Двадцать тысяч османов без особой радости осаждали неприступный Поэнари, в котором защищался Влад с полутора тысячами витязей, семь тысяч его воинов и сорок тысяч ополченцев, не сдавших оружие, находились в Валахии, а я с тайной стражей действовал везде, где было необходимо господарю. Речная флотилия во главе с «Альбами» воевала у Килии, помогая Штефану не пускать турецкий флот из Черного моря в Дунай, войско короля Матиаша Корвина стояло в трансильванских Карпатах, и еще ничего не было закончено.

В Поэнари было все необходимое для многолетней защиты – сорок пушек во главе с самой огромной во въездной башне, пороховая мастерская, склады пороха, селитры, греческого огня, заполненная водой огромная цистерна, два колодца в донжоне и замковом дворе, запасы разнообразных продуктов в глубоких подвалах, зернохранилище, пекарня, кухня, тайники и подземные ходы, позволявшие воинам, хоть и с большими предосторожностями, покидать замок и возвращаться в него после вылазок и походов.

Все зависело от короля Матиаша и его войска, которое легко могло занять Тырговиште и передать господарский трон назад второму Дракону. Я тут же примчался в Сигишоару, где находилась ставка венгерского войска, и Матиаш, за спиной которого стоял Витез, отказавшись от встречи в нашем родном Фэгэраше, предложил Владу прибыть в ненавистный нам Брашов.

Я сразу же почуял неладное, но Корвин напыщенно заявил, что будет ждать «своего верного и любимого друга» именно в Брашове, откуда было удобно ворваться в Валахию через Предялский перевал. Я вернулся в Поэнари и сказал Владу, что дело нечисто, и вместо сорока у Корвина собрано не более двадцати тысяч воинов, с которыми он может только защитить Трансильванию, но не станет атаковать Валахию.

Влад ответил, что должен соглашаться на все требования Матиаша, потому что выбора нет. Он поедет в Брашов только с двумя своими боевыми пятерками, без меня, потому что нельзя, чтобы нас захватили вдвоем, иначе его мечта о счастливой Валахии не сбудется никогда. Он попросил перепрятать в другое место в Карпатах его личную господарскую казну, в которую он шесть лет собирал все свои доходы, называя их «золотом для возрождения Румынии», поскольку его могут запытать до болевого предела. Этого золота еще не хватало для наемной армии, способной противостоять Османской империи, но уже было достаточно для начала освобождения страны из будущей возможной турецкой неволи. Я не спорил. Мы почти два месяца находились в Поэнари и могли сидеть в нем вечно, только отдельно от Валахии.

Я перековал на лошадях трех своих боевых пятерок подковы задом наперед, в самом начале темной ноябрьской ночи нагло прорвался через частокол спавших османов и увел с собой огромную погоню в сторону Барзы. Воспользовавшись этим шумом, Влад с десятью витязями ушел из Поэнари через главный подземный ход и на рассвете уже находился в Кымпу-Лунгу, чтобы через сутки спокойно добраться до Брашова без помех.

Турки, понявшие, что Дракула покинул замок, опасаясь гнева султана за то, что упустили его личного врага, оголтело полезли на Поэнари, в который я, его несменяемый комендант, успел вовремя вернуться, хотя и с большим трудом. Владу на переговорах в Брашове нужен был за спиной надежный тыл, Валахия и венгерский король должны были знать, что замок господаря стоит незыблемой твердыней у Карпатских гор, несмотря ни на что. Поэнари был готов прикрывать своего любимого Дракона от любого врага.

Бесконечная колонна османов полезла на нашу гору, не глядя под ноги, и мы стреляли и взрывали ее столько раз, сколько хотели, по всему серпантину узкой горной дороги, покрывшейся огромными воронками и грудами трупов. Когда озверевшие от ужаса неотвратимой смерти захватчики с одними ятаганами повалили по своим трупам к подъемному мосту въездной башни, двадцать установленных на ней и стенах пушек дали залп из железных ядер, устроивший в их толще быстро затянувшиеся просеки, и еще раз успели ахнуть в это двуногое месиво пороховыми зарядами. Со всех скал над замковой дорогой половина наших воинов обрушила на всю ополовиненную колонну врагов град стрел и кувшинов греческого огня, устроивший в ней очередной османский ад, к которому они, кажется, начали привыкать.

Мы сожгли всю колонну целиком, не потеряв ни одного воина, и вернулись под защиту родных стен. Османы, потерявшие во время неожиданного штурма три тысячи своих воинов, испытавшие новый валашский ужас, теперь могли доложить султану о яростной попытке взятия неприступного Поэнари и этого проклятого Дракулы, которому помогает сам шайтан.

Я ринулся в Брашов с двадцатью боевыми пятерками, которых с тыла прикрывали еще десять, и очень повезло тем наемникам саксонских купцов, которые не пытались нас остановить.

Под копытами наших коней дымилась земля, но мы опоздали. В Рукэре нас встретили двое телохранителей Влада, которые рассказали, что после успешных переговоров 28 ноября в Брашове король Матиаш дал двести чешских наемников во главе с Яном из Жискры в помощь второму Дракону, а сам стал поднимать венгерское войско в поход на Тырговиште, пообещав ему тут же последовать за ним. Влад, «любимый и верный друг» короля, рванулся с бывшими гуситами в Поэнари и был захвачен чехами ночью во время сна у Азуги, на месте последнего боя Влада II Дракула, Рады Арджиу и трехсот их героев, о которых мы с моим другом-господарем не забывали никогда. Его повезли в Буду с почетом, даже разрешив отправить двух воинов ко мне, чтобы сообщить о случившемся аресте по приказу короля Матиаша Хуньяди-Корвина.

Мы догнали чехов с Владом у Турды, и я, боявшийся за его жизнь, под аккуратным прикрытием вышел на дорогу перед мчавшимся галопом гуситским отрядом, который успел остановиться рядом со мной. Ко мне выехал Ян Жискра и тут же произнес, что в случае попытки освобождения Дракулы он по приказу короля тут же его заколет, несмотря ни на что. Я холодно, но очень напряженно пообещал не нападать на гуситов и освободил дорогу, посоветовав чехам довезти валашского господаря до Буды в целости и сохранности, иначе ничего в их будущей жизни изменить будет нельзя.

Двести наемников провезли Влада мимо ста пятидесяти валахов с мечами в ножнах, расположившихся вдоль дороги удобным для захвата из невозможного положения построением. Было хорошо видно, что эти бывалые рубаки беспокоятся за свою наемную жизнь. Слава о тайной страже валашского господаря, как я ни старался делать свою работу тихо, давно и широко разошлась по всей Европе, и гуситы понимали, что при столкновении у них нет никаких шансов на спасение.

Не делая резких движений, я сказал провозимому мимо меня связанному господарю, у горла которого Жискра держал кинжал, на одном из редких турецких диалектов, который мы изучили в Эгригезе, что собираюсь сделать. Ян, понимая, что нашей атаки уже не будет, остановился и даже убрал кинжал от шеи моего друга, который своим густым голосом пообещал своим витязям доброй охоты, и мы увидели, как после этих слов весь гуситский отряд вздрогнул как один человек.

Влада и сопровождавших его моих восьмерых воинов, уже развязанных, но под усиленной охраной опять галопом повезли к Хунедоаре, где его должен был встретить король Матиаш, возвращавшийся в Буду из Брашова и Сигишоары со всем войском раньше своих наемников. Мой отряд, конечно, по его приказу, попытались отрезать от Карпат и захватить меня живым, а моих витязей мертвыми. Блаженны, кто веруют, ибо не ведают, что творят.

Я и мои герои жаждали мести, но не хотели навредить нашему захваченному господарю. Тем, кто пытался нас захватить, очень повезло, что они на нее не нарвались. Однако декабрь 1462 года выдался в Карпатах жарким для тех, кто этого очень хотел.

Положение, в котором мы оказались у Турды, было не раз разобрано по мгновениям на тренировках тайной стражи. Гуситы, венгры, османы должны были увидеть, что у Влада Неистового есть надежная воинская сила, которая перегрызет глотки за Дракулу кому угодно. Сложность была только в том, что я должен был одновременно защищать Поэнари и выручать Влада в Буде, но мы решили эту проблему радикально.

Проследив, чтобы находившиеся у Поэнари пятнадцать тысяч турок быстро узнали о захвате Дракулы Матиашем, мы стали действовать. Венгры, думая, что мы будем рваться на юг к Поэнари, встречали нас у Аюда и Лудуша, а мы уже давно ушли от погони через Регин и Совату, обойдя забитую воинами Корвина Сигишоару по северной дуге, не встретив ни одного венгерского воина, которых я старался не убивать, чтобы хоть каким-то образом не навредить Владу. Ни одного лишнего козыря мы так и не дали в колоду шулера Витеза, являвшегося по совместительству канцлером Венгерского королевства.

На Брашов и его хитромудрых саксонских купцов наше милосердие не распространялось. Мы свалились на этот город от Одорхеи ночью, пройдя сквозь его северные ворота как несуществующие. Пока мои мастера имитировали захват городской ратуши, собрав туда весь полусонный гарнизон, я с двумя боевыми пятерками захватил тех, кого считал нужным, прямо в их хорошо протопленных домах и на их теплых дубовых постелях. Мы, знавшие все секреты Брашова как свои пять пальцев, ушли из города через его тайную калитку в восточной стене. Подождав уходивших от ратуши с боем наших воинов, мы с удовольствием посекли, как прошлогоднюю капусту, погнавшихся за ними пятьсот брашовских наемников, не оставив после себя ни раненых, ни пленных. Тут же среди гроздьев трупов я допросил двух захваченных в Брашове членов его тайного совета, которые, впечатленные увиденной картиной, не стали ничего скрывать. Привязав их спина к спине и оставив среди трупов дожидаться своих спасителей, которым придется вынюхивать запах внезапно напавшей на них медвежьей болезни, мы через Зернешти и Корби, как ураган, вернулись в Поэнари, с которого узнавшие о захвате Дракулы Корвином османы уже сняли осаду, радостно передоверив ее боярам Красавчика Раду, совсем не спешившим к нам на убой. Из Поэнари я должен был молнией лететь в Буду, чтобы спасти моего друга и господаря. Послав гонцов к Штефану III с рассказом о последних событиях, дав все необходимые приказы остававшимся в замке воинам, я во главе тайной стражи призраком в тумане полетел ко второму Дракону и захватившим его врагам. Здравствуй, Буда, вот и мы.

Саксонцы рассказали, что Матиаш собирается обвинить Влада III Дракулу в воровстве золота папы, предательстве христианских идеалов, переписке с Мехмедом Завоевателем, к которому он перешел на службу, выдав все тайны успешно готовившегося Матиашем крестового похода. Все нужные для обвинения поддельные документы были сделаны и оплачены брашовскими купцами. Поскольку никто бы не поверил этим вздорным обвинениям, Влада III хотели убить до суда, использовав любой удобный момент. Король Матиаш оставлял себе недавно украденные сто тысяч золотых дукатов Пия II, а саксонские купцы получили невиданные монопольные торговые привилегии в Цара Ромынеяскэ.

Я не должен был опоздать и позволить предателям и торговцам убить Влада, и я уже знал, как этого избежать. Только бы успеть, говорил я себе, вылетев из Поэнари во главе четырехсот воинов тайной стражи на рассвете хмурого декабрьского дня. Только бы успеть.

В Буде, конечно, нас никто не ждал. Было понятно, что на меня и мою тайную стражу началась охота людей Матиаша, Мехмеда и его верного холопа Красавчика Раду. Старайтесь, ребята, только помните, что схватился поп за яйца, когда Пасха прошла, и пленных мы с 28 ноября 1462 года не берем.

Тайная стража господаря Валахии Влада III Дракулы имела все необходимое для многолетней самостоятельной работы. Все линии и цепи стражи я дублировал, штабы работали не только в Поэнари, но и на «Альбах», казна находилась везде, где могла понадобиться срочно, десятки тайников в Карпатах имели запасы оружия, снаряжения, продовольствия, денег, действовали мастерские по производству пороха и греческого огня не только в замке, но и в горах, которые шутить не любят.

Полторы тысячи мастеров тайной стражи и двести наших конфидентов в Европе и Азии были обеспечены всем необходимым на годы вперед и были преданны Валахии и ее господарю Владу III. Мы могли спокойно работать по всей Европе годами, узнавая все то в ее правящих домах, что узнать вообще было нельзя. Второй Дракон мог лишиться всего, но только не своей могущественной тайной стражи во главе с верным другом и побратимом. Борьба за Цара Романа совсем не закончилась, просто мы продолжали ее в других условиях.

Мы серыми призраками побывали в ночном Брашове, но оба изготовителя поддельных писем Влада Мехмеду, где он «писал» о своей верности султану, уже успели сгореть в своих домах вместе со всем хозяйством и имуществом. Мифического гонца, у которого якобы были перехвачены эти письма, конечно, не существовало в природе, и в брашовской корчме в пьяной драке успели погибнуть все «захватившие» его пять опытных чешских наемников. Мы взяли письменные показания у двух участников провокации против нашего господаря прямо в их спальнях, вместе со своими хозяевами дрожащих от ужаса, и невидимыми тенями покинули этот гнилой, как трухлявый пень, город, не прощаясь, конечно, с ним навсегда. Вести саксонцев на суд к папе в Ватикан было бессмысленно, поскольку эти презренные существа в человеческом обличье никогда не держали своего слова и отказались бы в уже безопасном для них Риме не только от показаний о совершенных ими преступлениях, но и от отца родного или родины.

Все мыслимые и немыслимые пути и дороги из Валахии в Венгрию и Трансильванию были перекрыты сильными венгерскими отрядами. В самой Цара Ромынеяскэ, напряженной, как струна, было тихо, но Красавчик Раду совсем не спешил высовывать свой османский нос из боярского Тырговиште, справедливо опасаясь вернуться домой не только без него, но и без головы. Боярские дружины, недавно не раз испытавшие радость победы над врагом во главе с Владом III, неохотно собирались для штурма Поэнари, понимая, что им не взять его никогда.

Тайная стража всегда работает тихо, и никто не собирался прорываться через Карпаты с боем, хотя это было вполне возможно. По Цара Ромынеяскэ день и ночь, благодаря заботам второго Дракона, двигались немецкие, венгерские, чешские, польские, валашские, турецкие, персидские купеческие караваны, имевшие по наступившим новым временам сильную охрану. Плыть от Килии до Буды на хорошо знакомых всем «Альбах», вооруженных до всех мыслимых и немыслимых пределов, было бессмысленно, и я решил добраться до венгерской столицы по суше. Я приказал нашей речной флотилии перейти из гирла Дуная, от которого уже уходила домой армия Штефана, на Днестр, в лимане которого у нас была тайная стоянка, и готовиться в поход по Черному морю.

В начале декабря через Фокшаны на Бырлад и Яссы один за одним прошли четыре очень богатых турецких купеческих каравана с усиленной охраной, везшиъ дорогие пряности из Персии в Польшу. Все было настоящее, старшины караванов на границе пошлин не считали, и препон им, конечно, никто не строил. Никто, конечно, не замечал, что торговые обозы двигались с немыслимой для них скоростью. У полупустой по военному времени Сучавы, где я сумел на несколько мгновений встретиться и хоть как-то успокоить семьи Влада и мою, караваны повернули на запад и, как молнии, рванулись на Хуст и Мукачево, пролетели родные Карпаты и степенно вошли на венгерские земли с востока через Мишкольц и с севера через Кошице, уже, конечно, в виде немецких и чешских обозов. Наш поход, обычно занимавший у купцов более двух месяцев, продолжался двадцать дней, и я с товарищами не раз молили бога, чтобы не опоздать.

23 декабря четыреста «купцов» моей тайной стражи вышли к Буде оттуда, откуда их никто не ждал. Теперь мы могли показать Витезу, этому прожженному интригану, что может сделать тайная стража Влада Неистового для обеспечения его безопасности.

Давай, лживый канцлер, выбирай судьбу своего королевства и новой династии, только смотри, не ошибись, второй попытки у тебя уже не будет. А ошибешься – оставшиеся из живых из твоей банды позавидуют мертвым.

По дороге из Поэнари в Буду я успевал незаметно встречаться с нашими конфидентами в Польше и Трансильвании, а также получал почти ежедневные донесения из Венгрии. Влад был жив, и его ежедневно, вернее еженощно, допрашивали в Вышеграде, королевской резиденции в десяти верстах к северу от столицы, на изгибе Дуная. Отбить Влада из хорошо укрепленного и охраняемого замка без серьезной подготовки и без опасности для его жизни было невозможно, но мы не собирались ждать у моря погоды.

В Мишкольце мы узнали, что Влад жив, потому что его пытают, но он отказывается признавать себя виновным в измене Венгрии и пособничестве Османии в завоевании Европы, не подписывает документы о получении им золота папы Пия Второго и не выдает местонахождения собственной казны. Приказы господарей надо выполнять, и я, конечно, успел перенести пятнадцать бочонков с золотом из старых в новые карпатские тайники, с трудом поборов искушение приготовить любителям чужого добра засаду, успех которой мог бы убить Влада. Мысль о том, что моего друга пытают Стервятники-Хуньяди, заставляя признаться в подлейших преступлениях, которые господарь Валахии не совершал, сводила меня с ума, и я с трудом ненадолго унимал бушевавшее во мне бешенство, недостойное командира тайной стражи Влада III Дракулы.

Хорошо, что находившийся в Вышеграде девятнадцатилетний король Матиаш брезговал присутствием палачей в своей резиденции, и они жили за ее стенами в пригороде, приходя на работу в замок по ночам. Мы взяли их всех четверых среди бела дня сильно помятыми, но живыми, и тут же растворились в снегах, оставив на палаческих домах предупреждения о том, что все, желающие занять их места и пытать господаря Валахии, будут незамедлительно сажаться на тупые колы. Король Матиаш не присутствовал на допросах своего «любимого и верного друга», но канцлер Янош Витез побывал на них дважды и даже наблюдал пытку водой от начала до конца. Теперь мы собирались нанести ему и свой неожиданный визит.

Правитель Венгрии канцлер Янош Витез пребывал в своем будском дворце, план которого у меня уже появился, и тайных выходов из него не было. Тренировки по внезапному захвату городов-крепостей мы не раз проводили в нашей школе тайной стражи, «захватывая» Крайову или Тырговиште по всем правилам военного искусства. В Буде я и многие мои витязи бывали не раз и, конечно, знали город как свои пять пальцев, включая и месторасположение его единственного подземного хода, содержавшегося в плохом состоянии. «Саксонские и польские купцы» и их охрана, вошедшие в Буду к вечеру короткого зимнего морозного дня, хорошо знали, что им предстоит сделать. Естественно, мы не собирались устраивать в мирно спящем городе никакой резни ни в чем не виновных людей.

Поскольку пряности, ковры и ненужные нам лишние ятаганы, привезенные в торговых обозах, были настоящие, мы на следующее утро продали их на городском торгу и приценились к местным венгерским и турецким товарам, пообещав продолжить закупки завтра, которого у нас уже не было. У всех «купцов» моей тайной стражи была, конечно, изменена внешность, но оставаться в чужом городе больше необходимого не следовало. Поведение чужеземных торговцев было известно всем хорошо, и мы должны были ему соответствовать. Чтобы не выделяться, я купил восемь великолепных венгерских скакунов, которые при нашей кочевой жизни не могли помешать никогда. Наши руки были полностью развязаны, и уже через сутки после прибытия мы приступили к выполнению моего плана.

Крепость Буда имела четверо ворот в опоясывающих ее стенах и охранялась гарнизоном в тысячу воинов, защищавших город в четыре смены. Двести пятьдесят воинов находились в кордегардиях у ратуши и въездных башен и дозорами по десять человек периодически проходили по городу. В связи с отсутствием прямой военной угрозы Буде гарнизон интересовался не ее защитой, а истреблением токайского вина, которым были забиты все корчмы города. Эти сторожа с копьями серьезной угрозы не представляли, и мы могли перебить весь гарнизон Буды, этого не заметив, но убивать кого-нибудь в этом городе мы не собирались вообще. Правда, за некоторыми важными исключениями.

Охрана усадьбы канцлера Витеза состояла из двадцати четырех человек, дежуривших сменами по шесть воинов – трое на въезде в небольшой парк и трое на входе во дворец, из которого можно было бежать только через двери и окна первого и второго этажей. Этих ленивцев даже можно было не принимать в расчет, хотя и не зевать, как это делали все воины ночной, да и дневной сторожевой смены столицы королевства.

По зимнему времени во второй день нашего приезда в Буду Витез из своего дворца ненадолго выезжал только в ратушу. Вечерами он обычно работал в своем кабинете на втором этаже, располагавшемся справа от лестницы, а затем уходил в роскошную спальню, находившуюся в противоположном крыле дворца. Семья канцлера была в Вене, в которой начинался период балов, и в доме, кроме ленивой охраны и скороходов, присутствовала только прислуга.

Вскоре после смены вечернего караула ночным витязи тайной стражи в венгерской одежде без затей и шума перевязали всех двести пятьдесят заступивших на охрану столицы Венгрии разгильдяев с копьями и ржавыми мечами и тут же заняли их посты по всему периметру Буды и у ратуши. Я с воинами в виде сторожевого отряда, тащившего с собой четверых вышеградских палачей, спокойно подошел ко входу в усадьбу Витеза, на венгерском языке с хунедоарским выговором сообщил охране, что по приказу короля привез канцлеру на допрос захваченных гонцов Дракулы, в неспешном разговоре подождал, пока мои тайные стражи оцепили дворец, вызвал для передачи пленных внутреннюю охрану, и мы аккуратно перевязали всех шестерых сторожей канцлера, а затем и их восемнадцать товарищей, мирно спавших в караульне, в усадебном дворе.

Войдя во дворец, воины тихо связали прислугу, а я с боевой пятеркой сразу же прошел на второй этаж. Витез еще был в своем кабинете, где завороженно перекладывал из шкатулки в ларец золотые дукаты, ярко блестевшие при ярком огне огромного камина, освещавшего эту чудесную картину. Он даже не поднял головы от ларца, уверенный, что вошел кто-то из своих, но сильно вздрогнул и откинулся в высоком резном кресле, когда я представился не ожидавшему ничего подобного этому всесильному интригану.

Мы увидели, как может дрожать канцлер венгерского королевства, любивший смотреть на пытки невиновных господарей. Не теряя времени, я сделал Яношу Витезу официальное заявление, что в случае случайной или намеренной гибели Влада III Дракулы все виновные в ней, от палачей до канцлера и короля, будут посажены на кол незамедлительно или при первой возможности, даже если она появится через несколько лет. Приговор окончательный, не обсуждается и обжалованию не подлежит.

Витез, понявший, что убивать его не будут, на удивление быстро успокоился и с пафосом сказал, что жизни господаря Валахии, «любимого и верного друга» короля Венгрии, конечно, ничего не угрожает, просто необходимо прояснить кое-какие вопросы, возникшие во время недавнего нашествия османов у вассала венгерской короны. Я не стал спорить с канцлером, конечно, уверенным в том, что мне неизвестно о пытках Влада, и вежливо предложил ему пройти вниз, на собственную кухню. Витез уже почти заносчиво ответил, что все необходимое тут же нам принесут в кабинет, но я был настойчив. Бросив нервный взгляд на ларец, набитый золотом, канцлер неохотно согласился со мной, и мы дружно спустились по лестнице и прошли по длинному коридору в хозяйственную часть дворца. У кухонных дверей Витез вдруг остановился как вкопанный, и я с удовлетворением заметил, как на голове канцлера дыбом встали волосы.

В центре Буды, во дворце всесильного канцлера Венгерского королевства, в невысоком кухонном помещении корчились на кольях четверо вышеградских палачей, посмевших пытать Влада Дракулу. В лужах крови, с кипевшим на плите венгерским гуляшом, издававшим великолепные запахи, среди рвоты, дерьма и ужасной смерти, я холодно объявил остолбеневшему Витезу вину казненных и от имени тайной стражи господаря Валахии убедительно попросил его больше не пытать второго Дракона.

Никогда не видевший казнь на колу в двух шагах от себя, канцлер дрожащим голосом попросил меня избавить его от этого ужасного зрелища и пообещал исходатайствовать перед королем отмену пыток. Я любезно вывел его из окровавленной кухни, подумав, что теперь вряд ли ему полезет в горло приготовленный в ней кусок гуляша. Кажется, смерть палачей Влада произвела на Витеза запланированное мной впечатление, и я заметил канцлеру, что мне совсем не хочется заниматься ловлей никчемных заплечных дел мастеров, хотя, конечно, для Венгрии освобождение страны от отбросов было бы благим делом.

Пытавшийся хоть как-то выглядеть Витез охотно проводил меня до ворот, и мы вполне дружно прошли с ним под руку по всему мирно спящему городу, и я показал канцлеру всю живую, конечно, ночную караульную смену, сложенную в штабеля. Выйдя из ворот, я не стал скрывать от потрясенного Витеза количество захвативших Буду моих воинов, которое его поразило.

Прощаясь, я подарил канцлеру кувшин с греческим огнем, успокоив опять разволновавшегося Витеза, что без горящего фитиля он не взорвется. Я отметил, что больше кого-либо заинтересован в его спокойствии и благополучии, и ему будет намного выгоднее не враждовать, а дружить с могущественной и знающей почти все о европейской политике тайной стражей господаря Влада, которая очень беспокоится о его здоровье. Я сказал, что мы никак при встрече не оскорбили канцлера, который не потерял лицо, но были вынуждены сильно разбить носы всем двумстам пятидесяти ночным сторожам Буды, называющим себя воинами, и у канцлера еще есть время до утра, чтобы подумать над тем, как объяснить венграм ночное происшествие в их столице, в результате которого четверть гарнизона города ходит с расквашенными лицами.

Удрученный Витез ответил, что скрыть случившееся в его дворце и городе уже невозможно. Я ответил, что руководителям огромного королевства надо думать, прежде чем угрожать и разрешать пытать господаря дружественного государства, чтобы потом всю оставшуюся жизнь ожидать заслуженной внезапной смерти из ниоткуда, и удовлетворенно заметил, как Витез мгновенно побледнел, поняв мои слова абсолютно правильно.

Я объяснил, как канцлер может со мной связаться, посоветовал не бороться с тайной стражей Влада Неистового, потому что потом останется одна вонючая земля и никого на ней, и сказал, что Витезу вскоре будет показан еще один пример, подтверждающий эти слова. Четыреста валашских витязей растворились в долгой зимней венгерской ночи, как утренний туман.

Дело было сделано, мы успели вовремя, и Влад был жив. Теперь, враги Валахии и ее господаря, можете молиться за спасенную жизнь и свою удачу, но помните, что бог не помогает негодяям.

Мы уходили от Буды с чувством хорошо исполненного долга, к которому, конечно, примешивалась горечь, поскольку с нами не было самого Влада. Выполнить боевую задачу в столице огромного государства без потерь, при этом аккуратно выставив его власти на посмешище и сильно напугав, было безусловным успехом. Мои отчаянные тайные стражи еще в окрестностях Буды предложили ворваться в Вышгород и отбить нашего господаря. Я ответил, что во время нашего движения от ворот до подвалов холопы Матиаша успеют убить Влада десять раз, поэтому рисковать его жизнью мы не можем. Палачи, конечно, подробно рассказали о том, где держали и допрашивали второго Дракона, но после нашего посещения вышеградского предградья его, конечно, перевели в другое место совсем не маленького замка, гарнизон которого превышает шестьсот воинов.

Турки из Валахии ушли, и теперь найдется множество желающих уничтожить нашу тайную службу, которая вместе с непокоренным Поэнари дает силу и защиту Владу Неистовому. Без нас ему останется только умереть или без затей выполнять все требования своих врагов, и мы знаем, что выберет второй Дракон.

Я сказал, что у нас впереди множество дел. Мы должны отправить гонцов в Ватикан, подробно рассказать Пию II о событиях 1462 года в Валахии, Трансильвании и Венгрии и попросить прислать своего легата в Буду исследовать историю о пропаже золота, выделенного папой на крестовый поход. Мы должны выяснить, куда весной 1463 года поведет свои орды султан Мехмед Завоеватель. Мы должны знать, как будут торговаться за корону Святого Иштвана король Матиаш и император Фридрих III и как это может отразиться на политике Венгрии. Мы должны представлять, что планирует Краков, и договориться о совместных действиях с молдавским господарем Штефаном, не забывая при этом Красавчика Раду и его верных бояр. Все эти действия мы должны осуществить для того, чтобы освободить Влада из когтей Корвина-Стервятника, всеми силами скрывающего кражу золота папы и готового для его сохранения на любое преступление.

Я добавил на этом импровизированном совете ввиду Буды, что, скорее всего, на все время следствия Влада из заключения не выпустят, но мы должны сделать все для того, чтобы наш господарь находился в почетном плену, а не медленно умирал в сырых подвалах, которые убьют его за морозную зиму.

Во время разговора со своими соратниками мне пришла в голову новая мысль, касающаяся моего обещания Витезу, я рассказал о ней товарищам по оружию, и они, возбужденные успешным захватом Буды, пришли в полный восторг. Я сказал им, что счастлив командовать такими героями, и четыреста валашских витязей уверенно поскакали в туманное будущее. Зима 1463 года в Цара Ромынеяскэ должна была стать жаркой. Это хорошо, легче будет рубиться без шубы и валенок.

Наемная гуситская сволочь во главе с Яном Жискрой, захватившая Влада на Предяльском перевале спящим, не должна была уйти от возмездия нашей тайной стражи, и мы решили не откладывать его надолго. Двести чешских торговцев своими мечами стояли в небольшом селении Пецель, прикрывая королевский Вышеград с опасного юго-востока. Мы обложили этих вооруженных бандитов уже к вечеру и имели полное право перебить их спящими, но наша школа тайной стражи совсем не зря носила название «Витязи Дракулы». Рыцарская честь была для воинов Влада Неистового совсем не пустым звуком, и нас знала вся Европа именно как рыцарей без страха и упрека.

Караулов вокруг Пецеля выставлено, конечно, не было, но шум в двух сельских корчмах не утихал до рассвета. Наемники Яна Жискры, не очень озабоченные несением службы, тратили свои кровавые деньги привычным образом. Дело хозяйское, если кто-то считает воинскую дисциплину не обязательной, но мы, отдохнув немного в наших универсальных палатках, дали шанс продажным и позорным бывшим чехам. Я, конечно, волновался за своих витязей, не желая неоправданных потерь, но мы уже более месяца не рубились по-настоящему, а ярости и злости у каждого из нас за эту страшную и великолепную осень накопилось на шестерых. Мы все хотели этого открытого боя с сильным врагом, заслужившим убийственную кару, и он прогремел, ненадолго успокоив наши сердца.

Мы решили применить против наемников «валашский веер», который предполагает проведение открытых рукопашных поединков грудь в грудь. На рассвете, когда стало хорошо видно полет стрелы, мы белыми призраками полностью окружили дома, в которых ночевали бывшие гуситы и нынешние бандиты, и вывели из конюшен всех их лошадей за ограду Пецеля. Чтобы наемники не заперлись в домах и не начали отстреливаться из них из арбалетов, мы подожгли кувшинами греческого огня обе корчмы, выведя из них семьи хозяев. Услышав многоголосые крики «пожар», на улицы, как горох из стручка, высыпались торговцы чужой жизнью и своей смертью, даже во сне не расстававшиеся с оружием. Не в добрый час выскочили.

Каждый из моих воинов, прикрытый со спины товарищем, который должен был вступить в бой только для спасения своего раненого побратима, мгновенно выбрал своего противника. Сумасшедшая рубка закипела на улицах Пецеля, никогда не видевшего ничего подобного.

Я находился у самого богатого дома, и мне, слава богу, повезло, когда из него быстро в полном боевом вооружении вышел Ян Жискра. Он сразу узнал меня, все понял и выхватил свой меч немецкого ландскнехта высотой в человеческий рост, понимая, что может или убить, или погибнуть, потому что его в плен никто брать не будет.

Мы смотрели друг на друга несколько мгновений, как тогда, когда он провозил мимо меня связанного Влада, приставив кинжал к его горлу, а вокруг активно превращались в наемный гуситский бигос его наемники. Я не стал наслаждаться местью, недостойной командира тайной стражи Влада Неистового, и убил Жискру третьим ударом, использовав страшный прием моего отца. Мы были опорой за спиной нашего дорогого узника Влада III и не собирались устраивать из уничтожения наемников спектакль, потому что нам не было замены. Меч на меч, глаза в глаза, доблесть и боевое мастерство против жадности, ненависти и злобы, а бог помогает тем, кто действует.

Жискра еще корчился на снегу, пытаясь приставить свою голову к телу, а я с моей боевой пятеркой был везде, где рубились мои отчаянные воины. Слава Карпатам, никто из витязей моей тайной стражи не смотрел в пасмурное небо мертвыми глазами, и бой утихал сам собой по мере уменьшения стоящих на ногах наемников. «Валашский веер» позволяет убить или даже повалить проводящих его воинов только измором, а в пецельском бою, в котором участвовала только половина моих воинов, никто не имел численного преимущества.

В моем отряде оказалось только двадцать четыре легко раненных воина, и мы покинули остолбеневший Пецель, оставив на столбе у сгоревшей корчмы письмо, в котором объявили, что чешские наемники были перебиты в честном бою как подлецы и негодяи, не имевшие рыцарской и воинской чести! Позже мне доложили, что две тысячи окровавленных обрубков, которые недавно были двумя сотнями опытнейших наемников, произвели на прибывший в Пецель из Вышеграда королевский отряд огромное впечатление. Витез получил обещанный ему пример, а бывшие гуситы, в свое время не захотевшие вернуться к мирной жизни, выбравшие кондотьерство, получили заслуженную ими смерть. Туда и дорога.

Очевидно, Матиаш и Витез испугались, что мы возьмем Вышеград, что, в общем-то, было вполне возможно, поскольку мне была известна некая тайная калитка в его восточной стене. Влад был спешно переведен из замка в городскую тюрьму Пешта, который набили воинскими отрядами по самые чердаки. Мне донесли, что венгерский король сутки разговаривал со своим канцлером, после чего второму Дракону, содержавшемуся в сухой части отвратительной тюрьмы, стали носить еду из королевской кухни.

Давить на правителей Венгрии было пока нельзя, и мы серыми тенями по неведомым дорожкам через Сольнок и Арад ушли в родные Карпаты. Я не удержался и, проходя через не видевшую нас в упор Хунедоару, оставил в родовом замке Хуньяди-Корвинов в подарок его королю Матиашу захваченный нами по дороге османский сторожевой отряд из семи воинов, который тайно провел в Трансильванию кто-то из окружения Красавчика Раду. Буда должна понимать, что вслед за Валахией султан с ордами пойдет не только на Венгрию, но и на богатую Трансильванию, и уже готовит этот поход, посылая в Карпаты лазутчиков с помощью нового Тырговиште, а вернее нового господаря. Король и Витез должны думать не только о воровстве золота у христианского первосвященника, но и о сохранении своих земель в целости и сохранности. Думать головой, а не тем местом, которое думать не сможет никогда, потому что на нем сидят. Матиаш еще не коронован и, следовательно, еще не имеет государственного дохода, поэтому разгром его родовых имений турками или, например, разъяренной тайной стражей Влада Неистового может оставить ту самую часть тела, на которой он сидит, голой. Зачем Стервятнику нищета, при которой можно и не дождаться короны? Зима 1463 года действительно начиналась жарко.

Тайная стража моего друга и господаря была валашским боевым братством, в котором в 1462 году служили одна тысяча четыреста восемьдесят воинов в четырнадцати сотнях и нашей школе «Витязи Дракулы», которая действует в Карпатах, на Дунае и Черном море до сих пор. Мои мастера умели все, служили на «Альбах» по очереди и в свой черед охраняли Влада III Дракулу. Они никогда не сидели сиднем на одном месте, действовали в Поэнари, Валахии, Трансильвании, Молдове, Польше, Венгрии, Германии, Чехии, Османии и Персии, и каждый из полутора тысяч витязей мог выполнить любую поставленную задачу. У меня работали штабы – главный и запасной в речной флотилии, в которые входили мои заместители, помощники по всем направлениям деятельности, сотники и самые заслуженные воины, имевшие пожалованные Владом за подвиги золотые цепи. Мы всегда работали едино и неделимо, могли быть кувалдой или веером, и среди моих героев и витязей никогда не было ни одного предателя, чем я горжусь более всего. Я не называю их по именам только потому, что многие из них со всеми своими родами до сих пор работают для создания объединенной Цара Романа, и желающих захватить хоть одного из воинов тайной стражи господаря Влада с годами не становится меньше. Меня пытались взять или убить более двадцати раз, и эти попытки продолжаются до сих пор, но все они осуществляются только наемниками из Европы, не знающими, что их вызывают в Карпаты умирать перед или после получения огромного гонорара за выполнение работы. Если какой-то наш воин попадал в беду, что, кстати, случалось нечасто, тайная стража спасала его всеми силами, а виновникам беды не было больше места на земле и на море, потому что на время спасения я лично отменял все законы и заповеди, исключая нанесение вреда невиновным. Когда я сказал Витезу, что сотру в порошок всех, кто нанесет вред Владу Неистовому, канцлер знал, что Александр Арджиу не шутил, и под удар тайной стражи, который будет обязательно доведен до конца, попадут и король, и император, и все желающие, независимо от титулов и богатства.

Собранный нами политический архив правящих домов Европы и Азии не имеет цены, и если он будет обнародован весь и одновременно, это может изменить мировоззрение общества. Я вам еще расскажу, как тайная стража использовала добытые ею знания на благо Валахии, которая пока не испытала погрома, доставшегося Болгарии, Сербии и Боснии, и в этом есть и наша заслуга. Золото для Румынии находится в надежных тайниках, например, Карпатских гор, и я не советую его искать никому, если ему дорога жизнь и он раньше времени не хочет сгинуть в тумане вечности.

Валахия, Трансильвания и Молдова благодаря подвигам Влада III и его соратников и сейчас, в конце нашего страшного XV века, живы и здоровы, хотя, конечно, знали времена и получше, и когда придет час их объединения в единое государство, они будут создавать его не с пустыми руками, а имея политическую и экономическую силу. Мы полвека без страха и упрека служили Цара Ромынеяскэ, и эту службу вместе с нами продолжают многочисленные потомки и последователи, такие же витязи, как и мы. Ничего еще не закончено, и охотников до чужого золота и секретов на юге Европы и на пороге нового XVI столетия как грязи на улицах Стамбула, замучишься всей тайной стражей на колы сажать.

Красавчик Раду понимал, что мы зарежем его здесь, сейчас, завтра, вчера, в Тырговиште, в Крайове, на Дунае, земле и луне, если он начнет на нас охоту и попытается взять наш замок штурмом. Мы не мешали ему, занятые спасением Влада, а он тихо сидел в господарском дворце под охраной своих ненадежных ни для кого бояр. Валахия, помнившая великолепное правление второго Дракона, находилась в шатком равновесии, которое могло рухнуть в любое мгновение. Все понимали, что именно благодаря подвигам Влада и его соратников Османия боится грабить и издеваться над Цара Ромынеяскэ так, как она это делает над людьми на своем берегу Дуная. Тайная стража господаря Влада III, как всегда, действовала тихо и незаметно, стараясь выполнить свою работу, как всегда, отлично.

Необходимо было подробно сообщить Пию II обо всем, что случилось с его золотым обозом в сентябре 1462 года, представить ему доказательства того, что Влад его в глаза не видел, хотя, конечно, в этом воровском венгерском деле доказать ничего было нельзя. Матиаш и Витез будут предъявлять поддельные бумаги и утверждать, что передали золото Владу, второй Дракон будет это отрицать, а дукаты, уже давно переложенные из римских бочонков в мадьярские сундуки, будут ждать своего часа в вышеградских подвалах.

Я не мог сам отправиться в Рим, ибо уезжать от Влада и Валахии на два долгих месяца было нельзя. Воины говорили, что по мне стало видно, кто я такой, поскольку я неосознанно и неуловимо производил впечатление человека, обладавшего огромной властью и силой. Выдавать себя в Европе в течение длительного путешествия за персидского или самаркандского посла, венецианского гранда, турецкого пашу или польского графа, которые были известны наперечет, было совершенно ни к чему, потому что опасность случайного захвата в долгой дороге была очень велика, и мы не могли бросать все силы на обеспечение безопасности этой важной поездки.

Я отправил в Ватикан прикрывавших друг друга восемь боевых пятерок, с которыми передал подробнейшее описание подвигов Влада и его войска над султаном Мехмедом Завоевателем во славу и свободу христианского мира, показания двух членов тайного совета Брашова о фальсификации саксонцами по просьбе венгерского короля Матиаша трех писем, якобы посланных вторым Драконом султану, копии расследования брашовской ратуши двух внезапных пожаров и гибели в них известных саксонских книжников, не раз замеченных в изготовлении поддельных документов, а также копии бумаг из канцелярии Яноша Витеза об «убийстве при захвате» мифического гонца Дракулы к Мехмеду и последующей за ним гибели в пьяной драке пятерых якобы захвативших его опытных воинов. Эти бумаги были насквозь фальшивы и явно написаны для прикрытия грязного дела правителей Венгрии.

Я просил папу прислать в Буду своего легата для проведения расследования о его украденном золоте и, после доказательства невиновности Влада III Дракулы, его освобождения из незаконного мадьярского плена. Мы понимали, что даже ради героя всей Европы глава Ватикана не будет проклинать католического короля огромного государства, но для меня было важно любым способом сохранить жизнь Влада, за которого заступается сам римский первосвященник и раб рабов Божьих. Я послал Пию II только что доставленную мне из Османии выписку из хроники завоеваний, которую вели в Стамбуле придворные историки Мехмеда II. В ней они злорадно записали, что в декабре 1462 года «Отчаянный Казыклы, спасаясь от лап османского льва, выбрал когти мадьярского ворона-падальщика». О каком предательстве моего друга могла идти речь после подобной записи в официальной летописи Османской империи? Боже, защити нас от «друзей», от врагов мы избавимся сами!

Папа, конечно, знал, что занявшими венгерский трон выскочками Корвина были недовольны многие правящие дома Европы, и не сидел сложа руки. Кроме Пия II, к Матиашу и Витезу с требованиями об открытом расследовании «дела Дракулы» обратились император Фридрих III и сенат Венеции. Не скрою, что и мы приложили к этим посольствам свою руку, и теперь убить Влада даже «случайно» мог только сумасшедший, а канцлер Витез и король Матиаш умалишенными пока не были.

Витез, конечно, предоставил всем европейским дворам копии «писем Влада III Дракулы султану Мехмеду II», оригиналов которых не было и в помине. Я, само собой, передал в Ватикан оригиналы других писем Влада, и три старейших европейских университета без труда доказали, что венгерские фальшивки написаны совсем не в манере утонченного и образованного внука Мирчи Великого, а следовательно, написаны не им.

В конце февраля 1463 года в Буду прибыло посольство римского папы во главе с кардиналом Николасом Мондрусой, которого я, конечно, встретил раньше посланных Витезом придворных и передал ему план подвалов Вышеградского замка, в которых были спрятаны сто тысяч золотых дукатов Пия II, выделенные на крестовый поход против страшного врага христианского мира. Я попросил кардинала передать Владу привет от Поэнари и его верных воинов и рассказать, что мы сделали за время его пленения.

Я рассказал Мондрусе то, что можно, о делах моей тайной стражи, но все равно кардинал был сильно впечатлен услышанным. Однако с декабря по февраль в нашей европейско-азиатской пограничной жизни произошло еще немало важных событий, о которых я вам хочу рассказать совсем не так коротко, как я рассказывал о них легату Пия II, а намного подробнее.

В начале января с помощью объявления на рынке Буды с условленной фразой меня на встречу вызвал Витез, который, возможно, хотел узнать, как далеко я нахожусь от венгерской столицы. Ему назвали место, куда он должен был выехать, и мы встретились через неделю после его вызова. Канцлер бодро заверил меня, что жизни Влада ничто не грозит, но освободить его до конца разбирательства и приезда папского легата король не может. Канцлер Венгерского королевства, наконец, спросил, может ли тайная стража оказать давление на императора Фридриха III, который согласился отдать Матиашу Хуньяди корону первого мадьярского короля Святого Иштвана за сто тысяч золотых дукатов. Могу ли я снизить эту непомерную цену, составляющую годовой бюджет страны, заявил Витез, который в свое время читал отрывки из моего трактата о тайном ордене ассасинов Хасана-ас-Саббаха. Он прозрачно намекнул на результат, которого от меня ждут, вспомнив, как один из фидаев сумел пробраться во дворец Великого Сельджука Рума и воткнуть кинжал в подушку на кровати со спящим владыкой Азии, заставив его этим предупреждением отменить поход на государство ассасинов.

Я вежливо ответил, что мы можем применять подобные методы только против тех христианских государей, которые совершили непоправимое преступление против Валахии, но готовы выяснить, на какие уступки готова пойти Вена при продаже короны, что Корвины могут выгодно использовать при переговорах. Витез тут же согласился с моим предложением, ценой выполнения которого был перевод Влада III из пештской тюрьмы в Вышеградский замок в качестве почетного пленника, ограниченного только в свободе передвижения.

Переговоры проходили северо-западнее Буды, в котором почти не было гарнизона, и о месте встречи канцлер узнал только в Татабанье и в этот раз никакой подлости против меня не приготовил. Когда я спросил его, как Венгрия готовится к отражению весеннего нашествия османов, Витез напыщенно ответил, что в ближайшие годы опасность со стороны Османской империи королевству не грозит. Он, безусловно, намекал, что между Будой и Стамбулом заключена тайная договоренность о ненападении, очевидно, за то, что два последних года сильная венгерская армия так и не тронулась с места из Трансильвании и не помешала султанскому войску правдами и неправдами занять Валахию и посадить на трон в Тырговиште Красавчика Раду.

Я ничего об этих тайных договоренностях не знал, поскольку запретил в декабре и январе передвижения гонцов от наших конфидентов в Турции к Поэнари, рисковавших погибнуть во время преодоления тысячи верст по враждебной территории. Для нас было ясно, что Мехмед II весной обязательно навалится на Венгрию от Мохача до Сегеда, и подтверждение этому я хотел получить сам, чтобы затем выторговать этими сведениями свободу Владу.

Из Дьера я двойным уступом с десятью боевыми пятерками прибыл в Вену под видом богатого молдавского боярина, покупавшего новомодную карету с печкой и модные платья для жены и дочери. В течение трех дней нам удалось выяснить планы императора относительно венгерской короны у человека, к которому по договоренности я мог обращаться только в самых крайних случаях. Перед этим я попросил Витеза подождать меня в Дьере, и следующая наша встреча состоялась у Выспрема, к югу от Буды.

Канцлер выслушал меня и сказал, что мои сведения очень похожи на правду, хотя и добыты в рекордно короткие сроки. Фридрих III был готов снизить цену за корону Святого Иштвана со ста до восьмидесяти тысяч золотых дукатов, но только в том случае, если Матиаш признает его своим приемным отцом и наследником королевства в том случае, если у Хуньяди не будет своих детей мужского пола. Узнав об императорских планах, Витез расхохотался и сказал, что двадцатилетнему Матиашу отсутствие потомства не грозит. Забегая вперед, могу сказать, что канцлер смеялся зря, ибо неисповедимы пути наших судеб.

Сумма скидки в двадцать тысяч золотых дукатов, которую Фридрих был готов сделать Матиашу за какой-то пустяк, как сказал Витез, была очень велика, и канцлер пообещал, что после окончания успешных переговоров о короне Влад III Дракула сразу же будет переведен в Вышгород, где ему будет предоставлена та самая башня Соломона, в которой в свое время содержался император Сигизмунд Люксембургский, позже сделавший в ней личные покои. Витез сказал, что переговоры назначены на середину марта, и не солгал, поскольку два дня назад мне пришлось от души угощать встретившегося мне по пути в корчме Шопрона императорского гонца, везшего в Буду его письмо с предложением встретиться в это время для окончательных переговоров о короне в Пожони, которую чехи и словаки часто называют Братиславой.

Из Выспрема мы с охранной грамотой Витеза на имя молдавского боярина через Капошвар и Байю, которой предстояло стать героиней 1463 года, проскакали к новой венгерско-турецкой границе, которую мы перешли такой холодной февральской ночью, что прямо на нас с неба падали замерзавшие на лету птицы, и пограничные дозоры с обеих сторон не высовывали наружу из своих теплых домов свои носы, рискуя их отморозить. Мы понеслись на юг от Нови Сада как османский сторожевой отряд, везущий срочное донесение в Эдирне, тремя пятерками со сменными лошадьми. Мы останавливались только на несколько ночных часов, и это спасало нас от возможной случайной погони. Без помех мы миновали Белый Город, Смедерево, Ниш, Софию и Пловдив, успешно обойдя Эдирне под видом чешских купцов, ограбленных разбойниками у Крагуеваца, но чудом оставшихся живыми благодаря охране. Задерживаться на территории врага было нельзя, но и торопиться тоже.

В начале марта нагруженные по моему приказу польскими товарами «Альба Регия» и «Альба Юлия» вышли из Днестровского лимана и, удачно проскочив Черное море между двумя весенними штормами, приняли нашу группу на борт в Созополе, куда мы добрались обобранные милосердными османами, но живые и с оружием. Превратившись в польских купцов, мы стали узнавать, куда через несколько недель направятся орды Мехмеда. Я, радостно встретившись с «Альбами», на которых в виде охраны польского торгового каравана прибыли двести пятьдесят моих витязей, успел быстро выяснить у наших польских конфидентов, что тайные переговоры немецкого канцлера и османского паши действительно были, но по их результатам никакой официальный договор не подписывался, хотя, возможно, были какие-то устные договоренности, которым на Босфоре не придавали никакого значения. Что касается султана, то с первой травой его стодвадцатитысячное войско пойдет на завоевание Венгрии. Я в этом, впрочем, и не сомневался, и теперь мне было о чем поговорить с канцлером Королевства Венгрия.

Османское войско, как всегда, собиралось в ежегодное нашествие в Болгарии и Сербии, чтобы соединиться в Субботице и оттуда атаковать Буду и венгерские земли. Одновременно с этим, после взятия Буды и остановки на новой границе перед Эгером, планировались захват северных боснийских земель и выход к хорватскому Загребу и Адриатическому морю у Сплита, в обход Албании, яростно защищаемой Скандербегом, с которым, по возможности, тоже предстояло расправиться. На следующий год султан собирался от Сплита начать завоевание Апеннинского полуострова и Рима, выполнив призыв Баязида сделать из Ватикана конюшню.

Мне было о чем сообщить Пию II, который, конечно, предполагал нечто подобное, но не думал, что это произойдет так скоро. Товары с «Альб», несмотря на обязательный несусветный бакшиш османским чиновникам, были проданы с большой прибылью, и мы, купив восточные пряности, не задерживаясь ввиду Стамбула ни одного лишнего мгновения, чреватого бедой нашего раскрытия и захвата, отплыли из Кыйыкея, не вызвав, слава богу, никаких подозрений у береговой охраны, обогащавшейся день и ночь благодаря купеческим кораблям.

На бортах бригов, под надежной защитой соратников, мы приводили себя в свой настоящий вид, возвращая собственную внешность. Нужно было не утонуть во время надвигавшегося из тумана очередного шторма, благополучно пройти в Днестр и добраться по нему до неблизкого Хотина, где встретиться со Штефаном III, послать новое посольство в Ватикан, узнать, как ведется расследование «дела Дракулы» кардиналом Мондрусой, выяснить, пустили ли его в подвалы Вышеграда, узнать, как идет продажа короны Фридрихом Матиашу, встретиться с Витезом, который должен перевести Влада из Пешта в Вышгород в человеческие условия, обговорить с ним свободу второго Дракона в обмен на наши сведения и участие в отражении весеннего османского нашествия на Венгрию, не попасться в какую-нибудь ловушку Красавчика Раду, Мехмеда и Витеза, зубами удерживать Поэнари и вести работу тайной стражи в Европе и Азии.

Второй раз товары на «Альбах», взятые для прикрытия похода, принесли нам большую прибыль, и в дальнейшем мы стали заниматься крупными торговыми операциями, зная, что лучше всего продается в тех местах, где проходили наши дела. Деятельность тайной стражи требовала больших расходов, а запас денег на ее работу мы с Владом успели собрать только на семь лет, и теперь было ясно, что этого мало. Теперь к этим деньгам стало добавляться золото, постоянно привозимое нашими бригами, трюмы которых никогда не оставались пустыми, из всех походов и экспедиций по Черному морю, которые, как Дунай и Днестр, были битком набиты торговыми караванами десятка европейских стран. Купеческие обозы продолжали двигаться по всем дорогам Карпат и Дунайской равнины, и мы использовали их для прикрытия своих тайных дел.

Еще в Стамбуле я купил у бывших там генуэзских купцов, слышавших о нашей дружбе с мессиром Джустиниани, небольшую, но надежную каравеллу, удобную и для морских, и для речных походов. На ней можно было установить шесть больших пушек, что мы и собирались сделать в Хотине. Я назвал нашу новую каравеллу «Альба Дева», что по-дакски означало «Непокоренная крепость», и мы втроем с «Альбой Регией» и «Альба Юлией» благополучно пересекли море, поднялись по Днестру и встали на якоря у хорошо знакомого и любимого нами Хотина. Пока мои товарищи приводили новую каравеллу в воинственный вид и продавали привезенные из Стамбула очень дорогие восточные пряности в подольском Каменце, я поехал в Сучаву, чтобы встретиться со Штефаном, моей семьей и семьей Влада.

Молдавский господарь и двоюродный брат Влада Дракулы Штефан III, которому с нашей помощью предстояло получить титул Чел Маре – Великий, знавший, конечно, сам и от нас все, что происходило в Валахии, Трансильвании и Венгрии, сразу же предложил мне и моим витязям перебраться из полуосажденного Поэнари в Хотин, который мы с Владом возводили пятнадцать лет назад. Мы без колебаний и с благодарностью приняли это предложение, понимая, как наша стража может помочь самому Штефану противостоять кровному османскому врагу. Поэнари мы могли удерживать вечно, но в качестве надежной базы тайной стражи он, конечно, уже не годился, со всех сторон на сотни и сотни верст окруженный врагами. Любой выход и возвращение в Поэнари приходилось делать через подземные ходы, охраняемые нами как зеница ока, все передвижения по валашской, но уже не своей территории, требовали больших сил и времени, ставя под удар выполнение задания. Крестьяне, конечно, любили и предупреждали нас, но по дорогам бродили венгерские, турецкие, чешские и боярские отряды Красавчика Раду, встречи с которыми были нам, занимавшимся стратегическими проблемами, совершенно ни к чему, и потерю хотя бы одного своего витязя, даже при полном уничтожении всего вражеского отряда, я считал абсолютно не допустимой. На нас периодически устраивали засады, которым мы не давали ни одного шанса и брезгливо стирали их в пыль и прах, но эта ненужная борьба с ветряными мельницами отвлекала нас от выполнения главных задач, решавших судьбу Цара Ромынеяскэ.

Влад разрешал мне рассказывать очень многое своему брату – господарю. Мы говорили со Штефаном, что после освобождения Влада, которого сложно в нашей ситуации добиться силой, мы тайно от Польши, которая не будет ссориться с Османией до тех пор, пока та не начнет ее жрать, доставим его в Молдову, в Предгорья Карпат, где будет развернута еще одна база и школа тайной стражи «Витязи Дракулы». Оттуда и начнется отвоевание Валахии и объединение ее с Молдовой в единую Румынию, к которой будет присоединена Трансильвания. Ни у кого из нас не было сомнения, что после или одновременно с Венгрией орды османов через Валахию и Молдову пойдут на чванливо-недалекую Польшу и Центральную Европу, которой не помешало бы позаботиться, наконец, о своей безопасности. Горбатого, впрочем, только могила исправит. Наши восточные славянские соседи хорошо сказали по этому поводу: «Пока гром не грянет – мужик не перекрестится». Боюсь, многие европейские монархи, атакованные Османией, не успеют даже перекреститься, потому что их руки уже будут связаны за спиной арканами. На Львовщине и Галичине говорят о таких правителях: «Нема розуму – вважай каліка», и я к этой поговорке могу только присоединиться.

Румынская Трансильвания, четыре века находящаяся под румынской пятой, воспрянувшая во время правления Влада, была в ярости от бесконечного мадьярского грабежа, и мы обсудили со Штефаном возможности восстания по ту сторону гор, о чем я напишу в свое время. Повидавшись с нашими соскучившимися семьями, мой отряд тайной стражи призраком исчез в любимых Карпатах, чтобы белыми тенями возникнуть в таком же любимом Поэнари, судьба которого должна была свершиться.

Мы благополучно добрались до замка нашего господаря, в котором нас радостно встретила золотая тысяча Влада. После долгих размышлений на командирском совете мы решили оставить Поэнари только в самом крайнем случае. Тысяча гвардейцев Влада и воины тайной стражи должны были перенести в Карпаты мастерскую по изготовлению греческого огня и все бомбы, а также склады оружия и продовольствия, оставив на нашей горе только самое необходимое на год для дежурной смены из ста воинов, которые будут сменяться ежемесячно. Гвардия и стража будут разворачивать в Молдове две валашские базы и действовать по принятому плану, а сорок пушек и огромные запасы пороха в Поэнари будут ждать своего часа под надежной охраной. Мы решили не разрушать замок, а покинуть его целым после расходования всего пороха и ядер, поскольку планировали вернуться в него во главе с господарем.

Перенеся казну, мастерскую и все ценности Влада в Карпаты, золотая тысяча благополучно перешла в Хотин и туда, куда ей следовало, а тайная стража, оставив в Поэнари двадцать дежурных боевых пятерок, ушла к Буде. Начался апрель, и мне пора была поговорить с Витезом, который вместе с Матиашем должен был вернуться из Пожони в Буду с короной. Базы тайной стражи в Хотине и предгорьях Карпат делались с размахом и полным ходом, «Альба Дева», вооруженная до зубов, встала в боевой строй к своим сестрам, и я был доволен – зиму и начало весны мы провели в важных трудах и заботах на благо родины.

Кардинал Мондруса уже покинул венгерскую столицу, но мне рассказали все, что там произошло. Разбирательство о пропаже золотого обоза папы закончилось ничем, в чем, собственно, я и не сомневался. Всем давно было ясно, что золото присвоил король Матиаш с помощью канцлера Витеза, и ничего не происходило. В Европе, правда, заговорили, что выскочка Хуньяди полностью оправдывает свое родовое прозвище Ворон-падальщик, и, забегая вперед, скажу, что эта история украденного победного крестового похода закончилась длительной войной королевства Корвинов со Священной Римской империей, Чехией и Польшей, которая, я в этом уверен, приведет его к гибели под ударами Османской империи.

Мондруса несколько раз встречался с Владом, который не признал ни одного обвинения, но в Вышеград кардинала, конечно, не приглашали. Витез и Матиаш говорили, что именно Дракула забрал золото и сорвал крестовый поход, второй Дракон все отрицал, этим дело и закончилось. На папского легата произвел сильное впечатление полный достоинства господарь Влад, но это происходило со всеми, кто встречался с моим другом. Влад остался в пештской тюрьме, кардинал уехал в Ватикан, пригласив венгерского короля на конгресс европейских монархов, проводимый Пием в Риме в июле. Я помнил, что папа лично хотел возглавить крестовый поход и встать во главе объединенного войска, и всей душой желал, чтобы ему сопутствовала удача, хотя и мало верил, что европейские правители приведут к нему своих крестоносцев.

В конце апреля довольные Матиаш и Витез вернулись из Пожони в Буду с короной Святого Иштвана, купленной у Фридриха III за желанные восемьдесят тысяч золотых дукатов. Все прошло так, как я говорил канцлеру, который, зная планы императора, уверенно провел переговоры, выторговав для себя и короля пятую часть стоимости короны.

Витез сдержал слово, и Влад был переведен из тюрьмы в Вышеградский замок, в котором был помещен в знаменитую башню Соломона. У меня, конечно, был план замка, возведенного в 1325 году на излучине Дуная, на месте римского укрепления первым венгерским королем Анжуйской династии Карлом-Робертом. Башня Соломона имела пять высоких ярусов и толщину стен десять шагов, но канцлер все равно поручил охрану важного и опасного пленника самому известному «черному отряду» чешских наемников из пятисот воинов. Бывшие гуситы, конечно, знали о страшной судьбе своих товарищей во главе с Яном Жискрой и вели себя уважительно по отношению к охраняемой персоне.

Матиаш боялся поручить охрану собственной резиденции с Дракулой даже преданным ему венграм, которые, как настоящие воины, сочувствовали герою Владу, обвиненному в чужих грехах. Он правильно боялся, этот король-падальщик, купивший чужую корону за деньги, выделенные христианским миром для борьбы со смертельным врагом. Я не пророк, моя работа выработала у меня холодный и циничный ум, но я уверен, что все, что построит этот король-вор на человеческой крови и слезах, превратится в пыль и пепел, и этого не придется долго ждать. Туда и дорога. Хорошо, когда коронованный преступник получает справедливую оценку своих грязных дел.

В начале мая я встретился с Витезом и сказал ему, что войско Мехмеда, правда, уже без самого султана, которому хорошо запомнился прошлогодний поход в Валахию, собралось в Софии и будет атаковать Венгрию. Канцлер, как я и ожидал, не поверил и сказал, что османы собираются воевать не с Будой, а со Скандербегом. Я предложил организовать мне встречу с Владом, если окажусь прав, и Витез с улыбкой согласился, добавив, что в этом случае мне придется ожидать не один год. Я сказал, что в османском войске янычарами командует брат Хамзы-паши, которого Влад увековечил в истории, посадив на кол у Тырговиште, и он прилюдно поклялся во что бы то ни стало отомстить Дракуле. Во время нашествия Буде будет не до Вышеграда, и мне нужна охранная грамота и возможность беспрепятственно находиться недалеко от моего друга, чтобы успеть его защитить. Витез, который почти привык ко мне и перестал опасаться за свою жизнь, имея в руках жизнь второго Дракона, выдал мне бумагу с королевской подписью и печатью на имя трансильванского боярина и командира фэгэрашского военного отряда в две тысячи воинов. Когда я назвал эту цифру правителю Венгрии, у него глаза вылезли на лоб, и он как-то по-особому посмотрел на меня. В ответ я ласково улыбнулся, и нервная дрожь прошла по лицу всесильного Яноша Витеза.

Регулярное войско Венгрии из конницы, пехоты и боевых повозок в тридцать тысяч воинов стояло в пограничных Сегеде, Мохаче и Пече, но дворянские конные дружины Матиаш созывать не стал. Он назначил свою коронацию на начало следующего года и вместе с канцлером безмятежно отправился в длительное путешествие в Рим на общемонархический сбор. Я вызвал из Хотина и встретил в Мишкольце нашу золотую тысячу и скрытно разместил гвардейцев к юго-востоку от Вышеграда, между Сарвашем и Бекешчабой, в ожидании возможного нападения янычар младшего Хамзы.

Стотысячное османское войско во главе с румелийским трехбунчужным пашой уже расположилось между Нови-Садом и Суботицей, и запоздалые гонцы понеслись в Рим к королю Матиашу, бросившему свою страну в военную годину.

Когда в июне по просьбе папы в Риме официально мирились венгерский король и император, османы разбили втрое меньших венгров в кровавой битве у Байи. Несмотря на тяжелые потери, мужественное венгерское войско уже из пятнадцати тысяч человек сумело укрепиться у Дунайвароша и кое-как прикрыло Буду. Османы, поняв, что прорваться к венгерской столице через частокол боевых повозок врага, может быть, и смогут, а вернуться домой с рабами и награбленным не получится, оставили мощный заслон перед венграми, повернули на запад и заняли боснийские земли от Вуковара до Баня-Луки и Зеницы, от которой до Адриатического моря оставалось всего сто пятьдесят верст.

К Вышеграду, к счастью, никакие османские отряды прорываться не стали, но земли в зоне действия турок были разграблены подчистую. Мы с большим трудом отбились от многочисленных мародерских отрядов у Тимишоары, не пустив грабителей на беззащитные трансильванские земли, вместе с ними прикрыв родовые владения Хуньяди, в которых спасли от плена мать короля Матиаша. Собственно, я и расставил своих воинов на границе Трансильвании, Венгрии и Сербии в том числе и потому, что мародерская атака Хунедоары, набитой зерном и добром, была для меня более чем очевидна. Удивительно, что Корвин оставил на охрану родового замка только двести воинов, и мы успели окружить и вырубить тысячу османов тогда, когда королева-мать с оставшейся в живых горсткой бойцов находилась на третьем ярусе башни-донжона, низ которой был уже взят. Когда мы выводили Эржебет Силади из горевшего замка по грудам вражеских трупов, это произвело на нее неизгладимое впечатление, и она, избавленная от унизительного плена, горячо благодарила своих спасителей. Я знал, что делал, когда в целости и сохранности доставил ее к воротам Буды и без всяких требований передал ишпану провинции и городскому магистрату.

В августе Матиаш и Витез вернулись из Рима в Буду. Южная Венгрия была полностью разграблена, но столица королевства спасена и королевская Хунедоара осталась в целости и сохранности. Королева-мать очень образно рассказала сыну, как и когда из рук злобных османов ее в последний момент вырвал отчаянный боярин Влада Дракулы Александру с какими-то удивительными воинами-оборотнями, проламывавшимися сквозь стены и сносившими все на своем пути. Когда Эржебет рассказала, что мы закрывали ее от стрел своими телами, Витез, уже по приказу короля, вызвал меня на встречу и сказал, что отныне тайная стража господаря Влада на венгерской земле преследоваться больше не будет. В ответ я, ждавший что-либо подобное, заявил, что мы никогда не сделаем ничего во вред короне Венгрии, как не делали этого и ранее, если, конечно, она не нанесет вред нашему господарю, и мы торжественно пожали друг другу руки. Мы не могли постоянно бегать, прятаться и отбиваться от всех и вся, и теперь наши воины могли заводить семьи и дома в Трансильвании, да и в Валахии тоже, хотя там это было еще опасно. Отношение Буды к нам переменилось, никто пока уже не хотел нас захватить или убить, и гвардия Влада III уже официально приняла участие в осенней кампании, хотя, конечно, моя тайная стража, как кошка, с любой высоты падавшая на четыре лапы, продолжала гулять сама по себе. Господарь Влад получил право перемещаться по всему Вышеграду, но о его освобождении пока речи не шло, и я пока на этом не настаивал, помня наставления моего друга, данные мне при нашей последней встрече на Предяле, о чем я расскажу в свое время.

Приведенная в порядок венгерская армия с нашим участием очистила север Боснии от оставленных там совсем не малых османских гарнизонов, но в конце горячего сентября уперлась в мощную боснийскую крепость Яйце, к востоку от Сараево, которую турки успели сделать своим опорным пунктом на этих землях.

Я не удержался, по договоренности с Матиашем привел своих воинов к Баня-Луке, и мы, переодетые в янычар, устроили османам кровавый спектакль, который венгерский король и канцлер смотрели, открыв рот.

На рассвете туманного сентябрьского утра перед Яйце разгорелось сражение, и османы с крепостных стен увидели, как многочисленная венгерская конница теснит полторы тысячи отчаянно отбивающихся янычар. От них отделился небольшой отряд во главе с агой и помчался к въездным крепостным воротам, которые при его приближении медленно отворились. Меня с тремя боевыми пятерками пустили в крепость, и мы смогли удержать ворота двести мгновений до подлета моих витязей, не медливших в подобных случаях никогда. В жарком, но коротком бою мы отбили Яйце от османов, и венгерское войско, очень впечатленное нашим штурмом неберущейся крепости Матиаша, погнало их к Дрине.

К концу октября османы уверенно удерживали юг Боснии, примыкавший к оккупированным ими сербским землям, и новая турецко-венгерская граница от Мохача протянулась до Яйце.

Мой отряд, во время очередной войны с турками от души нарубившийся с ненавистными османами, уже без опасности захвата, но с осмотрительностью, вернулся в Сольнок, где я, уже не скрываясь, встретился с Витезом, на которого, как и на Корвина, произвела сильное впечатление военная мощь витязей Влада Неистового. Канцлер предложил мне в качестве военной базы один из карпатских замков, и мы выбрали, конечно, Хуст, однако я сказал, что можем согласиться на сотрудничество только с разрешения нашего господаря, для чего с ним нужна встреча.

Витез, убедившийся, что с тайной стражей Влада III лучше дружить, чем враждовать до собственного гроба, все устроил, взяв, конечно, со второго Дракона рыцарское слово, что он не уйдет со своими воинами в Карпаты. Встреча состоялась у Эгера, Влад обнялся со всеми нами, осунувшийся, похудевший, но все такой же удивительно благородный. Нам дали совсем мало времени, но и его хватило, чтобы на командирском совете, окруженном железными гвардейскими кольцами от чужих глаз, обсудить судьбы Валахии и Цара Романа. Влад поднял своего коня на дыбы, мы грохнули в ответ свой виват, от которого сверху на охранявших его в стороне почти испуганных чешских наемников попадали оглушенные птицы, и все закончилось. Влада увозили на юг, к Вышеграду, а мы через Хуст, где ошарашенный венгерский гарнизон сменили мои витязи, понеслись в Сучаву. Влад сказал мне, что Матиаш планирует присоединить к Венгрии Молдову, атаковав ее из Трансильвании, и я понимал, как узнал об этом второй Дракон. Он одобрил нашу передислокацию в Хуст и Хотин, а я рассказал ему о сети наших тайных агентов в Дебрецене, Ниредхазе и Мишкольце, которые встретят его в случае, если он каким-то образом сумеет исчезнуть из башни Соломона. Влад ответил, что это вряд ли возможно, и объяснил, почему. Мы договорились это хорошо обдумать, и я спросил, можно ли при новых отношениях если и не дружбы, то и не полной вражды перевести из Ясс в Вышеград его семью, и мой друг сказал, чтобы я переговорил об этом с Витезом. Вскоре жена Влада и сестра Матиаша благополучно были доставлены в Вышеград, предоставленный в распоряжение второго Дракона.

Мы встретились со Штефаном III в его тайной резиденции в Фэлтичени, к югу от Сучавы, и обговорили, как будем защищать Молдову от обезумевшего Корвина, вместо совместной борьбы со страшными османами ссорившего христианский мир. В Валахии сидел Красавчик Раду, и турки ее только обирали, но не убивали, что не могло, конечно, продолжаться вечно. Штефан, удивленный словами Влада о планах Хуньяди, сказал, что Польша, не дающая ему вздохнуть свободно который год, при этом не будет защищать Молдову ни от Турции, ни от Венгрии, в лучшем случае пришлет из Каменца две пограничные хоругви.

Я ответил брату Влада, что войско султана будет следующей весной отбивать у Венгрии Яйце и остатки Боснии, а летом на Османию должен начаться крестовый поход из Рима во главе с папой Пием II, а это значит, что в этом году Матиаш атаковать Молдову не будет из-за отсутствия свободных войск, но сделает это при первой возможности. Мы договорились, что, кроме пограничной службы в Хотине и Черновицах, будем готовить ловушки и засады в Карпатских горах на дорогах и тропах из Трансильвании, которые должны будут сильно сократить любую армию вторжения. Дело было привычное, но очень интересное, и мы разъехались выполнять свои многочисленные обязанности по защите Цара Ромынеяскэ.

Против нашего православного участия в летнем крестовом походе традиционно возражали католические государи, допуская только отдельные удары по османам. Дежурные сотни стояли в Поэнари, Хотине и Хусте, защищая их от внезапного нападения, и все наши воины впервые за три года смогли, наконец, отдохнуть в своих домах и усадьбах с родными и близкими, готовые к весеннему сбору в середине марта на нашей карпатской базе. Я тоже провел часть зимы с семьей, с удовольствием перевезя ее в Хотин под защиту своих витязей. Наши агенты успешно закупали в Польше ходовые товары, оседавшие в трюмах «Альб», готовых к выходу в Черное море по Днестру, кандидаты продолжали учебу в школе тайной стражи, сдавая экзамены на созданных нами горных засадах с камнепадами, и среди них успешно проходила обучение первая молдавская полусотня. В феврале у пока бездетного Матиаша умерла навязанная ему чешским королем Подебрадом жена Екатерина, и Витез начал подыскивать ему в Европе новую королеву.

Я долго думал о последнем разговоре с Владом у Эгера. В отношениях Корвина и Дракулы наступило шаткое равновесие, и Хуньяди, казалось, был не прочь вернуть второго Дракона в Тырговиште на условиях принятия Валахией нового османского удара и активного участия в захвате Молдовы для венгерской короны. Конечно, в этом случае турки вместо Буды будут атаковать Цара Ромынеяскэ и на этот раз не оставят на ней камня на камне. Ситуация на нашей родине полностью устраивала большинство валашских бояр, и поднять страну на священную войну до победного конца против не атакующей ее Османии сейчас было невозможно и даже вредно. Влад не может вернуться в Тырговиште, не вызвав на Валахию ярость султана и его убийственных орд, не различавших зло и добро. Удивительно, но нахождение второго Дракона в почетном плену спасало нашу родину от разгрома, которому ежегодно, ежемесячно, завтра, вчера подвергались Болгария, Сербия и Босния, и всем давно хорошо известно, какой османский ад выносили залитые кровью наши соседние славянские народы.

Внук Мирчи Великого из рода Раду Негру не мог после освобождения из когтей Корвина отсиживаться в каком-то из наших карпатских убежищ, не мог занять Тырговиште и даже не мог находиться в Сучаве у Штефана. Османы тут же воспользовались бы этим для похода через Валахию на Молдову и Польшу, чего Краков не хотел сейчас больше всего.

Как хорошо, что этого не понимает Витез, в чьих интересах выпустить Влада из Вышеграда немедленно в никуда, и как плохо для Венгрии иметь таких недалеких канцлера и короля, для которых жажда наживы выше блага отчизны. Туда, конечно, и дорога, на Львовщине в таких случаях говорят: «Бачили очі, що купували». Посмотрим, как соберутся в крестовый поход папы его католические войска и как будут атаковать Боснию османские орды. Мы были готовы бить османов всегда, хоть в союзе с дьяволом и шайтаном, но, конечно, не в строю с ним «плечо в плечо, локоть в локоть, колено к колену». У нас с Будой был общий враг, и это объединяло Корвина и Дракулу, но только до поры до времени.

В июне османское войско опять атаковало Боснию, но сломало на Яйце свои хищные клыки, и мы с удовольствием прошли яростным рейдом по его тылам, разорвав все коммуникации врага от Вуковара до Книна в лоскуты. Матиаш и Витез, отказавшиеся по очевидной причине от участия в крестовом походе, на этот раз приготовили венгерскую армию для отбития нашествия по-настоящему, не дав туркам никакого успеха, но и не сумев выбить их из Боснии вообще.

Для крестового похода объединенного католического войска были созданы идеальные условия, и его удар от итальянской Анконы через Албанию в Сербию мог бы закончиться освобождением всех Балкан от османского ига. Папа находился в порту с 14 июля, но возглавлять ему было некого. Европейские государи не явились на зов своего первосвященника и не прислали своих войск. Агония так и не начавшегося крестового похода закончилась через месяц отравлением нашего друга Пия II, умершего в Анконе 14 августа 1464 года, и я точно знаю имена его убийц. После неожиданной смерти папы исчезло привезенное им для похода золото, и я тоже знаю, куда оно делось, и это совсем не интересно, потому что очевидно.

Ватикан занялся избранием нового папы, османы откатились за Дунай, готовясь к новому нашествию, Венгрия приходила в себя после его отражения, мы активно готовили Карпаты к встрече незваных гостей с запада, а не с юга, «Альбы» успешно перевозили товары и нужные мне сведения по Черному морю, и было ясно, что в общих европейских делах ничего не изменится.

В связи с ожидаемым нападением Матиаша на Молдову мы присутствовали в Хусте символически, понимая, что там будем находиться под самым пристальным присмотром. Красавчик Раду царствовал, но не правил, о нашем Поэнари, казалось, все враги забыли, но в Карпатах и Хотине наша жизнь била ключом, и я еще дважды встречался с Владом, продолжавшим находиться в почетном вышеградском плену. Султан, поняв, что дальше на север Европы ему пока не пробиться, занялся покорением Албании и Греции, и это означало, что у Матиаша наконец развязаны руки.

Так прошло три года.

В январе 1467 года в Трансильвании, в которой за последние два года Матиаш увеличил налоги вдвое, началось стихийное восстание дворянства, надеявшегося, что и в эту весну османы атакуют Буду. Надежды, увы, не оправдались, но из Ардеаля были изгнаны все надсмотрщики, оставшиеся только в королевской Хунедоаре, которую никто пальцем не тронул. Это не помогло, и когда Матиаш понял, что в этом году турецкого нашествия, наконец, не будет, обрушил на Трансильванию всю свою армию, состоявшую из пятнадцати тысяч всадников, шести тысяч копейщиков и семи тысяч боевых повозок гуситского образца. У трансильванцев, которым молдаване помогали всеми силами, не было никаких шансов.

Я, сообщавший Штефану все нужные для обороны страны сведения, сказал только что вернувшемуся из Каменца господарю, что через месяц Молдова будет атакована Венгрией. Штефан грустно ответил, что Казимир IV и польский сейм запретили ему открыто ввести свои войска в Трансильванию, взбунтовавшуюся против законной власти. Шляхта, захватившая обширные и плодороднейшие земли Галицкого княжества, нервно относилась к возможным мятежам покоренных ею народов и не хотела пока неизбежной войны с Венгрией. Однако мы были полностью готовы к отражению агрессии Корвина. Давай, король-стервятник, веди свои стяги вместо юга на восток, Карпаты ждут тебя.

Я не мог в открытую выступить против Матиаша и Витеза, очень, кстати, недовольного возвращенным им королем, недавно заявившим в Буде после коронации, что для него человеческие законы не писаны. Влад находился в Вышеграде, и я мог помогать Штефану только разведывательными сведениями, и он знал все необходимое для защиты своей атакованной родины.

Дело, впрочем, не затянулось. Матиаш плохо знал даже историю военных походов Венгерского королевства, иначе не повторил бы ошибки своих предшественников, не так давно разгромленных румынами при попытке захвата их Цара.

Приняв разбитых трансильванцев, мы встали на знакомых перевалах у Ватры, Нямца и Георгени, оставив только один из карпатских переходов между Чуком и Коменешти свободным. Штефан, в 1465 году с нашей аккуратной помощью отбивший у Корвина дунайскую крепость Килию, тихо и спокойно встал напротив прохода со всем своим войском. Наступил момент посчитаться с Хуньяди за его удар в спину Влада на Предяльском перевале в сентябре 1462 года, и мы не собирались его упускать. Уже началась зима, но перевалы, к счастью, еще не занесло снегом, и мы сверху смотрели на венгерские войска, четырьмя потоками ломившиеся в Карпаты.

Подождав, пока очередные захватчики втянутся в ущелья, мы одновременно в трех местах обрушили на них Карпатские горы, заложив под нависавшие у перевалов скалы запасы пороха, за целый год изготовленного нашими мастерскими. Скалы рухнули на нагло шедших без боевого охранения мадьяр, которых за три мига не стало, а не попавшие под обвалы и камнепады воины в ужасе попятились в Трансильванию и быстрым маршем двинулись к Чуку, где с отборными войсками находился король Матиаш. Когда опасность венгерского прорыва в Молдову исчезла, мы новыми взрывами расчистили перевалы. Тайная стража Влада Неистового всегда убирала за собой, не жалея пороха.

Сокращенное войско Корвина без помех перешло Карпаты в разрешенном нами месте и у Кэменешти было встречено готовыми к бою стягами Штефана III, брата и друга Влада Неистового. 15 декабря 1467 года молдаване вдребезги разнесли мадьяр, и их отчаянный господарь со своими витязями прорубился к Матиашу, который не захотел вступать в открытую схватку, очевидно беспокоясь за свою корвинскую жизнь, и получил за это «между плеч стрелу Штефана Великого», о чем в том же году записали в хроники все европейские летописцы.

Матиаша, которого мы общими усилиями лишили численного преимущества и возможности нападения с флангов, замертво сумели унести с поля боя, и, забегая вперед, скажу, что выстрел двоюродного брата Влада Неистового оказался ударом судьбы для Корвина, у которого после этого тяжелейшего ранения не было мужского потомства. Это позволило императорам Габсбургам, официальным наследникам короля Матиаша, после его смерти в 1493 году забрать себе венгерскую корону и страну, что, собственно, и требовалось доказать.

Венгры откатились от Карпат надолго, но очнувшийся от раны Матиаш не изменился и не унялся, ибо не может уняться тот, кого день и ночь душит жаба наживы. Воспользовавшись восстанием конкурента своего тестя короля Иржи Подебрада и его конфликтом с новым папой, в марте 1468 года Корвин объявил войну Богемии и ввел свои тяжелые войска на ее плоские равнины, на которых с переменным успехом занялся мародерством. Чешские земли были на порядок богаче разоренных в пыль боснийских и сербских, и его армия была довольна результатами своего грабежа братского христианского народа.

В мае 1469 года чешские католические бароны, земли которых Матиаш предусмотрительно не грабил, избрали его королем Богемии, но это категорически не приняли в Польше и Священной Римской империи, не собиравшихся пускать стервятника Корвина в Европу. Иржи Подебрад, изгнанный конкурентом Георгием со своей земли и обобранный до нитки своим зятем, в 1471 году перед смертью по предложению императора и польского короля передал права на чешскую корону его сыну королевичу Владиславу.

Пять лет шла тяжелая война за чешскую корону между Венгрией, Польшей и Империей. Все грабили всех в Европе под одобрительный хохот Османии, и Витез со своими сторонниками, недовольный реальным отстранением от высшей власти, устроил детский заговор в Буде, в которой уже несколько лет практически отсутствовал венгерский король, собирая дань с богатой Европы. Однако предупрежденный о свержении Матиаш вовремя вернулся в свою столицу, где уже шло низлагавшее его Государственное Собрание, и заговор закончился ничем. Корвин не стал никого казнить, пообещал защищать Венгрию от османов и тут же ринулся опять в Чехию, отправляя часть награбленного в Буду, и это всех устроило.

В 1474 году объединенные польско-имперские войска окружили армию Матиаша у Бреслау, но из-за привычных европейских споров о том, кто будет победителем выскочки Хуньяди, он сумел выскочить из смертельной ловушки.

Чешская война закончилась тем, что обобранные Богемию, Моравию и Силезию поделили между собой Матиаш и Казимир, разделившие пополам и чешскую корону, а довольный император Фридрих III, само собой, получивший свою долю, в 1478 году внес в «Синклит правителей Священной Римской империи» чешского короля и польского королевича Владислава и даже обещал внести туда же чешского и венгерского короля Матиаша. Правители были довольны, их народы бедствовали. Дело житейское, кому что нравится, тот тем и давится.

За несколько лет Венгрия, Польша и Чехия сильно ослабли в христианской войне, и Мехмед II предусмотрительно не трогал венгерские земли, ожидая, когда они сами упадут к османским копытам. Воспользовавшись смертью постаревшего Скандербега и европейским сумасшествием, за эти годы войско султана покорило Албанию и Боснию, обложив Венгрию с трех сторон и собираясь покончить с ней тоже.

Мы не участвовали в этой странной европейской войне, но стяги Штефана по приказу короля Казимира ходили воевать на северо-запад, и среди них, конечно, были мои витязи, и я сам ходил смотреть на этот католический позор. Наступало время возвышения Молдовы, а значит, и Цара Ромынеяскэ, которая вот-вот должна была стать отчаянным форпостом, защищавшим Европу от османских орд.

Поумневший Матиаш, над душой которого уже не висел Витез, опасаясь турок, понимал, что Венгрия вот-вот будет по-настоящему атакована Османией. Он сам выпустил Влада III Дракулу из Вышеграда и выделил ему как господарю Валахии целый квартал в Буде, объявив его суверенной территорией внука Мирчи Великого. Наконец, все свершилось само собой, и мой друг после десятилетнего заключения и плена был почти свободен. Ему еще не разрешалось покидать Буду, но я всегда мог в нее заехать тайно, и наша встреча произошла в начале 1473 года. Наступало, наконец, наше новое время, и мы были к нему полностью готовы. Базы в Карпатах, Поэнари и Хотине под крыши башен были набиты порохом, греческим огнем, оружием, снаряжением, продовольствием, наши бриги и каравелла ждали команды атаковать врага на реках и море, и две тысячи великолепных валашских воинов готовы были устроить «веер» и «колесо» всем османским оккупантам, ни дна им и ни покрышки, и в аду сковородки лизать. Впрочем, обо всем по порядку. Растянутое время внезапно сжалось в комок мгновений, в которых мы чувствовали себя как рыба в воде.

Все. Началось. С холопом султана Красавчиком Раду пора было кончать, и на этот раз подобное желание высказали король Матиаш и господарь Штефан. На общем совете трех правителей было решено, что им будет не второй Дракон. Корвин, конечно, был за возвращение Влада в Тырговиште, чтобы он вызвал османский огонь на себя, но Штефан умно возразил, что в этом случае он не сможет участвовать в деле, поскольку вызовет недовольство Кракова. Сам Матиаш, опасаясь ненужного ему конфликта с Османией и Польшей, также не хотел официально участвовать в этом валашском деле. Короче говоря, свергнуть Красавчика Раду должна была тайная стража Влада Неистового – тихо, красиво и аккуратно. Кто бы возражал против подобного приказа, только не я и мои витязи, которые десять лет не были в Тырговиште.

Матиаш официально не отпускал Влада из Буды, султанский фирман о награде за его голову действовал, и воцарение второго Дракона в Валахии вызвало бы нашествие османов на нашу родину со всеми своими ужасными последствиями. Мы, конечно, понимали, что этого не избежать, если хочешь счастья и славы Цара Романа, но война с Османией должна была произойти не в 1473 году. Валахия после десятилетнего правления Раду под османским если не игом, но точно пятой, не была готова к битве за Дунай. Всему свое время, и время по команде стервятника Корвина вызывать огонь на валашский народ еще не пришло, и мы не хотели, чтобы оно вообще пришло когда-нибудь.

Султан в очередной раз пошлет свое войско для завоевания теперь уже Хорватии и прорыва к Адриатическому морю, а серые призраки тайной стражи Влада Неистового сменят в Тырговиште недостойного господаря. У султана, стремившегося к захвату Венгрии, Рима и Империи, в 1473 году не было в кармане других предателей из рода Раду Негру, чтобы заменить своего Красавчика. Штефан и Влад, уведомив Матиаша, не находившего себе места перед очередным нашествием султана на его коронные земли, что делало его трон шатким, решили посадить на валашский трон одного из потомков Раду Негру Лойоту Басараба, воцарение которого не вызвало бы поначалу гнев Мехмеда Второго. После этого мы бы сумели за короткий исторический срок провести фактическое объединение Валахии и Молдовы. Этому уже бы не смог помешать Матиаш, не выдержавший войну на два фронта, имея при этом на фланге разъяренную его недавним погромом Трансильванию. Польша была бы поставлена перед фактом и под угрозой прорыва турок через валашские и молдавские земли на ее территорию, который стал в 1473 году абсолютно реальным, и не стала бы вводить войска в Сучаву, надеясь позднее подчинить себе все румынские земли, в том числе и вожделенную Трансильванию – перекресток торговых путей.

Влад, понимавший, что Красавчика Раду нельзя упускать из Тырговиште, потому что тот опять вернется в него в обозе султанского войска, спросил у меня, можно ли будет убить его в открытом и честном бою. Я ответил, что в открытом можно, но в честном не получится, потому что я не выставлю против него ни одного нашего воина, который может погибнуть на пустом месте, и выйду против него сам, а значит, у Красавчика Раду нет никаких шансов. Влад подумал и сказал, что сразиться со своим братом в Тырговиште он должен лично. Я ответил, что в этом случае ему придется остаться на троне в Валашской столице, ибо государи в собственные страны на прогулки не ходят. Это было справедливо, и Влад больше спорить не стал.

Оставалось совсем немного до того момента, когда естественный ход направляемой нами валашской истории расставит все по нужным Цара Ромынеяскэ местам, и мы очень боялись даже случайно сломать то, к чему мы стремились всю свою жизнь. Слава богу, не сломали, но в жизни редко сбывается все из запланированного людьми.

В апреле 1473 года османское войско пошло по привычному пути, но уже не на завоеванную Боснию, а на Хорватию, и мы не стали терять ни одного мига. Несмотря ни на что, Валахия помнила Влада, и даже боярские дружины не стали бы отчаянно сражаться за Красавчика Раду против своих недавних товарищей по оружию. Однако устраивать общевалашское сражение было бы дико и нелепо, и мы решили просто захватить Тырговиште и Раду в господарском дворце Мирчи Великого. Тайная стража Влада Неистового, сама в свое время прорывшая в валашской столице все три подземных хода, решила дать его младшему предательскому брату выбор достойной смерти, но я был уверен, что он в любом случае попытается сбежать из дворца к султану под копыто.

Беги, Красавчик, беги, а там как получится, ведь ты сам этого захотел.

Штефан аккуратно расставил свои стяги у Бырлада, конечно, для защиты взятой в 1465 году крепости Килии, а я с половиной витязей вышел на бригах и каравелле из Днестра в Море, а затем вошел в родной Дунай, отправив вторую половину своих воинов по суше в то же самое место, в которое стремились и мы.

Мы привычно неслись по Дунаю на парусах и веслах без остановок, у Джурджени на высокой воде вошли в Яломицу и еще быстрее рванулись по ней к Тырговиште, отсекая Красавчика Раду и его бояр-холопов от турецкого берега Дуная. Все шло по боевому расписанию, и передвигавшиеся по суше сотни одновременно с нами намертво обложили свою столицу, рассредоточившись в Жосе, Тейше, Рэзваде, Флорешти и Унгурени. «Альба Регия», «Альба Юлия» и «Альба Дева» оправдали свою репутацию самых быстрых судов на Дунае, замкнув кольцо в Олтени, Лугани, Вэкэрешти и Улми. Само собой, везде мы в первую очередь захватили надсмотрщиков Раду, отдали их на народный суд и сжали окружение до стен Тырговиште. В самый глухой час ночи наши «Альбы» серыми призраками вплыли в город, и мы захватили его без единой стрелы и удара меча.

Валахи не собирались рубиться между собой ради предателя Раду, и мы без помех ворвались в господарский дворец, только выбив зубы его охране. Красавчик, успев понять, что происходит, сам выбрал свою смерть. Он не стал обнажать меч и просто попытался сбежать из дворца по ставшему известным ему, дьявол знает откуда, подземному ходу, выходившему к южным окраинам Тырговиште. Так как за время своего правления он занимался содержанием не крепостных сооружений, а османов, то во время его бегства в неухоженном подземном ходе произошел обвал, и валашские камни завалили предателя родины. Мне было, конечно, немного жалко потайной галереи, но мы восстановили ее за неделю, и все горожане увидели труп бывшего господаря – холопа султана.

Не сумевших вырваться из нашего окружения семерых любезных Раду бояр мы без затей посадили на колы за стенами столицы, чтобы не загрязнять в ней воздух. Войска Штефана, подошедшие от Бузэу, в Тырговиште, конечно, входить не стали и, убедившись, что волнений в боярских дружинах не произошло, быстро вернулись на север.

Лойота Басараб заверил Штефана III в своей безграничной преданности ему и Валахии, занял Трон Тырговиште, а тайной стражи Влада Неистового уже давно не было в столице. Еще на рассвете Судного дня «Альбы», которых никто толком не разглядел, высадив меня и витязей у дворца, как тени выскользнули из города, к вечеру забрали нас на борт в Сэкуени, после чего быстро, как только возможно, и еще быстрее проскользнули по Яломице и Дунаю и поднялись по Пруту к Черновицам, чтобы загрузиться товарами для очередного похода в Черное море.

Дело было сделано, Красавчик Раду зарублен не был и умер своей смертью, на троне появился Лойота Басараб, войска Штефана и мы уже были не в Валахии, и у Османии не было никаких причин для беспокойства. Никто султана в голос не проклинал, от выплаты дани не отказывался, просто произошла смена власти в столице – внутреннее дело Валахии, не входившее в сферу компетенции Стамбула.

Султан, узнавший о смерти Раду под завалами, своих планов на лето менять не стал, и его войско отправилось на Хорватию.

Над Цара Ромынеяскэ вставала новая заря, и мы не стали очищать ее от холопов Раду, не желая лишней крови и чтобы не привлекать внимание султана к нашему дунайскому берегу.

Это была ошибка, которую пришлось исправлять, пролив намного больше крови, чем при захвате Тырговиште.

Я доложил обо всем произошедшем Владу в Буде, встретившись с ним в тайном убежище под домом немецкого ювелира, куда иногда за украшениями заходил с женой Влад. Выслушав меня, второй Дракон сказал, что мы не успеем объединить Валахию и Молдову тихо и в нашей ситуации следует бояться не Матиаша, которому сейчас явно не до этого, а Мехмеда, которому дело есть до всего. Мы не очистили страну от предателей, и прислужники Раду наперебой побегут за Дунай рассказывать султану о наших делах. Султан не заставит себя долго ждать, а Лойота Валахию спасать не будет, не та порода. Я ответил, что как только Мехмед сменит направление главного удара с Хорватии и Венгрии на наши Карпаты, Матиаш, который совсем не идиот, официально освободит Влада III и предложит ему возглавить Валахию, которая только со вторым Драконом может противостоять Османии. Заодно Матиаш уберет из Тырговиште молдавского, то есть польского, ставленника, а поскольку чешская война фактически закончилась, венгерский король может дать нам хотя бы часть своей армии, которую надо кормить, и делать это будет Валахия. В этом случае с османами может пойти совсем другой разговор, к которому точно присоединится Штефан, а возможно, и Краков. Влад согласился со мной и грустно сказал, что мы, в конце концов, пока не дьяволы и еще не боги, и делаем все, что можно и нельзя, для защиты своей страны, которой не дают покоя ни враги, ни друзья.

1473 год заканчивался почти успешно, начинался 1474-й, и в Цара Ромынеяскэ тихо и спокойно стоял дым коромыслом. Подготовка к войне с Османией и объединению Валахии и Молдовы шла полным ходом, и я не буду пока вам рассказывать об этом, потому что дело еще не кончено. Казалось, все идет к своему счастливому концу, и вскоре Европа узнает о создании Румынии.

Не тут-то было. Весной 1474 года в Стамбул сбежали не только валашские бояре, но и господарь Лойота Басараб, который, предав родину, рассказал Мехмеду II о наших делах все, что знал, а знал он в силу своего положения совсем не мало.

Довольный Мехмед, понимая, что прорваться к Адриатическому морю даже после взятия горной Албании и Боснии совсем не просто, с удовольствием пришел в ярость, отменил поход к Буде и Сплиту и заявил, что покарает Штефана III за его попытку вывести Валахию из зоны османского влияния и случится это совсем не следующей весной, а немедленно. Впервые султан объявил о проведении зимней кампании на Дунае, и не скрою, что это стало большой неожиданностью для нас, надеявшихся, что мы имеем в запасе почти год.

Венгрия и измученная Босния в 1474 году избежали очередного кровавого нашествия, и это было хорошо для их народов. Довольный Матиаш тут же прислал послов в Сучаву и объявил Штефану III, что пришлет свои войска для совместной борьбы с османами только в том случае, если он присягнет от имени Молдовы венгерской короне. Не зевавшая в таких случаях Польша тут же заявила, что в силу внутренних причин не сможет прислать армию в помощь Штефану против турок, но сделает это, если молдавский господарь нарушит данную им вассальную присягу Казимиру Четвертому. Молдова, как до этого Валахия, осталась против Османской империи, военный бюджет которой вдесятеро превышал наш, один на один.

Поумневший без Витеза король Матиаш официально назначил своего «верного и любящего друга» Влада Дракулу главнокомандующим венгерскими войсками в Сербии и Боснии, захваченными османами, которые надо было отвоевать у проклятых оккупантов, пауками сидевших в мощных крепостях на плодородной дунайской равнине и ткавших на ней свою кровавую паутину.

Таким к нам пришло жаркое лето 1476 года. Влад был свободен и обласкан, в Тырговиште во главе большого турецкого отряда вернулся Лойота, войско султана должно было собраться у Плевена после уборки урожая на Дунае, османские гарнизоны Сребренницы и Шабаца были увеличены вдвое, венгерский и польский короли довольно скалили свои ненасытные зубы, и мы на тайном совете в Хусте решали, что можно сделать в этой ситуации. Братья Влад и Штефан, обнявшись после десятилетней разлуки, сидели хмурые, но спокойные. Все опять встало на свои привычные места, черт бы их всех побрал!

Влад не мог разорвать всех отношений с Матиашем, за спиной которого стояла много лет воевавшая сорокатысячная опытная армия и еще большее дворянское ополчение, и уйти в Сучаву к Штефану, потому что этот клубок противоречий не смог бы тогда распутать даже Дьявол. Влад сказал, что ему надо выбить турок из Сербии и Боснии, что заставит султана воевать на два фронта, чего он очень не любит. Хорошо бы, чтобы атака османских гарнизонов в Сербии и Боснии началась раньше, чем нашествие султана на Молдову, но тут все будет зависеть от Матиаша и количества войск, которые он даст Владу для войны. Все было как всегда, и не было ничего нового под этим странным европейским солнцем. Братья обо всем договорились и разъехались по своим рабочим местам выполнять господарские обязанности.

Мы совершили быстрый рейд по Валахии, подняв своих товарищей по оружию, и шесть тысяч воинов из бывшей армии Влада, не нужных Красавчику Раду, тихо перешли в Яссы к Штефану, который составил из них отдельный ударный корпус. К концу ноября молдавская армия состояла из пятидесяти пяти тысяч опытных воинов. Король Матиаш добавил к двум тысячам бойцов Влада пятитысячный корпус своего нового полководца из дворян Иштвана Батори. Для освобождения Боснии и Сербии этого, конечно, было мало, но это было лучше, чем ничего. Для Влада Неистового не было ничего невозможного.

В середине декабря мы с помощью военных приемов нашей тайной стражи взяли уже давно турецкую Субботицу и подошли к полуразрушенному Белому Городу, к югу от которого возвышался Шабац, ныне грозная османская крепость.

Мы очень постарались, чтобы султан вовремя узнал об этом, и он, конечно, узнал и принял меры. Боясь потерять с трудом завоеванные сербские и боснийские земли, Мехмед сквозь зубы отправил на Влада, имя которого опять громыхнуло на Дунае после десятилетнего перерыва, вспомогательный корпус, что сократило идущее на Молдову войско до ста двадцати тысяч человек. Большего зимой 1474 года мы сделать не могли, но и сделанного было вполне достаточно. Соотношение османских и молдавских воинов уже не было таким угрожающим для Цара Ромынеяскэ.

Турки быстро прошли по Валахии, но на входе в Молдову их встретила тактика выжженной земли и партизанская война, которую воины Штефана вели так же, как это делали воины Влада в 1461 и 1462 годах. В итоге османы у Фокшан свернули не на опустошенную дорогу на Бакэу и Сучаву, чего Штефану совершенно не было нужно, а на Бырлад, где османов уже ждали как вооруженных незваных гостей.

В этом году зима в Цара Ромынеяскэ не была морозной, а в начале января потеплело так, что казалось, началась весна, и даже севернее Бырлада снега и льда уже не было. Конечно, Штефан III выманил османское войско для битвы к Васлую, где у рек Раковы и Бырлада было почти болото. Да пошли эти османы в болото!

Утром 10 января 1475 года поле грядущего сражения затянул плотный туман. Штефан собрал всех своих трубачей у болота, где выстроился валашский корпус, которые начали одновременно подавать сигналы о том, что к молдаванам на помощь идут валахи. Озабоченный ударом с двух сторон визирь разделил свое войско надвое, одна половина в плотном тумане стояла против плохо видных воинов Штефана, а другая атаковала валахов, стараясь не допустить объединения румынских войск.

Наш корпус, на который обрушились вдесятеро большие турки, стоял намертво, и воины успешно отбивались греческим огнем. Туман закрывал все, и Штефан, не теряя ни одного мига, оставив у моста через Ракову видимость войска против визиря, обрушился смерчем на дравшихся с валахами османов. В страшном, но быстром побоище десятки тысяч турок были ударами с двух сторон загнаны в болото и перебиты в зимней грязи. Войска господаря Штефана III, как на учениях, развернулись и разнесли остававшихся с султаном шестьдесят тысяч османов.

Великолепный валашский туман, наш друг и союзник, еще не рассеялся, а остатки турецких войск во главе с визирем летели на юг, выпучив глаза. Наши догнали бегущих, разбили их еще раз, и только двадцать тысяч турок, среди которых, конечно, был и боярский отряд Лойоты Басараба, сумели переправиться через Дунай на свой берег.

Великая победа Штефана и его соратников при Васлуе в начале 1475 года была такой же, как победа Влада над султанским воинством в 1461 году у Дымбовице. Штефан вошел в Тырговиште и заявил об объединении Молдовы и Валахии в одно государство. Он немного опередил время, этот отчаянный брат Влада Неистового, упоенный великолепной победой, и все опять пошло, как всегда.

Влад с семью тысячами воинов стоял у Шабаца в возведенных укреплениях и не мог двинуться с места, потому что напротив стояли готовые к бою тридцать тысяч османов, стремившихся прорваться к Сегеду, а затем и к Буде. Мы могли удержать их, но о победе пока не могло быть и речи. Влад и Батори попросили у Матиаша подкрепления, и к нам подошли две тысячи боевых повозок в сопровождении трех тысяч копейщиков, и это было все. Армия Матиаша как вкопанная стояла у Буды и в Трансильвании.

Вместо того чтобы атаковать разбитых османов с двух сторон, освободить Боснию, Сербию, вышибить их за Дунай, ворваться в Болгарию и атаковать Эдирне, а потом Стамбул, король Матиаш Стервятник двинул свежее войско на господаря Штефана, только что похоронившее своих героев. Венгерские войска спокойно перевалили не прикрытые заслонами Карпаты и без помех вышли к Нямцу, имея на севере беззащитную Сучаву.

Штефан с измученным победным войском, понесшим серьезные потери, успел вернуться к Яссам, но сделать ничего уже было нельзя, и ничем не могли ему помочь две тысячи воинов Влада, имевших с юга почти тридцать тысяч турок и с востока десять тысяч венгров. Король Матиаш у Нямца холодно предложил господарю Штефану стать его вассалом, и молдавскому герою-победителю не оставалось ничего другого, как согласиться. У Штефана, как и у Влада, воровали победу над страшным врагом, и снова это делал христианский король, с успехом оправдывая свое родовое прозвище ворона-падальщика.

Неистовый Влад ложной атакой двух тысяч боевых повозок выманил турок у Шабаца на плохую позицию и неожиданной атакой с поддержкой изнутри, полученной через тайную калитку, взял сильную крепость. Османы, понимая, что их отрежут от своих и перебьют, быстро отступали на юг, и Влад с соратниками взял мощную Сребренницу. Мы с четырьмя боевыми пятерками в янычарской одежде, как обычно, заставили открыть нам крепостные ворота, сумев удержать их до рывка наших товарищей.

Мы отбросили турецких оккупантов до Ниша, но с семью тысячами воинов переправляться за Дунай и атаковать турецкую Софию было бессмысленно. Собранные со всей империи османские войска стягивались у Пловдива и Стара-Загоры, время было упущено, и победа при Васлуе не закончилась разгромом османских орд только благодаря венгерскому королю Матиашу Корвину.

В благодарность за свалившееся на Цара Ромынеяскэ очередное несчастье господарь Штефан, которого после Васлуя стали называть Чел Маре, Великим, от имени Молдовы и стоящей с ней плечом к плечу Валахии 12 июля 1475 года присягнул венгерскому королю, и за ним стояли сорок тысяч наших героев, и ничего они не могли сделать, потому что султан Мехмед на юге опять собирал огромное войско для нового нашествия.

Трон в Тырговиште опустел, Штефан с соратниками готовился к отражению войск разъяренного султана, Матиаш с войсками вернулся в Буду, Влад со своим корпусом заканчивал освобождение Сербии, и это был совсем не конец эпопеи 1475 года.

Войска Польши, дождавшись ухода венгров за Карпаты, без боя прошли через почти пустые Хотин и Черновицы и, как черные тучи, нависли с севера над Сучавой. Краков потребовал от вконец замученного Штефана отречься от Матиаша и восстановить вассальную присягу королю Казимиру IV Ягеллончику. 8 сентября 1475 года молдавский герой-победитель присягнул польскому королю еще раз. Судьбу Цара Ромынеяскэ решали османский Мехмед Завоеватель, венгерский Матиаш Падальщик и польский маленький Ягеллончик, и с этим ничего нельзя было сделать, потому что один в поле не воин.

Довольный Казимир, не потерявший в походе ни одного воина, считал наваленные в польские телеги молдавские дукаты, новую дань победившей страны Кракову, довольный Матиаш, почти без потерь вернувший в состав Венгрии обобранные, но живые Боснию и Сербию, объявил о сборе налогов с разоренных земель, а у Дуная под рев из Стамбула собиралось огромное османское войско, и целью его атаки были Валахия и Молдова.

Черный от ярости Влад и его две тысячи возбужденных воинов вернулись к Буде, в Сольноке он встретился с Матиашем, и Корвин, хорошо понимая, что перебрал, без звука признал второго Дракона валашским господарем, сюзереном венгерской короны. Встреча врагов-друзей была короткой, мы пролетели Трансильванию, как на крыльях, у Кэменешти встретились с валашским корпусом, Влад обнялся со своими старыми воинами и в Бакэу встретился с таким же черным от ярости Штефаном Чел Маре.

Все было кончено и ничего не было потеряно. Два брата-героя стояли в Цара Романа спина к спине, а вокруг них железным румынским кругом угрюмо и яростно строились пятьдесят тысяч великолепных молдавских и десять тысяч отчаянных валашских витязей, для которых меч был продолжением руки, и к ним шли и шли воины из трех братских земель.

1475 год, несмотря на разгром у Васлуя, для Мехмеда II Завоевателя даром не пропал. Султанское войско, собранное для отражения так и не состоявшейся атаки Стамбула, узнав о том, что ее не будет, в два дня пересекло Черное море с юга на север и присоединило к Османской империи Крымский полуостров, на котором четверть века назад из частей развалившейся Золотой Орды Бату-хана было создано татарское ханство.

Крым еще с середины XIII столетия являлся ордынским улусом, однако все его южное побережье было занято Генуей, сменившей в этих важных торговых местах Византию. Созданный почти половину десятилетия назад торговый порт в Северной Италии благодаря крестовым походам стал крупнейшей морской державой Генуей, много лет боровшейся с ее конкурентом Венецией за первенство на богатых мировых морских дорогах. Заключив договор с одним из улусных ханов, генуэзцы создали на южном крымском берегу Капитанство Готию и стали через него продавать по всему миру все награбленное татарскими ордами.

После распада Золотой Орды и многолетней резни в 1443 году первым независимым крымским ханом стал чингизид Хаджи-Девлет Гирей. Борясь за власть на полуострове, он в 1454 году заключил союз с только что взявшим Константинополь Мехмедом II, и это была его большая ошибка. В 1468 году вторым крымским ханом стал его сын Менгли Гирей, которого с полуострова изгнал сын последнего хана Золотой Орды Джанибек. Менгли Гирей побежал за помощью к султану и через год с турецким войском вернулся в Крым, откуда османы выбили хана Джанибека, разгромили Капитанство Готию, княжество Феодоро и Херсонес, после чего Менгли Гирей торжественно объявил себя вассалом Мехмеда II Завоевателя.

Война за Крым между Менгли Гиреем и неуступчивым Джанибеком обещала быть затяжной, и, конечно, полуостров оттягивал на себя ежегодно часть турецких войск, однако в морских экспедициях в Крым участвовало не более двадцати тысяч османов. Этого было мало, но все же лучше, чем ничего. Весной 1476 года на Валахию и Молдову пошли сто пятьдесят, а могли бы пойти сто семьдесят тысяч этих озверевших убийц Мехмеда.

Мы сделали для защиты Цара Ромынеяскэ все, что могли. На военном совете в победном Васлуе было решено в генеральное сражение сразу не вступать, валашское и молдавское войска в одно не объединять, потому что оно все равно было вдвое меньше турецкого. Влад и Штефан решили вести партизанскую войну и в нужный момент ударить по захватчикам с двух сторон, с фронта и фланга, что должно было принести победу. Мехмед, не хотевший рисковать своей султанской жизнью в отчаянных румынских землях, опять поставил во главе войска своего очередного визиря.

Король Матиаш снова выставил свою армию у Буды и в Трансильвании, ругался с Европой, но все же придал в помощь Владу пятитысячный корпус Иштвана Батори, с которым у второго Дракона сложились почти дружеские отношения в прошлогодней сербской кампании. Пятьдесят тысяч молдаван останавливают сто пятьдесят тысяч османов, которым бьют в бок пятнадцать тысяч валахов и пять тысяч венгров.

У нас все должно было получиться, и у нас все получилось, но не совсем так, как планировалось. Не все монархи были такими идеальными правителями, как Влад III Дракула, многие с урчанием жрали человечину и запивали ее людской кровью.

Османское войско в дороге по выжженной земле от Джурджу до Бузэу получило от нас все, что ему причиталось, – отравленные колодцы, отсутствие жилья и травы, минные ловушки, засады, атаки с греческим огнем и румынский ужас. Захватчики по-настоящему боялись этого страшного Дракулу, опять вернувшегося на Дунай на их погибель, и старались без остановок пересечь Валахию, нехотя глядя на расставленные вдоль их дороги пока еще пустующие колы. Между отрядами сипахи и акинджи визирь вынужденно поставил янычар, подталкивающих волновавшееся войско вперед. В кампанию 1476 года турки пошли на Молдову почти вдоль побережья Черного моря, и это стало для нас некоторой неожиданностью, как и их прошлогодний зимний поход.

В начале июня к востоку от Брэилы, почти на границе валашских и молдавских земель, вдоль правого берега Дуная шли сто тридцать тысяч османов, перед которыми возникло небольшое румынское местечко Рэзбоени, и от него до берега Черного моря было всего тридцать верст. Турки двигались к Галацу и Тулче, надеясь оттуда вырваться на богатые и плодородные равнины перед Яссами и Сучавой. У Рэзбоени, на опушке дремучего леса, который прикрывал его тыл и фланги, оккупантов встретило войско Штефана.

Два войска встали друг против друга, и вокруг них и до самой Брэилы тянулся заболоченный берег Дуная, а с другой стороны растянулось Черное море. Не только Штефан, но и визирь могли не бояться фланговых обходов. Корпус Влада от Цендерея переместился в Джурджени, но выйти в тыл туркам раньше времени означало быстро погибнуть под навалом огромного врага. Ежегодные битвы не проходили бесследно для османов, которые хорошо учились у противостоящих им европейских войск.

26 июня 1476 года у Рэзбоени состоялось кровавое побоище, в котором за атаковавшими сипахи и акинджи впервые стояли янычары, не дававшие им отступать, бросившиеся в бой на измотанных молдаван третьей волной. В битве погибли шесть тысяч самых опытных воинов Штефана, державших неудерживаемый фронт, и погибли бы все пятьдесят тысяч, если бы мы не успели врезаться в тыл османам. Мы успели отступить, и, как и войско Штефана, исчезли в лесах, потому что османы уже были не те, что прежде. Наш лозунг «Победа или смерть» столкнулся с их новым девизом «Победить или быть убитым», и это была уже совсем другая война. Не имело значения, что в битве у Рэзбоени османов полегло вчетверо больше, чем румын, потому что Штефану негде было взять новую гвардию, да и мы в этом бою потеряли каждого седьмого воина.

Османы, неся потери от наших партизанских рейдов, ринулись на Галац, Брэилу, Фокшаны и Бакэу, где успели осадить прикрывавший Сучаву Нямц. Здесь было просторно, и Влад со Штефаном устроили туркам огненный ад, отомстив за Рэзбоени. Запасы греческого огня были потрачены почти все, и только корпус Влада стер в пыль и прах шесть вражеских корпусов, а молдаван Штефана, потерявших шесть тысяч своих героев, было вообще не удержать. Влад и Штефан у Нямца сжали турок в железные тиски и погнали их с родной земли так, что побитые османы с трудом смогли остановиться в своих восстановленных крепостях на нашем берегу Дуная. Заканчивался второй месяц осени, Лойота, как всегда, сбежал с турками в Стамбул, и Влад повернул свои войска в Тырговиште.

8 ноября мы вошли в полуразрушенную Дымбовице, и 16 ноября 1476 года Влад III Дракула при огромном стечении народа в третий раз был провозглашен господарем Валахии.

Войска Штефана, получив оклик из Кракова не воевать с турками на Дунае, отправились домой на север восстанавливать ограбленную османами страну, оставив Владу отряд в двести воинов, а корпус Иштвана Батори вернулся в Трансильванию. Короли Казимир и Матиаш были довольны, Молдова вернулась к Польше, Валахия к Венгрии, и два огромных турецких войска были уничтожены без больших затрат с их стороны. Корвин сыграл свадьбу с принцессой Беатрисой, дочерью неаполитанского короля Фердинанда I, и с помощью могущественной итальянской родни собирался продолжить войну в Европе, а не в Азии.

Побыв несколько дней в Тырговиште, устроив своих раненых получше, Влад во главе семи тысяч воинов двинулся к Дунаю освобождать Валахию от турецкого владычества навсегда.

Джурджу, набитую османами до верхушек башен, мы взяли ночью через предназначенный для этого потайной ход, не оставив в результате яростного ночного боя от оккупантов ничего. За Джурджу и Рэзбоени Влад наградил меня третьей золотой цепью, почти все наши геройские воины, раз за разом свершая невозможное, также получили награды. Влад всегда заботился о своих витязях, не жалея для них золота, и наши бойцы были уверены в своем завтрашнем дне.

К середине этого бесснежного декабря все пограничные крепости на нашем берегу Дуная были отбиты у османов. Невзятой оставалась только Олтеница, и Влад лично возглавил ее осаду, дожидаясь спешивших к нему воинов со всей нашей Великой реки. Здесь, у Олтеницы, и произошла непоправимая беда.

Я со своими боевыми пятерками ушел на ночную разведку к Тутракану, располагавшемуся на другом берегу Дуная, напротив Олтеницы. Эти крепости прикрывали друг друга, и мы хотели сначала взять Тутракан, и тогда Олтеница сдалась бы без боя, а мы не понесли бы больших потерь, которых уже не могли допустить. Вернувшись утром, усталый, но довольный результатами разведки, я узнал, что к нашему господарю прибыл гонец от Штефана, который сказал, что подходит новый молдавский отряд на смену двухсот воинов, измученных тяжелой летней кампанией. Влад поскакал с ними вверх по Арджису к Луйку встретить и проводить наших дорогих товарищей по оружию.

Дело было обычное, и с Владом, кроме двухсот геройских молдаван, находились четыре боевые пятерки тайной стражи, но я вдруг почувствовал какую-то смертельную опасность для второго Дракона. Собрав всех, кого мог за считанные мгновения, я поскакал к Луйку, чувствуя, что уже поздно. Дьявол понес меня под этот никчемный Тутракан!

Боже, как мы неслись эти семь верст! Под нами дымилась земля, от коней валил пар, и вскоре перед нами открылась ужасная картина последней земной битвы Влада Неистового. Сотни трупов лежали вокруг небольшого холма, на котором рубился Влад, и оба его меча были красны по рукоятки.

На второго Дракона нападали сразу двенадцать человек в дружинной воинской одежде, и он отбивался «валашским веером», выполняемым в одиночку. Мы с ревом понеслись к холму на измученных скачкой галопом лошадях, но не успели. На наших глазах он зарубил пятерых и исчез под грудой навалившихся на него убийц.

Когда мы подскакали, на ногах были только четверо из двенадцати напавших, которых мы скрутили, этого не заметив, и бросились вытаскивать нашего господаря.

Влада III Цепеша Дракулы не было на холме, вокруг которого рядами на грудах из более чем пятисот вражеских тел лежали изрубленные молдавские витязи, и из двухсот воинов мы нашли только десять израненных бойцов, которых сразу же перевязали. Вокруг вершины холма на валах трупов лежали в полном составе кругом все четыре боевые пятерки, и лица моих дорогих витязей были искажены страшной болью. Нападавшими оказались боярские дружинники, и я сразу узнал их предводителя, боярина из предгорий Южных Карпат, которого успел разрубить один из моих воинов. В свое время Влад не стал сажать этого боярина на кол, а просто вышиб из высшего государственного совета за непомерное мздоимство и корыстолюбие, совершив роковую ошибку. Наши воины везде искали и не находили Влада, а я, не сдерживая клокотавшей во мне ярости, подошел к захваченным нами четверым убийцам. Это были не румыны, иначе они не вели бы себя так нагло даже после захвата. Мы собственными глазами видели сражающегося на холме Влада, исчезнувшего с поля битвы в никуда, но этим четверым не помог бы исчезнуть никто. Я задал вопросы четверке, тут же получил наглые ответы и обещания сделать подобную подлость со мной и моими воинами, и ласково улыбнулся. Передо мной лежали двадцать моих старых товарищей по оружию, которые уже никогда не пойдут в дальний поход, и смотреть на их неподвижные тела было совершенно невыносимо.

С трудом разодрав замершие в судороге губы, я приказал сделать двоим из четырех захваченных наглецов размычку, безошибочно выбрав простых исполнителей. Эта ужасная казнь была сделана быстро и закончена прямо у ног двух оставшихся в живых убийц, которые с выпученными от увиденного ужаса глазами тут же рассказали нам все, что знали, забыли, могли знать или о чем-то догадывались. Почему-то многим двуногим в человеческом обличье всегда нужен убедительный пример, чтобы сказать правду. Совсем скоро мы узнали все, что хотели.

Тайный совет Брашова при полном согласии и финансовой поддержке всех двухсот саксонских купцов более чем щедро заплатил валашскому боярину-предателю за нападение на Влада Неистового. К полутысячному отряду боярских дружинников без шума и огласки купцы добавили двадцать профессиональных убийц, нанятых в немецком Штутгарте, в котором находилась ярмарка этих опытных, умелых и безжалостных головорезов. Дружный наемный отряд двинулся на юг к Джурджу, а потом к Олтенице, выждал удобный момент и нанес смертельный удар. О молдавских воинах с Владом знали все, и второй Дракон, не ожидавший нападения с тыла, поверил прискакавшему боярскому дружиннику, умело изобразившему из себя воина Штефана, и без колебаний отправился в Луйку.

По дороге на Влада напали, и штутгартцы, зная о его личной охране, выждали нужный момент и в первую очередь положили четыре мои боевые пятерки отравленными арбалетными стрелами-болтами, легко пробивавшими всадника даже в тяжелых доспехах на расстоянии до восьмидесяти шагов. При этом было убито много боярских дружинников, рубившихся с нашими витязями, которые мешали им толком оглядеться. Штутгартцы не жалели боярское мясо, видно, хорошо зная, что победить боевые пятерки тайной стражи господаря Влада можно только подлостью издалека. На румынских землях арбалеты не применялись, поскольку не считались рыцарским оружием, но для наемных убийц понятия воинской чести не существовало.

Влада не было ни среди живых, ни среди мертвых, и мы не могли этого объяснить с точки зрения человеческой логики. Все мы не раз слышали слова второго Дракона о том, что он хотел бы остаться вечным ужасом для османов, появляющимся всегда, когда они попытаются издеваться над Валахией, и мы, в общем-то, верили, что это возможно. Какие-то высшие силы, очевидно, все-таки забрали нашего господаря к себе, чтобы он оставался вечным ангелом-хранителем Цара Ромынеяскэ, и мысль об этом хоть как-то помогала нам пережить эту страшную потерю.

Впрочем, нам некогда было размышлять об исчезновении Влада, да и не хотели мы об этом думать, потому что мысль о том, что с нами больше не будет нашего господаря, раздирала сердца всех его воинов нестерпимой болью, которая могла бы погубить нас хуже бешеных собак-османов. К счастью, у нас были мечи и незаконченные Владом дела, и наша многострадальная родина, которые не дали нам погибнуть без пользы для отчизны.

Похоронив с почестями наших погибших героев, я объявил войскам об исчезновении Влада в засаде и приказал нашим воинам идти зимовать по родным домам и ждать приказа Штефана или сразу весной идти в его армию в Яссы, затем отправил в Сучаву нашу поредевшую тысячу и десять раненых молдавских воинов, сказав витязям, что прискачу к Штефану, как только закончу одно важное дело. Все наши воины понимали, что собирается сделать тайная стража Влада Неистового, и все как один просили отомстить за нашего господаря-героя.

Пообещав двум оставшимся штутгартским наемникам жизнь, если они прилюдно назовут тех, кто нанял их убить Влада, я в сопровождении двухсот гвардейцев и пятисот своих витязей тайной стражи помчался на север почти без остановок, давая отдых нашим верным боевым коням.

У Карпат мы спалили в пыль и пепел все имение предавшего господаря боярина, оставив его семье только охотничий домик. Но совсем не это было нашим главным делом.

На закате солнца короткого декабрьского дня, когда в Брашове закрывали городские ворота, к ним с разухабистой песней подъехали пятьсот полупьяных боярских дружинников, кричавших, что они везут в городскую ратушу отрубленную голову Влада-Колосажателя. Под восторженные крики воротной стражи мы без одного удара меча въехали в этот подлый город, на этот раз полностью перебили его никчемный гарнизон, и я лично забрал из магистрата саксонский торговый архив, который потом очень пригодился «Альбам» и Валахии.

В Брашове при захвате города я впервые применил «валашский ураган», который произвел сильное впечатление на продажный, как грязь, купеческий город. Мы взорвали ратушу и сожгли все двести домов саксонских купцов – заказчиков и организаторов нападения на Влада, и выволокли на рыночную площадь всех их хозяев с выпученными от нежданного ужаса глазами. В свете сотен факелов и при полном стечении всех горожан два штутгартских наемника рассказали все, что знали о брашовских заказчиках и организаторах засады на законного валашского господаря Влада III Дракулу. Все было ясно, и мы высадили на рыночной площади Брашова лес срочно сделанных из оглоблей кольев, на которых корчились все двести пять брашовских купцов-негодяев. Запретив их снимать до полного истлевания под угрозой неминуемой смерти, мы ушли из гнилого города, на прощание взорвав все три въездные башни с воротами и стерев все загородные имения купцов, замешанных в засаде на моего друга. Этого было, конечно, мало, но мы сделали то, что было крайне необходимо, оставив в Брашове память о наказании предателей хотя бы лет на тридцать.

Мы растворились в Карпатах, по дороге в Сучаву проверили сохранность части тайников с золотом для Румынии, которые, конечно, были в полном порядке. Я не препятствовал появлению неизвестно откуда появившихся слухов о том, что Влад III вместе с золотом похоронен до нужного стране часа в Снагове, потому что знал, как они возникли. Моя семья, как и семья Влада, давно были на молдавской земле, но сажать на валашский трон кого-то из его малолетних детей было бессмысленно без поддержки бояр, которые ее, конечно бы, не оказали, помня руку с колом их отца.

Заканчивалась удивительная эпоха знаменитого румынского героя Влада Неистового, и теперь за объединение Цара Романа был должен биться его достойный преемник Штефан Великий. Мы еще долго чувствовали присутствие на валашской земле Влада Неистового, не видя его самого, потому что дух второго Дракона был у Карпат всегда. Влад помогал нам бороться и побеждать под нашими овеянными славой знаменами, и я рад, что дожил до того дня, когда в составе молдавского войска Штефана Великого наш сводный отряд более чем активно участвовал в разгроме огромных хоругвей Польши. Под почти родным нам Хотином мои витязи исполнили ужасающий «валашский ураган», и вся Европа видела, как от зажравшейся шляхты летели клочки по закоулочкам, а на Днестре устраивали свой речной ураган «Альба Регия», «Альба Юлия» и «Альба Дева», от которого до сих пор не найдено защиты. Тайная стража Влада Неистового действовала во имя свободы отчизны, как всегда, и видела, как в 1493 году закончил свои дни бездетный, как кол, король Матиаш Стервятник, и Венгрия лихо покатилась к своему концу, и обобранная Корвином Европа совсем не собиралась ее защищать, ибо что посеешь, то и пожнешь.

Господарь Штефан Великий, многим обязанный нашей тайной страже, выделил нам земли восточнее Ясс, и мы основали на них крепость Кишинэу, а весь край назвали Бессарабией в честь великого рода Влада III Дракулы. Впереди у нас были бесконечные походы и битвы, о которых я собираюсь еще написать, а вся Европа слышала слова османского султана Мехмеда II Фатиха о том, что Влад мог бы стать реализованным в мире великим героем, если бы ему не били в спину его «друзья».

Всем было ясно, что благодаря подвигам второго Дракона и сына Богдана Румыния никогда не будет османским бесправным пашалыком, а сохранит себя в веках как древнейшее государство. Не только мы повторяли, но и весь Дунай, наша Великая река, и дорогие сердцу Карпаты переливались и гремели словами, которые совсем недавно произнес Влад III Цепеш, Дракон и Дьявол.

«Османы всегда должны бояться моего возвращения домой с предназначенным для них колом и не трогать Валахию.

Если Османия тронет Румынию пальцем, я трону ее своим ужасным мечом!»