Пишете: «Некто писал, что он считает грехом делать добро ближнему Царствия ради Небесного»,— и спрашиваете, можно ли так рассуждать? — Не должно так рассуждать. Писавший к вам, верно, принадлежит к числу модных философов, у которых на языке — творить добро ради самого добра. Слово Божие не знает такого побуждения. В нем указываются только три побуждения, заправляющие деятельною христианскою жизнию: страха ради мучений вечных, Царствия ради Небесного, любве ради к Богу. Первое ведет к покаянию и полагает начало доброй жизни; второе — поддерживает труды доброделания и подвижничества; третье — возводит на верх совершенства и венчает дело. Начинать надо с первой ступени, и чрез вторую стремиться к третьей; а вдруг на третью нельзя. Укорным является страх — рабский, когда им одним руководятся и на нем останавливаются, не двигаясь далее. Для жизни действен и такой страх; ибо остепеняет и упорядочивает ее, отклоняя от всего худого. Но при нем остается возможность ограничиться одною внешнею исправностию без исправления сердца — что есть главное. Почему необходимо другое побуждение, чтоб жизнь подвинулась дальше и выше. Это делает надежда Царствия Небесного — вечно блаженного. Слово Божие говорит, что в Царствие Божие не войдет ничто нечистое, и вместе учит, что страсти делают сердце нечистым и, следовательно, негожим для Царствия. Отсюда следует: хочешь Царствия — очисть сердце. Очищение сердца требует трудов и лишений болезненных. К подъятию и перенесению их ничто так не воодушевляет, как несомненная надежда получения благ вечных, по неложному обетованию Господа. И видим, например, что святых мучеников наипаче поддерживала в решении терпеть надежда, что в этот час немного пострадаю, а там рай и вечное блаженство. И Господь говорит: верный рабе!., был ты верен, вниди в радость Господа твоего. И на страшном суде, сказал, буду такие полагать решения: потрудился ты — прииди, наследуй Царствие. Из сего осязательно видно, как и это побуждение пригодно к течению доброй жизни. Но и оно бывает укорно, когда на нем останавливаются. Оно делает тогда делателя наемником. Наемник — чужой в доме; а Царство Божие есть дом Божий, в коем никого не будет, кроме своих Богу,— кроме Его сынов и дщерей. И дети работают по дому, иногда даже более работников, но совсем в другом духе, чем работники. Те работают, чтоб угодить отцу, и о домашних делах пекутся, как о своих, блага же, какие вкушают, живя в доме, считают не наградою, а естественною некоею принадлежностию своею, и в виду не имея получения их, а считая себя обладателями их по порядку домостройства. Работники же, как ни хороши бывают, никак не могут освободиться от чувства, что они чужие, и от того помышления, что, работая, работают не для своего дома. Это у добросовестных работников не ослабляет усердия к работам, в меру найма; но и не сильно возвесть их усердие в такую силу напряжения, чтоб они, не жалея себя, решались на труды более определенного в условиях найма. Подобное нечто происходит в душе и тех, кои в жизни доброй руководятся одним только чаянием воздаяния. Они не восходят в полную меру доброты, а останавливаются на исполнении долга, хотя не по одной внешней, но и по внутренней его стороне. Почему не могут иметь чувства, что свои суть в доме, а только приняты в дом, хотя и прочно к нему причислены. Чего им недостает? Той преданности Господу,— Домовладыке Царства,— по которой они держали бы в сердце: всего себя предаю Тебе, Господи, и работать Тебе работаю всеми силами души и тела и всем достоянием моим, единственно того ради, да славится всесвятое имя Твое, которое для меня дороже самой жизни. Это есть настроение сердца, в котором царствует любовь к Богу, располагающая Бога в чувстве иметь своим, и себя — Божиим, равно как все Божие своим и все свое Божиим. И такой чает благ вечных, но не как воздаяния, а как прямой принадлежности того отношения к Богу, в коем Бога имеют своим и себя — Божиим, то есть принадлежности сыновства. Кто востекает на сию степень, тот сын в дому, дышащий одною любовию к Отцу. И это последняя степень — в ряду побуждений к доброй жизни.

В деятельной жизни все три побуждения надо держать неослабно, только в настоящем их виде. Когда кто востечет до сыновней к Богу любви, тогда у него и страх бывает сыновний, и чаяние Царствия сыновнее. Пока же кто не достиг сего, то у него и страх и чаяние Царствия еще не в настоящем бывают виде. Страх в начале пробуждения у всех почти бывает рабский; но потом у одних он, вслед за решением жить богоугодно, начинает переходить в сыновний, а у других остается рабским. Также и чаяние Царствия зарождается после больше или меньше долгих трудов в добро делании; но и оно у одних постепенно перерождается в сыновнее, а у других остается работническим.

Больше об этом я не имею что сказать. Представить пояснее различие в этих побуждениях, кои очень тонки, затрудняюсь. Кто возьмется за жизнь, как следует, и в течении ее направления предаст себя Господу, того Сам Господь настроит на должные побуждения и незаблудно проведет к сыновству. Мы все сыны по назначению; но настоящими сынами становимся не тотчас.