранить (см.: Ириней, архиепископ Псковский).

В том, «во-вторых», что хотя и они подлежат нередко лишениям, но чувство лишения не томит их, будучи поглощаемо сердечным удостоверением, что все случающееся споспешествует им во благое, по благопромыслительному устроению Божию. Отсюда преисполняет их дух терпения, пересиливающий все лишения в такой степени, что их будто не бывает. Сей дух богаче всякого богатства. Дух должен быть богат, а не кладовая. К тому же истинно богобоязненный и не желает богатства. Когда же кто не имеет того, чего и иметь не желает, то о нем нельзя сказать, что он лишен того (см.: Ириней, архиепископ Псковский).

В том, «в-третьих», что Господь не оставляет боящихся Его во время нужды, но подает им и временные блага, когда сие нужно для совершенства их нравственного, для блага других, живущих с ними, и для прославления имени Божия. В Святом Писании, а наипаче в житиях святых, находим бесчисленные примеры, которыми доказывается, что Бог особенное имеет попечение о рабах Своих, чудесным образом подавая им все нужное к содержанию жизни их. Совершенные в духе не требуют сего, довольствуясь всякою участию своею, но младенцы духовные, как млеком, воспитываются устроением для них внешнего благоденствия. Сим путем ведены были подзаконные, которым внушалось, чтоб боялись Бога по крайней мере ради того, что Он подает временные блага. Христиан же Промысл Божий ведет совершеннейшим путем, в котором само мученичество не опровергает того положения, что «несть лишения боящимся Господа» (см.: Ириней, архиепископ Псковский).

Блаженный Августин прилагает при сем еще следующий урок: «многие, говорит он, затем не решаются восприять страх Божий, что боятся голода. Говорят им: перестаньте обманывать. Они отвечают на это: а чем же нам кормиться? Не солжешь — ни в чем не успеешь, и сделки наши ничто без обмана. Но ведь за обман Бог накажет: побойся Бога. Если стану, говорит, бояться Бога, нечем будет жить. Вот таких-то и воодушевляет Пророк: «бойтеся Господа,— яко несть лишения боящимся Его». Довольство обещает сомнящемуся и страшащемуся, как бы не обеднять, если восприимет страх Божий. Питал тебя Бог, когда ты и думать о Нем не думал: теперь ли Он оставит тебя, когда ты начнешь бояться Его? Смотри не говори: вон тот-то богат, не боясь Бога, а я беден, хоть и боюсь Бога. Тот, не боясь Бога, сколько нажил? А я боюсь Его, гол и голоден. Не говори так; но вонми тому, что далее следует у Пророка: «богатии обнищаша и взалкаша»».

Стих 11. «Богатии обнищаша и взалкаша: взыскающии же Господа не лишатся всякаго блага».

Завершает святой Пророк лествицу расположений, привлекающих Божий покров взысканием Господа. Взыскание Господа есть выражение упования на Бога. В нужде тотчас ищут того, в ком имеют опору. Кто на Боге опирается упованием, тот Его и взыскивает. Сие взыскание невольно исторгается из уповающего сердца, когда не подсекает угрызение совести. Взыскание, возникающее в сердце, дошедшем до упования чрез вкушение благости Божией, воодушевляется дерзновением от богоугодной и богобоязненной жизни. Почему о нем тотчас и поминает Пророк, после того, как только что внушил — иметь совершенный страх Божий, трудами добро делания свидетельствуемый.

Взыскающим Господа противополагаются богатые. Следовательно, богатые здесь — то же, что не взыскивающие Господа, не обращающиеся к Нему в нуждах, самодовольные, своими средствами без Бога чающие устроить участь свою во благо, то есть во всем полагающиеся на силу свою, на деньги, связи и свое положение. Это те, о коих в одно месте говорится: «уты, утолсте, разшире, и завы Бога» (ср.: Втор. 32, 15).

Когда говорит о них святой Давид, что они «обнищаша и взалкаша»: то хочет означить тем: нищи суть и алчны (прошедшее время Еврейское означает настоящее в совершенной форме). Потому что они никогда не бывают довольны, а все желают большего, как алчные и нищие. Напротив, взыскающие Господа исполнены бывают чувством довольства, от вкушения благости Господа, которого сподобляет Он их, когда они должным путем взыскивают Его и восходят к Нему. Они упокоиваются в Господе и чувствуют себя обладателями всякого блага. Это и есть прямая мысль стиха: успокоение в Господе взыскающих Его, в чувстве обладания всяким благом,— в противоположность не Господа взыскающим, а на богатство, силу, связи и положение в обществе опирающимся, которые томятся чувством скудости и лишения, сопровождаемым всегда болезненными страхованиями за себя и за все свое. Берется здесь во внимание не внешнее положение тех и других, а внутреннее их настроение и соответственное тому состояние духа.

Святой Василий Великий так рассуждает при сем: ««богатии обнищаша и взалкаша» — слово сие научает нас презрению вещественного богатства, показывая непрочность изобилия в имуществе. Ибо богатство непостоянно и, как волна, гонимая силою ветров, обыкновенно течет туда и сюда. Всесовершенное благо есть Сам Бог, Которого не лишатся все взыскающие Его. Кто вещественное богатство и плотские преимущества возводит на степень благ, тот низким и никакого внимания не заслуживающим вещам присвояет достопоклоняемое и единому Богу приличное имя. Святые видимых благ и не считали благами, и не искали их. Потому, когда говорится, что они не лишены были никакого блага, надо разуметь под сим другие блага. Кто, читая сей стих, разумеет видимые блага, тот запутается в нерешимых противоречиях. Ибо как, например, будут они рассуждать об Апостолах? Или они должны сказать, что Апостолы не получили телесных благ, потому что не взыскали Господа, или, если и взыскав Его не имели таких благ, должны обвинить самое Писание, которое удостоверяет, что взыскающие Господа не будут лишены никакого блага. Нет; не о телесных благах — видимых — должно разуметь сие, но о благах невидимых — духовных. Эти только блага и суть в собственном смысле блага. Блага же телесные заключают в себе более болезненного, чем приятного; и каждое из них притом омрачается соответственным злом: супружество — бесчадием (или худочадием), вдовство — одиночеством, земледелие — бесплодием, торговля — кораблекрушениями, богатство — кознями, роскошь — пресыщением, частые наслаждения — болезнями».

Блаженный Августин прилагает к сему: «если буквально понять слова сии; то им не соответствует дело. Много бывает богачей неправедных, которые так и умирают богатыми, не обнищавая, пока живы. От сего бывает, что иной, видя, как какой-нибудь богач состаревается богачом, и до последнего часа жизни доживает во всяком изобилии, и дух свой испускает на одре из слоновой кости, окруженный большим семейством, удостоивается пышных проводов и похорон и в могилу опускается со всем великолепием,— видя все сие, и, если знал за этим человеком какие грехи, говорит сам в себе: я знаю, сколько зла делал этот человек; а вот состарелся в богатстве, умер на одре своем, выносят его свои, и такие пышные у него похороны. Знаю я, что он делал, а между тем вот какова участь его. Стало быть, обмануло меня Писание, в котором слышу песнь: «богатый обнищаша и взалкаша». Когда он обнищавал? Когда алкал? Слышу также: «взыскающии же Господа не лишатся всякаго блага». А между тем вот я — каждый день хожу в церковь, каждый день преклоняю колена, каждый день взыскиваю Господа — и все ничего не имею. А тот не искал Господа, а среди такого довольства помер. Силок соблазна удушает того, кто так рассуждает. Диавол забрасывает на него петлю и влечет на грех, в подражание богачу, которого видел он умершим в таком довольстве».

«Не рассуждай так и не толкуй места сего буквально. Как же его разуметь? Разумей в отношении к благам духовным. Какие эти блага и где они? Они невидимы для очей телесных, а видятся сердцем. Их видит тот, кто любит их: сердце видит их. Вот я укажу тебе их,— внимай. Положи, что ты имеешь двух рабов: одного — красивого, видного, статно сложенного, но неключимого, плута, обманщика, вора; а другого — безобразного, черного, неуклюжего, но во всем верного, трезвого, бережливого. Скажи, кого из них возлюбишь ты? Если спросишь твое плотское око, то возьмет верх красавец неключимый; а если спросишь очи сердца чистого, то преимущество возьмет безобразник верный. Вот тебе благо, невидимое для глаз, а видимое сердцу, которое сам ты ставишь выше видимого. Если теперь будет кто исполнен таких благ духовных, будет ли он беден? Конечно, нет. Ибо как ты назовешь его бедным, когда сердце его есть сокровищница драгоценных перлов всяких добродетелей: правды, любви, веры, терпения, смирения? Сравни же теперь с ним того, кто богат, но в сердце исполнен всякого зла, и скажи, кто из них нищ и алчущ и кто не лишен всякого блага? Так богачи нищи и алчущи, потому что не имеют благ духовных. А я — и еще скажу тебе, что они нищи и в телесных благах. Почему? Потому, что никогда ничем не насыщаются. Сколько ни имеют, все им мало. Вот и этот богач, о коем говоришь, нищенствовал, если он до последнего издыхания все желал большего, нежели сколько имел. Напротив того, алчущие и жаждущие правды насыщены бывают, как сказал Господь. И вот почему взыскающие Господа не лишатся всякого блага!»

Неровности в участи людей — удел земной жизни. Распределитель — Господь, непостижимый в Советах Своих. Когда приходят мысли, смущающие сердце, при виде страждущих, которые, однако ж, взыскуют Господа,— проведи рассуждение по следующим вопросам: страждущий точно ли страждет? Не свое ли чувство ты навязываешь ему? Видно только, что того и другого недостает у него; но скорбит ли он о том,— тебе неведомо. Если не имеет в том нужды, верно, не чувствует лишения, а потому и не скорбит. Есть люди, которые довольствуются куском хлеба и кружкою воды. Если для тебя это есть большое лишение,— то себя и считай лишенным блага, когда нужда доведет тебя до того, о другом же не суди. Рассуди также: ты видишь лишенными благ взыскающих Господа. Но точно ли они принадлежат к сему разряду людей? Взыскуют: полно ли? Искренно ли? Прямым ли путем? Что смущаться, если, когда есть недостатки во взыскании Бога, есть и лишение благ, обещанных за взыскание? Промышление Божие, воспитывающее самое сие взыскание, нашло нужным подвергнуть его испытанию, чтоб возвесть его в совершенство, а потом удостоить и полного обетования, изреченного о взыскающих Господа.

Так да рассуждают сторонние. Сами же, почувствовавшие скорби и лишения, пусть развивают в себе пошире ту, кроющуюся в сердце их в виде семени, мысль, что все, устрояемое для них Промыслом, неизбежно нужно для них самих, для их нравственного совершенства. Если б не было сей нужды, не допустил бы Господь лишений. Если допустил, стало быть, нужно. Все дело ваше теперь в том состоять должно, чтоб воспользоваться предлежащими лишениями в свое благо, благодушно и благодарно перенося их и под охраною их заботясь исправить неисправное в нраве и возвысить до возможной степени умное и сердечное обращение к Богу, которое во дни довольства в самом довольстве встречало немалые препятствия. И другое еще помышление пусть развивают — то, что какие бы ни были у них лишения, не все еще пропало. Есть другая жизнь, к которой настоящая есть только приготовление и воспитание. Потерпи час-другой: ибо и вся жизнь, как час. И вступишь туда, где точно не лишен будешь никакого блага, к принятию которого здесь употреблен труд, положено основание, образована способность.