Показалось вам что-то неприятное в отношениях к вам окружающих; вы не вытерпели и пустились в самозащиту. Вы поступили по поговорке: не замай, сдачи дам.— Иные не могут иначе действовать, а вы могли поступить иначе и не поступили. Кто-то внутри твердил вам: стерпи, стерпи. Вы и потерпели, но немножко; сил не хватило дотянуть до конца.— Нитки, которые рвутся, как зовутся? — Гнилыми, ни к какому делу негожими. Порвались тогда и у вас нити, державшие в порядке ваш внутренний строй. Плохи они, значит. Потрудитесь на будущее время заготовить крепких.

Как это с вами случилось? Вот как. Была в вас кающаяся послушница. Но пришла прежняя барыня знатная и, главное, ученая,— и, прогнавши ту смиренницу, начала сама действовать — и нагородила. А как предотвратить такие случаи? Очень просто. Советую вам прекратить всякие сношения с этою недоброю госпожою (то есть ученою барынею) и не позволять ей распоряжаться в вашем доме. Она ничего не умеет делать в том порядке жизни, какой вы у себя наладили.

Извольте потверже затвердить, что смирение приобретается не мыслями смиренными, а охотным подчинением себя смирительным случайностям и отношениям. Над Спасителем издевались слуги без всякого толку, шутя, а Он — ни слова. Но уж дело прошло. Случай к деятельному обучению себя смирению пропущен. Положите по крайней мере вперед не пропущать их. Враг обыкновенно подбегает и твердит: не спускай, иначе заклюют.— Врет он. Лучшее охранение от заклевания — смиренная уступчивость.

На вас нападает леность, приходит желание льгот поблажек, покоя плоти. Вы хорошо делаете, что не уступаете; однако ж ваша неуступчивость неполна. Разумею то, что вы, несмотря на эти соблазнительные нападки, все же делаете, что считаете должным, но делаете неохотно. «Хоть нехотя,— говорите,— но исполняю все». И это хорошо, как сказал я; есть тут борьба и одоление. Но надо бы эту борьбу доводить до конца, чтоб и одоление было полное,— то есть доходить до того, чтоб делать хотя, прогнав безжалостно «нехотя». Ибо это «нехотя» есть уступка лености и питает ее, хоть не жирно. Извольте, когда прогоняете леность, возбуждать себя до ретивости, чтоб живо, с энергиею, делать то, от чего оттягивала леность. И это только будет настоящею победою и одолением лености, а не то, как вы делаете. Живодейственность есть настоящая черта духовной жизни настоящей.

Но вы, кажется, уж и совсем разлениться хотите; ибо спрашиваете: «Ужели до самой смерти тянуть это ярмо трудничества?!» — Стало, вы тяготитесь им и желаете сбросить его поскорее? — Нет, его сбросить нельзя; а придет время, когда оно не станет тяготить, потому что свыкнется с ним жизнь, и что теперь вам кажется трудом и лишением, тогда перестанет быть трудом и лишением, а обычным, будто естественным порядком жизни. Тягота, соединенная с ним, которая и делает такой порядок трудничества ярмом, испарится от внутреннего жара. Жар энергии сожжет это ярмо, и вы, не бросая ярма, перестанете быть подъяремного. Условие к скорейшему достижению сего есть никогда, ни в большом, ни в малом, не позволять себе действовать, как бы «нехотя», но всегда возводить себя до живодействования.

Что касается до молитвословий и служб,— то я уже писал вам об этом. Надо иметь правило,— и лучше всего то, которое идет постоянно в Церкви; но исполнять его надобно всегда с живым чувством. Если живости чувства мешает поспешность исполнения правила, а поспешность производится боязнию длительности, то лучше назначить на каждую службу известное время, в часах и минутах, и потом молиться теми молитвами, которые входят в состав службы, или в частное ваше правило,— не спеша, с ясным сознанием и прочувствованием всего читаемого, нимало не заботясь о том, чтоб догнать до конца чин службы или правила, а лишь о том, чтоб известное время пробыть в живом молитвенном устремлении к Богу. Вот главное! А что не успеете иное прочитать или дочитать, беда не велика. Привыкли вы к прочитыванию определенного, и совестно не прочитать. Беретесь читать и спешите, чтоб не долго вышло. От того труд молитвенный не всю приносит пользу. Без правила нельзя; надо непременно его иметь, но стараться исполнять его так, чтоб это была молитва.

Что прочитываете полунощницу в праздники и воскресение — хорошо. Хорошо все, что делается в этом роде; для продления и упорядочения молитвенного труда; только чтоб все шло с сознанием и чувством, без блуждания мыслей. Ваше понимание пострига, — что это не таинство, верно. Это просто чин принятия в ранг монашествующих. Однако ж он не бесполезен: ибо скрепляет внутренний нравственный строй постригаемого. Подобно тому, как мысли о каком-либо предмете, пока не изложатся на бумаге, бродят туда и сюда в некоторой бесформенности, а когда изложатся, принимают устойчивую форму,—и постригаемый, пока не пострижен, все еще будто ни то ни се, а когда примет пострижение, слагается в едином, — и держит на сердце, что ему уж ни туда ни сюда, — одна дорога. Как военного военная форма его чина обязывает действовать по-воински в своем чине; так и постриженного одежда обязывает жить и действовать по тому чину, к которому стал принадлежать окончательно в силу пострига.