399. Смиренный отзыв святителя о своем затворе и о самом себе

Милость Божия буди с вами!

Меня смех берет, когда скажет кто, что я в затворе. Это совсем не то. У меня та же жизнь, только выходов и приемов нет. Затвор же настоящий - не есть, не пить, не спать, ничего не делать, только молиться. Я же говорю с Евдокимом, хожу по балкону и вижу всех, веду переписку. Ем, пью и сплю вдоволь. У меня простое уединенье на время. Собираюсь хоть пост провести как настоящие затворники; но немощная плоть на попятную от этого.

На Афон и в Киев точно может быть искушение; но, ведь, враг умеет все обставить красивою благовидностью. Да теперь уж нет позыва на то.

У вас самих тоже затвор и, м.б., затворнее моего. Помолитесь о моем окаянстве. Все никуда не гож.

И работать что-нибудь леность одолевает. Все бы спал, да поджавши руки сидел. Иногда и корпаешь что-нибудь. Да подумаешь себе, из-за чего я буду себя мучить, и брошу, и ну ходить фертом в бока. А дни за днями текут и смерть приближают. Что сказать и чем оправдаться, - совсем не нахожу. Беда! у Ефрема Сирианина есть плач на свои писания. Ведь, писано-то, говорит, хорошо, а я-то какой. Увы! Уж если он это находил нужным говорить, то наш то брат Шацкий, как будет изворачиваться? Станешь писать, как распекаешь, а на деле жидок. Вот и достанется в сто раз больше, чем всем другим. Увы, увы, увы!

Будьте здоровы и веселы!

Ваш богомолец Е. Феофан. 17 октября 1873 г.