Стихи 81 - 88

Одиннадцатое восьмистишие идет под буквою «каф» — «ладонь».

Ладонью дают пощечину, оскорбительную для того, кто ее получает; ладонью прикасаются к щеке любимой особы, чтобы слаще поцеловать. Таким образом, она есть и орудие обиды и оскорбления, и орудие любви самой теплой. Такое заглавие очень идет к этому восьмистишию, так как в нем пророк представляет лицо оскорбляемое, теснимое неправедно и обращающееся к Богу в уповательной молитве о помощи и заступлении. Он говорит как бы так: «бьют меня, приласкай же Ты меня, Господи!» Все, что здесь говорится, очень приложимо к Иову, к святым мученикам и, во многих чертах, к борющимся со страстьми и похотьми.

«Исчезает во спасение Твое душа моя, на словеса Твоя уповах».

«Исчезает во спасение», то есть сильно желает получить спасение от Тебя, и притом так сильно, что доходит до исступления. «Желающие чего-либо сильно, говорит блаженный Феодорит, но лишаемые желаемого говорят о себе, что они как бы исчезают. Так бывает с томимыми сильною жаждою и не имеющими воды; так бывает с теми, которые с часу на час ждут возвращения кого-либо из знакомых и, не видя его прибытия, исчезают от желания; так и борющиеся с какими-либо несчастиями и ожидающие Божия покрова, когда видят замедление его, как бы исчезают». «На слово Твое уповах», то есть на обетование», поясняет святой Афанасий.

Вот уже третье восьмистишие посвящает пророк изображению бедствующих и утесняемых за верность воле Божией и заповедям Его. И здесь под спасением разумеется избавление от смирительных и уничижительных нападков, скорбей и лишений за слово Божие. Что говорится здесь, то очень прилично Иову на гноище или какому-либо мученику, долгое время томившемуся в узах и почасту мучимому, а равно и всякому безвинному страдальцу. Но можно взять эти слова отдельно от других и видеть в них вопль души, жаждущей спасения в Господе Иисусе Христе от греха и пагубы вечной. Так думают святой Афанасий, святой Амвросий и блаженный Августин.

Святой Афанасий пишет: «Пророк учит нас вожделевать слова и исполняться любовию к спасению Божию; а какое же иное спасение, кроме пришествия Господня?» Святой Амвросий говорит: «Исчезает; — кто всею душою переходит в то, что любит, тот о том и думает, о том речь ведет, к тому привязан, в то впивается всею душою. Такое чувство испытывает мать, ожидающая возвращения любимого сына, как испытала это мать Товии. Что значит: «исчезает во спасение душа»? — Вот что: душа, прилепившаяся к Господу, как бы перестает быть душою, а бывает «един дух с Господом» (1Кор.6,17). Святой и богобоязненный ничего не желает, кроме спасения Божия, которое есть Христос Господь; только Его вожделевает он, Его желает, к Нему устремляется всеми силами, Его греет в лоне ума своего, Ему открывается и пред Ним изливает душу свою, и одного только боится, как бы не лишиться общения с Ним. В другом месте пророк говорит о себе: «возжада Тебе, душа моя», а немного ниже прибавляет: «прилъпе душа моя по Тебе, мене же прият десница Твоя» (Пс.62,2,9). Кто жаждет, тот желает быть при источнике и ничего так не домогается, как поскорее добраться до воды. Так устремляется и душа к Господу. И Господь, восприяв ее в десницу Свою и излив в нее Свою силу, делает то, что она будто перестает быть: живу, говорит она, «не ктому аз, но живет во мне Христос» (Галл.2,20). Как исчезает душа во спасение Божие, хорошо изображает святой пророк Иеремия: «и быстъ», говорит он, «в сердцы моем яко огнь горящ, палящ в костех моих, и разслабех отвсюду, и не могу носити» (Иер.20,9). Хорошо сказал: «на словеса уповах»,— прежде возгорается упование, и за ним уже следует исчезновение. Размышляя о том, что читал в слове Божием, и, видя, что, находясь в теле, как бы узами какими-либо жизни сей связанный, отстоял он от спасения Божия, вожделевал его, стремился к нему, исчезал в нем, изливался в него всем сердцем. Так исчезает дух и того, кто, отвергшись себя, весь прилепляется Христу Господу. Кто, исчезая в себе, прилепляется к Нему, тот теряет свое и восприемлет Божеское, вечное, вполне успокоивающее».

«Исчезоша очи мои е слово Твое, глаголюще: когда утешиши мя?»

«Здесь, толкует блаженный Феодорит, словом называется обетование Божие. Исчезает в него тот, кто ожидает исполнения Божия обетования и прекращения облежащих его зол».

И в обычной речи говорят иногда о том, кто долго ждет кого-либо с сильным желанием его видеть: «глаза просмотрел». Так тяготимый скорбию, молитвенно обращая очи свои к Богу, просит и ждет помощи,— ждет дни, месяцы и годы, а помощь все не приходит. Как же ему не возопить: «когда утешиши?» Этим выражается не оскудение упования, а сила желания. Прилично было взывать так тому мученику, которого двадцать восемь лет мучили; измучат — и опять в темницу; чуть-чуть оправится, опять мучат — и опять в темницу; прилично было и трицативосьмилетнему расслабленному, у которого каждое лето пред глазами получал кто-нибудь исцеление, после него заболевший и не столь долго лежавший при купели; прилично было иерихонскому слепцу, сидевшему при пути и насилу дождавшемуся того, чтобы мимо его проходило спасение его. И в слове пророка, и в этих примерах слышится сильный урок нам — не оскудевать упованием при нескором исполнении прошений об избавлении от гнетущих нас нужд и, взывая: «когда, Господи, утешиши?» — не терять упования.

Вышепоименованные святые отцы разумеют и это место о душе, ищущей спасения в Господе. Но когда душа прилепляется к Господу и имеет Его в себе, так чего же еще желать ей? — Одного: полнейшего исполнения того, чего ожидает она от Господа. Кающемуся изрекается всепрощение в таинстве покаяния; но чувство прощения, или внутреннее удостоверение, что грехи прощены, приходит не скоро. Сокрушающемуся о том духу прилично вопить: «когда утешиши?» Один старец заключил большую покаявшуюся грешницу в келлии и, по истечении трех лет, сказал ей: «Бог открыл мне, что прощены все грехи твои». В этот промежуток времени не уместно ли ей было взывать: «когда утешиши?» Что идет к покаянию, то и ко всякому дарованию духовному о Христе Иисусе. Ни одно не дается, или не присвояется, душе тотчас: всему свое время; и утверждение во всякой добродетели приходит в свое лишь время. Ничего не восхитишь самовольно из руки Господней: ищи, молись, жди,— отсюда и вопль: «когда утешиши?». Блаженный Августин пишет: «Словами — «когда утешиши» пророк показывает, как тягостно замедление получения желаемого. Но дающий замедляет даянием ради того, чтобы тем приятнее было получение и тем бдительнее соблюдаемо было полученное. Господь знает, что когда кому дать, ибо Он всегда все располагает мерою, весом и числом».

Святой Амвросий вопль — «когда утешиши» относит к душе, возжелавшей благодати созерцания. Деятельное совершенство есть первая ступень христианской жизни, а созерцание — вторая, высшая. На нее восходят по очищении души, но не сами собою, а возводятся Господом и благодатию Духа. Между тем возжелавший его и сам устремляет туда око ума своего; но, при всем напряжении, сам ничего не видит. У Господа же и благодати Его всему свое время. Отсюда вопль: «когда утешиши?» Все тайны Божий открыты в слове Божием, но постигаются только тогда, когда благодать дает их постигнуть. Внезапно узревает ум в слове то, чего прежде не видал в нем, хотя и несколько раз читал и обдумывал его.

«Зане бых яко мех на слане; оправданий Твоих не забых».

В двух первых стихах пророк выражал только сильное желание помощи и скорбь, что не скоро получает чаемое; теперь выставляет причины, почему праведно было бы ускорить исполнением обетования и прекратить его страдания.

Первая причина та, что я, говорит, стал, как мех на слане, на морозе, на льду или на снегу; и, однако ж, все-таки оправданий Твоих не забыл и не забываю. «Мех, рассуждает Зигабен, на морозе морозится, сжимается, портится, становится никуда негожим». Стал я, говорит, никуда негож, посмотреть на меня — хоть брось, и все это от горестей, лишений, напалков и притеснений. Состояния никакого, и силы тела истощились: ни кола, ни двора, голоден, наг и бос; к тому же и слеп, и хром, и расслаблен, едва движусь. К кому же уместнее поспешить за помощию? Ведь это все за оправдания Твои, — за то, что я верен Тебе и не отступаю от закона Твоего. Как пристала бы такая речь Лазарю на гноище его! И, однако ж, Лазарь оставлен, как был, до конца дней. Потому надобно всегда при словах пророка доразумевать, что он берет на себя лицо разного рода страждущих и, входя в их положение, от лица их простирает к Богу молитвенное слово, не устраняя, впрочем, преданности в волю Божию, которая составляет душу молитвы и есть неотъемлемое качество угождающих Богу как должно.

Святые отцы, толкуя это место в нравственном отношении, в сравнении — «яко мех на слане» видят указание на самоумерщвление, первое условие к преспеянию в духовной жизни, которое строго исполнял и святой Павел: «умерщвляю тело мое», говорит он, и «порабощаю, да не како, иным проповедуя, сам неключим буду» (1Кор.9,27). Святой Афанасий пишет так: «Праведные еще в жизни от злостраданий делаются мертвецами; потому уподобляются более мехам, нежели людям, охладев, как отвердевший иней. Делается мехом на слане тот, кто истневает (сокрушает в прах) плоть свою, не оставляет в ней ничего воспламеняющегося и похотного, но как бы оледеняет ее».

В том же смысле говорит и святой Амвросий: «Мех делается из кожи животного, переставшего жить; так надо и нам умереть греху и плоти, если желаем жить ради Бога. Тогда мы станем мехи новы, в которые надежно можно вливать и вино новое. Кто хочет и тело питать, и благодать сохранять, тот ищет невозможного. Мех на слане есть тот, кто всегда носит мертвость Господа на теле своем, кто не утучняет тела своего, как те, о коих сказано: наелись, напились, и пошли плясать (исх.32,6). Кто упивается не вином, а Духом, тот пусть хвалится, подобно Давиду, что он стал, как мех на слане». «При воспламенении духовных желаний, пишет блаженный Августин, желания плотские охладевают. Об этом и говорит здесь пророк. Под словом «мех» указывает он на похотливую плоть, а под «сланию» — небесный дар, которым, как морозом, убиваются плотские похоти. Следствием сего бывает то, что оправдания Божий не выпадают из памяти, потому что тогда и не думается о другом, когда «плотоугодие не творится в похоти» (Рим.13,14).

«Колика есть дней раба Твоего? Когда сотвориши ми от гонящих мя суд?».

Пророк говорит как бы так: идут дни за днями, годы за годами; жду заступления Твоего, а оно не приходит. Вот уж и жизнь на закате, а я все под гнетом, враги же мои торжествуют. Когда же, Господи, сотворишь Ты суд над гонящими меня, когда посрамишь их и поднимешь меня из уничижения?

Как естествен такой вопль тому, кругом кого ликуют враги его и Божий! Того и гляди, что грянет смерть,— неужели же враги эти останутся ненаказанными? Конечно, он болит и за себя, но не отделяет себя от интересов Божиих. Воодушевляемый на такое дерзновенное слово чувством правды Божией, он как бы так говорит: ужели Ты попустишь правде Твоей быть ненаказанно оскорбляемою? Вот тут кроется и вторая причина, почему следовало бы ускорить помощь страждущему.

Блаженный Августин уподобляет этот вопль воплю апокалипсических избиенных: «доколе, Владыко святый и истинный, не судиши и не мстиши крови нашей от живущих на земли?» (Апок.6,10). И в том и в другом — свидетельство, что неправедные обидчики отмщаются еще на земле, что не всем дается до смерти доживать в неправдах, без земного за то воздаяния. Если бы так было, то люди забыли бы, что есть Судия. Полное за все воздаяние отложено до всеобщего суда; но и здесь иногда воздает Господь во свидетельство того, что путь неправды — ненадежный путь. Иные доживают и до гроба в счастии, для того, как показала притча о богатом и Лазаре, да восприимут благая за некоторые добродетели в животе своем.

Вопль этот имеет свой смысл и в нравственном отношении. Преуспевающие в борьбе со страстьми и похотьми, поддерживаемыми тайными воздействиями врага нашего спасения, видя, что жизнь на исходе, а страсти между тем все еще в силе, и боясь, как бы не перейти неочищенными в другую жизнь, праведно взывают о суде над непрестающим гнать и угнетать их, чрез возбуждение страстей, сатаною. Смысл молитвы такой: отрази и прогони его от меня; тогда мне легче будет управиться с остатками во мне греха в оставшиеся для меня дни; и я, может быть, хоть под конец жизни вкушу сладость сердечной чистоты. Святой Афанасий пишет: «Малы дни человеческие на земле; посему пророк молится, чтобы в продолжение их скорее сокрушен был сатана под ноги его и чтобы ему самому покорить душу снисшедшему в нее Божественному Слову».

Пространнее об этом говорит святой Амвросий: «Утвердившись на твердом основании добродетели, пророк молится, чтобы дана была ему сила попрать не человека, но того, кто привык захватывать для себя в человеке владычественное место. И апостол учит, что чрез суд над грехом в человеке (во время покаяния и отвержения греха) совершается суд над сатаною и что его глава сокрушается чрез преодоление греха: «Бог», говорит он, «да сокрушит сатану под ноги ваша вскоре» (Рим.16,20). Таким образом, пророк просит, чтобы Бог дал ему стопами веры своей стереть врага и попрать, как прах,— чтобы еще в этом теле, несмотря на краткость дней жизни, восторжествовать над ним. Это торжество над врагом получается тогда, когда дается ему восчувствовать над собою власть и силу человека, которого прежде держал он в узах греха и страстей. Это бывает, когда благодать Божия возрождает и преобразует человека. Господь дает такой душе власть наступать на врагов своих и сокрушать главы их верою, делами и подвигами своими. Так всякий может побороть врага. Когда творим дела непотребные, враг гордится над нами; но когда ревнуем о делах чистоты, правды и воздержания, тогда мы попираем этого змия и скорпия».

«Поведаша мне законопреступницы глумления, но не яко закон Твой, Господи».

Тут представляется третья причина, по которой нельзя не услышать вопля пророка, или вопля того, от лица кого говорит он. Законопреступники, говорит, сбивали меня с пути, предлагая следовать правилам их жизни. Конечно, послушав их, я избавился бы от их нападков и обид; но я не согласился на это, потому что то, что предлагали они, было очевидными баснями и глумлениями над всякою правдою. Не таков закон Твой. Стало быть, не праведно ли будет пощадить меня и избавить от гнета врагов правды? Как не соблазняли мучители святых мучеников? И правость своего зловерия выставляли, и веру во Христа Господа Распятого уничижали, и предлагали счастие и довольство, — святые мученики, не все словом, но все делом ответствовали им: «Все это глумления, все это ваши собственные измышления и ложь, коими вы и себя обманываете, и других хотите прельстить. Не таков закон Божий; не такова воля Божия о спасении нашем!» И во всякое время немало бывает лиц, которые подвергаются лишениям и притеснениям со стороны не любящих правду за то только, что они не хотят участвовать с ними в их неправде. Следовательно, во всякое время эти слова встречают людей, которым прилично обращаться с ними к Богу в молитве своей.

В нравственном отношении приложение этих слов обширно и повсюдно. Под именем законопреступников разумеются здесь и прямо грешники, которые речами своими иногда покушаются сбивать с доброго пути ревнителей добра, и страсти с греховными привычками, которые, вместо слов, предъявляют свои требования под видом закона, а более всего — духи нечистые, которые всюду встревают с своими предложениями и внушениями, склоняя оставить закон воли Божией и жить по своей, то есть по их воле. Все эти враги истины никогда не предлагают грех, как грех и беззаконие, а всегда прикрывают его как бы облаком, под коим он кажется сносным, позволительным, а иногда даже и неизбежным. Любитель закона Божия, привыкший ходить путями его, имеет чувства, обученные в рассуждении добра и зла, и легко разоблачает льстивые прикрытия и обличает ложь: все это, говорит он, хоть и походит на закон, но на самом деле есть «не яко закон Твой, Господи», — и отвращается от того. Никто из верно идущих путем Божиим не свободен от таких обольщений; следовательно, всякий из таковых может в слова молитвы своей влагать и эти слова пророка.

Но не у всех такой разум, и не все могут сами разузнавать скрытую прелесть. Потому неопытным следует обращаться к опытнейшим для разъяснения дела и указания, что право. Враг иногда за сто верст начинает, чтобы довесть иного до худого дела. Неопытный ничего пока не видит, кроме обычных дел; но дальше и дальше, и сам не замечая того, спотыкается и падает в грех. Злые духи участвуют в делах наших больше, нежели сколько мы думаем и догадываемся. Шагу нет, чтобы они не встревали во что, и все в тех видах, не удастся ли схватить кого и посмеяться над ним. Потому Господь так настойчиво и говорит: «всем глаголю — бдите» (Мк.13,37). Бдеть надо, огревая худое; но не менее надо бдеть, рассматривая и не худое, что приходит на ум, как дело пригожее и полезное.

«Вся заповеди Твоя истина, неправедно погнаша мя, памози ми».

Пророк подтверждает этим то, почему он не послушал глумлений законопреступников и остался верным закону: потому, говорит, что «закон Твой — истина», и затем делает из этого вывод: следовательно, они неправедно стали гнать меня; гнать за истину — какая тут правда? Потому и молится он: «помози» же мне, Господи, Покровитель всякой правды, неправедно гонимому! В этом заключается четвертая причина, почему следует оказать ему помощь. «Предпочитаю, пишет Феодорит, закон Твой, потому что вижу все заповеди Твои украшенными истиною; а в том, что они гонят меня — великая неправда».

На убеждении, что путь, которым мы идем, истинен, стоит твердость решимости неуклонно идти им, несмотря ни на какие препятствия. Оно дает мужество и воодушевляет, но при всем том не отнимает чувства скорбности гонений и не прикрывает неправедности их. Посему и при таком убеждении уместна молитва: «помози ми»; оно даже дает наибольшее дерзновение к молитве о помощи. Терпящий праведно не гонение терпит, а наказание (учение) несет,— как же ему молиться: «помози ми»? — Это возможно для него лишь под условием покаяния. Но и при этом уместнее молитва: «праведно терплю; прости и помилуй!» Святой Амвросий пишет: «Не сказал пророк: поелику гонят меня, помоги мне; но «неправедно погнаша мя, помози ми». Ведь иной может и гонение терпеть, но праведно; есть праведное преследование порока. Но когда кто терпит гонение за правду, за чистоту, за веру, такому прилично говорить слова пророка: «неправедно погнаша мя, помози ми».

В словах «помози ми» можно видеть и молитву об избавлении от гонений, и молитву о помощи к перенесению скорбностей гонения. У ревнителей добродетели напереди стоит убеждение, что Бог лучше нас знает, что нам полезно во внешней участи нашей. «Как добрый воин, говорит святой Амвросий, пророк не бежит от битвы и не боится схваток с врагом, привыкнув к войне; но, как верный и испытанный, молится о ниспослании свыше помощи и благоговейною молитвою оживляет свое мужество. Не просит, чтоб улеглось преследование, но молится о помощи к перенесению его. Знал он, что хотящие благочестно жити не могут обойтись без гонений, посему охотно встречает их, чтобы только стоять в благочестии. Много у нас гонителей, и видимых, и невидимых; преследуют нас нечистые духи, преследуют еретики, язычники, иудеи. Все те, которые хотят благочестно жить, непременно бывают под гнетом гонений, так что и минуту, свободную от гонений, трудно улучить ревнителю благочестия. И, пожалуй, можно даже заключить, что когда не терпим гонений, то верно потому, что живем не совсем благочестно; ибо если верно изречение, что «ecu хотящий благочестно жити о Христе Иисусе гоними будут» (2Тим.3,12); то верно и то, что, кто не терпит гонения, тот еще не начинал жить истинно благочестно о Христе Иисусе. Когда нет борьбы, то, я боюсь, не потому ли это, что нет желающего вступить со мною в борьбу? Господь сказал: «аще Мене изгнаша, и вас изженут» (Ин.15,20). Святой Давид в духе слышал это слово прежде еще воплощения Господня и, будто ученик Христов, не уклонялся от воевания, но смело вступал в борьбу; ибо знал, что это утвердит его в благочестии, обезопасит ему спасение и принесет венец славы.

«Вмале не скончаша мене на земли, аз же не оставих заповедей Твоих».

«Едва, толкует святой Афанасий, не лишился я жизни от гонений». «Уж они, прибавляет Зигабен, свалили меня наземь; еще немного, то и жизни бы лишили; но я и в такой крайности не оставил заповедей Твоих; в них поучаюсь и их храню». Сначала подходили враги со льстивою речью, желая склонить меня на свою сторону; но так как я не поддался им, то они взялись за другое и сравняли меня с землею, лишив всего и доведши до того, что хоть умереть. Но я перетерпел и эти смертельные страдания, а все-таки не отступил от заповедей Твоих. Точь-в-точь исполнялось это на святых мучениках.

В этом пятая причина, почему справедливо подание помощи и избавление от угнетений. Вот доведен я до последней крайности, а все стою. Если Ты испытываешь меня, Господи, то, кажется, испытание уже состоялось полное и пора положить ему предел; а так как, несмотря на крайность смертельную, Ты хранишь еще жизнь мою, то из этого я заключаю, что Ты, наконец, готов ущедрить меня покоем, потому и молюсь: избавь.

В нравственном отношении здесь можно видеть указание на самые сильные возбуждения греховности и устояние против них. Тут последний предел, до которого простирается и дело произволения человеческого в борьбе со страстьми,— не соглашаться на худое. Согласие и несогласие — всегда дело свободы; его никто насиловать не может, ни Сам Бог всемогущий. Но дальше этого успех уже нейдет, поколику он зависит от произволения. Укротить страсти, отсечь их от естества нашего, сделать их нечувственными, или, что то же, возвесть в чистоту, есть дело благодати Божией. Пророк и говорит в лице боримого: о, как сильны были возбуждения! Как бурный ветер наклоняет слабое растение до самой земли, так было и со мною; но я не поддался. Теперь я все сделал, что от меня зависело, доверши же, Господи, дело Своею благодатию и укроти борющие меня страсти. А пожалуй, выражает и опасение: устоять-то я устоял, но кто знает, устою ли после? Лучше возьми от меня, Господи, эти страсти!

Святой Амвросий выражает последнюю мысль: «Не напрасно прибег он к Божественной помощи, зная, что брань у него идет с сильными врагами и много предлежит ему схваток с ними: то нападают нечистые духи, то плоть восстает с своими приманками. Хоть и противостоишь им, а все боишься, как бы не пасть. Научимся же из сего опасаться более всего своего домашнего врага, которого всегда носим с собою. Не столько силен он, сколько льстив и разнообразен в приражениях. Он воспламеняется вином, горит похотию, возжигается от взора на мимоидущую случайно женщину, питается надеждою, но и от безнадежности не слабеет, возбуждается приманками, но не кончается и удовлетворением. А вот и поразители его: его надламывает страх, измождает труд, а страдания сокрушают его голову».

«По милости Твоей живи мя, и сохраню свидения уст Твоих».

Цель жизни настоящей есть исполнение заповедей Божиих. Кто этого держится, тот носит в самом себе основу того, на чем, по промышлению Божию, может держаться жизнь его. «Но, замечает блаженный Феодорит, пророк слово свое украсил смиренномудрием, потому что просил жизни не как воздаяния за правду, но как дара милости, обещаясь хранить за то свидения Божий».

Как в предыдущем восьмистишии, молил-молил и наконец сказал: пусть будет так, как Твоей воле угодно, только да будет сердце мое непорочно,— так и здесь: просил-просил и в заключение говорит: ну, пусть торжествуют враги; только жизнь мне сохрани, чтобы мне больше преуспеть в хранении свидений Твоих,— заключает то есть преданностию в волю Божию, которая составляет существо молитвы.

В нравственном отношении эта молитва должна быть молитвою о благодатном оживлении. Святой Амвросий толкует этот стих так: «Страсти восстают и мешают мне верно исполнять заповеди Твои, — пошли же благодать, или усугубь благодать, оживляющую дух мой. Тогда святые духовные движения будут заглушать движения обессиленного греха, и я беспрепятственно буду хранить свидения Твои. Я воздерживаюсь от дел греховных; но отсеки самые страсти, чтобы мне, воззревая, например, на жену, не похотствовать на нее даже в сердце моем».

Или можно и так: «живи мя», соблюди меня для вечного живота. Пусть эта жизнь идет уж тесно, но не лиши меня вечного блаженства; а я обещаюсь хранить свидения Твои, верность которым есть неотложное условие к получению блаженства в вечности. «Словами: «живи мя», говорит святой Амвросий, пророк просил, конечно, не того, что имел, то есть жизни, ибо жил, но того, чего желал, то есть, чтобы жить в вечности, разумея блаженную жизнь. Зная, однако ж, что в этом многоволнующемся теле трудно сохранить неизменным доброе настроение души, он просит милости, чтобы непрестанно быть оживляему Духом и чрез то всегда жить для Бога и быть мертвым греху. Ибо когда мертв будет грех в нас — будет жива жизнь для Бога, и хранение заповедей продолжится непрерывно и постоянно, и проложит путь к вечной жизни в Боге».