В этом предостережении Апостол сначала делает: аа) подступ к нему (2, 1—7), потом предлагает: бб) общее предостережение от всякого философствования, иного от учения веры (2, 8—15), и, наконец: вв) указывает определенные заблуждения, которых должно чуждаться (2, 16 — 23).

аа)

Подступая к предостережению колоссян, Апостол, после: α) изъявления заботы своей о них и соседях их (2, 1—3), указывает β) на доброе состояние их по вере и жизни, которому, однако ж, грозит опасность от словопрителей (2, 4 — 5); почему внушает: γ) быть твердыми и не изменять принятого (2, 6 — 7).

α) Глава 2, стих 1. Хощу убо вас ведети, колик подвиг имам о вас и о сущих в Лаодикии, и во Иераполи, и елииы не видеша лица моего во плоти.

Пред сим поминал о трудах и подвигах своих вообще о всяком верующем. Теперь изъявляет, что то же самое имеет и в отношении к ним: чем свидетельствует свою к ним любовь, чтоб расположить с покорностию и вниманием выслушать спасительные, но несколько и укорные внушения и вразумления.

Хощу вас ведети — обычный Апостолу оборот речи, как и другой: не хощу вас не ведети. Хощу, чтоб вы знали. Это не то же, что холодное: извещаю; но выражает потребность любящего сердца, чтоб любимый не сомневался, что благо его оно считает собственным и заботится о нем искренно. «Желательно мне уверить вас» (блаженный Феодорит). Колик подвиг имам — какую имею заботу, какое попечение и болезнование сердечное, с готовностию подъять ради вас всякого рода труды. «Великую сначала показывает к ним любовь, чтоб благосклоннее была принята последующая речь» (блаженный Феофилакт). Но такое слово могло отозваться горечью в сердце от мысли: если болит о нас сердцем, значит, опасается за нас. Чтобы отвесть этот удар, Апостол присоединяет к ним лаодикийцев, иерапольцев и других. «Чтоб не показалось, что причиною такого болезнования — их немощи (может быть, их одних), он присовокупил и других» (святой Златоуст). Он хотел сказать: «какая великая у меня забота и о вас, и о лаодикийцах, и не только о вас и лаодикийцах, но и о всех, даже не видевших еще меня» (блаженный Феодорит). И во Иераполи — не читают все наши толковники. Словом: во плоти — Апостол не имел в мысли показать что-либо особенное, а лишь выразительнее представить, что лично не видели его. Из этого места не следует непременно, что и колоссяне с лаодикийцами не видели лично Апостола, как поминалось во введении.

Стих 2. Да утешатся сердца их, снемшихся в любви, и во всяком богатстве извещения разума, в познание тайны Бога и Отца и Христа.

О чем забота? да утешатся сердца их.— Их, — по ходу речи, надо принимать в смысле: ваши. Говорят, что еврейский язык это допускает. Апостол воспользовался тем, потому что ему нужно было подержать несколько внимание колоссян на неопределенности указания, чему очень способствует здесь: их. Но в чем да утешатся? Ни о каком горе нет помина в Послании. Но была опасность разойтись в убеждениях, что не могло не нарушить взаимного мира и не лишить сердца спокойствия, подаемого полным во всем согласием. Почему говоря: да утешатся сердца ваша, Апостол мог иметь в намерении выразить желание, чтоб сердца их всегда пребывали в утешительном состоянии, всегда вкушали утешение, — подразумевая то утешение, которое исходит от единомыслия, как показывает следующая за сим речь.

Снемшихся, συμβιβασυεντες. Это слово греческое употребляется, когда разладившие опять улаживают между собой дело и восстановляют согласие. Снемшихся — будет: сладившись, или уладивши между собою, в чем разладили, εν αγαπη,— полюбовно. Но это подало бы мысль, будто между ними уже произошел разлад, а об этом и в Послании нет намека, и в начале, где благосклонность снискивается, говорить об этом не мог святой Павел. Почему, оставляя за сим словом то же значение слаживания, мысль с ним, как и с: да утешатся, — следует соединять такую: да пребываете в утешении, пребывая в слажении, подразумевая лад единомыслия; εν αγαπη,— в слажении любовном или полюбовном. У Апостола забота не о любви, а о единомыслии. Таким образом Апостол, не укоряя их в разладе, сильный дает намек о возможности его и ясно выражает свое благое для них желание, чтоб сего не случилось, и тем уже дает, в духе отеческой любви, сокровенное предостережение. Блаженный Феофилакт пишет: «вот уже касается и догмата; но ни осуждает их, ни вполне освобождает их от обвинения (эти слова из святого Златоуста). Подвиг, говорит, имею. Чего достигнуть желая? Чтоб они не разно мудрствовали, а слажены были и объединены все в едином веровании. Как? Не по принуждению какому, но полюбовно. Сказал же это Апостол, потому что несогласные с верою мудрования обыкновенно производят и разделения».

В чем слажены, пребывая полюбовно? Во всяком богатстве извещения разума. — Извещения, πληροφοριας, — убеждения; разума, συνεσεως, — сознания, совести. Будет: слажены, пребывая в сознательном, добросовестном, разумном убеждении, и не просто в каком-либо убеждении, а в убеждении богатном, сильном, всеобъемлющем. Желаю, чтоб вас всех преисполняло всякое богатство разумного убеждения, — в едином, — и тем слаживало вас. Святой Златоуст говорит: «Апостол желает, чтоб они ни в чем не сомневались, чтобы во всем были убеждены. Он говорит о том убеждении, которое происходит от веры. Бывает убеждение и вследствие умозаключений; но оно не имеет никакой цены. Я знаю, говорит, что вы веруете; но хочу, чтоб вы были убеждены, и убеждены богатно, убеждены и во всем, и твердо. Вы знаете, как я забочусь о том, чтоб вы были убеждены разумно, а не безотчетно».

Относительно чего же желает он слаженными им быть в убеждениях? Относительно познания таинства веры. В познание тайны Бога и Отца и Христа. Какая тайна Бога Отца и Христа? Тайна спасения нашего в Господе Иисусе Христе, устроенного по благоволению Бога Отца. «Апостол показал сими словами, что тайна домостроительства есть дело общее Отцу и Сыну» (блаженный Феодорит). Существо же домостроительства в том, что «к Богу и Отцу приведение мы имеем только чрез Сына, Господа Иисуса Христа» (Экумений). Отпали мы от Бога и Отца, и приведение к Нему не иначе может иметь, как чрез Единородного Сына Его, воплотившегося, пострадавшего, воскресшего, вознесшегося на небеса и человечеством седящего одесную Отца. Вот как открыт нам снова путь к Богу! И вот в чем тайна домостроительства спасения нашего! В признании сего, εις επιγνωσιν, — сойдитесь вы крепкими убеждениями и, сошедшись, пребывайте слаженными в сем, не допуская никакого разлада, чтоб всегда пребывать в отрадном утешительном состоянии. Таков предмет благожелательного попечения святого Павла о колоссянах.

Стих 3. В Немже — суть вся сокровища премудрости и разума сокровенна.

В Немже, — то есть в Иисусе Христе. Как Бог, Он все знает, подобно Отцу, и «ничего нет неведомого Ему из того, что знает Отец» (Экунений).

«Словом: сокровища — показывает Апостол множество (великую цену), словом: вся, — что Он вес знает, а словом: сокровенна, — что Он один все знает» (святой Златоуст). «Он один все знает; но эта исключительность только в отношении к тварям разумеется, а не в отношении ко Святой и преблагословенной Троице» (Экумений). «Нечто особенно великое выражает здесь Апостол. В Нем вся сокровища. Он есть самопремудрость и самоведение» (блаженный Феофилакт). Так первая мысль при сих словах та, что Господь Иисус Христос, как Сын Божий и Бог, Сам все знает. И это для цели Апостола очень пригодно, ибо внушало: «если так, то у Него должно просить всего; Он дает премудрость и знание» (святой Златоуст).

Но по ходу речи, кажется, у Апостола и та возможна мысль, что в познании Господа Спасителя вся премудрость и все знание. Кто Его познает, как Спасителя, тот в этом самом познании стяжет всю премудрость и все знание. Познание же Господа, как Спасителя, есть познание домостроительства нашего спасения в Нем и чрез Него или, что то же, познание тайны Божией, о коей поминалось пред сим. В таком случае: в Немже, εν ω, — надо будет признать относящимся к: тайны, μυστηπιου,— и: εν ω — перевесть: в ней же, — что греческий язык дозволяет. Мысль Апостола будет: в познании тайны спасения в Господе Иисусе Христе вся премудрость и все знание или вся разумность. Этим внушалось: ничем так не дорожите и ничего так не домогайтесь, как познания сей тайны; когда познаете ее, то, хотя бы вы ничего другого не знали, вы мудры и разумны и всезнающи; потому, если кто подойдет к вам в качестве премудрого и начнет вам предлагать мудрость, несогласную с познанием тайны Божией о Христе Иисусе, не слушайте его: не мудрость он вам предлагает, а нелепое мудрование. В таком смысле разумеет сии слова Амвросиаст: «Апостол желает, чтобы колоссяне познали таинство Божие во Христе, убеждаясь, что в том все богатство мудрости и ведения, чтобы исповедать Христа в полноте Божества достопоклоняемым. Во Христе все сокровенное таинство Божие Он есть один Спаситель, на Коего, если не возуповает какая плоть человеческая, погибнет. Кто Его познает, тот будет иметь и познание всего верное. Почему достойно говорится, что в Нем сокрыты все сокровища премудрости и ведения; так что, кто Его познает, тому ничего еще не требуется, чтобы признану быть премудрым и разумным, как познавшему Того, в Ком вся премудрость. Какое бы ведение ни думал кто найти где-либо, в Нем найдет ее богатно. Для неверующих непонятно, как во Христе всякая премудрость и всякое знание; потому что они не читают в Евангелии астрологии, ни в Апостоле (книге) геометрии, ни в Пророках арифметики и музыки, — за которыми наши (верующие) того ради не гонятся, что они не принадлежат к спасению, а скорее вводят в заблуждение и отводят от Бога: ибо, занявшись ими и хитросплетениями их умозаключений, забывают пещись о душе. Какая мудрость вернее и истиннее, как признать, что спасительно, и отвратиться от того, что пагубно? Пагубно же то, что препятствует душе пещись о своем спасении. Почему не неправедно утверждать, что, кто Христа познал, тот обрел сокровище премудрости и ведения: ибо познал то, что для него спасительно».

β) Изъявив такое благорасположение и доброжелательство, Апостол говорит затем: у вас все хорошо, но боюсь, как бы вас не прельстили хитрословесники.

Глава 2, стих 4. Сие же глаголю, да никтоже вас прельстит в словопрении.

Сие же — что сие? Все, что сказал. Я высказал вам мое благожелание, чтобы вы все пребывали слаженными крепким убеждением в единой истине, в познании тайны спасения в Господе Иисусе, потому что в этом вся мудрость; высказал же это для того, чтоб предостеречь вас от хитрословесных прельстителей. Боюсь и болею душою, как бы они вас не прельстили. Как будто умоляет их. Так блаженный Феодорит: «всю эту речь веду с вами, умоляя вас не увлекаться обольстительными словами».

Но паче, сие же относить надо к непосредственно впереди стоящему, к тому, что вся премудрость во Христе Иисусе, или в познании тайны спасения в Нем. Если в этом познании вся мудрость, а вы его имеете; то само собою следует, что нет никакой нужды принимать иное какое учение, каким бы красным именем оно ни называлось и какими бы красными словами ни прикрывалось. С этой целию, то есть чтоб вы не увлеклись хитрословесием, я и представил вам, что во Христе Иисусе вся премудрость, чтоб вы, убеждаясь, что уже обладаете премудростию, отвергали всякое иное мудрование, не прельщаясь им. Так святой Златоуст: «я это, говорит, сказал вам для того, чтобы вы не искали знания у людей». Так блаженный Феофилакт: «сие, то есть что во Христе все ведение, сказал я для того, чтобы кто не прельстил вас. Что до того, что он красно говорит? Наперед знайте, что если он говорит не по Христе, то он говорит одни паралогизмы и софизмы».

Прельстит, παραλογιςηται,— чтобы кто вас не опаралогизил, не опутал паралогизмами, то есть ложными умозаключениями, такими, ложь которых прикрыта хитрословесием и которые чрез такой обман вызывают убеждение; в словопрении, εν πιυανολογια, — убедительными словами, вкрадчивыми. Амвросиаст пишет: «предостерегает Апостол, чтоб беседами с людьми, не добре мудрствующими, хитро прикрывающими неправость свою, не превратился смысл их: ибо мудрецы мира сего умеют тонкостию суждений искусно опутывать, как сетью, умы простых, чтоб ради вещей мирских отвлечь их от упования, еже о Христе Иисусе».

Стих 5. Аще 6о и плотию отстою, но духом с вами есмъ, радуяся, и видя ваш чин, и утверждение вашея веры, яже во Христа.

Будто хочет отрезвить их ум авторитетом своей апостольской власти: я с вами. Если б я лично был у вас, позволили ли бы вы себе увлекаться пустыми речами других? Так держите всегда в уме, что я с вами, и не увлечетесь. Держать же сие в уме не есть мечта, а истина «Хотя я и отстою плотию, тем не менее знаю обманщиков. Он поставил себя между ними, дабы они боялись его, как бы он при них находился» (святой Златоуст). Амвросиаст пишет: «Апостол говорит, что всегда есть с ними духом, чтоб, всегда держа пред умными очами лик его и благоговеинствуя пред ним, они отвращались от таких людей. Ибо, если дух пророка Елисея видел, как Гиезий погнался вслед Неемана Сирианина, чтоб от его имени взять у него обманом подарок, и как Нееман поспешно сошел с колесницы и дал ему больше, чем он запросил (см.: 4 Цар. 5, 26); не тем ли паче Апостол мог духом видеть, о чем сказал? В Апостолах была большая благодать, нежели в Пророках. — Далее, чтоб сделать их более усердными ревнителями евангельской истины, он говорит, что радуется, видя, как у них все хорошо: дабы, зная, чем явились так угодными пред Богом, они тверже пребывали в том и все более и более прилагали сердце к преуспеянию в вере».

Я с вами, говорит, и радуюсь. Чего ради? Видя ваш чин, — то есть благолепные порядки жизни и между собою, и в отношении ко внешним, нехристианам, и в семействах, и в церковных собраниях, и в душевном настроении, и во внешнем поведении,— и утверждение, στερεωμα, — твердость вашея веры, яже во Христа, — видя, то есть, что и вера ваша тверда и не возмущается ничем от сопротивных. Какая высокая похвала! Ее недаром высказал Апостол. Это второе оружие против прельстителей: себя пожалейте. Так у вас все хорошо теперь. Но уже не будет так хорошо, если увлечетесь прелестию иного мудрования. Ложь, вкравшись, все сие развеет. «Снова к учению примешивает похвалы, умягчая слух и увещанию своему приготовляя свободный доступ» (блаженный Феодорит). Святой Златоуст говорит: «теперь оканчивает похвалою. Чином он называет благоустройство. Это величайшая похвала. И о вере их не сказал просто: веру,— но: утверждение, твердость веры; как будто говорит воинам, стройно и твердо стоящим. Кто тверд, того не поколеблют ни обольщения, ни искушения. Вы, говорит, не только не пали; но у вас никто не расстроил и чина». «Эго сказал он и в виде похвалы, и как внушение, что та и есть собственно вера, которая отличается укорененностию и твердостию непоколебимою» (Экумений). «Вера сама по себе есть твердое утверждение, потому что не позволяет вкрадываться иным помышлениям, которые, вводя раздвоение, колеблют внутренний строй» (блаженный Феофилакт).

γ) Стойте же твердо в принятом (2, 6-7)

Стих 6. Якоже убо приясте Христа Иисуса Господа, такожде в Нем ходите.   Приясте Христа Иисуса Господа в таком же стоит смысле, как у Самого Господа: иже вас приемлет, Мене приемлет (Мф. 10, 40). Господа прияли они, когда, услышав благовестие о Нем, уверовали в Него, уверовали то есть, что в Нем едином спасение, и возуповали спастися в Нем. Уверовав так, прияли святое крещение и в нем облеклися во Христа Господа. Это есть уже приятие Христа Господа приискреннейшее, приятие Его не в слове Его, а существенно. Все сие напоминает колоссянам Апостол, когда говорит: якоже приясте Господа.

Ходить во Христе Иисусе есть ходить в вере в Него, в уповании спасения в Нем едином, в заповедях Ею, под освящением благодатию чрез таинства Его, ходить во всем чине христианском.

Итак, говорит Апостол, как уверовали вы в Господа Иисуса Христа, возуповали спастися в Нем, приняли на себя все обязательства, условливающие сие спасение, так и пребывайте во всем этом, не отступая ни на волос, по сему чину да течет жизнь ваша во всех ее проявлениях, в мыслях, словах и делах «Сохраните неповрежденным учение, какое приняли, и следуйте евангельским законоположениям, показывая в себе твердую веру» (блаженный Феодорит) «Убеждает и увещевает Апостол, чтоб не допускали в себе умаления своего благочестия и не отступали от веры, в которую сподобились вступить, и, превратившись в мыслях нелепыми баснями, не стали иначе принимать (понимать) Христа, нежели как научились. Ибо тогда много шаталось вредителей веры к обольщению простых, лукаво и нечисто возвещая Христа Их-то избегать со всякою осмотрителыюстию и учит здесь Апостол» (Амвросиаст)

Стих 7. Укоренены и наздани в Нем, и извествовани верою, якоже научистеся, избыточествующе в ней благодарением.

Указывает определенно, что разумеет, когда говорит: тако и ходите в Нем. Не способ и средство указывает, а образ хождения в Господе Вы как, напоминает он, приняли Христа Господа? Вседушно, и мыслями, и чувствами успокоились в Нем, и никакого в вас не было колебания, все у вас был один Господь Иисус; к Нему и любовь ваша, на Нем и упование ваше. Так вот, как приняли вы Его, так и будьте в Нем во всем житии вашем: укоренены, наздани, извествовани, избыточествующе.

Укоренены и наздани — дают два сравнения: укоренены — с деревом, наздани — с зданием. Древо глубоко пускает корни в землю и стоит твердо, не передвигаясь, теми же корнями извлекая себе из земли и питательные соки. Как, говорит, дерево корнями углубляется в землю, так и вы всеми корнями жизни вашей пребывайте углубленными в Господа Иисуса и сосите из Него соки духовно-благодатной жизни. Не исторгайтесь из Него корнями сими, чтоб пересадиться на другое что. Дерево пересадишь, оно и на другом месте утвердится корнями и будет жить как следует. А если вы, исторгшись из Христа Господа, на чем-либо или на ком-либо другом укоренитесь, то жить уже, как следует, не можете, будете казаться живущими, но не будете действительно живыми, ибо источник духовно-благодатной жизни один Христос Господь. Кто не пребывает в Господе, тот ни жить, ни плодоприносить не может (см: Ин. 15, 1—6). Но главное, что хочет внушить Апостол, есть неподвижность в вере и убеждениях. Святой Златоуст говорит: «укоренены,— то есть утверждены; не увлекайтесь то на тот, то на другой путь, но будьте укоренены; а укорененное никогда не передвигается. Видишь, какие точные выражения употребляет Павел!» «Не делайте так, чтоб то во Христе ходить, то в другом ком» (Экумений). Значит же это: «твердую держите веру во Христа Господа» (блаженный Феодорит).

Наздани, εποικοδομουμενοι, - назидаясь, построеваясь. Другое сравнение с зданием, но не с оконченным уже, а еще строящимся. Духовно-благодатная жизнь в Господе не есть недвижимость; она в непрестанном движении, все вперед, и все выше и выше, так что, коль скоро остановится такое движение, останавливается и самая жизнь. Но это движение не есть передвижение или изменение, а рост в себе самой. И рост сей тоже действуется во Христе Иисусе. Святому Павлу можно бы сказать: укоренени и растуще в Нем; но пришло на мысль другое, ему обычное, сравнение верующего с зданием, — он и сказал: наздаваясь,— не возмущая мыслей, а более их обогащая, два восставляя пред очами ума сравнения и предоставляя самим читающим дополнить, что в каждом из них недостает для полноты мысли: там роста, здесь основания: наздание для первого сравнения дает мысль о возрастании, а укоренение для второго — об основании; ибо что корень для растения, то основание для здания, и что построевание для здания, то возрастание для дерева.— Наздаваясь в Нем, го есть в Господе Иисусе, ибо Он есть основание; Он и здатель, ибо без Него не можем ничесоже; Он и план здания, ибо Его образу сообразными быти подобает (см.: Рим. 8, 29), в Его образ преобразиться (ср.: 2 Кор. 3, 18). Он — и необходимые связи здания. Только материал доставляет произволение из естества, но и он не остается в своем естественном (сырцовом) виде, а переделывается благодатию Господа. Так истинно созидаться, как и расти, можно только в Господе Кто в Господе верою и упованием, тог уже и созидается: ибо как только кто входит в общение с Господом, так и начинает в нем действовать созидательная Господняя сила. Экумений пишет: «εποικοδομουμενοι, — то есть возрастая на основании Христовом». А Феодорит: «словом: наздани — выражает приобретение добродетели». Святой Златоуст: «внутренним настроением стремясь достигнуть в меру Его».

Этим двум сравнениям в следующих словах дается истолкование или приложение к христианской жизни: укоренены — истолковывается в: извествовани,— а: наздани — в: избыточествующе. — Извествовани, βεβαιουμενοι, — сильным, глубоким убеждением непоколебимо стоя в вере, как научились. Вот что значит укоренены. — Избыточествующе — все больше и больше богатясь в ней, или возрастая и созидаясь. Вот что значит наздани! «Имейте веру совершенную, да не будет в ней никакого недостатка, но да источается она обильно и преизбыточествует в вас» (блаженный Феодорит). «Извествовани,— то есть не допуская никакого сомнения, никакого колебания. Якоже научыстеся: научились вы вере, надобно и избыточествовать в ней, возрастая каждодневно и пламенную стяжевая веру» (Экумений) «Говорит: якоже научыстеся,— чтоб они, если не другого чего, то себя самих поустыдились. В этом положил Апостол как бы основание, а в: преизбыточествующе — указывает наздание. Не должно изменять прежде принятое учение, а преуспевать в нем, в честь себе ставя нечто преизбыточествующее показать в своей вере, благодарение воздавая Богу, что сподобил нас толикой благодати, и самим себе такого преуспеяния не приписывая» (блаженный Феофилакт).

Слова: избыточествующе в ней благодарением — можно так понимать: избыточествуя в вере с благодарением, что сподобил нас Бог толикой благодати и, столь далеких, приблизил к Себе (см.: Экумений), как видно во всех приведенных пред сим местах. Но можно и так: избыточествуя при вере благодарением. Греческий текст сие допускает. Святой Златоуст говорит: «избыточествующе в ней благодарением: ибо так поступают благомыслящие люди. Я не говорю: просто благодарить, но с великим избытком и с великим соревнованием». Благодарение предполагает вкушение плодов веры и, следовательно, высшее состояние жизни в области веры.

Стих 8. Братие, блюдитеся, да никтоже вас будет прельщая философиею и тщетною лестию, по преданию человеческому, по стихиям жира, а не по Христе.

К колоссянам подходили какие-то мудрователи, опасные для веры Христовой. Какие были пункты их мудрования,— определенно не видно, но ясно видно, что оно было несообразно с верою. Оно представлялось философиею, умом человеческим и по преданию от мудрых людей сложенною, в состав которой входили, с одной стороны, — значение стихий мира, а с другой — влияние мира духов. Внешно оно прикрывалось наблюдениями иудейскими с приложением к сему и непощадения плоти. Но вообще представлялось обольстительным и обещало последователям своим что-то великое. Как еще не было разгадано содержание этого мудрования, то Апостол и говорит о нем в общих чертах, особенно стараясь внушить: что бы оно ни обещало, все то, в совершеннейшем и истиннейшем виде, вы уже имеете во Христе Иисусе. Нечего, следовательно, вам слушать их и позволять им разглагольствовать среди вас.

Братие — намеренно поставлено и могло особенную иметь силу, давая в предостерегающем слышать голос любви и напоминая об общем союзе братства, которое составилось по единству в определенных воззрениях, верованиях и убеждениях, от которых уклоняться — значит разорять братство, столь любезное и сладостное.

Блюдитеся, βλεπετε, — смотрите, как добрый хозяин смотрит по дому, не подкрадывается ли вор, или волк, или хищная птица. Смотрите, да никтоже вас будет прельщая. Прельщая, συλαγωγων, — такого слова корень означает: ходить по добычу, водить охоту. Разбойник насилием берет добычу, вор добывает ее хитростию, охотник — искусством. Насилия со стороны мудрователей не могло быть, а без хитростей и лукавств им нельзя было обходиться. Как этого рода обходы и подходы обыкновенно скрываются, то Апостол и говорит: смотрите. А чтобы возбудить к зоркой осмотрительности, он представляет, что к ним подходят какие-то недоброжелатели, которые хитростями и уловками ищут поживиться около них, добычу себе у них достать, не из имущества, а их самих замышляя добычею своею возыметь. Одно это слово сильно было изострить зрение колоссян; но Апостол еще и оборот речи употребил такой, который тотчас заставлял осмотреться кругом: μη τις εσται συλαγωγων,— смотрите, не будет ли кто, не появится ли кто там в качестве охотящегося за вами. «Видишь ли, как он показал татя, чуждого и тихо входящего? Как иной, подкапывая снизу (под стеною) насыпь, не дает себя заметить, а насыпь все падает и падает (открывая ему вход внутрь дома из-под стены), так, говорит, поступает и этот тать. Так смотрите» (святой Златоуст).

Но этот тать не за имуществом вашим подкрадается, а «намеревается обокрасть ум ваш» (блаженный Феофилакт). Почему и прибавлено: философиею. Апостол «показывает и путь, по которому покушается подойти тать: это есть философия» (Феофилакт). Философия была в большом почете. Она бралась представить и представляла воззрения, объяснявшие все сущее, что Бог, что мир, что человек и прочее. Доискиваться решения таких вопросов не укорно, а похвально (см.: святой Златоуст); но то, какие кто принимает решения, может быть очень укорно. Укорна была та философия, с какою подкрадывались к колоссянам изобретшие ее. Почему у Апостола стоит пред сим словом член определенный, чтоб показать, что он разумеет ту философию, которую им приходится выслушивать, говоря как бы: эта философия есть для вас то же, что сети у охотника для птиц; опутают они вас вкрадчивыми словами, отвлекут от веры к себе и сгубят. А что их философия точно такова, это дает он видеть, назвав ее тщетною лестию. Лесть, απατη, — прельщение, обольщение. Верно, в целом философия та имела привлекательный вид, но в существе была пуста, κενη; содержанием ее служили мечты воображения, как у гностиков после, не отвечавшие никакой действительности; и она походила на мыльный пузырь, прозрачною красивостию привлекающий детей, но пустой и непрочный. «Так как философствование (с первого раза) кажется делом похвальным, то Апостол прибавил: тщетною лестию» (святой Златоуст),— давая разуметь, что философия, про которую он говорит, «учит каким-то ни с чем не сообразным новизнам» (Экумений), нелепость и несостоятельность которых сама собою очевидна.

Уже такого недоброго качества этой философии достаточно было, чтоб отвратить от нее, но Апостол для большего успеха указывает еще ее источники, тоже не могущие порождать большое доверие: по преданию человеческому, по стихиям мира. Словами: по преданию человеческому — Апостол, может быть, вообще хотел указать на человеческое происхождение той философии, в противоположность ведению, свыше сообщенному чрез откровение, которым уже обладали колоссяне. Внушалось: то — человеческое мудрование; не слушайте его, когда обладаете свыше сошедшею мудростию. А может быть, та философия в самом деле или вся, или в некоторых частях опиралась на предание, с незапамятных времен идущее. Что идет из глубокой древности, то представляется чем-то священным, вызывающим уважение, внимание и веру. Что-нибудь такое приплетали к своему мудрованию и подступавшие к колоссянам прельстители, чтоб придать ему важность и ею привлекать к нему. Между евреями были каббалисты, которые свои мудрености вели от древних чрез устное предание достойным. И у восточных мудрецов уважалось предание.

Что разуметь под стихиями мира? Если б это говорилось в наше время, то можно бы ответить: это — материя, совокупность простых элементов, из которых сложился сам собою мир. Но, как видно, та философия признавала существование мира духов, искала общения с ним и служить духам учила. Потому такого нелепого мудрования нельзя ей приписывать. — В те времена была в силе астрология, подчинявшая влиянию звезд судьбы людей. Что такого рода положения могли содержаться в той философии, сего нельзя отвергать. Были тогда в употреблении и некоторые вещественные приемы для вступления в общение с силами мира духовного, вроде таких, какие употребляются нашими спиритами, и другие, еще погрубее. Возможно и это допустить в той философии. Возможно и то, что тут намекается об иудейском вещественном служении Богу; но, чтоб именно так было,— утверждать нельзя: ибо говорится не о каких-либо стихиях (как, например, см.; Гал 4, 9—10), но о стихиях мира,— что дает всеобъемлющее представление. Святой Златоуст говорит: «Апостол говорит о всем настоящем мире, чтобы показать ничтожество его. Ибо если весь мир — ничто; то еще более ничтожны стихии его».

Вообще безопаснее не утверждать с решительностию, что в той философии содержалось то и то, а полагать лишь, что она была смесь еллинских мудрований, гаданий восточных народов и иудейских суеверий; как же все это сводилось в одну систему, — оставлять нерешенным. Святой Златоуст говорит, что Апостол здесь «колеблет еллинские суеверия, разрушает и иудейские: у еллинов и иудеев было много суеверий». И еще безопаснее держаться такой мысли, что это было, выражаясь по-нынешнему, мировоззрение, несообразное с истиною, проповеданною о Христе Иисусе, как и внушает Апостол словами: а не по Христе. Это было такое учение, которого христианам принимать не следует. Святой Златоуст учит: «что бы ни говорили они (обольщающие), не должно верить; и ныне должно избегать оных (стихийных мудрований)».

Амвросиаст так истолковывает сии слова Апостола: «Апостол говорит о земной философии, которою обыкновенно прельщаются желающие слыть мудрыми в мире сем. Она слагается силою умозаключений и не чужда мелочных тонкостей; исследует физические причины, примешивая и некоторые уроки о доброй жизни; говорит о мерах, о числах, о качествах и количествах стихий. Кто однажды вдался в эти мудрования, тот редко из них высвобождается, удерживаем будучи вероятностями и обманчивыми доводами и получая навык — ничего не почитать столь истинным, как то, что видится и разумеется в стихиях и посредством стихий. Так как то, что присуще очам и видится ими, кажется приятным и тотчас доставляет удовольствие; то такие мудрователи прельщают иных из тех, которые презирают духовное и не чают будущего, всю силу приписывая звездам плотским умом своим и отвергая Божие всемогущество и провидение, хотя знают, что, как читается в Божественных Книгах еврейских, многое совершено Моисеем такого, чего ум человеческий не постигает, равно как и в Новозаветных Книгах пишется, то Господом и святыми Апостолами много совершено такого, чему плотской разум верить не хочет. Такого рода мудрование и называет Апостол лживою и пустою философиею, по преданию человеческому; потому что она не от Бога, а от немощного ума человеческого и могущество Божие ограничивает тесными пределами своего знания, не допуская, чтоб Он мог сделать что больше или иначе, как постигает плотской разум. Почему убеждает опасаться такой философии, потому что она есть чтительница мира, а не Бога и не ко Христу ведет, а отводит от Христа».

Стих 9.Яко в Том живет всяко исполнение Божества телесне.

Начинает выставлять, почему не следует им слушать прельстителей тех, и тут же намекает на новую черту в их мечтательном учении. Эту новую черту надобно восставить в мысли, чтоб понятно было, как выходит: не слушайте; ибо во Христе Иисусе — вся полнота Божества. Во II веке было в силе учение гностиков, которые придумали между Богом и творением множество посредствующих сил, духов — разных степеней. Между ними была и плирома, что значит полнота. Надо полагать, что и у колосских мудрователей было что-нибудь вроде плиромы, и они выставляли ее, как победное знамя своего лжеучения, обещая от нее последователям многое и премногое. Апостол и говорит против этого; не слушайте их пусторечия; их плирома — полнота пустая, плод больного воображения, мечта; настоящая полнота, не мечтательно, а существенно — во Христе Иисусе. Почему же? Потому что в Нем обитает вся полнота Божества,—не часть какая Божества, не сила только Божества, а Само Божество всею полнотою своею. А где Божество, там все. Обитает в Нем Божество телесне, то есть воплощенно. Ибо Христос Иисус есть Бог во плоти, Бог Слово, Которое плоть бысть. «Сие сказано о Нем, как о человеке, в Себе носящем все Божество. Не частную какую-либо благодать, подобно Моисею, приял Христос. Он Богочеловек, и с сим видимым соединено все Божество Единородного» (блаженный Феодорит). «В Нем, говорит, обитает Бог Слово. Но не думай, что Он заключен в теле — объят, ограничен. Ибо Он и воплотился весь, и со Отцом есть весь, будучи телесно описуем и Божеством неописан. Телесне, — то есть существенно, а не образно; как душа в теле, так и Он обитает в воспринятом человеке. А душа как обитает в теле? Неслиянно и нераздельно. Поелику сказал: живет, κατοικει; то, чтоб ты не подумал, что в Нем только действовал Бог, как в Пророках (ибо и в них обитал Бог, по написанному: вселюся, ενοικησω,— в них и похожду (2 Кор. 6, 16; Лев. 26, 12), Апостол прибавил: телесне, — то есть существенно, как душа в теле. Так и святой Кирилл (понимает). Или, может быть, под: телесне — он разумеет: воплощенно. Не так, говорит, чтоб, поживши в Нем, опять преселилось Божество, но пребывает в Нем воплощенным, одну со своею плотню имея ипостась, хотя состоит (Он) из двух различных естеств» (Экумений). «Апостол для того говорит, что в Нем вся полнота Божества, чтоб колоссяне убеждены были, что, что бы кто ни придумал о небесных силах, все то полнейшим образом есть во Христе, и никак не склонялись чтить кого-либо другого. Ибо что бы ни придумывалось о другом ком, в Нем найдется несравненно больше того» (Амвросиаст).

Стих 10. И да будете в Нем исполнены, Иже есть глава всякому началу и власти.

И да будете, και εστε. Славянский наш перевод принял это за повелительное и перевел: да будете,— то есть: и будьте в Нем исполнены, как бы: довольствуйтесь, удовлетворяйтесь тем исполнением, которое от Него приемлете, и не ищите его в другом ком. Или: будьте в Нем исполнены, — в таком смысле: и ищите в Нем едином всякого исполнения, а к другому кому не обращайтесь. Но русский перевод принял это за изъявительное и перевел: и вы имеете полноту в Нем, вы уже исполнены в Нем. Последний перевод сильнейшую дает мысль и сообразнее с течением речи. Наши толковники проводят мысль, выражаемую таким переводом. Вы уже исполнены в Нем; вторая причина, почему не следует слушать соблазнителей. Первая,— что в Господе Иисусе Христе — вся полнота Божества. К кому бы вас ни обращали те философы, все они ниже Господа; нечего потому вам и слушать этих пустословов. Но при этом мог иной подумать: пусть в Господе вся полнота Божества: но это в Нем, а нам-то что ж? Эти же доброжелатели нам самим обещают много. Апостол будто в ответ на это и говорит: вы уже исполнены в Нем. Те еще обещают, а в Господе вы уже исполнены. Все ваши духовные нужды, самые большие и тревожливые для сердца, уже удовлетворены в Нем. Что нам потребно? Отпущение грехов? Имеете. Новая жизнь? Дана. Благодатная помощь? Дух Божий живет в вас. Блаженная жизнь в вечности? Уже вы своскрешены, спосаждены на небесных, своцарены и признаны снаследниками. — И все это в Господе Иисусе Христе. И не это только, но мы исполнены в Нем и Самого Божества. Ибо Он едино со Отцом, а мы едино с Ним. Чрез Него, следовательно, и мы не чужды Отцу, вступаем в единение с Ним и приемлем дар всыновления. Аз во Отце Моем и вы во Мне, и Аз в вас (ср.: Ин. 14, 20),— говорит Господь. И святой апостол Петр, перечислив все, чем мы исполняемся в Господе, заключает тем, что мы в Нем делаемся причастниками и Божеского естества. Вот его слова: вся нам Божественныя силы Его, яже к животу и благочестию, подана разумом Призвавшаго нас славою и добродетелию: ими-же честная нам и великая обетования даровашася, да сих ради будете Божественнаго причастницы естества (ср.: 2 Пет. 1, 3 — 4). Справедливо после сего воззвать: и от исполнения Его мы ecи прияхом, и благодать возблагодать (ср.: Ин. 1, 16).

Все, сказанное здесь, есть более пространное изложение того, что сказал на сии слова Апостола святой Златоуст: «что значат слова сии (то есть: и вы исполнены в Нем)? То, что вы имеете столько же, сколько и Он; как в Нем вселилось и обитает (Божество), так и в вас. Святой Павел постоянно старается приблизить нас ко Христу. Например, когда говорит: с Ним воскреси и спосади нас (см.: Еф. 2, 6); и: аще терпим, с Ним и воцаримся (2 Тим. 2, 12); и: како не и с Ним вся нам дарствует? (ср.: Рим. 8, 32). И называет нас сонаследниками (ср.: Рим. 8, 17)». Те же мысли и у других наших толковников. Блаженный Феодорит пишет: «в Нем вы исполнены. Ибо от Него насладились вы благодатию и прияли оттуда исходящие лучи». А блаженный Феофилакт поясняет, почему это так есть: «потому что в Нем естество наше соединено с Богом, а чрез это и мы в Нем соделались Божественного причастниками естества».

Уже и такого напоминания достаточно было, чтоб отклонить колоссян от увлечения какою-то философиею, могшею прельстить их обманчивыми обещаниями: вы уже вот что имеете,— великое и преславное; а больше этого и обещать нечего. Так что же вам слушать этих прельстителей? Но он еще усиливает свое внушение. Те прелестники обещали что-то многое во имя сил небесных. Апостол прилагает теперь: а эти силы небесные что суть пред Господом? Они — творение Его и слуги Его. Как бы ни были они доброхотны к вам, не могут они дать вам столько, сколько Господь. Да и как они могут давать вам что-либо без воли Господа? Они слуги: что велит Господь, то и делают. Для внушения таких мыслей и прибавил Апостол: Иже есть глава всякому началу и власти. Под: началом и властию — Апостол совмещает все чины мира ангельского; а словом: глава — означил, что Господь есть их Творец и Владыка, Который держит их в деснице Своей и господствует над ними. Блаженный Феодорит пишет: «Владыка Христос по человечеству есть наша глава, а над Ангелами и Архангелами владычествует по естеству Божескому». «Словом: глава, — приложим слова Экумения,— Апостол означил виновность. Ибо всего сотворенного — и небесного, и земного — виновник есть Христос, как Творец и Устроитель всяческих. Без Него иичтоже быстъ, еже быстъ (Ин. 1, 3). Им сотворены и небесные силы. Таким образом все — от Христа и чрез Христа, по благоволению Отца и с содействием Утешителя Духа». Из сего блаженный Феофилакт выводит такое заключение: «как же вы, оставя Господа, думаете прибегнуть к Ангелам, которых Он есть глава? Всем сказанным Апостол совершенно разбивает ложное учение об Ангелах», которое, как догмат, покушались навязать колоссянам пришлецы-философы.

Стихи 11 — 12. О Немже и обрезани бысте обрезанием нерукотворенным, в совлечении тела греховнаго плоти, во обрезании Христове: спогребшеся Ему крещением.

Сказал Апостол: и вы исполнились в Господе Иисусе всех духовных благ, кои благоволил Бог совместить в Нем для нас. Теперь определенно указывает, каких именно благ сделались они причастными. Самое нужное для нас благо есть избавление от грехов и обновление нашего растленного естества. Оно основа и всех других благ, всыновления, благодатного Боговселения, будущего прославления. Не будь его, ничего другого уже и получить нельзя, хотя бы Сам Бог восхотел подать что: ибо нечем было бы то принять и не к чему приложить. Об этом-то коренном и неточном благе и говорит теперь Апостол: совлекшись, говорит, вы тела греховного, спогребшеся Господу крещением, тут же и совостали в Нем. Это то же, что умерли вы греху и ожили для новой жизни по Богу, обновились. Последнее благодеяние Божие выражает Апостол одним словом: совостасте (стих 12); но первое разнообразно выражает: спогребением Христу Господу, совлечением тела греховного, обрезанием нерукотворенным. Надо полагать, что все такие выражения нужны были в противовес мудрованиям философов-прельстителей, - все, а не одно только: обрезанием нерукотворенным. Видимо, что они удерживали обрезание; но не им одним прикрывали свою лесть, а и многим другим, против чего надо было поставить и совлечение тела греховного, и спогребение Господу. И об обрезании они трактовали не из уважения к закону (о законе во всем послании нет помина у святого Павла), а по каким-то философским воззрениям. Не дивно, что они приписывали ему какое-либо мистическое значение, помимо того, которое дается ему в законе,— равно как и поминаемым ниже — ястию и питию, праздникам, новомесячиям и субботам.

О Немже и обрезаны бысте обрезанием нерукотворенным. В Послании к Римлянам это нерукотворенное обрезание названо обрезанием сердца Духом (ср.: Рим. 2, 29). Те, говорит, предлагают обрезание; но вы уже прияли высшее и совершеннейшее обрезание. Ихнее обрезание есть обрезание плоти, а вами принятое есть обрезание сердца; то рукотворенное, а ваше нерукотворенное; то совершается ножом, а ваше Духом о Христе Иисусе. Блаженный Феодорит пишет: «Апостол указывает на различие обрезания и говорит: ваше обрезание не плотское, но духовное, не рукотворенное, но Божественное, не отъятие малой части тела, но освобождение от всего повреждения». Экумений прилагает: «не рука человека, а Дух Святый обрезал вас от грехов ваших»,— что заимствовал он у святого Златоуста, который говорит: «теперь обрезание не от ножа, но от Самого Христа; не рука, как там, совершает это обрезание, но Дух; обрезывается не часть, но весь человек».

В чем же состоит сие нерукотворенное обрезание? В совлечении тела греховного плоти, του σωματος τον αμαρτιων της σαρκος,— тела грехов плоти, или — грехов, исходящих от живущего в нас греха, именуемого и плотию. Сброшение тела (корпуса, массы) таких грехов есть покаяние, дающее отпущение грехов или снятие вины за них. Но обрезание нерукотворенное или обрезание сердца означает более, нежели прощение самой похоти греховной. Почему и в совлечении тела грехов плоти, как выражении, объясняющем обрезание сердца, надобно видеть совлечение самой похоти греховной, или живущего в нас греха, который иногда называется просто — плотию. Иные читают лишь: в совлечении тела плоти, что ближе выражает нужный смысл: ибо такое выражение прямо указывает на совлечение плотяности, или плотского мудрования и похотения. Ниже (см.: 3, 9) то же самое Апостол назвал совлечением ветхаго человека с деяньми его, то есть не массы только грехов, но и самого производителя их.

Чтобы пояснить сколько-нибудь, в чем духовное обрезание, надо взять во внимание, как идут дела у падшего человека. В нем царствует грех, и царствует сластию греховною. На эту сласть так падок падший, — что, только помани ею, он тотчас бежит вслед. Грех сласть выставляет, а у падшего качествует похотение сей сласти. За это похотение, как за поводок, берет падшего грех, манящий сластию, и ведет его на дела свои. Очевидно, что пока не будет отъято похотение сласти греховной, грех не перестанет царствовать в падшем, и нет ему, бедному, возможности избавиться от тиранства греха иначе, как чрез пресечение в нем падкости на сласть греховную. Спасающая падшего благодать первым делом и имеет это пресечение и совершает это тем, что дает падшему ощутить всю горечь греха и вкусить неизъяснимой сласти жизни по Богу. Когда совершится сие в сердце падшего, после того грех сколько ни напоминает о своей сласти, в сердце возбуждается не похотение его, а память о горечи его и о сладости жизни по Богу, с соответственными тому чувствами. Вследствие сего произволение естественно отвергает грех и устремляется на противоположное ему. Так всякий раз. Тиранская власть греха очевидно пресечена, и пресечена потому, что отрезан тот поводок, за который он всегда тянул падшего на дела свои. Это настоящий смысл обрезания сердца Духом. Выражая это, Апостол в Послании к Римлянам говорит приявшим благодать: грех вами не обладает. Помышляйте себе мертвых убо быти греху, живых же Богови (ср.: Рим. 6, 14, 11). Так о себе думайте, что вы мертвы для греха и живы для Бога. И это не обманчивое помышление, а существо дела спасения о Христе Иисусе. Почему Апостол и назвал такое обрезание обрезанием Христовым, как такое обрезание, которое совершается по домостроительству спасения, совершенного Христом Господом. Можно иначе сказать: вот христианское обрезание, — обрезание сердца Духом по вере в Господа Иисуса Христа, в коем человек сбрасывает с себя тиранство греха.

Где же и как совершается сие христианское обрезание? В купели крещения. Вы обрезались, говорит, обрезанием Христовым,— спогребшеся Ему крещением (стих12): когда крестились, вы тогда же сбросили с себя тело греховное, тогда же обрезаны были. Все эти действия в один момент совершились. Кровь Господа, обливавшая вас чрез крещальную воду, смыла с вас всю нечистоту греховную и открыла вход в естество ваше благодати Святаго Духа, Который, пришедши, отрезал то, чем держал вас в своей власти грех, и тело греховное спало с вас. Вот в чем сила крещения! Спогребаются в нем Господу; ибо воспринимают таинственно искупительную силу крови и смерти Христовой и в то же время умирают греху. Смерть греху есть водружение в сердце ненависти и отвращения к нему, по причине восчувствования горечи и пагубности его, сопровождаемого восчувствованием неизреченной сладости жизни по Богу. То и другое возрождается в верующем прежде крещения, в то время как он склоняется к вере. Но это бывают только предрасположения и предчувствования. В таинстве крещения нисходит на них благодать и сообщает им Божескую силу неизменности и мощи на все время, как пребывает на их стороне и произволение.

Стих 12. О Немже и совостасте верою действия Бога, воскресившаго Его из мертвых.

Совостасте там же, где и спогреблись, то есть во святом крещении. «Крещение есть не гроб только, но смотри, что говорит: о Немже и совостасте» (святой Златоуст) Но как спогребение было духовное, так духовно и совостание. То смерть греху, а это — оживление для жизни по Богу, — чтоб ходить в обновлении жизни, как говорит святой Павел в Послании к Римлянам (см: Рим. 6, 4). О Немже, εν ω, — может относиться и к крещению, и к Господу Спасителю. Куда ни относить, мысль не изменится; но течение речи требует относить сие к Господу, потому что все о Нем говорится. Совостасте блаженный Феодорит и Экумений относят к воскресению из мертвых, а блаженный Феофилакт к тому и другому, то есть и к востанию в духе, и к будущему воскресению. Первый пишет: «Апостол благовествует воскресение, поелику имеем еще естество смертное» То же и Экумений: «уверовав, что Бог силен воскрешать из мертвых, воскресли и вы. Ибо в крещении мы воскрешены, хотя в возможности только, а не в действительности». Вот слова блаженного Феофилакта: «двояко воскресли мы в Господе: и упованием воскресения, столь несомненным, что мы как бы уже улучили его, хотя оно имеет еще быть; и духовно, отбросив мертвость греховную и восприяв оживление духом». По течению речи прямее будет разуметь здесь воскресение духовное, или восприятие силы жить по Богу в обновленной жизни. Ибо вслед за сим (в стихе 13) говорится, что Бог их (колоссян), мертвых грехами, сооживил со Христом, очевидно потому, чго оживил для жизни, противоположной греху.

Верою действия Бога, воскресившаго Его из мертвых. Если в: совостасте — видеть будущее славное воскресение, воспринятое упованием несомненным; то будет: верою в действие Бога,— во всемогущество Божие, что силен Он воскресить, как показал примером воскрешения Господа Спасителя. Так блаженный Феодорит «веруя Божией силе, ожидаем воскресения, поручительством для себя имея воскресение Владыки Христа». То же повторяет и блаженный Феофилакт. Если же в: совостасте — видеть воскресение духом, или оживление для жизни по Богу, то будет: совостали вы, ради веры вашей, действием Бога, воскресившего Христа Спасителя из мертвых Вы воскресли духовно Божеским действием, верою воспринятым; и сие действие таково же есть, каково то, коим воскрес Христос Господь из мертвых. Святой Павел сопоставляет их и в Послании к Римлянам: спогребохомся Ему креще нием в смерть: да якоже Христос воста от мертвых славою Отчею, тако и мы во обновлении жизни ходити начнем (ср.: Рим. 6, 4). Так отчасти понимает сие Амвросиаст.

Блаженный Феофилакт делает при сем замечание, что хотя воскресение Христово приписывается здесь Богу Отцу, однако ж тем не менее оно есть действие и Самого Господа Иисуса: «Христос, говорит Апостол, прияв смерть телесную, оживотворен Отцом; и говорит так не потому, чтоб Христос Господь Сам немощен был оживить Себя, но чтобы все возвесть к единому источнику. А что воскресение Господне есть и собственное Его действие, об этом Он Сам говорит: треми денми воздвигну ю — церковь тела Своего (см : Ин. 2, 19). И в Деяниях говорится, что по страдании Он Сам Себя поставил живым (см.: Деян. 1, 3)».— И наше духовное воскресение не одним действием Бога Отца совершается, но по благоволению Бога Отца, во святыне Духа, в послушание и кропление крове Иисуса Христа (ср.: 1 Пет. 1, 2). Экумений, объясняя обрезание духовное, делает наведение о действии в нем Пресвятой Троицы.

Стих 13. И вас мертвых сущих в прегрешениих и в необрезании плоти вашея, сооживил есть с Ним, даровав нам вся прегрешения.

Уже сказано пред сим: совостасте; зачем снова говорится: и вас сооживил есть? Апостол здесь выставляет на вид обстоятельство, усиливающее предложенное убеждение — не слушать внушающих обрезание. Сказал: никакой нужды нет вам в обрезании плоти, потому чго вы имеете уже обрезание сердца Духом, которого плотское обрезание служит только знамением. Это духовное обрезание совершилось в купели крещения, где вы умерли греху и ожили для жизни по Богу. Погружаясь в купель, вы погружались в смерть Христову, умерли с Ним греху; а восходя из купели, вы облекались в воскресшего Господа, совоскресали с Ним для жизни по Богу. Бог сооживил вас с Ним. Это умертвие и оживление не по имени только вам присвояется, а самым делом в вас качествует, вы их ощущаете и самым делом являете. Теперь спрошу вас: для того, чтоб сподобиться вам такой благодати, предлагалось ли вам, как необходимое условие, обрезание плоти? Бог, чрез крестивших вас, объявлял ли вам, что, если не обрежетесь, не получите благодати, оживотворяющей дух, и даже до крещения не будете допущены? Ничего такого не было. Бог и в необрезании вашем сооживил вас со Христом Господом. Необрезание ваше не помешало низойти в вас животворной благодати Святаго Духа в святом крещении и оживотворить вас, мертвых грехами. Слова: и в необрезании плоти вашея — надобно соединять с: сооживил, — в таком смысле: и при необрезании вашем, и несмотря на необрезание ваше сооживил. А слово: в прегрешениих — надо относить к: мертвых сущих, — в обычном смысле, как все люди мертвы грехами, и прародительским, и своими собственными: ибо оброцы греха — смерть; и после этих выражений ставить знак препинания; а между: в необрезании плоти — и: сооживил — не ставить знака, чтоб наглядно представить, какое выражение куда относится.

Которые и слова: в необрезании плоти — относят к: мертвых сущих, — те принуждены давать им переносное значение, потому что необрезание не делает мертвым, а грех, и именно разумеют под ним необрезание сердца, или греховную похоть, источник всех грехов. Иного в таком случае толкования и нельзя допустить.

Наши толковники гак говорят о сем месте, что их слова могут подавать мысль о том и другом соотношении сих слов. Блаженный Феодорит под необрезанием плоти разумеет вообще греховность. Но мысль Апостола выражает так: «научает Апостол, что необрезание телесное не вредит имеющим оное, а необрезание душевное вредно и телу и душе; и сим доказывает, что обрезание телесное никакой не приносит пользы обрезанным, отъятие же греховности приносит истинное спасение». Экумений так перелагает мысль Апостола: «вас, которые мертвы грехами, по причине недеятельности или неподвижности на добро, и необрезаны, Бог обрезал в духе и оживотворил, сооживив со Христом»

Даровав нам вся прегрешения. Этим определяется не способ оживления, а путь к нему. Оживляющей благодати Духа нет доступа к тем, на которых лежит вина греха. Когда же снимается вина и грехи прощаются, тогда благодать, получив доступ, входит в душу и оживляет ее. На это и указывает здесь Апостол. Даровав прегрешения — значит: «даровав нам оставление грехов» (блаженный Феодорит). Прежде Апостол говорил: вас,— теперь: нам. Может быть, это не имело у Апостола особого значения. Он хотел, может быть, сказать только: нам с вами, то есть вообще всем людям. Не для одних вас путь к оживлению духовному лежит чрез прощение грехов, а для всех. Прощение же грехов получается покаянием с верою в Господа, принесшего Себя в жертву за грехи всего мира. Покаяние и предшествует крещению, и ради него с верою в купели омываются грехи. Тут же и оживление дается благодатию. Один акт два дела совершает: грехи снимает и новую жизнь дает.

Стих 14. Истребив еже на нас рукописание ученми, еже бе сопротивно нам, и то взят от среды, пригвоздив е на кресте.

Помянув об отпущении грехов, продолжает объяснять, как оно даровано. Как выше (см. стихи 11 — 12) объяснял он отъятие силы живущего в нас греха, называя его то обрезанием нерукотворенным, то совлечением тела греховного, то спогребением и совостанием Христу в крещении; так здесь объясняет он разнообразно устроение отпущения грехов крестною смертию Христа Спасителя, называя это изглаждением рукописания, взятием его от среды и пригвождением ко кресту или разодранием. То и другое делает он для того, чтоб, с разных сторон представляя один и тот же предмет, яснее его изобразить и глубже напечатлеть во внимании. Отсюда уразумеваем притом, что устроение отпущения грехов есть особое дело в домостроительстве спасения, равносильное устроению обрезания сердца и благодатного оживления.

Истребив еже на нас рукописание. Истребив, εξαλειψας, — изгладив, как изглаждают следы чего-либо на песке, воске и подобном, как изглаждают буквы, написанные каким-либо способом на чем-либо. Есть рукописание на нас. Его изгладил Бог крестного смертию Христовою. Какое это рукописание? Рукописание, собственно, есть собственноручная долговая расписка. Какие у нас долги? Грехи, как и в молитве Господней читаем: остави нам долги наша. Итак, крестного смертию Христовою Бог изгладил грехи наши, изгладил первородный грех, изгладил и все грехи каждого человека от начала мира и до конца его. Такова сила смерти Господней. Всякий имеет свое рукописание грехов, и оно на нем лежит и само требует удовлетворения, как содомский вопль отмщения грехов. Правда Божия терпела, терпит и будет терпеть каждому, удовлетворяясь искупительною и ходатайственною смертию Христовою. Но чрез это рукописание каждого не теряет своей силы. Если оно не будет изглажено и разодрано, то в свое время потребуется за него взыск и уплата. Как же достигается изглаждение и разодрание рукописания сего? Каются с верою в крестную смерть Господа, и, когда за тем погружаются в купель, вода крещальная или паче благодатная сила крещения изглаждает грехи, и рукописание представляет одну чистую хартию, на которой ничего не остается написанным. Вот это и говорит Апостол: Бог даровал нам грехи, изгладив рукописание грехов наших. Святой Златоуст говорит: «и что же? Позволил им остаться? Нет; истребил их; не только даровал, но совсем истребил, чтоб они никогда не показывались». То же и блаженный Феофилакт пишет: «поелику сказал, что Бог даровал нам прегрешения; то, чтобы ты не подумал, что Он все же оставил их быть где-либо, и видимыми быть, говорит: нет, не то; Он совсем изгладил их, вычистил». Этого сподобляются все крещаемые; и если б по крещении никто не грешил, то ни на ком бы из них рукописания такого и не было. Но как грешат, то хартия опять исписывается грехами и снова изглажена быть может только слезами покаяния. Сила же, изглаждающая все, одна — крестная смерть Господа. В смерти Господа изглажены рукописания всех людей, которые Апостол объединяет и представляет как единое рукописание всего человечества. В силе так и есть; но в действительности рукописание каждого изглаждается во святом крещении или покаянии по вере в Господа, за нас умершего крестною смертию.

Почему Апостол и приложил: ученми, δογμασιν. Наши толковники все разумеют под сим словом веру. Святой Златоуст говорит: «ученми, говорит. Какими ученми? Верою. Следовательно, достаточно уверовать. Павел не делами дела, но верою дела изглаждает». Блаженный Феодорит пишет: «Бог Слово (вместо ветхозаветных способов очищения грехов) дал нам евангельские догматы, за сохранение их обетовав нам спасение». Экумений: «δογμασιν, — то есть верою или догматами нашего благочестия (веры христианской). И именно изглаждается рукописание в крещении». То же и у Феофилакта. — И очевидно, что ученми стоит у Апостола как указание на способ или образ изглаждения рукописания. Потому всякое толкование, по которому ученми соединялось бы с рукописанием, надобно считать неуместным здесь.

Еже бе сопротивно нам. Рукописание было против нас, осуждало нас, требовало удовлетворения. Где же оно было? Где-то посреде. Где же посреде? Посреде всего сущего. Все творения — и земные, и небесные, и вещественные, и духовные — видели это бывшее против нас рукописание, соглашались, что праведно взыскать с нас долги по сему рукописанию, и, следовательно, тоже были против нас. И правда Божия требовала того же — еще паче. Между тем мы ничего не могли представить в уплату, — и належала нам крайняя беда. Что же сделал положивший спасти нас многоблагоутробный Бог? То взят от среды — принял наше рукописание с глаз долой, так что никто уже более его не видел. Взят, ηρκεν,— от: αιρω. Значение этого слова точно выражает наша обычная фраза: возьми или прими это отсюда, с глаз долой. Так и рукописание наше принято было от среды и никому уже не бросалось в глаза. «Взят от среды, значит,— сделал, чтоб его не видно было» (блаженный Феофилакт). Куда же девал его милостиво спасающий нас Бог? «От среды взял, но, может быть, где-либо в другом месте спрятал. Потому страх берет, как бы не стал когда-либо взыскивать с нас по сему рукописанию. Теперь простил, а как раскается, что простил, и начнет взыскивать: рукописание цело. Апостол и устраняет этот страх, сказав: пригвоздив е ко кресту. Взяв от среды, Бог не отложил его куда-либо в сторону на сохранение, а разодрал его: пригвождением ко кресту означается разодрание» (из Экумения перифраз). «Взяв от среды, ни нам его не отдал, ни Сам у Себя не сохранил, но, пригвоздив ко кресту, разодрал» (блаженный Феофилакт). Это — метафорическое выражение. Значит же оно вот что: «так как все мы были под грехом и наказанием; то Он, претерпев наказание, свободил нас и от греха, и от наказания. Наказание же претерпел Он на кресте. Туда взял Он и рукописание и пригвоздил его с Собою, а потом, как имеющий власть, и совсем разорвал его» (святой Златоуст). «Этим святой Павел выразил несомненность прощения и безвозвратность (взыскания)» (Экумений). Все, укрывающиеся верою под сень креста, безопасны от взыскания за грехи по правде Божией. Кровь Христова очищает их от всякого греха. Помазуются же они сею очистительною кровию в крещении и покаянии.

Стих 15. Совлек начала и власти, изведе в позор дерзновением, изобличив их в Себе (победив их на нем).

Начал святой Павел с 10-го стиха изображать, какая полнота приемлется от Господа Спасителя верующими в Него. Показал сначала, что благодатию Его подсекается грех, живущий в нас (см. стихи 11 — 12); затем живописал, под образом разодрания рукописания, дарование прощения грехов (см. стихи 13—14). Все ли исчерпано? Нет еще. Есть еще коноводы греха — сатана с полчищами бесов. Если оставить их в силе; то конца греху не будет, и указанные дары из сокровищницы полноты Христовой – ни к чему. И их силу истребил Господь, отняв у них всякую власть над нами: совлек начала и власти. «Апостол говорит это о силах диавольских, потому что природа человеческая была будто одета ими» (святой Златоуст). Посредством греха и страстей бесы льнут к душе, и она, пока во грехе, бывает облеплена ими и является как бы одетою в них. Вот такую одежду, из бесов сшитую, и снял Господь с естества нашего. Как? Уже тем самым, что подсечен грех, живущий в нас, и дарована нам новая жизнь, отняты у бесов точки соприкосновения с нами или прилипания к нам и, напротив, влита сила, отражающая их. Пьявки облипают живое тело и сосут живую кровь из него; но если обдать тело соленою водою, то пьявки тотчас отпадут. Так и Господь осолил естество наше солию благодати Свягаго Духа, и бесы все должны были отскочить от него, поражаемые Божественною силою и светом веры с возлюблением святости. И здесь, можно полагать, Апостол говорит о том же. Блаженный Феодорит пишет: «поелику посредством телесных страстей имели над нами владычество демоны, а Христос, облекшись в тело, стал победителем греха; то сокрушил Он владычество сопротивных и показал всем людям очевидную их немощь, собственным телом Своим даровав всем нам победу над ними». У Экумения тоже читаем:, «враг много имел узд и уз, поводков и держал, посредством которых властвовал над нами. Началось это с преступления Адамова, а потом усилилось по причине собственных грехов наших. Единородный Сын Божий, соделавшись человеком, снял с естества нашего все эти узды и держала (разумеются страсти) и освободил нас от таковых уз. Туго-натуго связанные цепями грехов наших, мы работали врагу. Но Господь, оставив нам грехи наши, избавил и от сих уз, и от тиранства лукавого».

Последние слова Экумения наводят и на ту мысль, что метафора: совлек начала и власти — означает, что Господь лишил власти над нами нечистые силы, и именно тем, что, пригвоздив ко кресту рукописание грехов наших, разодрал его. Бесы предъявляли свои права на нас, держа в руках наше рукописание грехов, по их же внушению наделанных, и указывая на сие рукописание, где бы оно ни было. Оно означало, что мы сами добровольно признаем над собою власть бесов, потому что всякий грех есть плод послушания им и непослушания Богу. Враги и указывали на рукописание, говоря как бы: смотрите, они — наши, нашу волю творят. Когда же рукописание разодрано и уничтожено, то им не на чем более утверждать власть свою; разодранием рукописания она отнята у них.

Таким образом и отсечением живущего в нас греха с дарованием новой жизни и отпущением грехов или разодранием рукописания, о чем рассуждал Апостол выше, сброшены облегавшие нас темные силы и власть их над нами отнята. Но следующие за сим слова показывают, что они сами посрамлены и поражены крестом. Изведе их в позор дерзновением. — Изведе в позор, εδειγματισεν, — какое слово означает: выставить кого пред всеми на посрамление. Дерзновением, εν παρρησια,— смело, явно, право — властно. Значит, на кресте темные силы были выставлены на позор и посрамление. Они раздражили иудеев против Господа Спасителя и довели до того, что Он предан был позорной смерти. Чаяли, что, подвергши Его такому посрамлению, они оттолкнут от Него всех, дело спасения расстроится и власть их останется в силе попрежнему. Оказалось же все напротив. На кресте не Господь посрамлен, а они, и не Его дело разорилось, а разрушено их царство.

Что Господь не посрамлен, а прославлен на кресте, это явно было для всех: солнце померкло, завеса церковная раздралась, земля потряслась, камни распались и многие телеса умерших святых востали. Имевшие очи не могли не увидеть из сего, что крест не позор, а престол славы. Но и у не имевших их они открылись, и совершившееся на Голгофе заставило их исповедать: воистину Божий Сын бе Сей (ср : Мф. 27, 54). Уж и это было посрамление: чаяли одного, а вышло совсем другое; крест не отторгает, а привлекает. Это видимо, но значительнее невидимое посрамление, именно то, что они сами устроили крест, а крест разрушил их царство: сами они крестом подкопали основы царства своего. Ибо крестом примирено небо с землею, низведен Дух благодати в освящение всех и в облачение всех властию наступать на всю силу вражию. Почему бесы не могут с тех пор воззревать на крест; от одного вида его бегут, как пред лицом ветра. Крестное знамение есть ограждение верующих и победное оружие на невидимых врагов.

Это же выражает Апостол и еще сильнее словами: составив торжество победы над ними в нем, то есть в кресте. По-славянски это читается так: изобличив их в Себе. Это неточный перевод слов подлинника: θριαμβευσας αυτους εν αυτω. Почему прибавлен подстрочный перевод: победив их на нем. Θριαμβευειν — значит составлять или принимать торжество победы. Отсюда мысль у Апостола будет такая: Спаситель на кресте праздновал торжество победы над духами злобы, или принимал торжественную славу такой победы.— Крест был торжественною колесницею, подобною той, на которой возили победителей, прославляя их за победу. Но он же был и силою победною, и знамением победы. Он был то, чем, как в раю предсказано, семя жены стерло главу змия-искусителя. И Господь, приближаясь к крестной смерти, говорил: ныне князь мира сего изгнан будет вон (Ин. 12, 31), то есть свержен с престола и лишен власти. — Господь с креста сошел во ад и разрушил ад, изведши содержавшихся в нем; а сущим на земле в силу крестной смерти дал власть над духами злобы, не силу только отбиваться от них, но власть господствовать над ними и подчинять себе, как рабов. Святой Златоуст говорит: «диавол надеялся овладеть Христом, а лишился и тех, которых имел. В то время, когда тело Христово было пригвождено ко кресту, мертвые воскресали. Тогда диавол потерпел поражение, получив смертный удар от мертвого тела. Как борец, считающий своего противника пораженным, сам получает от него смертельную рану; так и Христос показал, что умереть с дерзновением, властно — значит посрамить диавола».

Этим оканчивается общее предостережение, которого мысль такая: что бы пи обещали вам соблазняющие вас мудрецы, не слушайте их. Вы уже все имеете — и прощение грехов, и новую жизнь, и власть над нечистою силою. Чего вам еще желать?

Их три: α) не соглашаться на некоторые иудейские обычаи (2, 16—17); β) не прельщаться смиренничаньем лжеучителей и службою Ангелам (2, 18—19); γ) не увлекаться каким-то учением человеческим о неразумном воздержании (2, 20-23).

α) Глава 2, стих 16. Да никтоже убо вас осуждает о ядении, или о питии, или о части праздника, или о новомесячиих, или о субботах.

«Сначала говорил в общих терминах: блюдитесь (см.: 2, 4, 8). Теперь определеннее указывает, чего должно остерегаться, после того как предпослал сему изображение благодеяний о Христе Иисусе. Он как бы говорит: если столь великое получили, то зачем вам подчиняться таким маленьким вещам?» (из святого Златоуста и блаженного Феофилакта). «Надежда жизни — во Христе Иисусе, и упование спасения в Нем не позволяет нам примешивать к нему подчинение какому-либо суеверию или подзаконному обычаю. Почему не должно обращать внимания на тех, которые шумят там у вас и нашептывают нечто, несообразное с верою во Христа» (Амвросиаст).

Лжеучение прикрывалось иудейскою законностию, и лжеучители, вероятно, были из рода иудейского. Может быть, они были потомки тех иудеев, которых, по свидетельству Иосифа Флавия, Антиох переселил с востока в Южную Фригию, в числе 2000 семейств. Они могли принесть оттуда и восточные мудрования, к которым здесь подмесив еллинских философствований, из всех трех склеили особую систему лжеучения, подлаживаясь в ней и к христианству. Из иудейских обычаев они удержали, как видно, только правила о ястии и питии и о соблюдении праздников годичных, месячных и недельных и, как очень вероятно, обрезание. О неуместности для христиан обрезания Апостол будто мимоходом говорил выше. Теперь прямо говорит против иудейских обычаев относительно яств и праздников.

Да никтоже вас осуждает. Пусть никто не осуждает вас, что не соблюдаете таких и таких обычаев иудейских. Но что же нам делать, спросил бы кто? Исполнять их, чтоб избежать осуждения? Нет, не исполнять, а не принимать к сердцу таких осуждений и внимания на них не обращать. Пусть их осуждают; вы не смотрите на то.— Вероятно, между приемами убеждения мудрецы те употребляли иронию, или насмешку, которая может сильно действовать и, когда встретит нетвердое убеждение, может совсем испарить его. Апостол и предостерегает: не поддавайтесь впечатлению от осуждения; оно пустое. «Не подчиняйтесь, говорит, тем, которые вас осуждают» (святой Златоуст). «Нимало не увлекайтесь покушающимися посеять у вас подзаконные наблюдения» (блаженный Феодорит). «Он будто хвалит их, как чуждающихся иудейства» (блаженный Феофилакт) и тем воодушевляет противостоять тем, которые влекут в него.

О ястии и питии. В законе было определенно прописано, что употреблять в пищу и чего не употреблять. Запрещение основывалось на полезности и не полезности яств, по тамошнему климату; причем имелись в виду и нравственные уроки, вытекавшие наглядно из свойств запрещенных животных и птиц. Но как те мудрователи пошли в ложь, то очень вероятно, что они приплетали к этому какие-нибудь нелепые гадания по духу своего лжеучения. В законе говорится только о яствах; относительно пития правило положено только для назореев. Потому можно наводить, что мудрецы те выступали в качестве постоянных назореев и правила назорейства делали обязательными для всех. Ессеи казались постоянно назорействующими. Может быть, из этой секты были и колоссянские мудрецы.

О части праздника — какого-либо из больших годичных праздников: пасхи, пятидесятницы, кущей и других. Этих праздников они не могли соблюдать вполне: по отдаленности не могли ходить в Иерусалим всякий год, а дома, празднуя, не могли исполнять всего, что составляло принадлежность праздника. Почему и сказал Апостол: о части. «Не сказал: (в соблюдении праздника) кущей, или опресноков, или пятидесятницы, но: о части праздника; ибо они не дерзали сохранять все; а если и сохраняли, то не как праздники. О части говорит, показывая, что большая часть уже оставлена, не все прежнее удержали» (святой Златоуст). Но можно наводить и то, что мудрователи те все, сюда относящееся, перестроили на свой лад, так что из прежнего взяли только кое-что.

Это о части было взято из порядков празднования и новомесячий с субботами. Не все, и сюда относящееся, могли они соблюдать. Несмотря, однако ж, на то, что такое празднование, усеченное и измененное, не было уже вполне иудейское, Апостол не хочет, чтоб колоссяне касались его. Так оно противно духу христианства. Апостол не вообще отклоняет от праздников, а от празднования в известные дни в духе иудейства или того лжеучения, которое ходило среди колоссян. Иметь праздники и праздновать их есть неотъемлемая часть веры, поколику вера есть, какова бы она ни была. Так мы устроены. Их все веры и имеют, но каждая в своем духе. И христианство имеет свои праздники, но в своем духе.

Стих 17. Яже суть стень грядущих, тело же Христово.

Яже — прямо указывает лишь на прежде сказанное, на праздники и яства; но мысль Апостола общее. Он сказал так в том же значении, как мы говорим: это все, разумея не виды только указанные, но весь род, к которому они относятся, то есть весь закон, все постановления ветхозаветные. Стень — тень грядущих вещей или благ, вообще того, что имело быть и что ожидалось. Как видящий тень верно заключает, что есть тело, дающее сию тень, и по очертаниям тени делает заключения о виде самого тела, возгревая всем этим желание увидеть самое тело; так ветхозаветные постановления так были начертаны, что указывали на будущее, предызображали его, сколько можно, и возбуждали желание поскорее увидеть сбытие изображаемого ими. Питать это желание и чаяние и было главною целию всех постановлений. Следовательно, сами в себе они не имели ничего существенного, как не имеет его тень, и значение имели только временное. Но хотя они тень, все же не следует оставлять их, пока не пришло тело. Апостол и прилагает: пришло тело — Христос Господь. Тело, от которого падала тень и дала бытие постановлениям закона, есть Христос Господь. Все там на Него указывало. И следовательно, с пришествием Его должно престать. Он пришел — и тень престала. Кто видит тело, не станет смотреть на тень, и, если б стал это делать, оскорбил бы самое тело и показал явно свое неразумие. Так и здесь. Пришел Господь; на Него и смотрите, а тень да мимоидет, как преходящая. Приведем, что сказали о сем наши толковники. «Тению грядущих Апостол назвал закон, научая, что им прообразована благодать Нового Завета. Евангельское житие представляет собою тело; а закон — стень; тень же при появлении света предшествует телу. Закон — тень, благодать — тело, Владыка же Христос — свет» (блаженный Феодорит). «Ветхозаветное было тень; тело же, то есть истина,— Христова есть. Какая же нужда хвататься за тень, когда присуще тело?» (блаженный Феофилакт). «Все, данное чрез Моисея, было тению или образом грядущего, чтоб, когда явится истина, образ престал. Как в отсутствие императора образ его имеет вес, а в присутствии не имеет; так и это (данное чрез Моисея) прежде пришествия Господня должно было соблюдаемо быть, а в присутствии Его оно уже не имеет никакого значения. Ужели кто-либо, заменяющий собою господина в отсутствие его, может и в присутствии его действовать как господин? Если викарные префектов (губернаторов), когда они сами состоят налицо, бывают как частные лица; не тем ли паче раб (заменявший собою господина), в присутствии господина, должен являться и сам наряду с другими состоящими в повиновении ему?» (Амвросиаст).

β)

Стих 18. Никтоже вас да прельщает изволенным ему смиренномудрием и службою Ангелов, яже не уведе уча, без ума дмяся от ума плоти своея.

Прельщает, καταβραβευετω. — Βραβειτον — награда за победу на ристалищах, по-нынешнему приз. «Судьи о подвизающихся называются βραβευτας;; ибо они определяют, кто одержал победу. Καταβραβευειν — значит неправильно βραβευειν, неправильно определять, кому принадлежит победа» (блаженный Феодорит). «Употребляется это слово в том случае, когда один одержит победу, а другой получит награду, — когда победитель бывает обижен, заделен» (святой Златоуст).— Иначе это можно выразить так: сделать кому, что он не получит награды. Καταβραβευειν, — по строю, похоже на: καταργειν. Это значит: разделать или разорить сделанное, а то: разнаградить, сделать, что не получишь награды. Колоссяне представляются текущими как на ристалище. Апостол предостерегает их: смотрите, как бы кто не сделал, что награды не получите. Тещи,— будете тещи, а когда добежите до конца, награды вам не дадут. Как это возможно им сделать? Научив тещи не так, как следует. Ибо неправо текущий, незаконно подвизающийся не венчается (см.: 2 Тим. 2, 5). А это как они могли сделать? Возмутив веру колоссян, отбивши их от правой веры и научив неправо веровать. Колоссяне текли право, чая получить Царство Небесное; право текли, ибо текли вслед Господа Иисуса Христа, на Нем едином опираясь верою и упованием своим. Если внушит им кто, и они примут — опираться верою и упованием на ином ком или на ином чем, то начнут тещи неправо. Тещи всё же будут тещи, и труд течения поднимать, и чаяние иметь, что получат венец; но когда дойдут до конца, не получат чаемого; скажут им: на кого вы полагались упованием, к тому и ступайте получать венцы. А венцов этих ни у кого нет, кроме Господа. Его Царство, Его и венцы. Все другие, кого бы кто ни предлагал на место Его, — ничто. И будет горький и прегорький обман. Всю эту картину печатлеет святой Павел в уме колоссян одним словом: никтоже вас καταβραβευετω — да прельщает. Как сильно должно было отталкивать их от лжеучителей, когда вообразилось в уме их, какой навет, какая злокозненность для них скрывается в учении их? Святой Златоуст между прочим это слово изъяснил чрез: επηρεαζετω, — что значит: разорять, вредить, зло вливать; и заключил, что святой Павел имел в намерении этим словом возбудить в колоссянах негодование к лжеучителям. И успех был верен. Он хотел внушить им: не допускайте себя прельщать или обманывать таким горьким и пагубным обманом. Кто же сознательно пойдет на обман и в пагубу?!

Но Апостол не все бы сделал, если б, сказавши: не поддавайтесь обману, не указал, кто и как подходит к ним с обманом. Кто же? Тот, кто подходит с изволенным ему смиренномудрием и службою Ангелов. Изволенным ему смиренномудрием, θελον εν ταπεινοφροσυνη,— трудно переводимое выражение. — Экумений пишет: «никто же вас да прельщает, желая сделать сие, то есть прельстить смиренномудрием» Феофилакт так перефразирует все место: «после того как исполнил их негодования, показав, что с ними хотят поступить злодейски, лишить их награды, — Апостол излагает и самый еретический догмат, говоря: они хотят вас лишить награды, прельстив смиренномудрием». Выходит: никтоже вас да прельщает, желая прельстить смиренномудрием. Θελων они относят к предыдущим словам, а не к: смиренномудрием. Можно θελον отнести и к: никтоже, — в смысле: никто, кто ни захочет; не позволяйте всякому хотящему прельщать вас. Сила речи, впрочем, не в этом слове: θελον; потому можно не добиваться точного его перевода. Сила речи в смиренномудрии.

Что же это за смиренномудрие? Может быть, эти прельстители и во внешнем виде являлись смиренниками, бедно одетыми, бедно питающимися, бедно живущими, нечесаными, необмытыми, тихо и робко говорящими, с потупленными очами. Все это и подобное можно предполагать в них, зная, что в ряду их убеждений стояло непощадение тела. Такой вид действительно прельщает, приковывая внимание к речам тех, которые являются в нем, по предположению чего-то высшего в таких лицах.

Но наши толковники все смиренномудрие понимают как часть учения этих прелестников, и часть исходную. Они начинали так: слишком для нас много, чтобы Сын Божий нисшел к нам, чтоб привесть нас к Отцу Небесному. Довольно для нас быть приводимыми к Нему чрез Ангелов. И устрояли, вследствие сего начала, какое-то особое служение Ангелам, θρησκεια Святой Златоуст говорит: «что значит: смиренномудрием? Некоторые говорили, что мы должны быть приводимы (к Богу) не чрез Христа, но чрез Ангелов; потому что приведение чрез Христа больше, чем сколько нужно для нас» То же читаем и у блаженного Феофилакта - «недостойно, говорили, величия Единородного (учить), что Единородный приводит нас ко Отцу, ибо это больше, нежели сколько сообразно с человеческою малостию. Почему благословнее (полагать), что нашему приведению (ко Отцу) послужили Ангелы. Исходя из сей мысли, они вводили и особое служение Ангелам и убеждали простосердечнейших к ним обращаться, будто к нашим спасителям». Блаженный Феодорит ту же мысль выражает общее: «водясь смиренномудрием, они говорили, что Бог всяческих невидим, неприступен и непостижим и что чрез Ангелов надлежит приобретать Божие благоволение. Сие-то разумеет Апостол в словах: смиренномудрием и службою Ангелов».

Это положение, что Бог неприступен и что между Ним и тварями, даже по делу творения, должны быть посредники, было исходным пунктом для гностиков, а потом и для Ария. Если действительно в этом состояло смиренничанье колосских прелестников, то нельзя не видеть в них зачатка гностиков, в силе развившихся во II веке, и из известного учения гностиков о небесных силах объяснять, в чем состояло и неизвестное учение об Ангелах колосских мудрецов. Гностики учили, что Бог бесконечно мощен. Тварь не может снести Его воздействия. Почему, чтоб произойти твари, надлежало произойти наперед целому ряду небесных сил, которые, начиная от самоближайших к Богу, все более и более умалялись в достоинстве и силе и приближались к тварям, какие нам известны на земле. В ряду их встречаются имена: и Христос, и Иисус, и Церковь, и демиурги — строители мира. Называли они их зонами, но очевидно, что это суть небесные силы, или Ангелы, значение коих в цепи творения неправильно понято. — Если признать сродство гностиков с колосскими мудрователями, го эти положения могут несколько пояснять, как смотрели они на Ангелов и почему к ним паче учили обращаться.

В чем бы ни состояло это служение Ангелам, видно по истории, что оно сильно укоренилось в тех местностях и долго велось там. Так что Отцы Поместного Лаодикийского во Фригии Собора (365 год) должны были обратить на него внимание и в 35-м правиле запретили его. Правило это читается так: «не подобает христианам оставляти Церковь Божию, и отходити, и Ангелов именовати, и собрания творити. Сие отвержено есть. Того ради, аще кто обрящется упражняющимся в таковом тайном идолослужении, да будет анафема: понеже оставил Господа нашего Иисуса Христа, Сына Божия, и приступил к идолослужению». В нашем издании правил приложено к сему такое замечание: «осуждаются еретики, не молящиеся Богу и Христу, а только Ангелам, аки бы творцам и правителям мира». На сродство этих ангелопоклонников с колосскими указывает блаженный Феодорит в толковании на Послание к ним: «приверженность эта (к ангелопоклонению) долго держалась во Фригии и Писидии. Потому-то Собор, сошедшийся в Лаодикии Фригийской, законом запретил молиться Ангелам». Правило Собора называет бывшее там ангелопоклонение тайным; вероятно, и собрания были тайные же, и в них совершалось что-либо, чрез что чаяли вступать в общение с Ангелами. Не было ли это что-либо похожее на собрания наших спиритов, и с какими-нибудь приемами и действиями, похожими на те, которые бывают у последних? Всячески дух один и там и здесь: те отводили от Христа Спасителя, и эти то же делают. Если таким образом наших спиритов поставить в сродство с ангслопоклонниками, осужденными на Соборе Лаодикийском, а этих — с ангелослужителями, коих осуждает святой Павел в Послании к Колоссаем; то вот Апостольский приговор против спиритов.

Яже не уведе уча. — Не уведе, μη εορακεν, — чего не видел. Уча, εμβατευων,— в то входя. 'Εμβατευειν — входить: входить во что умом — исследовать, учить; входить во что словом — рассказывать. Колосские мудрецы, если они однородны с гностиками, говорили, что сначала из Бога вышла такая-то сила, из этой потом такая-то, из сочетания их — такая и такая, а из сочетания этих — еще другие и другие. Они будто по небу ходили и рассказывали, что там видели, тогда как в самом деле ничего не видели. Святой Павел и обличает их, что «они, никогда не видавшие Ангелов, утверждают о них то и то, будто видевшие их» (блаженный Феофилакт согласно с святым Златоустом).

Без ума дмяся от ума плоти своея. — Без ума, εικη, — попусту дмяся, тогда как нечем было надыматься, «не действительным чем-либо надмеваясь, а своим мнением пустым» (святой Златоуст).— От ума плоти, «от плотского, а не духовного ума» (святой Златоуст), от ума, по плотским началам рассуждающего, оплотенелого, огрубелого, не могущего вознестись на высоту созерцания христианских догматов, как Сын Божий и Бог, единосущный Отцу, воплотился и устроил спасение рода нашего. «Не обличает ли огрубелости их ума то, что они не могут вместить и принять ясно сказанных о Господе истин?» Тако возлюби Бог мир, яко и Сына Своего Единороднаго дал есть (Ин. 3, 16); и опять: и за них Аз свящу Себе (Ин. 17, 19); еще: душу Мою полагаю за овец Моих (см.: Ин. 10, 15—17). Много и других подобных мест (см.: блаженный Феофилакт). Таких истин не вмещают, а дмятся. Изобретения их ума казались им выше богооткровенных истин; они и надымались своим мудрованием, свысока смотря на верующих в простоте сердца, без умовой пытливости. Надмение вело к упорству, и они, вероятно, противились всякому вразумлению. «Надмевались, как упорные догматисты, не допускавшие даже, чтоб им предлагаемо было истинное учение» (блаженный Феофилакт).

Но как же брались прельщать смиренномудрием, а между тем надымались? «Это показывает, что у них все происходило от тщеславия» (святой Златоуст). «Тут нет противоречия; ибо смиренномудрием они только прикрывались, в действительности же обладапа ими страсть гордыни» (блаженный Феодорит). «Смирение их было кажущееся, а не истинное. Не имели они смирения, а только говорили смиренно: заклану быть за нас Единородному, — это больше чем потребно для людей (не по мере их, не под стать им)» (блаженный Феофилакт).

Стих 19. А не держа Главы, из неяже все тело, составы и соузы подаемо и снелыемо, растит возращение Божие.

К Ангелам пошли, а от Господа Спасителя отклонились, между тем как тело Церкви как составляется Господом, так стоит и живет Им, то есть всяк спасающийся только в Господе спасается. Отсюда очевидно, что те мудрецы и сами гибнут, и вас поведут в пагубу. «Как только ты отделился от Главы, ты погиб» (святой Златоуст).

Под Главою очевидно разумеет Апостол Христа Спасителя, Сына Божия и Бога воплощенна, о Коем еще в 1-й главе сказал, что Он есть Глава телу Церкве (ср.: 1, 18). Держать Главу сию можно верою в Господа, убеждениями в истине, яже о Нем, любовию, преданностию, упованием спасения в Нем, вообще состоя в живом, сознательном и разумном общении с Ним и в Нем едином полагая свое спасение. Уклонившиеся к Ангелам все это потеряли: чрез то отпали от Христа Господа, а далее и от Бога Отца, и стоят вне порядка, жизнь зиждущего,— который Самим Спасителем определен так: Аз во Отце Моем, и вы во Мне, и Аз в вас (Ин. 14, 20).

Из неяже все тело. «Апостол снова Владыку Христа наименовал Главою, а состав Церкви — телом. Да и все сказал в смысле переносном» (блаженный Феодорит). Чтобы понять смысл иносказания, надо хорошо уяснить самое иносказание. Что творится о теле? Что оно растит возращение Божие. Как? Соузы и составы подаемо и снемлемо. Само собою? Нет; все это идет из главы. Трудно понять слова: соузы и составы по даемо и снемлемо; трудно потому уразуметь и то, что они означают. Общая мысль иносказания такая: тело Церкви под действием Главы своей растит в себе возращение Божие, то есть, живя Божескою жизнию, множит, усиливает и укрепляет сию жизнь. Слова: соузы и составы подаемо и снемлемо — указывают на способ, как это делается. Что бы это могло означать? Чтоб это уразуметь, надо определить, что бы слова сии могли означать применительно к нашему телу. Распределим слова так: соузы подаемо, — составы снемлемо: ибо очевидно, что так требуется их соотносить. Составы снемлемо, δια συνδεσμων συμβιβαζομενον,—не гак трудно понять. Συνδεσμοι — связки, коими соединяются разные части тела; а: συμβιβαζειν — значит одно к другому подлаживать, одно с другим слаживать. Будет: разные части тела, подлаженные и слаженные, связаны связками и держатся в сем сложенном виде. Это прямо указывает на систему костей и мускулов, определяющих строй тела. Но слова: соузы подаемо, δια των αφων επιχορηγουμενον, — темноваты. 'Аφη — не одно имеет значение; значит — осязание, прикосновение, действие взятия и связка. Какое взять значение в настоящем месте, зависит от: επιχορηγουμενον. — 'Eπιχορηγειν — имеет одно значение: доставлять, придоставлять, прибавлять к тому, что уже доставлено или дано. 'Eπιχορηγουμενον — будет: будучи снабжаемо. К этому из значений αφη может подходить только действие взятия, прием, коим доставляемое берется. Будет: тело доставляемое ему берет и усвояет — и тем живет и растет. Это указывает на систему питания. Но обе эти системы оставались бы без действия, если б не были возбуждаемы нервами: из головы идут нервы, расходятся по всему телу и, возбуждая органы питания с мускулами, заставляют их действовать по своему назначению и тем поддерживают жизнь тела.

Признав такое толкование довлеющим, не затруднимся уже в иносказательном его понимании. Системе костей с мускулами, определяющими строй тела в Церкви Божией, отвечает видимый строй ее: под Апостолами и Пророками, пастырями и учителями Церкви стоят все христиане, каждый с особым дарованием на пользу Церкви; все связаны взаимоподчинением, любовию и радением об общем благе духовном. «Что в теле сочленения, то в составе Церкви Апостолы, Пророки и учители»,— говорит блаженный Феодорит. Системе питания в Церкви соответствуют все способы, коими сообщаются верующим ведение богооткровенных истин и излияние Божественной благодати, преимущественно проповедь слова Божия и Божественные таинства. Ими доставляется то, чем единственно может питаться Церковь и расти возрастанием Божиим, именно: благодать и истина. Нервы же, из главы исходящие и все тело проникающие и возбуждающие, есть Сам Христос Господь, Который и состав тела Церкви держит, и живительною проникает ее силою. Блаженный Феодорит пишет: «как в теле головной мозг есть корень нервов, а посредством нервов тело получает ощущение; так тело Церкви от Владыки Христа приемлет и источники учения, и орудия спасения».

Все иносказание можно так переложить: те мудрецы не держат Главы, то есть Христа Господа, из Которого все тело Церкви, будучи снабжаемо и приемля питательные стихии духовные,— благодать и истину, и будучи содержимо во составе своем тесно сочетанным духом мира и любви, растет жизнию Божественною, все большее и большее число членов приобретая и всех возводя к высшему совершенству в жизни по Богу.

К приведенным выше словам блаженного Феодорита приложим и то, что другие говорили на сие место. Экумений пишет: «Христос есть Глава и Ангелов, и человеков, как Творец и Устроитель всяческих. Из Него, то есть Христа,— все тело Церкви. Сказав: тело, — Апостол прилагает и свойственное телу. Все, говорит, тело Церкви, — будучи, посредством приятии (взятий и приемов) от Христа, снабжаемо всякою благодатию и будучи слаживаемо и сочетаваемо посредством составов и связей, то есть будучи умиротворяемо и в себе самом, и в отношении ко Христу,— растет возрастанием по Богу. Какое же это возрастание по Богу? Возрастание не телом, но жизнию по Богу». Вот слова блаженного Феофилакта: «Глава Церкви есть Сын Божий, Христос Господь; а Церковь есть тело Его. Из Него тело Церкви имеет и просто бытие, и благобытие. Кто отпадет от Него, тот погиб. Как из головного мозга чувствительный дух посредством нервов передается во все тело, — и от головы всякое чувство и всякое движение; так и все тело Церкви от Христа снабжается, то есть получает, чем (или: чтобы) жить и расти духовно. Когда же оно имеет это? Когда состоит в сочетании (когда хорошо слажено) с Ним (и само в себе). Ибо в таком только случае Дух Святый снабжает тело, чем расти: так что если тело не сочетано живым союзом и с Главою, и само с собою или само в себе, то не бывает ни снабжения Духа, ни возращения Божия, то есть наилучшей жизни по Богу».

γ)

Стих 20. Аще убо умросте со Христом от стихий мира, почто аки живуще в мире стязаетеся?

Начинает Апостол предлагать последнее предостережение, — чтоб не увлекались каким-то неразумным воздержанием, к которому обязывали лжеучители своих последователей. В чем состояла их ложь в сем отношении, не видно. Она могла состоять и в чрезмерности воздержания, и в цене воздержания, или в придаваемом ему ложно значении в деле спасения и к Богу приближения. Последний предел воздержания есть — не заходить за ту черту, за которой воздержание начинает расстраивать здоровье тела, и еще — не простирать воздержания до изнеможения, лишающего сил исполнять лежащие на ком обязанности. Соблюдая эту меру, воздержание может являться в очень сильной степени и не быть укорным. Укорным здесь может быть только то, если кто обратит в неотложный закон для всех одну меру воздержания; потому что по разной крепости телесной у людей это определение может оказаться для иных разрушительным. Почему оно оставлялось и оставляется всегда на свободу. Может быть, колосские мудрователи погрешили в этом отношении, как можно заключать из непощадения тела, укоряемого в них Апостолом ниже. Но больше, кажется, они погрешали тем, что слишком большую цену придавали воздержанию, и не столько ему, сколько веществам, одобряемым к употреблению и неодобряемым, как будто бы в них, в самой природе их и свойствах, заключалось что-либо способствующее или препятствующее успехам духовным, или к общению с Ангелами, которое проповедовали, как единственный путь к ведению истины и к общению с Богом, или получению помощи в деле жизни. Отсюда у них выходило: не коснися, ниже вкуси, ниже осяжи. И все это было представляемо так, что казалось не знать какою премудростию.

От всего этого предостерегает теперь святой Павел колоссян. Он не касается подробностей заблуждения, а берет общую, лежащую в основе его мысль, будто вещественное само по себе может давать нечто духовное, и отклоняет от принятия ее не усиленными какими доказательствами, а одним указанием на то, чем стали колоссяне во Христе Иисусе. Умерли, говорит, вы от стихий мира; какая же вам стать пускаться в рассуждения о них с теми, которые придают им какую-то особую цену? Вам следовало сразу отвратить от них слух и взор; а вы позволили им предлагать такое учение, а себе слушать их, как бы вы в мире жили, от вещественного не отклонялись и в духовную область не прозревали и не вступали.

Умросте со Христом от стихий мира. Под стихиями мира иные разумеют иудейское вещественное служение Богу. Но колоссяне не жили под законами сего служения; потому когда умерли стихиям мира, то не ему умерли, а, надо полагать, другому чему-либо. Чему же? Это указывает главная характеристическая черта жизни во Христе Иисусе. Жизнь в Господе Иисусе есть — преселение и мыслию, и чувством, и желаниями от вещественного к духовному, от земного к небесному, от тленного к нетленному, от временного к вечному,— от тварного к Богу. Умертвие во Христе Иисусе есть прямо умертвие греху; но с сим умертвием пресекаются и все узы с вещественным. Все эти узы умерший во Христе в самом действии умертвия сбрасывает с себя, как теснящую его одежду, и свободно вступает или воспаряет в мир духовный ко благам невещественным, которые тут же и вкушает, — и прилепляется к ним. Вот это и есть, что разумеет святой Павел под: умросте от стихий мира. И, следовательно, стихии мира у него означают все вещественное, земное, тленное, которому умирает всякий настоящий христианин во Христе Иисусе.

В глазах такого все вещественное теряет всякую цену,— оно становится чуждым ему, выпадает из внимания: другим занят его ум и сердце. Станьте такому говорить о чем-либо вещественном, это не может занять его, нет к сему вкуса у него, и он отвратится от сего; ибо другим полно сердце его. И кто из таковых стал бы внимать речам вашим, поступил бы против духа жизни своей, показывая, что вещественное еще может занимать его. И к такому справедливо отнестись с укором: что слушаешь? Будто душа твоя связана с вещественным, находит в нем вкус, живет в мире. Этот укор и делает святой Павел колоссянам: почто аки живуще в мире стязаетеся? Стязаетеся, δογματιζεσθε. — Δογματιζειν — значит догматы излагать; а: δογματιζεσθαι — догматами быть оглашаему, слушать изложение их. Зачем вы, говорит Апостол, ставя себя в чин оглашаемых учеников, позволяете мудрователям этим излагать свое учение о вещественном, как будто что вещественное может иметь для вас какое значение? Они толкуют вам: такое-то вещество то-то значит, а такое-то то-то. То употребляй так и так, в такое-то время, в таком-то месте, а этого не касайся. Если будете слушать, то они набьют вам в голову убеждение, что вещественное не знать какую большую цену имеет для вас, и взгромоздят в вашем внимании целую гору вещественного, которая закроет от умного взора вашего Бога и Господа Иисуса и все духовное. И опять втянетесь вы в вещественное. А вы умерли ему, и вам следует держать себя мертвыми для него, так, как бы его не было для вас. Ваше внутреннее должно быть чисто от всех вещественных облаков, чтоб в нем ясно зрелось одно солнце — Бог.

Так рассуждает о сем Амвросиаст: «крещающийся во Христа умирает миру; ибо отрицается от всех суеверных заблуждений и начинает жить одною верою во Христа Господа,— жить в таком чине, в коем подобает жить живущим в Боге упованием, еже о Христе Иисусе. В силу этого отречения мертвыми друг другу называются человек и стихии мира. Говоря: мир (в слове: от стихий мира), Апостол означает всякое заблуждение (мудрование) плотское; ибо все видимое причисляется к плотскому. Почему и апостол Иоанн говорит: не любите мира, ни яже в мире (1 Ин. 2, 15),— то есть ни стихий, из коих сложен мир, ни заблуждений, кои относительно их изобрело человеческое предание; но единого Христа, умершего за нас, чтобы из погибших, какими были мы, сочетать нас в тело Свое — живое. Итак, спогребшиеся Христу умерли стихиям, чтоб никакого уже на них не обращать внимания; ибо научились стремиться к высшему, могущему доставить непрестающую жизнь. А эти (стихии) и настоящего не дают, и препятствуют улучить будущее. Кто же после крещения колеблется мыслию относительно некоторых вещей, полагая, что они имеют особую некую силу, тот показывает, что жив есть для стихий мира, которые или определяет ценить высоко, или сомневается презреть. Таковой пребывает в кругу или в области мира; так как, в ветхого еще облеченный человека, не может отрешиться от плотского и вещественного».

Стих 21. Не коснися, ниже вкуси, ниже осяжи.

Вот какую высокую премудрость они вам предают! И вы, как дети в школе, сложа смиренно руки, дозволяете им оглашать себя, δογματιζεσθε, — такими ничтожностями, как будто несмыслящие, как о чем судить должно и как жить (см.: Экумений, блаженный Феофилакт). «И смотри, как осмеивает их Апостол: не коснися и прочее. Мудрователи те, толкуя это, делали вид, что так поступать есть нечто великое» (святой Златоуст).

Слова эти: не коснися и прочее — указывают будто на иудейские постановления о пище; но с собственно иудейскими порядками Апостол уже покончил (в стихах 16 — 17) Там и о пище и питии поминается. Здесь же разуметь надобно нечто другое, именно: какие-то суеверные мудрования относительно яств и еще чего-то вещественного, — мудрования, выходившие из неправильных воззрений вообще на мир и стихии его. Перед этим Апостол предостерегал от неправых воззрений тех мудрецов на мир духовный, а теперь предостерегает от таких же их воззрений на мир вещественный. Но самых воззрений не касается, а только вывода из них. Из них выходило, что к веществам нельзя относиться безразлично, но что они имеют значение в деле жизни духовной, одни помогают, другие мешают. Отсюда правило: того не касайся, другого не вкушай, иного не осязай. Это отрицательные предписания; но тут же, конечно, само собою подразумевалось: а того-то касайся, это вкушай и осязай. Такие суеверия отвлекали упование от Бога и внушали опираться им на вещественное — тленное и непрочное. Амвросиаст пишет: «Апостол запрещает всякого рода надежду на вещественное; ибо она суетна».

Стих 22. Яже суть вся во истление употреблением, по заповедем и учением человеческим.

Представляет основания, почему не следует слушать такие уроки: первое — ничтожество предметов, коих они касаются; второе, — что это не Божия заповедь, а человеческое учение.

Ничтожество предметов: что вещественное твердо и постоянно? Все течет. Возьмите вы пищу: что с нею бывает? «Она превращается в гной» (блаженный Феодорит). Яже суть во истление употреблением. «Посрамляя надмение тамошних догматистов (лжеучителей), Апостол говорит, что все это не великое что есть, но оканчивается нетлением в употребляющих; истлевши в чреве, это извергается потом афедроном, так что для души в этом, как оно есть само по себе, нет ни пользы, ни вреда» (блаженный Феофилакт). Мысль здесь у Апостола та же, что у Спасителя, когда Он учил, что не входящее в уста, а исходящее из сердца сквернит человека. И он внушает: не придавайте вы важности этим ничтожностям и не опирайтесь на них; а все внимание обращайте на строй сердца и его расположения. Они прочны и имеют вечную цену, а это все мелочи, суета.

Уж и поэтому следует отвратиться от этих мудрователей; но больше еще потому, что их уроки не от Бога, а человеческие суть измышления. Вы приняли учение от Бога, и вам не следует открывать уши свои этим пришельцам, которых учение сложено по заповедем и учением человеческим. Слова эти надобно соединять с: δογματιζεσθε: зачем позволяете себя оглашать такими догматами, кои суть изобретение человеческое? И иудейские постановления, поколику они были обременены разными раввинскими прибавками, превратились уже в человеческие заповеди из Божиих. Но прямее Апостол имел при сем в виду суеверия еллинов или каких-либо теософов.

Стих 23. Яже суть слово убо имуща премудрости в самовольней службе и смиренномудрии и непощадении тела, не в чести коей, к сытости плоти.

Яже — ближайшим образом относится к непосредственно предыдущему, к урокам: не коснися и прочее,— по заповедем и учением человеческим. Но по содержанию текста видно, что Апостол имел при сем в виду все сказанное о заблуждениях лжеучителей со стиха 16. Потому текст этот можно считать заключительным для всего последнего отделения (см. стихи 16 — 22).

Слово убo имуща премудрости. Мудрователи те так умели представлять свое мудрование, что оно казалось очень премудрым, поддерживая такое о нем мнение и своею смиренною и строгою внешностию. Апостол говорит: все это только на вид премудро. Что же оно в действительности есть, того он не досказывает, потому что после сего слова и само собою ясно, что оно есть. Святой Златоуст говорит: «слово (имуща премудрости), а не силу, следовательно, не истину. Посему будем отвращаться того, кто имеет только слово премудрости. Ибо иной кажется и благочестивым, и скромным, и презирающим тело; а на самом деле он не таков». Берем и из Феодорита некоторые слова: «Апостол указал на имеющих наружность, а не действительность, которые обольщают пышностию слов». Приложим одно и из Экумения: «только вид премудрости имеют, а не дела или, лучше, имеют одно голое (бессодержательное, пустое), но вкрадчивое слово».

Если действительно эти мудрецы так объясняли все сущее, как потом делали гностики; то призрачная мудрость есть самое подходящее титло для их мудрования. Представляли они себя ходящими по поднебесью и рассказывали, будто очевидцы, как все происходило, построевая лествицу духовных сил, одни из других вырождающихся и все ближе и ближе подходящих к земным тварям. В воображении слушавших рисовалась привлекательная картина и могла увлекать, если кто не станет допрашивать почему и как. Так и ныне рассказ о самообразовании мира из туманных пятен рисует в воображении очень размашистую картину, представляющую будто нечто величественное, и увлекает; но прочного ничего под собою не имеет, и тотчас лопается сей мыльный пузырь, как только кто станет допрашивать почему и как. Колосские мудрователи из духовного мира исходили, а наши из вещественного. Но дух учения и там и здесь — один, и цена ему одна — мыльный пузырь.

Самовольная служба, смиренномудрие и непощадение тела составляли внешнюю практическую сторону мудрования. Мудрователи, как видится, сами так действовали и тем придавали призрачный вид премудрости своему мудрованию, который порождал изумление и привлекал.

В самовольней службе, εν εθελοθρησκια, — в вольной службе. Служба — образ внешнего богопочтения. Построили те мудрецы свою веру и для нее придумали особый чин богослужения. Самовольным он назван, может быть, потому, что не сообразовался ни с какими из тогда известных; следовательно, ни с иудейским. Или: не потому ли он назван εθελοθρησκια, что они оставляли всякому на свободу внешно чтить Бога, как кому угодно, не установляя одного обязательного для всех чина богослужения. То и другое могло привлекать: то — новостию и какою-нибудь показностию, а это — льготою, до которой есть ли кто неохочий? У наших хлыстов своя бывает служба. Они и в церковь ходят, но своя служба им слаще, хотя она составлена очень уродливо. Нравится потому, что самовольная. То же начинает заводиться и у спиритов. Иные из них свои сеансы и обращают в нечто богослужебное, только не к Богу относятся, а к духам (прямее — к бесам). Подобное могло быть и у тех мудрецов и учеников их.

В смиренномудрии. Выше изволенное смиренномудрие (стих 18) можно было объяснять, как исходный пункт всего мудрования: куда нам с Богом иметь общение,— хотя бы с Ангелами. А здесь очевидно указывается на внешний вид, как держали себя мудрецы и как держать себя обязывали учеников своих. Рубищная одежда, тихая речь, потупленный взор, всклокоченные волосы — вот и смиренномудрие! Дервиши турецкие таковы. Как это ни малозначительно, но всегда привлекало и привлекает, и не одних простых. Как-то трудно освободиться от мысли, что такого рода люди особого, некоего высшего, суть духа. Отсюда почет им и послушание.

В непощадении тела. Плохое питание тела тоже есть непощадение его; по слово Апостола выражает при сем и нечто большее. Может быть, они и истязали себя как-нибудь. Бичевальщики всегда бывали. И теперь они есть: и в просвещенной Европе, и среди грубых турок, и у нас между хлыстами. Само по себе непощадение тела в благоразумной мере и со святыми целями не укорно, а похвально И иже Христовы суть, плоть распяша (Гал. 5, 24). Если Апостол с укором относится о нем здесь, то, конечно, потому, что оно, кроме уродливого вида, в каком являлось, и по направлению и духу своему было дурно и было смешано с какими-либо суевериями. И манихеи не благоволили к телу; но потому, что считали его произведением не Божиим и в самой природе его видели зло. Непощадение тела, в этом и подобном этому духе, не может быть щадимо.

Не в чести коей, к сытости плоти. Что значат сии слова в настоящем месте, трудно определить. Думается, что, как Апостол проясняет здесь, чем мудрецы прельщали и порождали мысль о высокой своей мудрости; то и эти слова к тому же надобно отнесть. Привлекали они самовольною службою, смиренничанием и непощадением тела. Апостол прибавляет к сему: и это все тем больше могло прельщать, что они не искали чести, чтоб почет обратить в средство пространно питаться. Ибо сытость, πλεσμονη, — означает не простое удовлетворение плоти пищею, а пространное — пресыщение. Пиша к коринфянам, Апостол указывал в некоторых учителях подобные виды (см.: 2 Кор. 11, 20). Но у этих, говорит, нет этого; почему они могли тем легче прельщать. Не в чести — не являлись они в возбуждающей почет представительности, но выступали смиренниками; так и всегда держали себя, не смущаясь непочетом. В самом деле они походили будто на истинных Апостолов. К сытости, προς πλεσμονην,— указывает на цель тех, кои почета ищут. У них, говорит, этого нет.

Возможна при сем и другая мысль. Они не щадят тела и не отдают ему чести, должной ему по естеству, не оказывают попечения о его содержании и удовлетворении естественных его потребностей. Бог, создав тело, не врага приставил к душе, а сотрудника и содействователя; а они обходятся с ним, будто с врагом, истязуют, не питают. Эту мысль проводят наши толковники. Святой Златоуст говорит: «Бог дал телу честь; но они пользовались им не в честь. Они, говорит, бесчестят плоть, лишая ее (должного), отнимая у нее силу». То же пишет и Экумений: «Бог, почтив человека, руками Своими создал тело его и даровал ему потребную пищу; а они не смотрели на данные яства, как на честные, а будто на вредные, которых должно избегать». Вот и слова блаженного Феофилакта: «Бог почтил тело и дал яства, чтоб, питаясь ими, плоть могла существовать. А они не в чести держат тело, а лишают его должного». К сытости плоти — будет при сем толковании означать: к насыщению плоти, — не имеют должного попечения о теле, чтоб удовлетворить его потребности.

Есть и иное толкование, по коему не в чести противополагается словам: слово имуща премудрости. Их учение только вид имеет премудрости, молву только порождает, будто они премудры, а в самом деле оно не к чести их служит; не чести, а порицания они достойны за такое учение. А: к сытости плоти — при этом дается такой смысл: плоть берется как живущий в нас грех, поврежденная природа, похоть, самость. Не служит к чести их учение; оно только удовлетворяет и с избытком насыщает их самость, сию греховную питает немощь. Как далеко и как нескладно такое толкование, очевидно само собою.