— Что так долго? — приветливо спросила Бастила. — Я уж собиралась пойти проверить, как у тебя дела.

Я вспомнил, как похолодел внутри, наблюдая падение тележки… пустой, к счастью, тележки. Вот если б не присутствие Давика — дал бы Бастиле по шее, точно. Но Давик присутствовал и даже находился в сознании, поэтому вместо «по шее» я ответил:

— Не хотелось отпускать Норда и Гудрова, не позабавившись напоследок.

— Отпустил?

— Отпустил, — сказал я, демонстрируя рукоять светового меча. — Рампу я закрыл, не беспокойся. Автопилот?

— Да, — сказала джедайка. — Я поставила в прогулочный режим, на полутора километрах, чтобы не привлекать внимание.

— А этот клоун?

— Да.

Умничка Бастила подыгрывала мне с полувзгляда. Хотя при подготовке к операции пыталась даже протестовать: «джедаи не убивают своих пленников», гуманизм, толерантность, Тёмная сторона Силы… Мне пришлось чётко-чётко пообещать девушке, что никакого вреда Давику я причинять не собираюсь. А психологическое воздействие — это не вред, это для его же пользы. Ну, и для нашей, конечно.

Жаль, что сам «этот клоун» ценность позитивной реморализации пока явно не осознавал.

Я склонился над бывшим криминальным авторитетом и внимательно осмотрел его голову. На фоне свежего рассечения, украшавшего маковку Давика, шрам возле правого глаза казался ещё более искусственным. Я надеялся, что оказаться вырубленным девушкой было достаточно унизительно для бандитского босса.

Босс смотрел на меня снизу вверх, стараясь выглядеть дерзко и вызывающе. Хотя смысл термина «отпустил» понял прекрасно.

— Давик, Давик, Давик, — безэмоциональным тоном произнёс я. — Что же так слабо? Всего один боец, на меня? И даже не форсер?…

Я старался говорить почти механически, словно дроид, имитирующий человеческие интонации. Так, чтобы пленник прочувствовал формальность этого разговора, мол, победитель даже не торжествует, настолько рутинна для него эта победа. Или же он и вовсе не умеет торжествовать… а как общаться с тем, чьи жизненные приоритеты настолько отличны от твоих?

Давик сидел на полу, прикованный к столику. Бастила не поленилась повредить своим мечом замки магна-кандалов: освободить пленника теперь можно было, только разрубив металл. Я опустился на диван, широко расставив ноги, так, чтобы голова Канга оказалась на уровне и напротив моего паха. Всегда полезно напомнить собеседнику, кто здесь альфа-самец.

— Давик, Давик, Давик, — повторил я. А затем наклонился и одним движением содрал ленту, закрывавшую рот Канга. Вместе с изрядной частью щетины. — Я разочарован. Думаю, ты с самого начала знал, что обречён. И потому решил разозлить меня, намеренно выставив такое слабое сопротивление. Ты знал, что мой народ считает оскорблением, когда против одного нашего бойца выставляют менее пятидесяти противников?

По лицу Давика было понятно, что Кало Норда он считал более чем достаточным «сопротивлением» для меня.

— И яд: ты ведь сознательно подобрал такой слабый яд, чтобы я распознал его наличие, но даже расстройства желудка не получил. Я прав? Ты надеялся, что я приду в ярость и казню тебя легко и быстро?

По лицу Давика было понятно, что подобной «сознательностью» он похвастать не мог.

А я чувствовал, что меня опять захлёстывает «актёрский» кураж. Кажется, в этой «игре» мой персонаж получался не воином, а дипломатом… ну, болтуном, если честно.

Давик не совсем верно истолковал мою задумчивость, и, стараясь хоть в чём-то выглядеть хозяином положения, сообщил:

— Обмен не спустит тебе с рук покушение на одного из своих боссов.

— Какой Обмен? Уж не тот ли, который я собираюсь уничтожить в ближайшие пять лет?

— Что?…

— Этот сектор галактики отныне принадлежит мне. И мне лень договариваться с прежними хозяевами. Проще… «отпустить».

— Глупец! — с натужной высокомерностью рассмеялся Давик, бегая глазами. — Никто не в силах противостоять мощи такой организации, как наша!

Я молчал, поигрывая рукоятью меча. Довольно скоро Давик не выдержал снова:

— И как же ты собираешься?…

— Я убью всех известных главарей Обмена. Затем я убью тех, кто придёт им на смену. И следующих. И следующих за следующими. И всех, кто подвернётся мне под руку.

— И невиновных?!. — воскликнула Бастила, очевидно, забыв об уговоре. Она тут же прикусила язык, осознав оплошность, а я наоборот порадовался: если уж моя похвальба прозвучала достаточно убедительно, чтобы произвести впечатление на джедайку…

Вообще-то, Бастила — удивительная умничка. Покруче любого спецназовца: освободилась от наручников и тележки задолго до того, как меня повели на расстрел, незаметно прочесала корабль, убедилась в отсутствии других охранников… вырубила Давика. И всё это совершенно незаметно. С такой боевой подругой можно и в самом деле наехать на Обмен.

Если бы я этого хотел.

— Глупец… — повторил Давик безо всякой уверенности в голосе. — Как ты представляешь себе это? Вот так взять и…

— Да как с тобой, — как можно равнодушнее пояснил я. — Тебя-то я «купил», как последнего щенка. Хочешь сказать, будто другие боссы Обмена хоть немного умнее тебя?

Этого Давик, разумеется, сказать не хотел: кто же признается, что считает себя глупее других?… Только умный. А Канг был из тех людей, чей ум напрямую связан с властью и проявляется только в положении босса. Мы в один миг превратили криминального лорда целой планеты в беспомощного пленника — и Давик резко поглупел:

— Руководители Обмена будут готовы!

— Ты тоже был готов.

— Многие из нас действуют инкогнито…

— Каждый из тех, кто попадёт ко мне в руки, — пояснил я, — перед смертью выдаст все свои контакты и связи. Как в ближайшие пару недель это сделаешь ты.

— Я… — сказал Давик, явно прикидывая, что ждёт его в «ближайшие пару недель», и впечатляясь продолжительностью предстоящего аттракциона. — Ты не сможешь пытать меня!

— Это не потребуется. Ты всё расскажешь сам: Сила имеет большое влияние на слабые умы.

Кто бы знал, как давно я мечтал процитировать эту фразу!..

— Я защищён он Силового воздействия на разум, — гордо заявил приободрившийся Давик. — Ваши поганые штучки на меня не подействуют.

— А, — глубокомысленно сказал я. — Тогда другое дело. Тогда придётся пытать. — Выждал, пока пленник немного сникнет, и продолжил, — Хотя я так и так собирался пытать тебя: надо же чем-то заниматься во время перелётов. А уж если ещё и для пользы дела…

— Ты не стал бы сейчас договариваться, если бы планировал насилие!

— «Договариваться»? — сдержанно удивился я. — Но с тобой никто и не договаривается. Ты перестал быть договороспособным субъектом, как только попал ко мне в рабство. Теперь ты всего лишь вещь. Носитель информации. По моему опыту, извлекать информацию проще, когда носитель способствует этому процессу.

— Да откуда у тебя может быть такой опыт, мальчишка! — почти простонал Давик, балансируя на грани отчаяния. С каждой репликой диалога он всё больше терял самообладание. Я был почти уверен, что влияю на собеседника не только интеллектуальной мощью, но и Силой… вот только не понимал механизма этого воздействия.

— Сколько, по-твоему, мне лет? — спросил я, скидывая капюшон и наклоняясь к пленнику.

— Восемнадцать? Двадцать, двадцать пять?… — предположил Давик.

Я откинулся на спинку и громко, старательно заржал. Не потому, что Давик ошибся (он как раз угадал). Просто смеяться мне сейчас совсем не хотелось, и я решил, что искусственный ржач будет выглядеть достаточно отвратительно, как и положено веселиться беспощадному психопату, намеренному (и способному) вырезать верхушку Обмена. Репутацию чрезвычайно талантливого отморозка, заработанную резнёй в кантине, следовало поддерживать, в том числе, подобными театральными эффектами.

— Ты слышала, Бастила? — спросил я, как следует отсмеявшись. — Этот идиот считает меня ребёнком. Кажется, я неплохо сохранился.

Откровенно говоря, я не знал возраста настоящего Рейвана. Он успел стать джедаем высокого ранга, побывать в Неизведанных регионах, открыть Звёздную Кузню, собрать и возглавить армию… Даже с учётом способностей, даруемых Силой, никак не меньше сорока, верно?

И Бастила это знала.

И Давик, впившийся в джедайку взглядом, понял, что ей тоже смешно, искренне смешно. И осознал, что ошибся даже в такой простой задаче, как оценка моего возраста. Картина мира рушилась у него на глазах. Всё известное сделалось неведомым, всё понятное — туманным и непостижимым.

Гниль, фальшь, духовная слабость, которые я почувствовал в криминальном лорде при первой же встрече, пришли в движение, расширились и заняли место прежних властности, уверенности, надменности.

Давик сломался.